Становление и консолидация моноцентрического режима

Трансформация политического режима в моноцентрический период правления Путина создала предпосылки для преодоления циклической траектории. Формирование нового режима сопровождалось "статусным переворотом" в верхах: выход на центральные позиции прежде периферийных групп ("питерские" и "силовики") и оттеснение на периферию сил, ранее считавшихся наиболее влиятельными ("олигархи" и губернаторы). Это обстоятельство на долгое время стало определяющим в восприятии режима Путина многими исследователями (один из примеров - концепция "милитократии" О. Крыштановской). Но решающую роль в обретении режимом новых политических качеств сыграли изменившиеся обстоятельства избрания нового президента в марте 2000 г.: высокая личная популярность и победа в первом туре.

Логика выборов в один тур изменила отношения в треугольнике "президент - элиты - массовый избиратель". Впервые с начала 1990-х гг. президентская власть смогла восстановить связи с социальным большинством. Высокая личная популярность нового президента позволила сделать эти связи прямыми. Значение общественного мнения в политической базе режима существенно повышается. "Секционные соглашения" с системными элитами были пересмотрены в пользу федерального центра. Наряду с менее обязывающими "секционными соглашениями" президентская власть оказывается включена в новое соглашение - неявный "социальный контракт" с избирателями. В распоряжении президентской власти оказался новый политический ресурс - "путинское большинство". Путин политически восстанавливает президентскую власть. В отличие от Ельцина, который в силу контекстуальных факторов оказался не в состоянии обрести патрональный потенциал президентской власти, Путин действительно становится патрональным президентом. Но с важной поправкой: эта власть опирается не только на институциональную базу, но и на массовую политическую поддержку, причем значение этой "второй опоры" со временем начинает расширяться. Президент становится доминантным игроком.

Потребность президентской власти в посредничестве элит для выстраивания отношений с общественным мнением сокращается. Появление параллельного контракта меняет условия "секционных соглашений" с элитами и делает возможным "навязанный консенсус", в соответствии с которым элиты признавали ведущую роль правящей группы, отказывались от конкуренции за власть и от части ресурсов, перешедших под их контроль во второй половине 1990-х гг. Но речь шла не просто о воссоздании ранних "секционных соглашений" Ельцина с элитами образца 1991 - 1993 гг. (главы регионов не избирались, а предприниматели еще не превратились в политическую силу на федеральном уровне). Опираясь на новые ресурсы, президентская власть получила возможность выстраивать отношения с элитами с позиции силы. Немаловажным стал и новый психологический контекст: отношения президентской власти с наиболее сильными элитами после 2000 г. приобретают оттенок "победитель-побежденные", причем обе стороны помнили, что инициатива разрыва отношений после дефолта 1998 г. принадлежала не президентской власти, а элитам. Президентская власть больше не чувствовала себя "обязанной" системным элитам.

Это сделало возможным изменить вектор развития политической системы: реформы первого путинского срока проходят под знаком политической централизации (введение федеральных округов, реформа Совета Федерации, отказ от старой модели отношений с "олигархами", превращение федеральных политических партий в монополистов избирательного процесса)⁴. Наиболее сильные отряды элиты, региональные лидеры и "олигархи" лишаются возможности влияния на президентскую власть. Но если в перестройке отношений с элитами ведущую роль играл президент, то трансформация отношений исполнительной власти с Государственной думой, превратившихся в главную институциональную проблему при Ельцине, была обеспечена новой "партией власти" - Единой Россией. От старой версии "партии власти" она с самого начала отличается большей централизацией и эффективностью. Эти обстоятельства сделали возможным "беспрецедентный успех" в законодательном обеспечении программы реформ. Тем не менее в первый период правления Путина элиты пользуются прежней автономией в своих институциональных доменах. Лишившись влияния на федеральные институты, губернаторы сохраняют персональные избирательные машины и политический контроль над территориями. Зависимость итогов думских выборов от политических ресурсов региональных элит продолжает сохраняться. По этим причинам курс Кремля на ослабление губернаторов в 2001 - 2002 гг. перед выборами 2003 г. сменяется политикой кооптации: их сделали "паровозами" в партийных списках Единой России.

Консолидация моноцентрического режима становится главным политическим итогом электорального цикла 2003 - 2004 гг. Правящая группа превращается в однородную (после отставки А. Волошина с поста главы администрации президента и смещения Касьянова с поста главы правительства "семейные" утрачивают позиции в высших эшелонах власти). Политическая сила доминантного игрока резко увеличивается, моноцентрический режим превращается в откровенно персоналистский. Единая Россия занимает монопольные позиции в Государственной думе, а социально активные группы лишаются парламентского представительства. Усиление ведущей партии сопровождается трансформацией партийной системы из многопартийной - в полутора-партийную. Роль партий начинает меняться, но при разнонаправленном векторе: она по-прежнему ограничена законодательным процессом, при этом самостоятельность -снижается, а масштабы присутствия в нем расширяются (за счет частичной "партизации" Законодательных собраний). Институциональное усиление противоречиво сочетается с политическим ослаблением. Происходит ослабление и маргинализация политической оппозиции, часть которой переходит в разряд "внесистемной". Федеральные выборы начинают приобретать плебисцитарный характер.

Главные политические реформы второго срока правления Путина (отмена прямых губернаторских выборов, введение пропорциональной системы при выборах в Госдуму, и смешанной - для Законодательных собраний) резко меняют соотношение сил между президентской властью и региональными лидерами. Полупропорциональная система выборов в Законодательные собрания позволила "вскрыть" замкнутые региональные политические режимы, сделав их доступными для контроля из федерального центра. Отмена прямых выборов и ликвидация автономии губернаторов превращают Единую Россию в безальтернативную партию для региональных элит. Происходит дальнейшее вытеснение конфликта на периферию политических отношений (часть представительных функций фактически выводится из федерального парламента в Общественную палату). С 2004 г. начинается период "административного правления", характеризующийся бюрократизацией элиты, широким замещением публичных акторов агентами административной системы (эмблемой можно считать создание "общественных советов" при федеральных министерствах и ведомствах).

Наращивание политической силы доминантным игроком сопровождается пересмотром отношений с крупным бизнесом ("дело ЮКОСа"). Положение частного сектора в экономике утрачивает определенность, а в отношениях с государством бизнес лишается статуса партнера: ему отводится роль скорее поставщика ресурсов, а формулирование целей выступающая от имени государства правящая группа монопольно закрепляет за собой. Институциональная форма отношений смещается от "режима консультаций" к модели, которую условно можно назвать "направляющим руководством". Последовавашая за "делом ЮКОСа" экспансия превращает государство в ведущую силу развития российской экономики. Экономическая политика приобретает "дирижистский" оттенок. Делается шаг в сторону современной разновидности "государства развития" ("государство конкуренции").

Среди ресурсов доминантного игрока значение социального контракта с массовым избирателем расширяется (особенно после появления социально ориентированных "национальных проектов"), а "секционных" соглашений с элитами - сокращается. Меняется и формат отношений с элитами: вместо сети индивидуальных соглашений - коллективное, воплощением которого становится Единая Россия. Переход от индивидуальных контрактов к единому институциональному соглашению облегчается усилением кризисных явлений в первом поколении постсоветской элиты, которые просматриваются (помимо прочего) в ослаблении инновационных и субъектных качеств (снижении способности к индивидуальным и, тем более, коллективным политическим действиям). Политический режим был консолидирован на консервативной основе, а его авторитарное перерождение многим казалось неизбежным.

С момента появления доминантного игрока в развитии политического режима начинает усиливаться роль политических факторов. Доминантный президент демонстрирует растущую нечувствительность к институциональному циклу и превращается в самостоятельный источник политической динамики. И если в период 2000 - 2005 гг. функционирование политического режима, в принципе, вписывается в логику патронального президента, то в дальнейшем в действие вступает новый фактор: стратегия доминантного игрока. Цель - не удержание поста президента, а проведение ротации при сохранении контроля над переменами (впервые публично заявлена летом 2003 г.). Главной задачей доминантного игрока становится борьба с институциональной и политической инерцией, а средством ее решения - "антициклические" стратегии. С этого момента движение политического цикла перестает быть инерционным, и каждая последующая фаза становится управляемой.