І. Послание Гейнриха IV к римской церкви.

(от 24 янв. 1076 г.).

В 1075 г., усмиренные Гейнрихом IV саксонские князья н епископы, жаловались Григорию VII на короля, и в тоже время король отправил папе жалобу на них. Григорий IV отвечал Гейнриху требованием обсудить дело на соборе, а в противном случае угрожал проклятием. Вследствие того Гейнрих VII созвал в январь 1076 г. сейм в Борисе, объявил папу низложенным и отправил рижскому духовенству послание, приложив к тому официальное письмо от себя к Григорию VII Гильдебранду.

Гейнрих, божиею милостию король, изъявляет духовенству и мирянам всей священной римской церкви свою благосклонность и свой привет, и желает им всякого добра! [826]

«Верность тогда только считается твердою и непоколебимою, когда она сохраняется и в присутствии и в отсутствии лица, которому ею обязаны, и не ослабляется ни отдаленностию ни продолжительности его отсутствия. Мы знаем, что вы всегда и питали к нам именно такую верность, и благодарим вас за то; но просим также, чтобы вы и на будущее время неуклонно пребывали в ней, и как то было до сих пор, наших друзей считали своими друзьями, и наших неприятелей своими врагами. К последним мы причисляем монаха Гильдебранда, и призываем вас подняться против него; потому что мы узнали в нем хищника и гонителя церкви, коварного врага римской империи и нашей короны, как то ясно можно усмотреть, из следующего письма, отправленного нами к Гильдебранду:

«Гейнрих, божиею милостию король, к Гильдебранду. До сего времени я надеялся найти в тебе истинного отца, и следовать твоим наставлениям всегда, не взирая на живое неудовольствие верных моих советников; но за все это я получил от тебя такое возмездие, какое можно только ожидать от ожесточенного врага моей жизни и моего государства. Сначала ты с безумною дерзостию похитил у меня всю честь, которая всегда мне подобала от апостольского престола; а потом пошел еще дальше, и низкими ухищрениями пытался отнять у меня обладание Италиею. Но недовольный и этим, ты не побоялся простерть руку свою на достопочтенных епископов, которые связаны с нами, как драгоценнейшие члены нашего тела; ты преследовал их, как говорят они сами, высокомернейшими притязаниями и жесточайшими обидами, вопреки божественному и человеческому праву. И так как я переносил все это с кротостию, ты принял кротость мою за слабость, и дерзнул восстать против самого главы: я разумею последнее посольство, хорошо тебе известное. Говоря собственными твоими словами, ты решился или умереть, или лишить меня жизни и власти. Размышляя об этой неслыханной дерзости, я увидел, что ее следует отразить не словами, но делом, и вследствие того созвал всеобщий сейм (в Вормсе) князей по их просьбе. Все, что до сих пор из страха и уважения покрывалось молчанием, было тогда выставлено на вид; сами князья своим приговором, который ты узнаешь из их собственных писем, громогласно объявили, что ты никаким образом не можешь более оставаться на апостольском престоле. С этим решением я соглашаюсь вполне; потому что оно справедливо и достохвально пред Богом и людьми. На оснований того я лишаю тебя всех папских прав, которыми ты до сих пор несправедливо пользовался, и повелеваю тебе оставить престол города, которого патрицием я сделался (с 1061 г.), по милости божией и по клятвенному согласию на то римлян».

«Таково содержание нашего письма к монаху Гильдебранду. Мы! [827] сообщаем вам это письмо для того, чтобы наша воля встретила ваше сочувствие, а ваша любовь удовлетворила нас, или лучше — Бога и нас. И так, любезные мои верные, восстаньте против Гильдебранда, и кто из вас первый по верности, тот пусть первым и бросить его! Но мы не заставляем вас пролит его кровь; ибо по низложении жизнь будет для него мучительнее смерти. Мы требуем только, чтобы вы принудили Гильдебранда оставить престол, если он сам добровольно не сделает того, и приняли вместо него другого, кого мы изберем по общему совету всех епископов и по соглашению с вами, чтобы он своею доброю волею и усилиями исцелил раны, нанесенные церкви рукою Гильдебранда».