Самый безболезненный способ сказать «прощай»

К сожалению, приходится признавать, что реальность Дня святого Валентина такова, что он требует от взаи­моотношений то, что им иногда не под силу. Что вы делаете, когда оба знаете, что все кончено, и хотите двигаться дальше? Вы просто начинаете опустошать свою кредитную карточку, покупая подарки себе, а не кому-то еще. Из своего огромного опыта могу сказать: постарайтесь расстаться безболезненно, чем меньше слов, тем лучше. Не выплескивайте слова наружу. Про­стой жест может сказать гораздо больше. Приглаше­ние сходить куда-нибудь вместе с компанией, а не вдвоем. Нежно поцелуйте в щеку. Помашите на про­щание рукой. И не вздумайте возвращать никакие подарки. Они ваши! Оставьте их себе.

КОЕ-ЧТО ОБО МНЕ, О ЧЕМ ВЫ ЕЩЕ НЕ ЗАДУМЫВАЛИСЬ

Я совершенно реальная. А это значит, что у меня есть день рождения. В следующий понедельник мне испол­няется восемнадцать, я устраиваю вечеринку и вы все приглашены. Я знаю, что вы подумали - это ведь по­недельник. Да, а чем вы еще собирались заняться в понедельник вечером? Делать домашку по латыни? Или массаж для лица?

Кроме того, тогда вся неделя пролетит просто неза­метно, обещаю.

Когда? В понедельник в 21 и до рассвета. Где? В «Гноме». Не бойтесь, если никогда не слышали о нем, - никто не слышал. Это совершенно новый клуб на Бонд-стрит, его открытие совпало с моей вечерин­кой. Разве это не здорово?

Что принести? Себя, мои самые лучшие друзья, и, ко­нечно, подарок!

НАБЛЮДЕНИЯ

Б отсутствовала в школе и на следующий день. Д тор­чал в вестибюле отеля «Плаза», нервничая в своем новом модном костюме от Агнес Б. С примеряла в ате­лье Леза Беста красивое желтое платье для съемок. Дж часами курсировала на автобусе по 79-й улице. А играл на гитаре, возвращаясь на поезде из Скарсдейла, где он скрывался в течение нескольких дней. Н бегал утром по Центральному парку - жизнь без наркотиков наполняет парней энергией!

ВАШИ ПИСЬМА

Дорогая Сплетница!

Я целовалась с девчонкой, но это было просто так, ничего серьезного. Вообще-то мне нравит­ся один парень. Что мне сказать этой девушке, чтобы не ранить ее чувства, потому что она моя подруга? - двойная проблема

Привет, двойная.

Я никогда не была сторонницей теории, что, це­луя кого-то, ты даешь обещание ни с кем больше не целоваться. Целоваться - это прикольно. Зачем же себя ограничивать только кем-то од­ним? Вы ведь просто оттягиваетесь вместе, вы же не собираетесь пожениться или еще что. Кста­ти, это лучше всего делать до всех поцелуев, а не после.

- Сплетница

Дорогая сплетница!

Я застряла в клинике для наркоманов и сижу в Интернете, но некоторые адреса не отвечают, поэтому я не могу послать сообщение этому пар­ню, от которого я просто тащусь и которого мне так не хватает. Он мне даже прислал розы! К сча­стью, я могу попасть на твой сайт и объявить все­му миру, что я люблю. Может быть, когда я вы­берусь отсюда, мы это отпразднуем. За мой счет, — подружка из клиники

Дорогая подружка.

Вместо того чтобы отмечать твое возвращение, тебе лучше начать делать свой сайт. Или писать книгу. Я просто предлагаю.

- Сплетница

Не забудьте про мою вечеринку — пусть сбудутся все мои желания!

Сами знаете, вы от меня без ума.

ВАША СПЛЕТНИЦА

Жизнь богатых и знаменитых

В среду после школы Дэн стоял в ве­стибюле отеля «Плаза» с красной кожаной книж­кой в руках, которую ему подарила Мистерия на День святого Валентина. Он то и дело поправлял воротник пиджака от нового черного костюма от Агнес Б. Он был в «Плазе» только раз, когда они с Ванессой снимали в Центральном парке ката­ющихся на льду и ей понадобилась ванная. Но даже в клевом новом костюме он чувствовал себя не в своей тарелке, находясь в столь роскошном месте.

Ему уже пора было привыкнуть ко всему это­му. Он все-таки скоро станет известным автором, который обыкновенно пьет чай со своим аген­том в подобного рода отелях.

«Нищий в зеркальном дворце», — подумал он, пытаясь развить эту мысль в стихотворении.

— Дэниел!

Расти Клейн кричала ему через все помеще­ние. На этот раз на ней был красный парик с тол­стыми косами по бокам, а ее огромное тело, под метр девяносто, было облачено в необычное чер­ное кимоно гейши, усеянное крошечными белы­ми цветами, на ногах у нее были черные туфли на высоком каблуке — будто она без них не была высокой. Рядом с ней в изорванном платьице сливового цвета и старых коричневых кожаных ботинках, словно привидение, стояла Мистерия. Ее тело было очень худым, и ключица выпирала настолько, что была похожа на крыло самолета, а губы были совершенно белыми, оттого что были сильно обветрены.

«Принцесса-скелет выплывает на луче пыли».

— Привет, — почти мимоходом произнес Дэн, словно он каждый день после школы тусовался в «Плазе». Серебряная ручка, которую ему пода­рила Мистерия, сильно выделялась на фоне бе­лой рубашки от Агнес Б.

— Спасибо за подарки.

Расти своей медвежьей хваткой заключила его в объятия и измазала всю его щеку оранже­во-красной помадой, а он едва не задохнулся от ее тягучих духов.

— Мы с Мистерией так отрывались, выбирая для тебя подарки, дорогой! Нам пришлось заста­вить себя остановиться.

Мистерия провела кончиком языка по жел­тым зубам.

— Ну теперь, когда ты здесь, я могу поесть. Ты заморил меня голодом.

«Кости прикрыты крыльями мотылька и сшиты паутиной».

— Сюда, — сквозь смех сказала Расти, игнори­руя странное заявление Мистерии. Она провела их через огромный вестибюль в большой зал, наполненный позолоченными зеркалами, звеня­щим хрусталем и надушенными дамами. На круг­лом столе с белой скатертью стоял серебряный сервиз для чая и серебряный поднос с булочка­ми, розетками с домашним вареньем и маленьки­ми сандвичами с огурцом. На столе стояли два наполовину пустых бокала мартини в ожидании, что их допьют.

— У нас тут небольшая вечеринка, мы отмеча­ем дебют Мистерии, — весело объяснила Расти. Она села и опрокинула бокал.

«Поэзии царица подаст веревку искушения». Дэн сел рядом с ней и положил свою красную кожаную книгу на стол.

— Какой дебют?

Расти взяла булочку с черникой, густо нама­зала ее маслом и отправила в свой оранжево-ро­зовый рот.

— Хорошо, что ты принес свою книгу для за­меток. Ты всегда все записываешь? Помни, что нет ничего несущественного!

Она подмигнула Мистерии:

— Кто знает? Это тоже может стать частью книги!

Мистерия засмеялась и посмотрела на Дэна.

— Мы пили мартини и, как две дуры, изучали Кафку при помощи деконструкционного анали­за, — хриплым, пьяным голосом сказала она. Ка­залось, что она не спала неделю. Она моргала своими сонными серыми глазами.

— Я закончила роман, — хрипя, сообщила она ему.

«Дом горит! Дом горит!»

Дэн потер большим пальцем зубья вилки, пе­реваривая информацию. Идея закончила целый роман менее чем за неделю, а он лишь написал одно отстойное стихотворение Ванессе по пово­ду Дня святого Валентина. Он даже не осмелил­ся прочитать о ее впечатлениях, которые она изложила в своем последнем сообщении: таким оно было дерьмовым.

— Но я думал, ты только недавно начала его, — сказал он, чувствуя, что его предали.

— Так и есть. Но ночью в воскресение у меня попер такой драйв, так что я поймала момент и уже не могла остановиться, пока не закончила. Я от­правила его Расти по электронной почте сегод­ня рано утром, как раз тогда, когда начали уби­рать улицы. Она уже все прочитала. Она говорит, что я новая Вирджиния Вулф!

— Я думал, что ты Сильвия Плат, — обвиняю­щим тоном сказал угрюмо Дэн.

«Принцесса мотыльков откушивает стыренного мяса».

Мистерия пожала плечами и положила в мар­тини чайную ложку сахара с верхом, задумчиво размешала его, взяла обеими руками бокал и сде­лала глоток.

— Ла-адно, давай поговорим о тебе, Дэнни, — чуть ли не крича, сказала Расти. — О черт!

Она достала из сумочки свой розовый мобиль­ник, нажала пару кнопок и поднесла его к уху.

— Подождите, голубки. Мне нужно ответить на эс-эм-эс.

Дэн ждал, наблюдая за тем, как Мистерия до­бавляла еще и еще сахару в напиток, так что он стал больше похож не на мартини, а на чай, что продают в «7-Элевен». Он раньше не замечал, что ее кривые обгрызенные ногти были такими же желтыми, как и зубы.

Расти бросила телефон на середину стола.

— Мне кажется, тебе стоит написать мемуа­ры, - сказала она Дэну, беря еще одну булочку и разламывая ее пополам. — «Мемуары молодого поэта». Я от этого балдею! — крикнула она. — Да ты просто Рильке!

«Царица клоунады достает из волос розового кро­лика».

Дэн резко вытащил серебряную ручку. Он хо­тел написать что-нибудь о желтых ногтях Мисте­рии в книжку для записей и о том, как странно было то, что они не были для него отвратительны.

— Но как я могу писать мемуары, если все, что я делаю, — это хожу в школу, — пытался он неубе­дительно спорить. — Ничего грандиозного со мной не происходит.

Трясущимися руками он потянулся к чайнику и налил себе в чашку теплого ароматного чая «Эрл Грей». А-а-а, кофеин.

Своими длинными оранжево-розовыми ног­тями Расти похлопала по обложке его книги.

— Пиши о мелочах, мой дорогой. О мелочах. И ты мог бы пока забить на колледж и год или два писать, как Мистерия.

Она вытерла рот белой хлопчатобумажной салфеткой, размазав по ней помаду.

— Я записала вас с Мистерией на чтения в по­этическом клубе «Ривингтон-Ровср» завтра ве­чером. Бакли уже раздает флайеры. Это сейчас так модно. Возвращаются все старые поэтиче­ские клубы. Вы должны быть готовы декламиро­вать. Говорю вам — поэзия это рок-н-ролл буду­щего!

Мистерия засмеялась и стукнула под столом по голени Дэна. Дэн готов был ответить ей тем же, потому что было больно, но не хотел пока­заться ребенком.

Расти щелкнула своими длиннющими пальца­ми, и тут же появился официант.

— Принесите этим детишкам то, чего просят их маленькие сердечки, — сказала она. — Я убе­гаю, дорогие мои. У мамочки встреча.

Она послала им воздушные поцелуи и зацока­ла каблуками, проходя через весь зал в платье гейши, поворачивая головой с пылающими ко­сами.

«Мать покидает гнездо, оставляя принцессу и нищего с открытыми клювами».

Мистерия выпила остатки в бокале Расти и с измученным видом посмотрела своими потус­кневшими серыми глазами на Дэна.

— Каждый раз, как Расти упоминает твое имя, я чувствую, как у меня начинают гореть бедра, — призналась она. — Всю неделю я утопаю в жела­нии, но я смогла направить эту животную энер­гию в свою книгу.

Она рассмеялась. Казалось, что ее зубы были раскрашены желтым карандашом.

— Местами это просто гамма-излучение. «Нищий становится принцем. Чеканьте фразу, я коронуюсь».

Дэн потянулся к сандвичу с огурцом, взял его, запихал в рот и стал тщательно его пережевы­вать, даже не распробовав.

Он должен был идти домой и писать мемуары. У него должна была быть девушка. Он должен был сходить с ума по совершенно безбашенной оза­боченной телке с желтыми зубами. Но правда заключалась в том, что он тоже был помешан на сексе. Он уже дважды потерял девственность и он не мог дождаться, когда потеряет ее снова

и снова.

— Пошли, — манила Мистерия, предлагая ему свою руку с желтыми ногтями. — Мы можем снять комнату и записать это на счет Расти.

Дэн взял свою книжку и пошел за ней на вы­ход. К черту поэзию! Он не мог сопротивляться развитию сюжета в следующей главе.

 

Л обозначает любовь

Дженни не могла быть уверена в том, что Л, который прислал ей сообщение на День свя­того Валентина, был тем самым парнем из «Бенделз». Им мог оказаться какой-нибудь зануда или грязный извращенец-старик, но в глубине души она его уже любила. Она чувствовала себя как девочка из сказки, которая влюбилась в человека в маске, и она была полна решимости ездить на автобусе по 79-й улице до тех пор, пока не встретится с ним лицом к лицу. В понедельник и вторник она бе­зуспешно каталась так одна до семи вечера, а в сре­ду к ней присоединилась Элиз.

— Я не догоняю, почему мы снова этим зани­маемся? — спрашивала Элиз. Она уже сделала все уроки и смотрела в окно через плечо Дженни, ей все это ужасно надоело.

— Я же тебе говорила. Сегодня утром я оста­вила в автобусе свою любимую шляпу, и чем боль­ше мы будем ездить на разных автобусах этого маршрута, тем вероятнее, что я ее найду, — со­лгала Дженни.

— Наверняка ее кто-то уже прибрал к рукам, -* спорила Элиз. — Это ведь та клевая ворсистая красная шляпа? Я просто уверена, что она уже об­рела себе нового хозяина.

Женщина средних лет с распухшей лодыжкой, одетая в немодный короткий макинтош с поясом, оторвала глаза от «Уолл-стрит джорнэл» и посмот­рела на них так, как обычно смотрят на разгова­ривающих на людях подростков, будто говорила: «Вы не могли бы нажать кнопку воспроизведения без звука. Извините».

— Это наш последний автобус, скоро пойдем домой, — обещала Дженни, хотя она обещала то же самое час назад.

Элиз положила руку Дженни на колено и ос­тавила ее там.

— Да, я не против. Мне все равно нечем за­няться.

Дженни ждала, когда Элиз уберет руку.

— Что ты делаешь? — громким шепотом про­изнесла она.

— С чем?

— Со своей рукой.

— В книге говорится, что любовь нужно вы­ражать нежными ласками, — объявила Элиз.

 

— Но мне не надо никаких ласк. И потом, мы, типа, в автобусе, — прошипела Дженни, отталки­вая руку Элиз. Меньше всего ей хотелось, чтобы Л увидел ее, когда Элиз ее ласкает. Господи, ка­кой стыд!

— А чем ты недовольна? — крикнула Элиз, уда­рив Дженни по ноге как раз тогда, когда автобус подпрыгнул на колдобине. Дженни съехала с си­денья на пол, и ее зад приземлился прямо на чьи-то ноги.

Дженни так и сидела с закрытыми глазами, не открывая их от переполнявшей ее досады. Если бы ее тайный воздыхатель увидел ее сейчас, он бы не стал больше писать любовных посланий. Автобус подпрыгнул еще раз на другой колдоби­не, с ревом проносясь через парк, и груди Джен­ни безжалостно затряслись, как будто без этого ей было мало.

— Эй! — Ей на плечо опустилась чья-то рука.

— Отстань, блин, от меня, — пробурчала Джен­ни в полном унижении. Она сбросила руку и по­пыталась подняться. Над ней маячила чья-то бе­локурая голова. Высокий. Красивый нос. Светло-карие глаза с ресницами, светлыми на концах. Это был он, парень из «Бенделз»!

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Там сзади есть свободное место. Почему бы тебе не сесть туда?

Он взял ее за руку и повел сквозь толпу.

Дженни опустилась на жесткое узкое сиденье и взглянула на парня, сердце у нее бешено коло­тилось. Кажется, ему было шестнадцать, и он был безукоризнен, просто безукоризнен.

— Ты Л? — спросила она, затаив дыхание.

Он скромно улыбнулся. Один из передних зу­бов у него был чуть-чуть отколот. Это было про­сто круто.

— Да. Я Лео, — ответил он. Н, конечно, Лео.

— Я Дженифер! — почти выкрикнула Дженни, так она была возбуждена.

— Дженифер, — повторил Лео, как будто это было самым редким красивым именем, которое он когда-либо слышал.

Элиз скукожилась, пробираясь сквозь толпу, и зажмурилась, заметив Дженни.

— Ой, извини, я тебя толкнула. Ты в поряд­ке?

Лео улыбался своей великолепной улыбкой с отколотым зубом, глядя на нее, как бы пытаясь этим сказать, что друзья Дженни — его друзья. Сначала Дженни хотела прогнать Элиз, чтобы остаться с Лео один на один и спокойно позна­комиться. Но ей не захотелось показаться своло­чью. Сидящий с ней рядом мужчина встал, и Джен­ни подвинулась.

— Садись.

Элиз отпустила поручень и плюхнулась ря­дом.

— Эй, — сказала она, поднимая глаза на Лео. Узнав его, она толкнула коленом ногу Дженни. —

Эй!

— Элиз, это Лео, Лео, это Элиз, — любезно представила их друг другу Дженни. Вдруг автобус резко остановился, и Лео пришлось ухватиться за ее плечо, чтобы не упасть. «Боже мой. Он при­коснулся ко мне! Он прикоснулся ко мне!»

Дженни чувствовала, как Элиз смотрела на них, пытаясь понять, что происходит.

— Ты тоже ходишь в «Констанс Биллар»? — спросил Лео Элиз.

Элиз кивнула, она выглядела совершенно сби­той с толку. Вдруг Дженни стало ее жаль. Она обняла свою подругу и улыбнулась Лео:

— Мы лучшие друзья.

Элиз опустила голову на плечо Дженни и тихо прошептала:

— Мне кажется, ты нашла свою шляпу.

— Да, — рассмеялась Дженни, чувствуя облег­чение. Слава богу, что Элиз не стала задавать мно­го вопросов. Когда они останутся с ней наедине, она ей все расскажет, так ведь и должны посту­пать лучшие подруги. Она посмотрела на кра­сивое, правильное лицо Лео, такое лицо хоро­шо бы подошло для портрета, и буквально впала в экстаз от его сверкающей улыбки и отколото­го зуба.

— Я была уверена, что тебя не будут звать Ланс.