От тайных воздыхателей девушки сходят с ума

Ванессе стало невмоготу сидеть в переполненном компьютерном классе школы «Констанс Биллар» с доведенными до отчаяния девчонками. Вот уже в сотый раз каждая из них проверяла свою электронную почту в надежде получить еще одну умилительную открытку или послать сообщение с личной страницы «Тайный воздыхатель» — новая неоригинальная традиция, появившаяся в прошлом году на День святого Ва­лентина.

Обычно Дэн проверял почту хотя бы раз в день. Но в эти выходные у него была встреча с Расти Клейн и, вероятно, у него не было возможности ей позвонить. Значит, он пошлет ей мыло сего­дня, в День святого Валентина, подумала Ванес­са. Правда, они никогда не воспринимали этот прибыльный для кого-то праздник всерьез.

Ну конечно же.

— Привет, —услышала она за спиной. Это была младшая сестра Дэна, она проверяла свою страницу «Тайный воздыхатель» за соседним компь­ютером.

— Привет, Дженифер.

Дженни откатилась назад на своем стуле, а за­тем подъехала на нем к Ванессе. Ее вьющиеся каштановые волосы были уложены феном, от чего она выглядела старше и неестественней.

— Должно быть, вы с Дэном хорошо повесе­лились на показе мод. Он не появился дома аж до вечера субботы. Отец все время ворчал, ка­кие мы с ним испорченные и безответственные. По в конце концов не сказал ему даже ни слова. Впрочем, как всегда.

Ванесса провела ладонью по своей бритой го­лове.

— Вообще-то я не была с ним на показе. Меня пригласили на другой.

Дженни выглядела озадаченной.

Какое-то седьмое чувство подсказывало Ва­нессе: что-то не так. Чем занимался все это время Дэн? Хотя из-за обилия снега движение транспорта было нарушено, и Дэн мог заночевал у Зика, ведь Зик жил в центре.

Она залогинилась словно бесшерстная кош­ка — пароль «мяу» — и кликнула на почтовый ящик. Конечно же, ее ждало сообщение от Дэна, и, к ее величайшему удивлению, это было стихот­ворение. Ванесса с удовольствием прочитала его, ухмыляясь своей догадке: Дэну ничего не стоило сочинить его. «Ты бесподобна»? О чем вообще оно? А что это за «потерял девственность снова»? Над кем это он, блин, прикалывался?

Она написала ему в ответ: «Ха-ха. Смеялась. Рыдала. Как там у тебя дела? Мы собирались сни­мать вместе фильм, помнишь?»

В ожидании весточки от Дэна она загрузила свою страничку «Тайный воздыхатель». И к своему удивлению, обнаружила четыре сообщения:

Я не перестаю рассказывать о вас всем своим друзьям. Никому не удается сочетать форму со смыслом так, как вам, миледи.

- красавчик

Ты добавляешь этому долбаному миру новую красоту. Не теряй драйва.

-д

Счастливого Дня святого Валентина моей осо­бенной сестренке в этот особенный день.

- РубиВторник

А ты бы поехала в Канны? Давай поговорим за чашкой кофе в Бруклине в четверг вечером.

- режиссер, открывший тебя

Ванесса обалдела, прочитав последнее. Она, конечно, ценила все, что сделал для нее Кен Могул, но он ее вовсе не открыл. Она все еще была закрыта.

Она снова кликнула на свой почтовый ящик, от Дэна ответа не было, тогда она вышла из тер­минала.

— Увидимся позже, — прошептала она Джен­ни, чьи большие карие глаза были буквально приклеены к компьютеру.

— Да, — ответила та, не поднимая глаз. На ее странице «Тайный воздыхатель» было три сооб­щения.

Извини, я не купила тебе леденец - не знала ка­кие ты любишь, давай после школы купим их вместе, не уходи домой сразу.

- грустная девушка

кстати, когда бы ты хотела закончить картину??

— снова я

Несомненно, эти два были от Элиз, но третье, похоже, было от парня.

Извини, что я так долго не писал, но у меня не хватало духу. Если хочешь встретиться, то после школы я обычно сажусь на автобус на 79-й ули­це. Я смутно помню, как ты выглядишь, но, если ты увидишь высокого худого парня со светлы­ми волосами, который смотрит на тебя, улыб­нись, потому что, скорее всего, это буду я. Счастливо провести День святого Валентина, Д. Хамфри. С нетерпением жду встречи. С лю­бовью, Л.

Дженни перечитывала сообщение снова и сно­ва. Высокий худощавый блондин? Это описание очень подходило тому парню из «Бенделз». Но что означала буква «Л»? Лестер? Ланс? Луис? Нет, все эти имена были дурацкими, а его сообщение вовсе не было дурацким, оно было очень даже милым. Но как он мог узнать ее электронный адрес? Да какая разница! Она не могла в это пове­рить: он хотел с ней встретиться!

Дженни тут же удалила сообщения Элиз и по­неслась к принтеру, чтобы распечатать это, с бук­вой «Л». Конечно же после школы она собира­лась кататься на автобусе, который курсирует по Семьдесят девятой улице, весь день и всю ночь, если так было нужно. Но, боже упаси, если они не найдут друг друга, у Дженни будет это сообще­ние, она будет его лелеять и вообще хранить веч­но.

А она-то думала, что больше уже никого не по­любит. Вот видите, какие чудеса происходят в День святого Валентина?

 

Поцелуйчики вместо наркоты

—А почему ты не позвонил по 911? — спросил Джереми Скотт Томпкинсон Нейта, пока тот насыпал траву в папиросную бумагу «И-Зи Уайдер», которая лежала у него на правом ко­лене.

— Ну хватит вам, пацаны, — вставил Чарли Дерн. — Он же был под кайфом, вы что, забы­ли?

— Я бы на его месте сказал: «До скорого, ты, блин, чувиха! Мне по фигу, что ты хочешь тра­хаться», — съязвил Энтони Авульдсен.

Джереми удалось стырить немного травы у старшего брата, который приехал домой из кол­леджа, а теперь перед уроком физкультуры четы­ре парня тусовались на пустынной террасе на Ист-Энд-авеню.

Нейт подул на свои голые руки и спрятал их в карманы кашемирового пальто.

— Я не знаю.

Он все еще никак не мог разобраться в себе и понять, что произошло.

— Мне просто хотелось позвонить кому-то, кто знал нас, когда мы были вместе. Кому-то, кому можно было доверять.

Джереми покачал головой:

— Братан, этого-то от тебя и хотят эти психи­атры в клинике. Они тебя уже запрограммиро­вали.

Нейт вспомнил, как Джорджи изображала наивную болтовню Джеки: весь этот маразм об излечивании ран и негативной дружбе. Джорд­жи не была похожа на запрограммированную. Вдруг ему захотелось узнать, злится ли она на него за то, что он позвонил Джеки, или нет, но он не решался вот так просто взять и позвонить и спросить ее об этом. Теперь она лечилась в кли­нике «Вырвись из плена» в стационаре, и ей не разрешалось принимать никаких звонков, а вдруг ей позвонит тот, кто снабжал ее таблетками, или мало ли кто еще. Но Нейт надеялся встретиться с ней на собрании группы.

— Сколько тебе еще ездить в эту голимую кли­нику? — спросил Чарли. Он потянулся к косяку и сделал затяжку.

— Шесть месяцев, — ответил Нейт. — Хорошо хоть то, что не надо там жить.

Парни вздохнули словно нараспев, выразив тем самым сожаление и отвращение. Нейт ниче­го не ответил. Хотя он никогда себе в этом не признавался, ему нравилось ходить на реабили­тацию и встречаться с собратьями по несчастью, особенно с Джорджи. Ему даже будет грустно, когда все закончится.

— Вот, бери! — Чарли, передал Нейту косяк. Нейт покачал головой.

— Нет, спасибо, — пробормотал он вполго­лоса. На тротуаре перед верандой, на кото­рой они сидели, валялось мятое бумажное сер­дечко. — А сегодня что, День святого Валенти­на? — спросил он растерянно.

— Типа того, — ответил Энтони. — А почему ты спрашиваешь?

Нейт ничего не ответил. Он встал и стряхнул снег со своего черного пальто от Хьюго Босса. На День святого Валентина он всегда посылал розы одной особенной девушке. Потом спохватился:

— У меня кое-какие дела. Догоню вас в спорт­зале, ладно?

Его друзья наблюдали, как он пробирался по слякоти к Мэдисон-авеню до тех пор, пока не скрылся из виду. С их старым другом Нейтом тво­рилось что-то неладное, и дело не только в том, что он впервые отказался от косяка с тех самых пор, когда был десятилетним ребенком.

Может быть, он просто влюбился?

 

Прощай, Одри Хепберн

Блэр сидела на заднем сиденье так­си и ехала домой, зажимая рукой рот и освобож­дая свою голову от мыслей об Оуэне, чтобы ее снова не начало тошнить. Но когда она, выйдя из обитого деревом лифта, вошла в пентхаус, ее обдал жуткий запах роз, который заставил же­лудок вновь зловеще встряхнуться. Вся прихо­жая была завалена ими. Желтые розы, белые розы, розовые, красные. Она уронила сумку на пол и прочитала карточки, прикрепленные к буке­там.

«О Любовь моя. С любовью, С», — было на­писано на карточке с желтыми розами.

«Одри, моя возлюбленная маленькая ари­стократка, стань моей Валентиной! С любовью, Кари», — прочитала она на карточке с красными розами.

«Моя дорогая миссис Роуз, пусть наша малют­ка будет такой же чудесной и веселой, как ты, и так же безнадежно счастлива, как я, проводя каждый день с тобой. Твой любящий муж, мистер Роуз», — было написано на карточке с буке­том из розовых и белых роз.

Разве не достаточно одного из этих посла­ний, чтобы вызвать рвоту из ее и без того опус­тошенного желудка, так нет же — их было три. Бросив пальто на пол, она отправилась в бли­жайшую ванну, чтобы в очередной раз прочи­стить желудок.

— Мам, — крикнула она, вытирая рот перга­ментного цвета полотенцем для гостей с моно­граммой «Р».

— Блэр? — откликнулась ее мать. Элеонора Уолдорф медленно прошла в прихожую в розовом шерстяном костюме от Шанель, который был расстегнут на талии, чтобы высвободить выпира­ющий живот. Ее мелированные светлые волосы со­браны в аккуратный хвост, на ногах тапочки с кро­личьими ушами, а в руках — радиотелефон. Подоб­но большинству замужних женщин Верхнего Ист-Сайда Элеонора все время висела на телефоне, лишь иногда отвлекаясь на еду или прическу.

— Что ты делаешь дома? — спросила она дочь. — Ты заболела?

Блэр схватилась за живот, пытаясь не смот­реть на мать.

— Я видела записку от Сайруса, — прохрипела она. — У тебя будет девочка?

Мать просияла.

—Разве это не прекрасно? Я узнала сегодня утром. Шлепая тапочками, она подошла к Блэр и за­ключила ее в объятия.

— Сайрус всегда хотел девочку. А ты, возвра­щаясь из колледжа, будешь играть со своей ма­ленькой сестренкой!

Лицо Блэр искривилось, при упоминании о колледже она снова ощутила позыв к рвоте.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, — про­должала она. — Но мы планируем из твоей ком­наты сделать детскую. Вы ведь с Аароном все равно уедете учиться. Солнышко, ты ведь не против?

Блэр тупо уставилась на свою мать. Она не хотела иметь ни отчима, ни сводного брата, и, уж конечно, она не хотела никакой младшей сес­тры, тем более такой, которая собиралась завла­деть ее комнатой.

— Я пойду прилягу, — слабым голосом ответи­ла она.

— Я попрошу Мертль, чтобы она приготови­ла тебе бульон, — сказала ей вслед мать.

Блэр хлопнула дверью в спальне, рухнула на кровать и спрятала голову в мягких подушках на гусином пере. Китти Минки, ее серый кот поро­ды русская голубая, прыгнул ей на спину и начал перебирать лапами по ее черно-белому свитеру «Фэр Айль».

— Помоги мне, — жалобно простонала Блэр, обращаясь к коту.

Как бы ей хотелось пролежать здесь до конца августа, а затем улететь на вертолете в свою но­вую комнату в общежитии Йеля, пропуская в сце­нарии фильма, который был ее жизнью, все нехорошие эпизоды, эпизоды, которые нужно было переписать заново.

По привычке она протянула руку и нажала кнопку воспроизведения автоответчика, что сто­ял на прикроватном столике, и, закрыв глаза, ста­ла слушать.

«Привет, Блэр, это Оуэн. Оуэн Уэллс. Извини, что не мог позвонить раньше. Что случилось? Я проснул­ся, а тебя нет. Ну да ладно. С Днем святого Валенти­на, красотка. Перезвони мне, когда у тебя окажется свободная минутка. Пока-пока».

«Привет, Блэр, это снова Оуэн. Ты получила мои цветы? Я надеюсь, что они тебе понравились. Пере­звони мне, когда у тебя окажется свободная минутка. Спасибо. Пока».

«Привет, Блэр. Я знаю, что это, должно быть, неожиданно для тебя, но, может, ты сегодня со мной поужинаешь? Кстати, это Оуэн. Планы на семейном фронте поменялись, и я совершенно свободен. Как на­счет "Ле Сирк", красотка? Звякни мне».

«Привет, Блэр. Я зарезервировал столик в "Ле Сирк" ...»

Блэр сбросила со столика автоответчик, и он выскочил из розетки. Ей было все равно, что у Оуэна бал самый сексуальный голос и что он цело­вался лучше всех в Нью-Йорке. Она больше не мог­ла быть Одри для своего Кэри, раз он оказался таким лгуном, обманщиком, сволочью, подонком. Ей было все равно, скажет ли Оуэн в Иеле, что она была глупой безответственной девицей, ко­торая вылетела бы из университета через пару недель. Да пошел этот Оуэн вместе со своим Иелем.

Она схватила телефон и набрала номер мо­бильника Оуэна. Это был единственный номер, который он ей дал, возможно, потому что толь­ко по этому телефону он мог ответить лично.

— Блэр? — радостно ответил Оуэн после пер­вого звонка. — Где ты пропадаешь? Я весь день пытаюсь дозвониться до тебя!

— В школе, — почти крикнула Блэр. — Я знаю, у тебя это было много лет назад, это то место, куда ходят всю неделю и где тебя учат всякой фигне. Я дома только потому, что мне нехорошо.

— А-а-а, ты, наверное, тогда не сможешь по­ужинать со мной?

Голос Оуэна уже не казался ей столь сексу­альным, после того как она узнала, каким коз­лом он был. Блэр подошла к зеркалу в полный рост, висевшему на двери шкафа, и стала рас­сматривать свои волосы. Они уже немного от­расли. Скоро станут такими, как прежде. А воз­можно, она пострижется еще короче. Она силь­но пригладила волосы, убирая их назад, чтобы посмотреть, на что это будет похоже.

— Я знаю твою дочь, — прошипела она в труб­ку, подходя к комоду. Она выдвинула ящик и ста­ла рыться в нем, пока не нашла маленькие ста­ринные серебряные ножницы, которые унасле­довала от бабки и которыми никогда прежде не пользовалась.

— Б-Блэр, — заикаясь, произнес Оуэн.

— Да пошел ты.

Блэр выключила телефон и бросила его на кровать. Затем она стала хватать рукой волосы и отрезать их серебряными ножничками.

Прощай, Одри Хепберн, здравствуй, Миа Фэр-роу из «Ребенка Розмари».

 

Все имена и названия изменены или сокращены до первых букв, чтобы не пострадали невиновные. То бишь я.

Народ!