Огненная луна, или Земля с тобой

год тигра вчера за окном на ветке три желтых листа напоминание бренным о тлене как белки вокруг утонченной оси и каждый их миг был только последним под Шнитке лишь мог замереть рука как забор – вчера написала сакральное НА ХУЙ – рука теперь ноет – когда за окном было три ярко-желтых листа до 18.34. мне думалось: я – сумасшедшая птица – когда наступает зима – лечу на немыслимый север за жалость платить своей смертью – к ужаленным жалость – и женщина ходит по стеклам как мягкий живой листопад лишь ради затмения боли – и ностальгия и сердце – сильнейший костер для мостов в плену возведенных где так удивительно есть дыхание как у младенцев и музыка синего ветра – и лужа у дома как море в пленительной дымке тумана – взрывается солнце и завтра – и завтра ты встанешь усталой – лишь люди-подпорки темнеют и светом ненужности льются – худая венера стояла под куполом красного клена и как мы хотели друг друга – опять умирали друг с другом – навеки хотели друг друга –

 

сегодня особенно труден твой взгляд

и руки особенно толсты колени обняв

послушай: далёко-далёко где плавает чад

бессмысленный ходит жираф...

 

/левая створка раскрытого триптиха/

 

Безумный Юпитер, или Земля без тебя

любила тебя – нежнее всей нежности сада – и ярче ярчайших ноябрьских листьев у абрикоса – диковинней гинкго – я дерево снов зазеркальных – лежу опаленное ливнем все в клейком янтарном соку последними листьями вея на вялую явь и корни врастают в созвездья – безграмотно-радостным эхом проснулось заметив разлуку последнее слово на свете чудесное слово печаль крестом подписало тревогу и птицей печальною стало –

 

и конь летел без задних ног

и встретил свое счастье:

коня такой же масти:

калеку – гения – говно...

 

и калека грядущего смотрит глазами безглазо и все конечности у него без изъянов и сердце двухвариантно – как каменный алый бутон как капля смертельного винного сна – последнего сна убившая чувства искрившийся вечностью взгляд и песню – печальное зеркало мира – ты в детстве наклала в горшок – скатала колбаску – повесила над головой – и нимб из дерьма получился сакральную вонь излучая – моя сумасшедшая муза сидела на пне неудобном из красного-красного клена – и мы не хотели друг друга – опять не хотели друг друга – всегда не хотели друг друга –

 

ему грациозная попа от бога дана

и клюв его пышет пожаром

когда к нам пришли янычары

с тобою мы больше не пили вина...

 

/центральная часть/

 

Холодное солнце, или Земля без меня

я словно немой афоризм ненужная правда – и в маме любила тебя – я сплю до полудня потом до заката чтоб не было в мире меня и четверти века – вот детство и старость и больше не нужно и нет – это да и мы как они так близки – любовь умирает как осень – красиво и жутко – безумие рук балерины – любовь умирает и так: бездарно сдыхает смердит смеется над чем-то – я кошкой живу на постели и ем меньше кошки как птица и больше молчу как трава и листья громадного клена пленяют балкон на закате и прячется солнце от слез – от слез листопадных луны – дождь начал мой мертвый сезон – она тосковала по дому по крику домашней тоски – лежу и умильно гнию в волшебнейшей башне надежды – и в небе моем эта птица – опять сумасшедшая птица – мы больше не знаем друг друга – опять мы не знаем друг друга – и не было дня чтоб мы знали мы знали друг друга –

ты плачешь?.. послушай: далёко где плавает чад

бессмысленный ходит жираф...

 

/правая створка раскрытого триптиха/

ноябрь 1998

 

триптих № 8 Черно-белая королева

Небесный чумаход

... заметив в небе черный чумаход они сжигали в море свои маски

и засыпали куколкой сиамской боками слившись в домике из сот...

 

“я глядел, и не мог наглядеться, и знал – столь же твердо, как то, что умру, что” тлен – это счастье Вселенной что мы станем тленом я рядом с собой когда вижу тебя когда же мы спим то мы далеко от всех сразу – звенящая шниткеанская тишь гнездится в провинции – ¦¦¦ – есть у быка единственная мулета – свой тигр рычащий на ярость и матадор как судьба дарящая векторных слуг как кольца Сатурна с распятой мулетой на них что вышита золотом рыб – тех рыб населяющих небо – весь век я глядела на руку твою – усталую нервную долгую – как фон ее сна раскидало предплечья то дерево в небе во сне своих зим – мучительно и блаженно мне знать что время ничто не меняет – тогда “я глядел, и не мог наглядеться” “глядел, и не мог наглядеться” “глядел, и не мог наглядеться, и знал – столь же твердо, как то, что умру” – что я НЕ люблю ее больше – она просто стала стеной и сердцем моим беспокойным – и вот я слепой улетел навсегда опять разлюбив все земное – и книга моя о тебе трагичнее книги о ней – трагичней и чище – я только гляжу – не беру а Гумберт гляделся и брал как мертвый

 

/левая створка раскрытого триптиха/

Дидона

в твоих земных снах есть лысина неба хозяйка тепла нужна для того чтоб он мог блядищу надеть на свой перец и так провертеть и дамы на темя ему надевали свои гениталии и улетали – и так тают сны – врывались и в рыбьи мозги и мерзкое тело старело мечась пыталось исчезнуть из лужи позора и лужа была неуместна в пространстве без времени – луфарь хотел козалуфарем стать – родить чудеса гуманизма – убить эту гнусную тварь – мы видели как он летал а он блеванул в самолете и лучше бы умер ведь он же умрет червивый кобель замолаживал зверя – сто тысяч процентов из ста – спасенье его было в самоущербности – в нем издыхающем жил нападающий зубы светились могильной тоской оскал предвещал полнолунье слепые глаза говорили что жизнь безобразна как смерть – ты хочешь кататься на лыжах – а жест словно хочешь другого – совсем уж другого – был хор из храпящих людей – тогда захотелось впервые родиться фашисткой коханочки сдохли от жира всех дам перетрахав и ты поняла что вряд ли сумеешь для них быть хоть чем-то мы пепельниц полных окурков цветы мы общество грязных тарелок салаты из раковых палочек мы – время убогих лишенцев – Юпитер с Луной на макушке как та неваляшка усядется жопой на Землю и будет качаться качаться... мы – страшное время измен мы встречам невинность разлук предпочтя осмыслили порознь полеты – Юпитер Дианой с Луной на челе искусством любви зараженный склоняет Каллисто к святому греху на битву в ее глубине – Буше – их прозрачные в солнце тела – Вечтомов – их звездная сущность – Юпитер Дидоной бледнеющей входит в костер – невинность стихии мертва

/центральная часть/

Фантомная боль

я тебя отрубила сегодня – и в конце их не радует солнце если ночь пеленает начало и огонь их на воду похож “я умру, если тронешь меня” – это ВСЕ о любви – о любимой любви нелюбимой любви напоет ваш покорный слуга ваш виконт Зложелон – единственный трон-пьедестал любимого тела и духа и сон между ног – великое место в котором нельзя простудиться но лишь умереть словно спящий в ложбине – о, счастье в штанах когда похоть – кому это нужно теперь – когда есть бутылка и сыплется из-под бесслезых зрачков зловещая тайна и мир – золотой и наполненный презерватив натянешь на голову сердца? болезнь новизной лечит душу от старой болезни я знаю где кнопка у королев двуцветной редчайшей породы – боязнь одиночества от красоты душевная слабость от бога – желая безумие девочка-ночь вернулась в свой маленький город искусство соблазна постигнуть исчезнуть не взяв и не напугав испугаться и вот “просыпается, чтобы заснуть и спит, чтоб всегда просыпаться” – сосуд золотой первородно расколот – он умер надолго себя пережив – и ты только тронь моя слабость за руку фантомную боль – я умру навсегда

/правая створка раскрытого триптиха/

ноябрь – декабрь 1998

триптих № 9

ЛЕРБЕРДОН

я люблю потому что умру...

я умру потому что люблю?..

 

/вид закрытого триптиха/

ЛЕР

я – твоя избитая лолита еж-Макс андрогин огнедышащий портье в одной поре апреля сыплющего свои благоухающие черемуховые звезды на твое сердце целомудренным ореолом томления... дождя больше нет на Земле... водопады отпев свою лебединую мнимую песню превратились в вечность которая только лишь тлен рядом с тобой моя маленькая девочка Лер Монтофф пламенеющая от Азнавура каменеющая под Далиду и Дассена над пеной загнанного музами мустанга... змея на моей груди как малахит и страстная сказка... где летала она когда я видела тебя годами сквозь зов одиночества и думала что все спит тихо-тихо...собери пену у моих хлынувших на тебя губ и чресел чувствующих огонь обжигающий нервы... твое жало спасло от пожиравшего меня дождя и сладостный яд уже стал моей кровью... ты сильнее их всех сильнее меня словно нежность... я сильнее тебя словно пламя... мы равны друг другу как египетские боги у которых желание обладать становится желанием соприкасаться не сбрасывая кож не обнажаясь на жертвеннике в чужом храме... извращенность – лишь ложь придуманная малодушными легкий путь против сути... ты больше чем муза... ты словно зеркало... словно родина мама сестра которых не выбирают... я люблю тебя моя зелень как твой мужчина оставаясь и в этом женщиной – изваянием его мозга – новогумберты не устали рождаться для заветных тел из астральной любви и смерти когда уже не будет ни сил ни желания выбираться оттуда... творить по Станиславскому стало слишком больно для инопланетян и “парадокс актера” Дидро всплывает невинно утопленной христианством “монахиней” – розовокожей как цветок персика и ожившей конечно ожившей от животного страха стать настоятельницей – и живой бесконечно живой... у нее – роковая красота... у тебя же – светлая медленно проникающая в меня данность как будто кто-то едва дыша зажигает свечи на канделябре в безнадежной и долгой ночи... я мечтала об этом еще во сне прошлой жизни которая вся – ожидание тебя: мой имманентный орган непосредственно участвующий в переживании превращался в сгусток боли... и сколько же тел надо было пересмотреть чтобы однажды просто ослепнуть и увидеть ее – свою маленькую девочку – свою единственную изумрудную змею – алмаз пленэр встреченное но не узнанное мною когда-то второе пришествие – пиршество взглядов что хмелея превращаются в руки... смелые женщины – лучшие друзья андрогинов как для Мэрилин – бриллианты... твой языческий профиль рассеял преследовавший мое золотое детство кошмар: клубящиеся меж чресел змеи – черные как бездна моих безнадежных муз... твоя марсианская мудрость – лишь мудрость неба и смотреть в бездну как в небо – удел слабых от похоти гумбертов что боятся ее души как неба ее очей... моя маленькая-большая девочка и ее маленький Макс понимают что бороться с трагизмом жизни можно только смирением –- так поступают тайные гении – добрые звери тихо знающие человечество – инопланетяне с зелеными в крапинку глазами серыми карими синими и незыблемыми как красота спасающей души что вспышкой озаряет будущее... любовь бессмертна и смерть – это и есть любовь... ты – моя странная вязь раскованного спокойствия змеиная верность когда третьему больше не больно ибо он не менее любит не меньше любим... ты говорила что у твоей но чужой натурщицы рубиновая капля выкатилась и повисла меж ног и растекалась по бедрам и добегала до коленей и она стояла как кровящая статуя без лица и без змеи... и рыба-луна умирала в лучах восходящего солнца над морем и кентавр оплакивал ее ночь... ты – мой долгий астральный секс моя нескончаемая жизнеутверждающая сила эрекции... я буду позировать твоей кисти вечно любовница лона ибо я – твой преданный эдип... мир стал для нас чеховским садом – комедией сверкающих как зеркала двойников с актами немыслимых соответствий от мироощущения во чреве до маленьких родинок и детских пристрастий до боли от тяжкого длинного поиска в тупике перед единственной и последней встречей с душой живущей в твоих зрачках моя маленькая девочка... моя Кора...

 

/левая створка/

 

БЕРД

языческий бог христианской философии между двух жен...

тройка семерка ДАМА...

тройка семерка КОРОЛЬ...

тройка семерка ТУЗ...

/центральная часть раскрытого триптиха/

 

 

ОН

он похож на спящую птицу когда прикрыв глаза веками утомленный сидит на скалах родины... еж-Гаврош любит свою тигроптицу... и она когтями царапает лицо музы-лисы которая норовит облить ежа своей горячей зловонной мочой чтобы сожрать его подыгольную нежность... и клювом птица пьет белую воду и красную воду янтарную воду вареную воду как императрица и ест сладкие уши свиньи чтобы чувствовать себя сильной и потом в борьбе с подкатывающей комом тошнотой жаловаться ежу на свои забытые зубы... и птице нравится змея когда она в шляпе гримасничает прямо в глаза и птицу тянет на репчатый лук с шоколадом в еще более едких гримасах... и еж между ними распускает как роза свои колючки и солнечно улыбается солнцу вспоенный клювом птицы и зацелованный змеей - ее лучезарным жалом... и птица с дедушкиным пиратским биноклем сидя тузом-лотосом перед громадой шахматной доски с конями Фальконе ладьями-башнями из слоновой кости и черного коралла королями похожими на римских полководцев и греческих философов ферзей Нефертити смотрела из своего петровского гнезда на ЛЕрБЕРДОН и думала о том что когда-нибудь ее чеховские птенцы –- еж и змея – умрут вместе с нею на белых шезлонгах глядя на Гуанабару вдыхая божественные кактусы под раскинувшим руки небесным человеком уже без креста... и еж будет в иссиня-черном купальном костюме стиля модерн и змея –- в изумрудном... как и всегда... и будут темные-темные очки и синяя-синяя бухта и полное безмолвие всех троих... и тигроптица возможно будет в полосатом – тонкие ярко-желтые полоски на черном фоне и седина.... какие-то падшие боги эротики – падшие в вечное небо... загадка птицы была не в сфинксообразном полете свойственном другим небожителям а в позе которую она принимала в раздумье когда голова обрастала обильными перьями – в позе врубелевского демона что полыхает синей свободой и взглядом смотрящим в себя – так Моррисон медитировал порождая молитву... птица же демонстрируя фокусы электронного разума забывала о том на кого она походила... забывала даже своих птенцов ибо она - погружалась... у птицы было гнездо на пупке и еж живописно завелся в этом гнезде и змея блестела как море своей чешуею... и гармония приходит одна после многих бед – одна на троих... искусства слова кисти и мозга сливаются неразделимо и образуют незримый океан нирваны исток которого страдание – думала птица... один плюс один равно один –- так когда-то ошибалась змея... нет: один плюс один равно три где третий не прибавляется к ним а пробавляется ими –- сладчайшими телом и духом горчайшими андрогинами летая пока они ползают друг по другу – думала птица и засыпала прикрывая усталые глаза веками печали и вспоминала как птицевидный змеееж в муках рождался на свет и увидела в новом сне как змея обвивает собою ее старые-старые шрамы спокойно скользя по перьям и еж мирно сидит в пупке гнезда и как черная роза распускает свои огнедышащие колючки....

 

/правая створка/

май 1999