Шум за сценой — все прислушиваются.

Голоса за сценой. Почтенная Камандаки, чей духовный взор никогда не затемняется, подбадривающая Бхуривасу, присоединилась к вам, воины, ищущие Малати, — чтобы окружить храм Каралы.

Агхорагханта жестокий

Это злодейство затеял:

Вновь человеческой жертвой

Жаждет почтить он Каралу.

Капалакундала. Нас окружили!

Агхорагханта. Тем больше нужно теперь и мужества и силы!

Малати. О отец мой! О благословенная Камандаки!

Мадхава. Теперь, отдав любимую под защиту ей дорогих, сражу немедля этого злодея.

Мадхава и Агхорагханта

(свирепо глядя друг на друга)

Пусть меч мой тяжелый разрубит со скрежетом кости

твои

И, в мышцах упругих помешкав, пронзает пускай потроха,

Как в мягкую липкую глину, пускай погружается в них,

И в прах, перемешанный с грязью, развалится тело твое!

Так кончается пятое действие, называющееся "Описание кладбища".

Действие шестое

Вишкхамбака

Появляется Капалакундала.

Капалакундала. А, гнусный Мадхава, убивший из-за Малати моего наставника! Хоть яростно я на тебя набрасывалась, но ты меня презрел лишь потому, что я женщина! (Злобно.) Теперь берегись! Ты непременно отведаешь от плодов гнева Капалакундалы!

Знай: человеку, сразившему змея,

Лучше забыть, что такое беспечность:

Подстерегает змея, настигает;

Скорбь ядовитая в сердце змеином.

Голоса за сценой

Повелители мира, внемлите велению мудрости!

Усладите нас, боги земные [67], на празднике мантрами!

Пусть на сотни ладов прозвучат песнопенья заздравные!

Достославные! Мешкать не время: жених приближается!

Почтеннейшая Камандаки повелела, чтобы юная Малати отправилась, дабы не погублено было ее счастье, в храм божества, охраняющего город, и оставалась там, пока не придут родные, и ожидает, пока провожающие не принесут ей свадебные украшения и наряды.

Капалакундала. Пускай! пускай! Уйду отсюда — здесь нынче соберется множество людей, все будут суетиться, готовясь к свадьбе Малати. Меня ждет отмщенье Мадхаве! (Уходит.)

Конец чистой вишкхамбаки

Входит Калахамсака.

Калахамсака. Мой хозяин Мадхава, укрывшийся вместе с его другом Макарандой в храме божества — покровителя города, велел мне — узнай, дескать, не вышла ли процессия Малати. Сейчас я его порадую.

Появляются Мадхава и Макаранда.

Мадхава

С той поры, как узрели глаза мои деву с глазами газели,

От озноба и зноя не знала покоя душа, изнывая.

Так нежданно-негаданно ранит нас Мадана! Хоть бы сегодня

Счастье выпало мне! На моей стороне прозорливая мудрость.

Макаранда. Как может не увенчаться успехом замысел почтенной, наделенной таким умом?!

Калахамсака (приближаясь). Тебя, мой повелитель, ожидает счастье. Уже отправилась Малати со своей свитой.

Мадхава. Да правда ли это?

Макаранда. Зачем ты сомневаешься? Она не только двинулась в путь, но уже совсем близко. Но

На земле потрясенной мы слуха лишаемся,

Если радостней многоголосого вестника

Приближается гром на конях ослепительных, —

Грозный, в тучах стремительных, ветром разорванных.

Подойди сюда. Посмотри на процессию из этого решетчатого окна.

Калахамсака. Смотри, смотри, мой повелитель. Вот несут множество белых зонтов, подобных лотосам с мощными стеблями, что колышутся посреди синего озера бескрайнего неба, по которому волнами ходят ряды знамен, вздымаемых порывами ветра, а опахала в воздухе красиво парят, словно белые лебеди. А вот теперь, бренча бесчисленными золотыми бубенцами, усыпавшими их сбрую, идут слонихи. На их спинах полным-полно красавиц — они украшают само небо многорадужным сверканием украшений с драгоценными камнями, осколками лука Индры! Они поют и умножают веселый шум нестройным пеньем благовестных песен — их рты набиты бетелем!

Мадхава и Макаранда с интересом смотрят.

Макаранда. Воистину завидны богатства Бхуривасу! Ведь

Оперенье камней драгоценных, лучи в светозарном паренье,

Золотое горенье сокровищ несметных в лучах разноцветных,

Словно райская птица крыла напрягла, золотая, взлетая,

Словно радуга рада играть в переливах китайского шелка.

Калахамсака. Что там случилось? Поспешно расступились слуги и служанки и стали в круг, отмеченный бамбуковыми палками в золотых и серебряных листьях! А, появилась Малати! Она сидит на спине черной, как ночь, слонихи. Словно тонкий серп луны, прекрасна девушка; лицо ее и бледно и исхудало. Могучая слониха покрыта попоной с украшениями, подобными созвездьям. Ее морда густо умащена шафраном и напоминает цветом небо на закате.

Макаранда. Вглядись, мой друг, получше!

Бледностью блеск дорогих украшений украсила дева,

Словно в цветах изобильных лиана, зачахшая томно.

Праздником близким чело несказанно прекрасной чарует,

Только незримо тревогою сердце прекрасной томимо.

Но что это? Слониха преклонила колени.

Мадхава (радостно). Что это? Лишь только она склонилась, как почтенная Камандаки и Лавангика поспешили к Малати,

Появляются Камандаки, Малати и Лавангика.

Камандаки (в сторону, радостно)

Достойным на благо пускай завершится прекрасный обряд!

Достигнуть возвышенной цели пусть боги сподобят меня!

Пускай повенчаются дети моих благородных друзей!

Пускай увенчаются благом заветные мысли мои!

Малати (про себя). Как мне достичь блаженства, которое может принести лишь смерть?! Но даже она бежит от несчастных, молящих о ней!

Лавангика (в сторону). Как огорчена моя любимая подруга всем этим, не зная, что это препятствие поможет достичь цели!

Входит служанка, держа в руках ларец с драгоценностями.

Служанка. Почтеннейшая, министр велит, чтобы Малати была наряжена перед очами божества в эти свадебные драгоценные наряды и украшения, посланные царем.

Камандаки. Ко времени пришло веление министра, и место вполне благоприятно. Покажи-ка нам, что это за наряды.

Служанка. Вот чоли[68] из белого шелка. А здесь красно-шафранная шелковая ткань, которая должна служить покрывалом. Вот разные украшения. Тут и жемчужное ожерелье, и сандаловое притиранье, венок из белого жасмина…

Камандаки (в сторону). Вот уж полюбуется Мадаянтика Макарандой, когда он нарядится во все это! (Принимая вещи, громко.) Да будет так, как повелел министр!

Служанка. Как повелит почтеннейшая! (Уходит.)

Камандаки. А ты, Лавангика, ступай вместе с Малати в храм.

Лавангика. Где изволит быть почтеннейшая?

Камандаки. А я тем временем посмотрю, все ли драгоценности в нарядах положены по правилам.

Малати (про себя). Вот и осталась я одна с моей Лавангикой.

Лавангика. Здесь вход в храм. Войдем в него.

Входят.

Макаранда (Мадхаве). Давай укроемся за этою колонной и подождем, что будет.

Лавангика. Подруженька моя, вот притирания для тела, а вот цветочные гирлянды.

Малати. Ах, что мне в них?

Лавангика. Подруженька, матушка послала тебя сюда, чтобы ты поклонилась божеству ради благополучного начала свадебного обряда и чтобы счастье твое было совершенным.

Малати. Что же ты снова и снова меня, злосчастная, терзаешь? Ведь душу мне и так нестерпимо жжет все то, что случилось по злобной прихоти судьбы. Кто знает, что еще ужасное она готовит мне?

Лавангика. Что хочешь ты сказать?

Малати. А то, что скажет человек, чей удел в раздоре с желанием сердечным, которому не суждено сбыться.

Макаранда. Ты слышал, друг?

Мадхава. Я слышал, но сердце все еще в сомненьях!

Малати (обнимая Лавангику). Истинная сестра моя, подруга милая, Лавангика, вот беззащитная твоя подруга, уже приготовившаяся к смерти, тебя обнимает, исполненная доверия, — ведь ты неустанно заботилась обо мне с самого дня моего рождения, — и молит тебя вот о чем. Если ты можешь мне помочь, то помни обо мне, когда смотреть ты будешь на радость приносящий лотос лица достойного Мадхавы, единственно достойное обиталище богини счастья и красоты. (Плачет.)

Мадхава. Друг Макаранда,

Как я счастлив! Услышал я слово целебное,

И цветок увядающий вновь распускается.

Эликсира волшебного сердце отведало,

Упивается жизнь моя новою радостью.

Малати. И сделай так, чтобы мечта всей моей жизни не мучилась из-за моей кончины ни телесной, ни душевной болью. И чтобы, когда меня не будет средь живых, он, помня обо мне и обо мне беседуя с друзьями, не прерывал бы долго свой земной путь. Когда ты мне окажешь такую милость, Малати будет навечно благодарна.

Макаранда. Увы, как горестно все это слышать!

Мадхава

Ах, как жалостно плачет газель безутешная!

И, такою тоскою в слезах очарованный,

Заблуждением тем же сраженный и нежностью,

Торжествуя, скорблю и в отчаянье радуюсь.

Лавангика. О госпожа, по ведь беды твои окончились! Ах, ты ничего не хочешь слушать!

Малати. Вижу я, что ты любишь не Малати, а только жизнь ее.

Лавангика. Вот глупости!

Малати (показывая на себя). Ты говоришь мне все это, чтоб поддержать во мне надежду и жизнь, и — вновь и вновь проводишь меня сквозь вереницу мучений. А я хочу лишь одпого — раз совершила я преступленье против властителя моей души, позволив отдать себя другому, — я не должна, более жить! Прошу тебя — не мешай мне умереть. (Падает к ее ногам.)

Макаранда. Что может быть выше такой любви!