Выпускной клапан из beatles»

 

В 1969 году Джон Леннон победил в опросе NME, в котором других знаменитых вокалистов просили назвать трех лучших, по их мнению, певцов. Он демонстрировал такое же мастерство, как и на протяжении последних лет. В коде «White Album» под названием «Happiness Is A Warm Gun» его голос взлетал до фальцета, то едва слышный, трепетный, то пронзительно-напряженный, и сюрреалистический текст песни казался совершенно естественным.

Однако сомнения в своем вокальном таланте продолжали преследовать Джона, и он позволил Филу Спектору, а затем и сменившему его продюсеру Джеку Дугласу смягчить звучание голоса «фирменным» эхом, причем не только при микшировании, но и при записи на пленку, отказываясь открывать рот, пока не включался этот эффект. «Расставшись со мной, он всеми силами старался изменить то, что было у него на душе, — жаловался Джордж Мартин; — и мне это не нравилось. Предварительный материал был очень хорош».

Была выпущена студийная версия «Cold Turkey», в которой напористость вокала доминировала над интонацией. Леннон называл ее «выпускным клапаном из Beatles», от которых он все больше отдалялся. Он также с отсутствующим видом сидел на пресс-конференциях, деловых встречах и сессиях звукозаписи — совсем как влюбленный Стюарт Сатклифф на сцене «Top Ten» в Гамбурге.

Как бы предчувствуя неизбежное, Джон не принимал активного участия в сессии звукозаписи 3 января 1970 года, которой было суждено стать для Beatles последней. Джордж Харрисон, раздраженный своими бесплодными усилиями исправить неудачную концовку «Let It Be», позволил себе дурашливую тираду в адрес Джона: «Вы все знаете, что Дэйва Ди больше нет с нами, но „Micky, Tich“ и я хотели бы продолжить ту неплохую работу, которая всегда отличала Вторую студию».

В ответ на это Леннон криво улыбнулся своей жене и Аллену Клейну, который теперь был его официальным менеджером. Уставший не меньше остальных от накаленной атмосферы внутри группы, Леннон безмолвно радовался тому, что во время записи «Abbey Road» обстановка стала более благожелательной, чем при создании «Let It Be». Однако в основе этого лежало молчаливое соглашение о том, что «Abbey Road» станет их последним диском и поэтому они могут заключить временное перемирие.

Из всех членов Beatles, готовившихся к расставанию, деятельность Леннона была наиболее успешной — по крайней мере, по части выпуска грампластинок. Даже «Two Virgins» оказался в последних строках списка наиболее популярных в США дисков. Несмотря на то что «Let It Be» — в нарушение хронологии выпущенный позже «Abbey Road» — обогнал в майских чартах альбом «Led Zeppelin II», «Greatest Hits» Энди Уильямса, а также последние диски The Who, Кроссби, Nash And Young и Simon And Garfunkel, сольный дебют Пола Маккартни и «Sentimental Journey» Ринго тоже попали в хит-парад, хотя их появление не сопровождалось выпуском сорокапяток.

Подобно детям тех родителей, которые не расстаются просто потому, что ни у одного из них нет окончательной решимости уйти, Ринго и Джордж ждали, пока кто-то другой сформулирует их мысль и осмелится вслух сказать то, что все знали уже несколько месяцев. Пока тираж диска «McCartney» еще находился в процессе производства, Пол готовил пресс-релиз, в котором практически заявлял о распаде Beatles. В узком кругу он также говорил о прекращении деятельности совместного предприятия мистера Харрисона, мистера Леннона, мистера Маккартни и мистера Старки. Однако еще за несколько месяцев до подписания судебных распоряжений Джон в интервью журналу «Disc» проговорился: «Когда я был членом „Beatles“…» — и гораздо раньше Пола без всякого сожаления заявил о своем уходе из группы. Правда, эти слова предпочитали замалчивать — в основном из-за опасений, что они сорвут переговоры Аллена Клейна с «Capitol».

Главным источником напряженности последних месяцев был Джон Леннон. Период неуверенности в его жизни закончился. Его многочисленные проблемы усугубились, и это было тяжелое время, пережить которое он не желал бы никому. Теперь же он мог примириться с жизнью. Откуда ему было знать, что ему осталось всего десять лет?

Более того, озвучивая 60–е годы, ни он, ни остальные не могли подготовить себе карьеру как солистов и экс-битлов на следующее десятилетие, когда все — кроме разве что страдающих снежной слепотой — поймут, что герои мифа могут быть простыми смертными, обыкновенными и даже неприятными. «Джордж был самым нормальным и дружелюбным из них, — вспоминал Ричард Рид, архитектор, который восстанавливал купленный Харрисоном дом в Хенли. — Он представил меня Джону Леннону. Тот оказался ниже ростом, чем я ожидал, и не таким приятным в общении, как Джордж. Он просто пожал мне руку и отвернулся».

После выхода в феврале 1970 года сингла «Instant Karma» — записанного и обработанного в день его сочинения — я понял, каким занудным становится Леннон. На эту мысль наталкивало его интервью в «Record Mirror», озаглавленное «Заткнись и слушай: Мысли Председателя Джона». В то время мне трудно было признаться самому себе, каким ужасным разочарованием стали для меня его невыносимо скучные и ленивые разглагольствования о Plastic Ono Band, об их с Йоко коротких стрижках, о его «миссии мира» и увлеченности другими важными (и не очень) делами, которыми он с различной степенью прагматизма занимался примерно раз в неделю.

Тем не менее читатели проявили интерес — несмотря на то, что первая сорокапятка Леннона как экс-битла «Power To The People» 20 марта 1970 года вошла в британский хит-парад Тор 40, именно в подобных публикациях Джон мог раздуть гаснувшие угли будущего группы Beatles, которые тускнели с каждым днем. По мере того как надвигались тучи судебного процесса, он и остальные члены группы становились «напряженными, нервными и подозрительными по отношению друг к другу», как отметила великодушная Синтия после того, как однажды — еще до того, как подверглась остракизму со стороны модных кругов 60–х, — принимала гостей, среди которых были все более отдаляющиеся друг от друга музыканты Beatles и ее бывший муж.

Однако иллюзия воссоединения, которую создал альбом «Abbey Road», заставила публику поверить, что группа еще жива. И действительно, в 1970 году не проходило и недели, чтобы какой-нибудь олух не спросил Джона, Джорджа, Пола или Ринго, когда они вновь вместе соберутся в студии. Это казалось почти неизбежным даже тем безнадежным оптимистам, для которых идея собрать все когда-либо сделанные записи Beatles представлялась не столь уж безумной с экономической точки зрения. Таким образом, экс-битлу был гарантирован успех у поклонников даже при невысоком уровне продаж.

В 1976 году, когда вся четверка случайно оказалась в одном месте в одно и то же время, их соблазнил блеф Лорна Майкла, продюсера «Saturday Night Live» (сатирической телевизионной передачи, транслируемой из Нью-Йорка), который заявил, что, если они согласятся выступить вместе перед камерой за гонорар, предусмотренный союзом композиторов, он втиснет их выступление в свое шоу. Существуют разные версии того, что было дальше. К сожалению — или, возможно, к счастью, — Леннон и Маккартни сначала вызвали такси, а затем решили, что они слишком устали. По другой версии, Пол, Ринго и Джордж приехали на съемки, но шофер Джона привез его не на ту студию, таким образом сорвав то, что могло бы стать великолепным розыгрышем.

Как показали дальнейшие события, альбом Ринго Старра 1972 года ближе всего подошел к тому, чтобы объединить усилия бывших Beatles при записи студийного диска. Все четверо принимали участие в его создании как композиторы и исполнители — правда, не одновременно. Главным вкладом Леннона стала песня «I'm The Greatest», объединившая его, Старра и Харрисона в «Sunset Sound Studio» в Лос-Анджелесе. Маккартни тоже согласился принять участие в ее записи, но ему было отказано в американской визе из-за обвинения в хранении наркотиков, которое было выдвинуто против него во время европейского турне Wings, его новой группы, в которой Линда играла на клавишных.

Таким образом, долгоиграющий диск, получивший название «Ringo», был неверно воспринят как неофициальный диск Beatles, чему способствовало оформление Карла Фурмана в стиле «Sgt. Pepper» и поддразнивание Старра, включившего в текст название одной из песен Леннона и Маккартни. Того факта, что «легендарная четверка» иллюзорно собралась вместе на одном куске пластика, было уже достаточно, чтобы у поклонников вновь появились надежды, что скоро все будет в порядке и Beatles опять будут вместе, чтобы выступать с концертами и выпускать очередные хиты в исполнении Пола и Джона, которые заново станут друзьями.

Гари Глиттер, когда ему задали вопрос на эту тему, был откровенен и точен: «Они должны вернуться как более мощная творческая сила, чем раньше, хотя это будет очень трудно». Так же трудно, как Мухаммеду Али вернуть себе чемпионский титул в тяжелом весе в 1975 году. Beatles могли вернуть себе былую славу даже при том условии, что миру стали известны слабости каждого. И действительно, после перебора самых блестящих исполнителей и наимоднейших студийных музыкантов ни один из них не смог достичь того, что Beatles — при всех их случайных ошибках — добивались легко и инстинктивно.

Обеспечив себе финансовое благополучие, Джон, Пол, Джордж и Ринго могли отказаться от бесконечного конвейера «гастроли — запись альбома — гастроли», которому были вынуждены следовать менее богатые звезды, и ждать, пока им не захочется вновь отправиться в турне или сделать студийную запись. Тем не менее неряшливо выглядевший Леннон дважды взял на себя труд исполнить «Instant Karma» — «живой» вокал под аккомпанемент записи — в «Top Of The Pops», а рядом с ним на табурете сидела Йоко с завязанными глазами и держала в руках неразборчивые таблички «PEACE, SMILE, BREATHE» и другие загадочные надписи, или вязала джемпер, или беззвучно открывала рот перед микрофоном. Странно, правда?

Между тем Джордж Харрисон, меньше всех почивавший на лаврах, первым вышел на старт после внимательного просеивания запасов из более чем 40 композиций для нового долгоиграющего диска — при желании он мог бы выпустить двойной и даже тройной альбом. Диск получил название «All Things Must Pass» и был завершен с небольшой помощью невыносимо опостылевшей компании «добрых друзей» и Фила Спектора, приложившего свою потрепанную «гениальность» к микшерскому пульту.

Первый сингл из «All Things Must Pass» под названием «My Sweet Lord» разошелся в количестве нескольких миллионов экземпляров — явно лучше, чем «Instant Karma», — но обе вещи представляли собой ностальгические воспоминания о духе ушедшего десятилетия. Теперь вновь возродились церковные процессии по центральным улицам городов, на книжных полках появилась Библия, цитаты из Священного Писания звучали на вечеринках, а звукозаписывающие фирмы заключали контракты с такими группами, как The Water, Into, Wine Band из западных графств Англии, религиозная направленность которых нашла свое наивысшее выражение в «Song Of The Cross» из альбома 1971 года, довольно трогательной композиции в стиле фильма «Бен Гур». Обратной стороной этой же медали стало появление в начале 70–х годов группы Грэма Бонда Magic, которая проповедовала оккультизм и отличалась, как небо от земли, от его же The Graham Bond Organization, популярной в лондонских клубах в середине 60–х годов.

Это же сравнение справедливо для первого альбома Леннона постбитловского периода и «Abbey Road». Подобно своему виниловому компаньону, «Yoko Ono/Plastic Ono Band», альбом «John Lennon/ Plastic Ono Band» явился результатом катарсиса после курса терапии «Первичный крик» психолога из Лос-Анджелеса Артура Янова. Основная идея метода находила причиной всех неврозов недостаток родительской любви в детстве, и это «открытие» должно было помочь Джону выбраться из той «ямы», в которой он пребывал в течение 30 лет, и вообразить, что он видит полоску голубого неба и Бога, заглядывающего через край. Однако это был не Господь, а добрый доктор, который предпринял нерешительную попытку снять на пленку сеансы со своим знаменитым пациентом — как он утверждал, в целях документирования, чтобы впоследствии соединить с историями других излечившихся пациентов.

Джон, вероятно, внутренне улыбался на этих сеансах, чрезмерно насыщенных экстравагантными ламентациями и — в идеале — радостью. Вся та боль, которую он испытывал с того момента, когда его покинул отец, должна была исчезнуть, как груз печали спадал с плеч христианина в книге «Путь паломника». Опыт «Первичного крика» выразился в совершеннейшей инструментовке и радости импровизации, которые были оценены выше, чем техническое мастерство песен, написанных им для «John Lennon/ Plastic Ono Band». Ощущалась также связь с «Соней» Джоном Истезом, Лайтнингом Хопкинсом и другими черными исполнителями блюза, которые передавали собственное видение окружающего мира без излишней загадочной интимности или детских восклицаний «О, боже!», характерных для Мелани, Ника Дрейка или других известных исполнителей баллад поствудстокского периода, которые пели под гитару, время от времени печально улыбаясь.

Персональные заклинания Джона, такие, как «Mother» и «Isolation», перемежались с резким неприятием прошлых героев и идеалов — особенно в песне «God» и «Working Class Hero», акустической балладе, направленной против таинственных «них» и запрещенной к трансляции на большинстве дневных радиостанций за использование нецензурных слов, даже невзирая на то, что Леннон был не большей «солью земли», чем Мик Джаггер, также потомок живущих в пригороде обывателей. Из последнего вышел еще более фальшивый герой рабочего класса, разве что он говорил на подчеркнуто грубом кокни, а не на сочном ливерпульском диалекте.

Сочные выражения и душеизлияния были характерны и для газетных интервью Леннона — как и почти явная насмешка, когда он отпускал язвительное замечание в адрес Маккартни. Его старый приятель также был выставлен посмешищем в «How Do You Sleep» из альбома 1971 года «Imagine», хотя они продолжали общаться и Джон звонил Полу во время подготовки записи к выпуску. В противовес этой композиции «Imagine» содержал многочисленные признания в любви к жене (например, «Oh Yoko», «Oh My Love» и апологетическую «Jealous Guy»), a также утопический одноименный трек с волшебно звучащими струнными, ставший самым известным произведением Леннона, написанным после распада Beatles.

В «How Do You Sleep» партию соло-гитары исполнял Джордж Харрисон, а за месяц до выхода «Imagine» в сентябре 1971 года Джордж пригласил Джона принять участие в его нью-йоркском концерте в пользу голодающих в Бангладеш, но дал понять, что в программе не найдется места для Йоко. В тот момент, когда муж Йоко действительно собирался выйти на сцену без нее, влажность в Нью-Йорке сводила всех с ума, о чем пела группа Lovin' Spoonful в своей песне «Summer In The City». Стояло абсолютное безветрие. Верхняя губа и лоб Йоко покрылись капельками пота. Погодные катаклизмы способны вывести из равновесия кого угодно, и вспышка оскорбленного самолюбия Йоко была настолько сильна, что Леннон раздавил в кулаке свои очки и выскочил из отеля, чтобы ближайшим рейсом вернуться в Европу.

Общественно важная акция Харрисона в пользу голодающих Бангладеш все равно состоялась, и он одним ударом превзошел всю загадочную тактику Леннонов по исправлению пороков человечества. Возможно, именно от обиды Джон, задетый этим, вскользь упомянул о концерте на стадионе Уэмбли с участием его самого, Йоко и их компании — без Джорджа и его поклонников.

Это было самое подходящее для Джона время заняться крупными благотворительными проектами. Вскоре его альбом «Imagine» займет первую строчку американского хит-парада, и это тоже было отличной предпосылкой для мирового турне, однако обе идеи — если о них вообще задумывались серьезно — были отброшены из-за того, что 3 сентября 1971 года Леннон навсегда покинул родину и переселился в Соединенные Штаты.

Первым альбомом — двойным — его «американского периода» стал «Sometime In New York City», вышедший в 1972 году. Им с Йоко аккомпанировала группа Elephant's Memory, входившая в число 100 самых популярных у женской половины любителей музыки групп. Это совместное предприятие также включало в себя отрывки из представления в танцзале «Lyceum» и выступления в нью-йоркском «Fillmore» с «Mothers of Invention» Фрэнка Заппы. Тем не менее, несмотря на редкие вдохновенные моменты в «Well (Baby Please Don't Go)», доброжелательные критики согласились, что альбом «Sometime In New York City» носит скорее ретроспективный, чем развлекательный характер.

Сутью его была насыщенная лозунгами музыкальная «журналистика», имевшая меньше общего с «John You Went Too Far This Time», но больше сопоставимая с «He's Gonna Step On You Again» и «Tokoloshe Man», британскими хитами в исполнении южноафриканца Джона Конгоса, который насыщал свои песни бескомпромиссным текстом, основанным на острой социально-политической ситуации у него на родине.

Музыка Конгоса была достаточно мощной, чтобы заглушить беспокойство по поводу судьбы песен: что станет с ними, когда они перестанут быть актуальными или наскучат? То же самое относилось к заявлениям Джона и Йоко о расстреле национальными гвардейцами взбунтовавшихся заключенных в «исправительном заведении» одного из северных штатов («Attica State»), о десятилетнем сроке тюремного заключения за хранение ничтожного количества наркотиков («John Sinclair»), о беспорядках в Северной Ирландии («Sunday Bloody Sunday», «The Luck Of The Irish»), а также о других современных — по большей части североамериканских — событиях и скандалах.

Леннон сам был центральной фигурой одного из таких громких дел. Несмотря на уважение — или, по крайней мере, покровительство — влиятельных союзников, его попытки поселиться в США были сведены на нет нежеланием официальных властей, которое провоцировалось антиправительственными заявлениями в «Sometime In New York City», а также активной ролью Джона и Йоко — они предоставили акустическое оборудование — в организации совместного концерта и политического митинга 10 декабря 1971 года в Энн — Арбор, штат Мичиган, в пользу осужденного за хранение марихуаны Джона Синклера, который был освобожден тремя днями позже.

В августе месяце Ленноны устроили большой благотворительный концерт «One To One» в Медисон-сквер-гарден, но он не был компенсацией Джона за снятие обвинения 1968 года в «моральном разложении». Откуда нам знать, было ли блестящее представление «One To One» — и личный взнос в размере 60 тысяч долларов сверх собранных 2 миллионов — продиктовано простым желанием помочь детям, или Ленноном двигали какие-то тайные мотивы? Этот же вопрос возник в 1984 году, когда звезды поп-музыки выступали перед всем миром в акции «Live Aid».

Как бы то ни было, благотворительный концерт не помог разрешить проблемы с иммиграционным департаментом США. Это означало, что Леннон был вынужден время от времени обращаться за продлением визы, чтобы оставаться в стране.

Несмотря на то что «Sometime In New York City» демонстрировал прочность супружеского и творческого союза, угроза депортации, дамокловым мечом висящая над Ленноном, стала одной из причин семейных неурядиц. В 1973 году Йоко осталась в Нью-Йорке, а Джон отправился на затянувшийся на 15 месяцев «уикенд» в Калифорнию, где жил с секретаршей жены китаянкой Мэй Пэнг в стоящем на берегу моря коттедже со всеми удобствами, Когда-то принадлежавшем семье Кеннеди. Домик располагался в городке Санта-Моника, у подножия лесистых склонов голливудских холмов. Дом был открыт для друзей, знакомых и разнообразных гостей, таких, как Элис Купер, а также для Пола Маккартни.

Частым гостем там был Гарри Нилсон, чья таинственность после «Aerial Ballet» еще больше усилилась нежеланием фотографироваться и давать интервью. За «Everybody's Talking», получившей награду «Грэмми», последовали другие его хиты (преимущественно американские). Первым из них стала композиция «I Guess The Lord Must Be In New York City» из его третьего альбома «Harry», который в журнале «Stereo Review» был назван «американским эквивалентом „Sgt. Pepper“».

Удивительно, но для своего следующего альбома Нилсон выбрал десять песен Рэнди Ньюмена. После коммерческого провала «Nilsson Sings Newman» и оставленной без внимания музыки к фильму «Jenny» он заключил краткосрочный контракт — первый и последний раз — с компанией, которая предложила ему роль бродячего певца в телевизионном сериале «The Ghost Of Mrs Muir», но результат оказался «ужасным». Нилсон придерживался того же мнения, что и Отто Премингер: это, возможно, «худший фильм в мире», только приправленный такими великими именами, как Гручо Маркс, Микки Руни и Джордж Рафт, — а также саундтреком Нилсона. Затем Нилсон принимал участие в создании мультфильма «The Point», первого полнометражного мультфильма для телевидения. Фильм завоевал множество призов, а песня «Me And My Arrow» вошла в американские чарты.

После этого большой международный успех ждал (несмотря на разброс в мнениях критики) альбом Нилсона «Nilsson Schmilsson», записанный в Лондона в июне 1971 года при поддержке знаменитых друзей. Альбом содержал три хита, вышедших в виде сорокапяток: «Without You» (первый номер британского и американского хит-парадов, авторами которого были два члена группы Badfinger), «Coconut» и «Jump Into The Fire». Нилсону нравилась Англия, и он провел там некоторое время, остановившись в роскошной столичной квартире, которую Джон и Йоко приобрели после развода Джона с Синтией и где впоследствии умер Кейт Мун. Около пятидесяти человек из ближайшего клуба «Darby and Joan» были приглашены в качестве хора на запись «I'd Rather Be Dead» из альбома «Son Of Schmilsson», который принес Нилсону еще один сингл, «Spasemen», вошедший в список 30 самых популярных американских хитов. В Британии альбом распространялся под названием «Nilsson In Concert» и был записан и показан на втором канале Би-би-си — с условием, что публики в студии не будет, — в первый день нового, 1972 года.

Нилсону не удалось развить свой успех из-за неудачного решения записать альбом — возможно, сатирический — «A Little Touch Of Schmilsson In The Night», содержавший такие подвергшиеся инструментальной обработке известные композиции, как «Over The Rainbow», «Makin», «Whoopee» и «As Time Goes By». Продюсером альбома был Дерек Тэйлор, и в числе отвергнутых им треков оказались «Auld Lang Syne», «I'm Always Chasing Rainbows» и «Hey Jude». Нилсон также злоупотребил выдержками из первых своих двух долгоиграющих дисков и «Aerial Pandemonium Ballet». Я рискну сказать то, что может показаться ересью в отношении повтора композиций 60–х годов: практически в каждом случае они изменились в лучшую сторону.

Несмотря на то, что репутация Нилсона у критики постепенно укреплялась, его брак, как и брак Джона Леннона, начинал разваливаться. Примерно в том же положении оказался и Ринго Старр. Вместе с Джоном Гарри он до трех часов утра последовательно обходил близлежащие бары, а следующий день, страдая от похмелья, проводил в плавательном бассейне Санта-Моники. К веселью присоединялся и Кейт Мун, главный шоумен The Who, чье шалопайство часто выливалось в бессмысленные и безумные выходки, сообщения о которых в конечном итоге попадали в газеты: погромы в гостиничных номерах, беспричинные драки и сжигание конверта с гонораром в размере 150 фунтов за один день съемок фильма (в те времена, когда 150 долларов были приличной суммой).

После того как в 1970 году Кит перевернулся в автомобиле, в результате чего погиб его шофер, он стал выпивать до четырех бутылок спиртного в день. Он швырял бутылку в экран, вместо того чтобы подняться с кресла и выключить телевизор, а гонорар за британское турне в составе «The Who» позволял ему не моргнув глазом оплачивать компенсацию ущерба в размере 40 фунтов.

Удача, сопутствовавшая Муну с момента присоединения к группе в 1963 году, позволяла ему не задумываться о таких дорогостоящих капризах. В отличие от него Мэл Эванс был обязан вести себя более осмотрительно, когда, скучая по временам, когда он входил в близкий круг Beatles и грелся в отраженных лучах их славы, он оставил дом в Суррее ради солнечной Калифорнии. Там, воображая, что бывшие хозяева еще нуждаются в нем, он снял дом неподалеку от Санта-Моники.

Веселая компания вместе с Мэлом и другими прихлебателями была завсегдатаем баров со стриптизом, любила незваной заявляться на вечеринки и завязывать уличные знакомства. Очень часто каждый из них просыпался к полудню в похмелье на чужой кровати, не в силах восстановить в памяти события, которые привели его сюда. Эскапады веселой компании в Санта-Монике со временем обрастали все более пикантными подробностями — точно так же, как рассказы о жизни Леннона в Гамбурге. Одна из этих историй рассказывает о том, как Мун познакомился с героем своего детства гитаристом Диком Дейлом, исполнявшим музыку в стиле серф. «Я пел песню, — вспоминал Дик, — когда он поднялся на сцену вместе с Диком Эвансом. Мертвецки пьяный, он буквально вырвал у меня микрофон и сказал: „Дик Дейл, я Кейт Мун из The Who“. The Who? Я ничего не слышал о них, но он сказал мне — и все остальные подтвердили, — что он заполучил Джона Леннона и Ринго для своего сольного альбома „Both Sides Of The Moon“, и если Дик Дейл не согласится играть с ним, то он пошлет к черту весь проект».

Таким же дилетантским оказался и кое-как слепленный проект Нилсона «Pussycats», который появился просто потому, что он, его подруга-ирландка, Леннон и Мэй Пэнг, не зная, чем заняться, решили записать альбом. Вместе со Старром, Муном и всей остальной компанией Нил сон и Джон, выступавший в качестве продюсера, завершили «Pussycats» в Нью-Йорке, поскольку сессии звукозаписи в Лос-Анджелесе утонули в пьяном угаре, что явно чувствуется по тому, как содержание альбома судорожно мечется от длинных медленных мелодий к энергичным, но невыразительным композициям, таким, как «Subterranean Homesick Blues» Дилана, издевательская «Loop-De-Loop» Джонни Тандера и «Rock Around The Clock», «быстренькая» во всех значениях этого слова.

В следующем альбоме, «God's Greatest Hits» (переименованном в «Duit On Mon Dei», чтобы успокоить звукозаписывающую компанию), Нилсон и его компания тоже явно запутались в пестрой смеси из «Without You» и плоских импровизаций на тему «Good For The God» и других памятников высокомерию, которые отражали самые отвратительные и разрушительные признаки пренебрежения «суперзвезды» к покупающей его записи публике.

Другие попытки вызвать призраки прошлого выразились в том, что Ринго пригласил актрису — в основном из-за ее бюста — читать стихи Шекспира на дне рождения Джона, справлявшего свое 34–летие, а также в пропитанной благоговением и алкоголем встрече Джона с Джерри Ли Льюисом, чьи экстравагантные выходки, столкновения с законом и громкие домашние скандалы еще больше расцветили легенду.

Гораздо большую известность получил эпизод 12 марта 1974 года — за два года до того, как будет аннулирована его американская виза, — когда Леннона выдворили из клуба «Troubadour» на западе Лос-Анджелеса. Он был сильно пьян и постоянно прерывал выступление «The Smoothers Brothers» руганью и выкриками: «Я Джон Леннон!» Его также обвиняли в том, что он напал на менеджера дуэта комиков и — повязав голову полотенцем — на официантку ночного клуба, которая затем подала на него жалобу районному прокурору. Оказавшись на улице за порогом клуба, он немедленно затеял потасовку с поджидавшим его фоторепортером.

Джону удалось удержаться в рамках приличия следующим вечером, когда вместе с Мэй Пэнг он присутствовал в Американском институте кино на обеде в честь Джеймса Кэгни, а также несколько недель спустя, когда он беседовал с Полом Маккартни по поводу обращения ООН к ним, а также к Ринго и Джорджу с просьбой внести свою лепту в помощь народу Вьетнама. Кроме того, нашелся человек, у которого было больше денег, чем здравого смысла, и который был готов выложить 50 миллионов долларов за еще один концерт Beatles — даже если существовала опасность, что услышанное будет просто музыкой, а не прежним волшебством.

В тот момент Леннон был поглощен мучительным процессом создания «Pussycats» в студии «Burbank Studious» в пригороде Лос-Анджелеса, в то время как демонстрационные версии записывались на пленку в Санта-Монике. «Мы просто экспромтом выбирали песни и затем исполняли их», — пожимал плечами Джон. Именно эта стратегия превалировала во вторник, 28 марта 1974 года, когда Маккартни, остановившийся в отеле «Хилтон» в Беверли-Хиллз, вместе с женой Линдой заглянул в студию звукозаписи поучаствовать в потерпевшем фиаско проекте. Пол попытался спасти аранжировку «Midnight Special», которая Когда-то входила в репертуар The Quarry Men, а затем получил приглашение на музыкальный вечер, который должен был состояться в следующее воскресенье в доме Леннона.

На нем также предполагалось присутствие Нилсона, гитариста Джесси Эда Дэвиса — дублера Эрика Клэптона на концертах в пользу голодающих Бангладеш, «супермузыканта» саксофониста Бобби Киза и слепого певца и музыканта Стиви Уандера, бывшего любимца и звезды «Tamla Motown», выпустившего свой первый американский хит «Fingertips» еще в 1963 году. Он выступал вместе с Ленноном на концерте в защиту Джона Синклера, а также во время благотворительной акции «One To One».

Поскольку в Санта-Монике собралось такое количество знаменитостей, было решено сделать запись концерта — для потомков и, естественно, для подпольного распространения — на оборудовании, взятом на время из «Burbank Studious». Маккартни решил сесть за ударную установку, и музыканты сыграли бесконечную версию в стиле регги часто исполняемой песни Бена Кинга «Stand By Me», медленную и пронзительную «Lucy», а также — здесь на первый план выступил Уандер — мелодии Сэма Кука «Cupid» и «Chain Gang».

Эти композиции были насыщены разнообразными импровизациями, в которых слышались переходы Little Bitty Pretty One — возрожденной два года назад группой The Jackson Five, — лирика инструментальной пьесы 1959 года «Sleepwalk», а также блюзовые циклические аккорды, которые Леннон, пользуясь низким уровнем звука в своих наушниках, заполнил жалобами на проблемы с иммиграционными властями.

Ни один из пропетых или произнесенных диалогов не мог сравниться по своей занимательности с «Troggs Tape» (нелегальной лондонской записью спора в студии, насыщенного нецензурной бранью), а в музыкальном отношении пленка из Калифорнии не открывала ничего такого, чего нельзя было услышать на любой сессии звукозаписи, когда музыканты разогревались при помощи импровизации, не предназначенной для посторонних ушей.

Тем не менее, независимо от качества запись — а также «Midnight Special» в студии «Burbank» — означала своего рода воссоединение Леннона и Маккартни, хотя и не стала предвестником постоянного союза. Время еще не залечило раны, и были свежи воспоминания об их соперничестве еще в Ливерпуле и о его невероятных последствиях. Маккартни проговорился, что не собирается работать с Ленноном на постоянной основе, тогда как Джон теперь заявлял, что такой решительный раскол группы был ошибкой.

Более того, хотя среди причин назывались те, что были связаны с Алленом Клейном, все бывшие музыканты Beatles теперь придерживались единого мнения о том, кто до 1973 года руководил сольными карьерами Леннона, Харрисона и Старра. Именно тогда они наняли юристов, чтобы подтвердить провокационные рассказы — не все из них соответствовали действительности — друзей и разъяренных бывших клиентов Клейна о его хитрых махинациях и об искусном переводе денег на собственный счет. Впоследствии Кит Ричардс назвал это «платой за науку». Клейн был не таким жадным, как могло казаться — по крайней мере, на бумаге. По сравнению со своими коллегами, которые присваивали себе половину всего, что зарабатывали их артисты, «Робин Гуд поп-музыки» брал лишь пятую часть доходов, которые действительно сумел обеспечить. Однако по мере того, как Джон, Джордж и Ринго обнаруживали достаточное количество доказательств «чрезмерных комиссионных» в запутанных балансовых счетах Клейна, чтобы начать судебный процесс, подавший встречный иск Аллен из героя превращался в самого ужасного злодея. Тем временем ворох судебных решений распределял разнообразные денежные поступления между Алленом Клейном и каждым из личных менеджеров бывших музыкантов Beatles — Дениса О'Брайена (Джорджа Харрисона), Хилари Джерард (Ринго Старра) и Йоко (Джона Леннона).

Однако несмотря на то, что все административные вопросы были решены, сама нерешительность Леннона, Маккартни, Харрисона и Старра относительно воссоединения в студии и тем более на сцене указывала на отсутствие как творческой потребности в этом, так и человеческого желания. Джон и Ринго вновь окунулись в бурную жизнь Санта-Моники, Пол вернулся к Wings и простой жизни на своей ферме в Суссексе, а Джордж отправился в непродуманное турне по Северной Америке.

Джон был единственным из бывших Beatles, кто прислал Джорджу букет цветов, и они вроде бы мило побеседовали на вечеринке, устроенной после концерта. Однако в следующий раз Харрисон потерял самообладание, обрушил поток брани на Леннона, а его рука, описав дугу, сбила очки с лица Джона. Очки упали на пол, и, пока Джон поднимал их, Джордж орал так, что его, наверное, слышали в Ливерпуле. Последующий обмен резкостями был, по мнению Джона, «выражением отношений любви-ненависти между младшим и старшим. Я думаю, что Джордж обижался на меня, как на отца, бросившего семью». На этот раз «ненависть» была обусловлена тем, что Джон медлил с подписанием некоторых бумаг, имевших отношение к Beatles, а также тем, что Джон не принял приглашение Джорджа присоединиться к нему на одном из концертов, что должно было придать новый импульс неудачному турне и стать сюрпризом для поклонников.

Леннон больше не изображал из себя крутого парня, каковым он никогда не был. «Я понимал, что Джорджу больно, — вспоминал он, — и я знал, что это за боль. Поэтому я позволил ему сделать это».

Топор войны между ними так и не был окончательно зарыт, и в течение последующих месяцев и лет их общение ограничивалось редкими открытками. В остальном они знали друг о друге только по слухам и редким статьям в прессе. Джон был задет «вопиющими неточностями» в автобиографии Джорджа «I Me Mine».

Эта книга вышла в начале 1980 года, когда мюзикл «Beatlemania» поставил рекорды кассовых сборов в лондонском Уэст-Энде, а на стене Мендипса, из которого давно уехала тетя Мими, появилась табличка: «ОФИЦИАЛЬНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ. Частная собственность. Вход воспрещен. Совет графства Мерсисайд» — для иностранных туристов, в основном из США и Японии, которые толпами шли в английские туристические агентства за экскурсионными турами по Ливерпулю, желая посетить легендарные «святыни».

В 1980 году в различных городах мира стали проходить ежегодные фестивали, посвященные Beatles — с приглашенными ораторами, с демонстрацией архивных фильмов, с форумами и дискуссионными клубами для поклонников, пением под аккомпанемент акустических гитар, выставками дисков и реконструкцией студии на Эбби-роуд с копиями пленок Beatles. На одном из таких фестивалей я столкнулся в коридоре с девушкой-двойником Синтии, с «Ленноном» — длинноволосым парнем в наглухо застегнутом пиджаке без лацканов и с «музыкантом» из «Sgt. Pepper».

Все основные фестивали приглашали те или иные группы, которые, по крайней мере, были изобретательнее Los Shakers, The Beatlettes, The Monkees и прочих, с их носатыми ударниками и круглолицыми бас-гитаристами. Целью таких групп, как Walrus, Cavern, The Blue Meanies, Abbey Road и The Beatle Brothers, было перевоплощение в своих кумиров — с точностью до каждой ноты, каждого слова, каждой ужимки. В мировом масштабе самым известным из этих коллективов был The Bootleg Beatles, сформировавшийся из актеров мюзикла «Beatlemania». Они точнее всего копировали все периоды творчества Beatles, начиная от появления Ринго и кончая сменой сценических костюмов.