Общие сведения о Евангелиях, их характеристика и цель написания

Слово «евангелие» является одним из тех понятий Древней Греции, которое наполнилось новым содержанием в христианстве. В древней греческой литературе это слово означало радостную весть (ευ – благо, άγγέλλω – возвещаю) по случаю, как правило, какой-нибудь победы, могло обозначать также награду, которую получает принесший это радостное известие, или, наконец, евангелием называлась жертва, приносимая богам при получении сообщения о победе³⁹.

В смысле радостного известия употребляет, как правило, это слово иудейский историк I века по Рождестве Христовом Иосиф Флавий⁴⁰. В Ветхом Завете перевода Семидесяти чаще встречается глагол «благовествовать» (εύαγγελίξειν или εύαγγελίζεσθαι)⁴¹ и гораздо реже слово «евангелие» (εύαγγελία)⁴² в древнем его значении доброй вести или награды за эту весть. Представляет интерес употребление слова «евангелие» в культе императора времен Византийской империи, что явствует из надписи 9 года по Рождестве Христовом, найденной в местечке Принис (Πριήνης) в Малой Азии, согласно которой день рождения императора считался «евангелиями» (во множественном числе) для человечества⁴³.

Но самой радостной вестью для человечества явилось спасение, которое Бог принес миру через Рождество, Крест и Воскресение Христово. Так, в словоупотреблении первенствующей Церкви слово «ευαγγέλιο» наполняется особым христианским смыслом. Оно начинает означать победу Христа над силами зла, которые держали людей в своем плену. Слово «Евангелие» использует в Своей речи Сам Спаситель (см. Мк. 1, 15; 8, 35; 10,29; 13,10; 14, 9; 16, 15 и парал.), а затем и Церковь Христова для обозначения дела Христова, в особенности Его крестной смерти и воскресения, а также спасения, которое Он принес человечеству. В книгах Нового Завета, особенно в посланиях апостола Павла, Евангелие означает спасительную весть, содержанием которой является Христос, а целью – покаяние всех людей, которые принимают эту весть и воспринимают новую жизнь под сенью Креста Христова.

Начиная со II века наименование «Евангелие» начинает прилагаться к тем книгам Нового Завета, которые повествуют о победе Христа над демоническими силами посредством Его божественных чудес и учения, смерти и воскресения (см. Дидахэ 8, 2; Второе послание Климента 8, 5; св. Иустин Философ. Первая Апология 66, 3 и др.). Таким образом, церковные писатели первых веков обозначают словом «Евангелие» либо в целом спасительную весть Нового Завета, либо четыре книги в совокупности, все Четвероевангелие (см. характерное высказывание святителя Иринея Лионского: (Слово Божие) дало нам четверочастное Евангелие, но проникнутое одним Духом»⁴⁴), либо каждую из четырех книг в отдельности с добавлением имени евангелиста.

Перейдем теперь к объяснению символических изображений четырех евангелистов согласно иконописному преданию Церкви, к терминологии, принятой в современной науке в отношении Евангелий, и, наконец, к общей характеристике и цели написания каждого из Евангелий.

Согласно преданию Церкви, особенно ее иконографической традиции, каждому из четырех евангелистов придается особый символический образ. Матфей изображается в образе человека, Марку соответствует образ льва, Лука изображается как телец и Иоанн как орел. Эти символические образы имеют своим источником книгу пророка Иезекииля (1, 10) и Откровение Иоанна Богослова (4,7). Самое раннее истолкование этих четырех символов в приложении к евангелистам – хотя и не в том соотношении, какое стало привычным для нас теперь, – мы находим у святителя Иринея Лионского, в его третьей книге Опровержения лжеименного знания. Святитель Ириней пишет следующее: «Херувимы имеют четыре лица и их лики означают образы деятельности Сына Божия. Первое животное, как сказано, подобно льву (Апок. 4:7), что характеризует Его действенность, господство и царственность. А второе подобно волу, являя Его литургическое и священническое достоинство. Третье имеет лицо человека, предельно ясно изображая Его пришествие как человека. И четвертое подобно орлу летящему, что указывает на даяние Духа, парящего над Церковью. Посему и Евангелия согласны с этими [образами!, в которых изображается Христос. Ибо одно из них (от Иоанна) повествует о Его царственном… и славном рождении от Отца, говоря: «В начале было Слово…» Евангелие от Луки, которое имеет священнический характер, начинается от священника Захарии, приносящего жертву Богу. Потому что уже приготовлен был телец упитанный, которому предстояло быть закланным ради обретения младшего сына. Матфей возвещает Его человеческое рождение, говоря: «Родословие Иисуса Христа…» Итак, это Евангелие антропоморфно. А Марк начинает с пророческого Духа, свыше приходящего к людям, говоря: «Начало Евангелия, как написано у пророка Исаии…»⁴⁵

За тремя первыми Евангелиями в современной науке закрепилось название «синоптические», поскольку расположенный в три параллельных столбца текст этих Евангелий позволяет нам видеть одновременно (отсюда их наименование: ουν – вместе, δψις – взгляд) и общее в их повествованиях, и, по местам, их особенности, для того чтобы изучать происходящие из этого сравнения вопросы. Издание синоптических Евангелий тремя параллельными колонками в одной книге получило название «Синопсис». Впервые термины «синопсис», «синоптические Евангелия» в таком их значении стал использовать Иоганн Грисбах (J. Griesbach) в 1776 году. Пользуются популярностью издания «Синопсис трех первых Евангелий» ХукаЛидзмана (Huck-Lietzmann), переизданное «Greeven», и Курта Алан-да (Aland. К. Synopsis quattor evangeliorum), где в четвертой колонке даны параллельные синоптическим чтения Евангелия от Иоанна. Совпадения и разночтения трех первых Евангелий дают повод так называемой синоптической проблеме (см. 8.1).

Что представляют собой новозаветные Евангелия с точки зрения их жанра? Можно ли назвать их подробными и обстоятельными жизнеописаниями Господа Иисуса Христа? Или это исторические труды в классическом смысле Фукидида, Иосифа Флавия и других историков древности? Безусловно, Евангелия – это произведения исторического характера, поскольку они повествуют о событиях, реально произошедших в истории человечества и, кроме того, коренным образом эту историю изменивших. Но характер Евангелий далеко не исчерпывается одной историчностью. Богодухновенные евангелисты имели своей целью не только рассказать о жизни Иисуса Христа, Его учении и деяниях. Главным их намерением было запечатлеть в своих писаниях веру Церкви в Иисуса Христа и Его служение, т.е. дать объяснение тем событиям, которые имели своей целью спасение человечества. Евангелия прежде всего и по преимуществу являются свидетельствами веры, выражением живого опыта Церкви, миссионерской проповедью, обращенной к людям вне Церкви, являются, наконец, назиданием членам Церкви. На первом месте, таким образом, стоит богословский и вероучительный характер Евангелий, а не интересы историографии священных писателей.

События, о которых повествуют Евангелия, это не просто история давно минувших дней. Они обращены к каждому человеку, в каком бы веке и в каком бы месте он ни жил, потому что дают разгадку тайне греха и открывают дорогу к новой жизни. И евангелисты, излагая земное служение, проповедь, деяния и, в конце концов, распятие и воскресение Господа Иисуса Христа, тем самым передают человечеству послание веры и надежды, чтобы призвать всех идти по пути спасения.

Но возникает вопрос, почему евангелисты при всем их желании передать нам эту спасительную весть не постарались расположить описываемые события в хронологическом порядке по всем законам схоластики или почему не согласовали между собою описание одних и тех же событий, во избежание разногласий. Так, например, апостол Иоанн рассказывает об очищении храма Соломонова почти в самом начале своего Евангелия, а синоптики помещают это событие в конце земного служения Христа. Объяснение этому следует видеть именно в том, что евангелисты на первое место ставят внутренний смысл и богословие евангельских повествований, адресуя их к верующим членам Церкви, и менее всего заботятся о соблюдении хронологической точности.