Изольда — Майя: танец иллюзии

Самое лучшее, что приносит нам романтическая любовь, — это высший смысл двойного откровения: на какое-то время мы расстаемся с прагматизмом и практичностью западного мышления и поворачиваемся лицом к символической реальности, которая позволяет распознать суть земной любви. Самое неприятное, с чем мы неизбежно сталкиваемся, заключается в том, что романтическая любовь превращается в серию иллюзий, которые опустошают жизнь и искажают любовь, вместо того, чтобы ее поддерживать.

Эти две противоположные грани романтической любви, которые способствуют нашему развитию, если мы "правильно" проживаем роман, и разрушающие нашу личность в ином случае, являются отражением двух ипостасей анимы. Мы можем увидеть в ней Изольду, королеву внутреннего мира, зовущую в глубинные слои бессознательного; но она может оказаться и майей, богиней иллюзии. Выступая в одной роли, она служит жизни, придавая ей смысл, но другое ее лицо ужасно: разрывая в клочья ткань земной жизни, она уводит нас прочь от реальности и превращает желание любви в нескончаемый танец иллюзий. Мы наблюдали Тристана и Изольду в танце анимы, в котором нам все, до тонкостей, понятно.

Наступило время вспомнить слова Юнга по поводу двух ипостасей Изольды:

"Устранение проекций превращает аниму в то, чем она реально является, — в архетипический образ, который, находясь на соответствующем месте, служит во благо. Находясь между эго и внешним миром, она поступает, как изменяющая все и вся Шакти, ткущая вуаль Майи в танце иллюзии бытия. Но, помещаясь между эго и бессознательным, анима становится обителью божественных и полубожественных образов — от языческих богинь, до Пресвятой Девы Марии, от соискателя Чаши Грааля до святого".

(Юнг. Психология переноса. С. 504)

Находясь между эго и бессознательным, душа открывает путь к богу, создавая возможности духовной жизни. Вмешиваясь в личные отношения с людьми, она превращает их в иллюзию, налагая заклятье майи.

В мифах индуизма Майя — богиня, исполняющая танец иллюзии, ткущая паутину вуали, натянутую между человеком и внешним миром, искажающая восприятие реальности. Считается, что практическая цель йоги заключается в том, чтобы "смотреть сквозь паутину майи".

По мере приближения к концу мифа, эта вуаль опускается на глаза Тристана. Майя налагает на него заклятие. С этого момента не Изольда вдохновляет его, а Майя держит в объятиях вечного сна. Ноги Тристана теряют связь с землей; он вздыхает, томится и мечется между Каре и Корнуоллом в полубреду и состоянии временного помешательства. Его ничто не трогает, не интересует, за исключением существующего в его воображении образа Изольды. Ее образ им овладел, но уже не служит жизненным интересам и ведет в никуда. Тристан запутался в своей фантазии, которая не привела его во внутренний мир, отрезав от мира внешнего, а также от его друзей и земной жизни. Свои последние дни он, глухой ко всему происходящему, погружается в сны Майи, танцуя под разрушающую музыку, которую только он один и слышит, в пространстве, которое открывается только ему.

Майя — это иллюзия, искаженная реальность и даже ее потеря. Легенда о Тристане и Изольде — это история о том, как романтическая любовь погибла от иллюзии. Пробуждаясь от когда-то овладевшей им иллюзии, мужчина вдруг осознает, что женщина, которую он любил, не может и не будет решать его проблемы и делать жизнь счастливой без его усилий. В свою очередь, его жена пробуждается от собственной иллюзии, видя перед собой человека, который совсем не похож на того, за кого она выходила замуж. Хуже того — он такой же бесчувственный и безумный, как и другие мужчины. Но она видела не мужчину, а только свою иллюзию. Но откуда взялась эта иллюзия?

Многие индуисты, как и некоторые христиане, верят в иллюзорность окружающего нас физического мира и подлинную реальность мира духовного. Многие жители Запада, наоборот, верят в иллюзорность внутреннего мира и реальность мира физического. Однако ни внутренний мир психики, ни внешний физический мир не иллюзорны. Иллюзия — это искаженное отношение внутреннего и внешнего миров. Мы порождаем иллюзию, накладывая внутренний мир образов — постоянный поток фантазий — на внешний мир и существующих в нем людей. Мы видим физический мир через пелену внутренних образов раскрашенным и искаженным. Апостол Павел сказал: "Теперь мы видим гадательно, как бы сквозь тусклое стекло..."

Физический мир — истинный и реальный; внутренний мир — тоже. Только смешивая их, не имея возможности жить в символическом внутреннем мире и стараясь увидеть символы в конкретных людях, возникает мир иллюзий. Иллюзорный мир — это царство проекций, которые так искажают внутренний и внешний мир, что мы не способны отнестись объективно ни к тому, ни к другому.

Переживая фантазию наступления умиротворения и достижения целостности, мужчина стремится утвердить эту фантазию в качестве собственного успеха в организации внутреннего мира. Но, как правило, он проецирует на женщину образ рая, желая бессознательно, чтобы она отвечала этому образу, воплощая его в повседневной деятельности, и поступала так исключительно ради него. В это время у него рождается иллюзия. Он смотрит "сквозь мутное стекло" и больше не видит реальную жизнь такой, какова она есть, принимая за существующую реальность свое внутреннее. При этом оба мира искажаются и обесцениваются.

Анима превращается в Майю не потому, что с ней что-то не так, а в результате человеческой деятельности. Вспомним, что анимой мы назвали душу мужчины. Моя душа — это не аморфная, сентиментальная субстанция, пригодная лишь на то, чтобы сочинять любовные письма. Моя душа — это моя совершенная часть, обладающая уникальной особенностью: она является психическим органом, придающим жизни блестящую совокупность психических и физических компонентов, составляющих человеческую личность.

Человеческая душа устроена так, что позволяет видеть и ощущать другую сторону космоса, жить в его многомерности и многообразии. Душа может себя вести лишь так, как ей предопределено и лишь тем, что составляет ее сущность: она может увлекать к бесконечному. Наложив ограничения на мир души, мы ничего не добьемся: она по-прежнему будет увлекать нас к бесконечному. Мы вовлекаем душу в личные отношения, а она продолжает нас тащить к безличному и трансперсональному. Таким образом, Изольда превращается в Майю — не из-за изъянов, существующих в душе, ибо она абсолютно чиста, постоянно увлекая нас на свою сторону жизни, которая перекликается с бесконечностью.

Когда человек вкладывает душу в личные отношения, она продолжает себя вести, как ей полагается: она увлекает личные отношения к архетипическим. Она превращает конечную ситуацию в бесконечную, находя в ней аллегорию великих архетипических тем, вечные вопросы, святые пророчества и крестовые походы. Мы становимся свидетелями того, как мужчина вкладывает душу в самые разные конечные ситуации и отношения. Тогда мы говорим, что он "придает чему-то слишком много значения, или "делает из мухи слона", или "превращает пустяк в событие вселенского масштаба". Вот так, обыденно и приземлено, мы рассуждаем об "инфляции", то есть о придании конечной ситуации слишком большого смысла, ибо мужчина вкладывает в нее душу, и та, соответствуя своей природе, превращает эту ситуацию в бесконечную. Так Изольда превращается в Майю, и анима становится невольным творцом иллюзий.

Сущность анимы проявляется в сотворении иллюзии жизни. Когда эта иллюзия переживается сознательно на символическом уровне, она воссоздает мир великолепия и красоты, открывая новое видение современного универсума, возвышающее нас над ограничениями личной жизни и приобщающее нас к единому и вечному. Мы начинаем видеть себя и свою жизнь в разной перспективе, ощущать себя в потоке времени и представлять свою жизнь в качестве как индивидуального проявления вечного, которое всегда было, есть и будет.

Душа — это часть нас, которая постоянно стремится обновить нагие сознание, сделать его универсальным, привнести в него великие мотивы жизни, существующие за границами личного, трансцендентные всякой индивидуальности, и одновременно — единые для всех. Душа каждого из нас обращена к Богу, подобно цветку подсолнуха, который постоянно поворачивается навстречу лучам солнца. Она общается только с архетипами, богами внутреннего мира, распознавая великие лейтмотивы индивидуальных переживаний. По этой причине анима вносит огромное напряжение в личную жизнь. Аниму не интересует идиосинкразия повседневной личной жизни: текущий счет в банке, удовлетворенность отношениями с окружающими, как скошена трава на газоне возле дома. Ее взгляд обращен на космическую перспективу, сосредоточен и сфокусирован в масштабе Вселенной, где в качестве единственной точки отсчета выступает внутренняя целостность. Ценности анимы не человеческие, они — космические. Ее единственный интерес заключается в том, жив ли человек, переживает ли он каждую великую тему общечеловеческого бытия, которая потенциально содержится внутри его индивидуального бытия.

Душа любого человека требует, чтобы он "был" и жил в каждой великой роли, содержащейся в коллективном бессознательном: предателя и предавшего, влюбленного и возлюбленного, агрессора и жертвы, благородного и никчемного, победителя и побежденного, воина и пастора, человека страдающего и человека возрождающегося.

Если мужчина пытается решить проблему души в условиях брака, его душа разрушается, искажая его представление о семье и браке. Его душа будет увлекать его с женщиной в бессознательное, превращая их в аллегорию любви, смерти и потерянного рая, сделав из брака драму архетипического масштаба с полным смятением чувств. Так или иначе, эта драма постоянно разыгрывается у него внутри, но в последнем случае — на уровне фантазий. Если он научится относиться к ней на том же уровне, переживая символически, то сможет жить в ладу со своей душой. Он может устремиться за душой в бесконечность, сохранив определенные нормы в отношениях с женой.

Работая со сновидениями, с активным воображением и в медитации, он последует за душой во времена Камелота и примет участие в рыцарских турнирах. Он отправится на поиски Чаши Грааля, сразится с драконами и Морольдами, будет отстаивать честь прекрасных дам, исцелять недуги и залечивать свои раны. Он будет предавать и будут предавать его, он станет грешить, каяться и мстить. Он проживет жизнь всех архетипов коллективного бессознательного, но сделает это в символической форме. Он сохранит содержащийся в символе смысл, ибо символ является единственным сосудом, который может существовать, не треснув и не разрушив личную жизнь.

В результате символического путешествия в бесконечность, в сновидении или активном воображении, следуя за своей душой, человек может найти обратную дорогу в конечный земной мир, где он найдет в целости и сохранности свой дом, жену и отношения с окружающими. Здесь он может сосредоточиться на решении конкретных вопросов, связанных с ограничениями повседневной жизни. Он может научиться не ссориться с женой, ибо гнев его связан с чем-то внутри него или вызван стремлением души к схватке с внутренними врагами. Он приобретет опыт распознавать в своей фантазии внутренний феномен и переживать ее на соответствующем уровне.

Мужчина, который допускает в брак аниму, фактически вселяет в него фантазию, воспроизводя ее в серии архетипических сцен и превращая ее в место действия безличных сил бессознательного. Если жена не присоединилась к его фантазиям, она постепенно начинает осознавать, что является не столько женой, сколько вспомогательной декорацией в постановке гигантской драмы, которая постоянно разыгрывается во внутреннем мире мужа.

В качестве функции, определяющей характер отношений, анима весьма далека от того, чтобы служить объективным индикатором их чистоты. Представляется очень странным, что анима вообще когда-либо может стать полезной в установлении и развитии отношений.

В любой классической форме она представляет собой нечеловеческое или получеловеческое творение, поэтому ее влияние и воздействие уводит человека прочь от конкретной жизненной ситуации. Она создает настроения, искажения, иллюзии, которые влияют на отношения между людьми лишь там, где они готовы разделить соответствующее настроение или фантазию. Если мы хотим реальных "отношений", необходимо исключить аниму! Ничто не может больше помешать истинному, адекватному, возникающему в человеке чувству, чем анима...

Отношения Джорджа и Марии зависят от личностных качеств Джорджа и Марии. Их отношения отражают их чувственную жизнь и являются для них уникальными. Если на их отношения влияет анима, они не столько отражают особенности их личности, сколько игру живущих в них архетипических фантазий. Люди превращаются в актеров, играющих коллективные роли в бессознательных фантазиях, в том числе роли любовников, скандалистов, воинов.

Анима не вводит человека в пространство чувств; а наоборот — выводит из него. Выполняя функцию связи сознания с бессознательным, она препятствует осознанию чувства, вытесняя его в бессознательное и превращая человеческое в бесчеловечное. Она привносит в сознание иные образы и суждения, не имеющие отношения к миру, в котором живут люди.

(Хиллман. Анима. С. 111-112)

Когда человек "влюбляется", он выходит из пространства любви в жажде поклонения своей женщине-душе. Анима немедленно приступает к вытеснению земных отношений из человеческого измерения. Любовь — теперь уже не просто любовь, а божественный экстаз. Присутствие рядом любимого приносит не покой и счастье, а неземное блаженство. Но как только душа устремится к иной, "несчастливой" стороне архетипа, каждый раз плохое настроение становится причиной ссоры или разрыва, недостаток внимания превращается в предательство, а любой взгляд на другого мужчину или женщину является самым подходящим поводом для взрыва ревности. Каждое рядовое событие неизбежно становится частью драмы. Анима может только отвлечь человека от повседневной жизни, превратив его в участника вселенской драмы.

Весьма удивительно, что в этот момент человек особенно остро чувствует свою уникальность и индивидуальность, несмотря на то, что с окружающими людьми, за исключением его возлюбленной, ничего не происходит. Фактически именно тогда он расстается со своей индивидуальностью. Любовники теряют свою идентичность, превращаясь в Тристана и Изольду или Ромео и Джульетту, то есть в актеров коллективного спектакля, сценарий которого давно предопределен, а все сцены — известны заранее. Это — сущая правда, ибо человек прекращает быть самим собой и становится действующими лицом всемирной драмы, где испытывает такой накал чувств, который так отличается от повседневных ощущений, что в первый момент наступает экстаз.

Но, подобно Семеле, настоявшей, чтобы Зевс появился перед ней в божественном облике, человеческие отношения просто сгорают, — "выгорая", подверженные воздействию безликой божественной энергии, сосредоточенной в проекциях анимы и анимуса. Часто говорят, что люди "перегорели". Это абсолютная правда. Они так истощены испепеляющим накалом романтической любви, пытаясь в ее присутствии жить среди восторгов, баталий, расставаний и встреч, что, в конце концов, им становится абсолютно нечего терять, ибо не осталось ни жизненных сил, ни доброй воли, ни эмоциональной связи — всего, что свойственно любви и преданности в обычной человеческой жизни.

Нет ничего удивительного, что многие из нас, чувствуют горечь, оказавшись вовлеченными в танец иллюзий. Тогда они обвиняют романтическую любовь в однообразии, считая ее бессмысленной симуляцией, и отказываются от любви вообще. Однако существует иной, более благоприятный, выход из этого танца. У человека возникает потребность закончить танец, узнав скрытую под иллюзией правду. Если мы основательно поищем скрытую правду, то, замкнув круг, мы вновь окажемся на корабле вместе с Тристаном, Изольдой и любовным зельем. Мы снова зададимся вопросом, почему божественное озарение к нам пришло не в религиозном переживании, а через любовь, проекции и иллюзии. Ответ нас изумляет. Это произошло из-за отсутствия религиозной жизни, а пространство духа притягивает и захватывает нас, где придется. У нас существуют церкви, верования, догмы, мы имеем право на собственное мнение и массу возможностей для встреч и общения. При этом у нас отсутствует религиозная жизнь, ибо мы обращаем слишком мало внимания на душу, то есть на внутренний мир.

Тристан дает нам возможность посмотреть на себя со стороны, ибо он никогда сознательно не ищет Прекрасную Изольду с тем, чтобы вместе жить духовной жизнью. Ему никогда не приходит в голову уделять побольше внимания душе. Но душа овладевает им против воли, в дурмане любовного зелья, а затем — в танце иллюзии. Подобно Тристану мы игнорируем свою душу. Мы никогда не ищем ее и своих богов сознательно и добровольно, зато душа находит и овладевает нами через проекции и иллюзии. Мужчина, который выпил зелья и смотрит на Изольду, увидит не Изольду, а Майю, не почувствовав и не поняв разницы, и тогда его ноги приходят в движение и он включается в танец.

Если мужчина способен отделить и очистить любовь от иллюзии, то, чтобы этого достичь, ему необходимо приложить усилие воли. Одного героического решения избавится от проекций недостаточно. Мужчина может избавиться от влияния анимы на брак, отношения к окружающим и личную жизнь, лишь освободив для нее подходящее место на ином уровне бытия.

Западный человек испытывает потребность в утверждении своего религиозного начала. Чтобы этого достичь, следует в первую очередь отнестись серьезно к тому, что образы и чувства в его снах, фантазиях и воображении — это божественные образы, существующие отдельно от реалий земной жизни, но от этого никогда не теряющие ни истинности, ни важности. Ему следует отнестись к ним как можно серьезней, и даже какое-то время в них вживаться. Тогда он может увидеть в них носителей громадной энергии, жителей духовного мира, которые дают о себе знать человеческой душе через те или иные символы.

К этому можно прийти, совершая традиционные религиозные ритуалы, через созерцательную медитацию йоги, работу с фантазиями и сновидениями, или при помощи открытого Юнгом метода работы с активным воображением. Но для этого необходим определенный опыт внутренней работы и укрепление душевной жизни, которое достигается реальной ежедневной практикой.

Поступая так, человек постепенно начинает отличать внутреннее от внешнего, символические переживания от физической жизни. Он проецирует, но одновременно учится правильному отношению к своим проекциям. Он страдает, но его страдания приводят к определенным результатам: эволюции и переменам, а не к нескончаемому повторению одного и того же танца. Его душа, которой он, наконец, позволит жить, беспредельно развиваясь, в естественном элементе, символе, все реже и реже будет вторгаться в его земную жизнь. У нее пропадет всякая необходимость овладевать им, опустошая его земную любовь, отношения с людьми и брак.

Такой способности видеть различия, такого развития и понимания достигает человек, заплативший полную цену. Постепенно его танец замедляется, превращаясь в символическую реальность. Майя поднимает свою вуаль, и человек прозревает. Он узнает, что значит быть смертным и при этом обладать бессмертной душой.

Заключение

Женщина — Дух Белого Бизона

Гениальность легенды о Тристане и Изольде проявляется в том, что в ней содержится вечная истина. Она позволяет нам узнать уникальные подробности эволюционного процесса, происходящего и на уровне культуры в целом, и на индивидуальном уровне. Подобно идеальному зеркалу, она дает нам точное отражение наших установок и поведения, которое позволяет получить полное представление о характере душевных сил и скрытых мотивах душевных порывов.

Тем не менее, миф оставляет нас в недоумении. Он повествует о том, что происходит, не говоря ни слова о том, что с этим делать.

Предоставляя возможность увидеть себя такими, какие мы есть, миф и сон часто указывают путь, ведущий к решению проблемы. Теперь имеет смысл познакомиться с двумя другими мифическими текстами, которые, по всей вероятности, могут нам помочь разрешить эту дилемму.

Первый из них — миф народности Огла Сиу, который нам передал великий вождь Черный Лось. Эта история о Женщине-Духе Белого Бизона. Она повествует о том, как женщина-богиня принесла народу Огла первую Священную Трубку:

Рассказывают, что очень много лет тому назад два охотника отправились охотиться на бизона. Поднявшись на вершину высокой горы и посмотрев на север, они увидели, как издалека что-то движется к ним навстречу. Когда расстояние стало меньше, они в один голос закричали: "Это женщина!" И это была правда. Тогда один из охотников, который был глуп, и в голове у которого были дурные мысли, сказал о них другому охотнику. Но тот ответил ему: "Выброси эти мысли из головы, ибо это святая женщина".

Когда она подошла ближе, охотники увидели ее великолепную одежду, сшитую из шкур белого быка; они также увидели, что ее волосы очень длинны и что она молода и очень

красива. Она знала все их мысли и сказала им: "Вы меня не знаете, но если хотите сделать то, что думаете, можете подойти". И тогда глупый охотник направился прямо к ней, но только он очутился с ней рядом, появилось белое облако, которое опустилось вниз и окутало их обоих. Потом из облака появилась прекрасная женщина, и как только белое облако унеслось прочь, на месте глупого охотника остался лишь покрытый червями скелет.

Тогда женщина обратилась к другому охотнику, который не был глупым: "Тебе следует вернуться к своему народу и объявить, что я иду к нему, поэтому в центре селения для меня следует построить большой вигвам". Испуганный охотник бросился со всех ног в лагерь и рассказал людям о том, что он увидел и услышал. Выслушав его, люди сделали все, что им было сказано. Потом они сели вокруг большого вигвама в ожидании светлой женщины. Прошло какое-то время, и она появилась, прекрасная и поющая что-то, и как только вошла в вигвам, она запела эту песню.

Я иду — и видно мое дыхание,
Я иду — и слышен мой голос,
Я иду — священна моя поступь,
Я иду — и видны мои следы,
Я иду священной поступью.

И пока она пела, из ее уст появилось белое ароматное облачко. Потом она передала вождю племени нечто, и это нечто оказалось трубкой; на одном ее конце был вырезан молодой бизон, означающий землю, которая носит и кормит нас, и двенадцать орлиных перьев торчали из ее конца, означающие небо и двенадцать лун, и все они были перевязаны травой, которую было невозможно порвать. "Держи", — сказала она, — эта трубка поможет вашему народу приумножиться и стать великими. Она не принесет вам ничего кроме добра. Только добрые руки должны касаться ее и заботиться о ней; но зло не должно даже видеть ее". Потом она снова запела песню и вышла из вигвама, а люди, которые смотрели ей вслед, вдруг увидели, что это белый бизон, фыркая и сопя, уносится прочь, и вскоре он совсем скрылся из вида.

Так рассказывают люди, а было ли это на самом деле или нет, — не знаю. Но, подумав над этим, вы убедитесь, что это правда.

Здесь на языке мифа изложена суть того, о чем мы пытались рассказать выше. В контрастном противопоставлении мудрого и глупого охотников проявляется различие двух типов отношения мужчины к аниме и неизбежные последствия, которые получаются в результате. Мы не можем избежать отношений с анимой, ибо она возникает перед нами, как только мы отправляемся на охоту, то есть занимаемся повседневной деятельностью, не подозревая о визите посетителя из "иного мира". Но от нашего отношения к ней зависит, что мы получим в итоге: благословение или разрушение.

Анима — женщина-святая. От нашего желания или нежелания признать ее священную природу зависит наш результат. Внутренняя женственность, которую мы проецируем, — это "Женщина-Дух", которая, подобно "Женщине — Белому Бизону", является посланницей другого мира. Если мы — мудрые охотники, то должны себе сказать: "Это — священная женщина, поэтому выкинь из головы все дурные мысли!" И если мы отнесемся к ней как к Святой, она принесет нам священную трубку, небо и двенадцать лун; она принесет нам возможность познания другого мира.

Если мы поведем себя, как глупый охотник, и будем вовлекать ее в земное бытие, проецируя ее на обычного человека, то потеряем ее священную природу. Мы упустим свой шанс получить от нее дар. Ужасная черта анимы состоит в том, что она подпускает к себе так близко, как мы того захотим: или по-дурацки, или мудро. Она предупреждает: "Ты меня не знаешь, но если хочешь сделать то, что думаешь, можешь подойти". Но за это придется заплатить ужасную цену! Вы заплатите за то, что не разглядели ее сакральное начало, и духовную природу внутреннего мира. Платой будет не только потеря другого мира, но и потеря разнообразия повседневной жизни. Таков символический смысл скелета глупого охотника, лежащего в грязи и пожираемого червями.

Принимая аниму в качестве божественной посланницы внутреннего мира, какое мудрое благословение мы получаем в награду! Дар, который она преподносит — священный мир и возрождение святости нашей жизни.

Мы тратим много времени на всевозможные устремления и поиски, не зная толком, к чему именно стремимся и чего именно ищем. В нашей жизни множество мнимых "целей" и предметов, по нашему мнению, необходимых, оказываются ширмой, за которой скрыты наши истинные желания. Они служат в качестве символов, за которыми стоят истинные ценности и возможности, в которых мы испытываем сильную потребность. Их нельзя свести лишь к физическим или материальным потребностям, или даже только к земному существованию. Речь идет о психологических сущностях и понятиях: любви, истине, преданности, цели — то есть, о том, в чем мы находим благородство, красоту и потребность в своем отношении. Мы пытаемся свести все это к простым материальным предметам: дому, машине, перспективной и выгод-

ной работе или просто к обычному человеческому бытию, но из этого ничего не выходит. Мы ищем святость, сами того не осознавая. Но святое нельзя свести ни к чему иному.

Ощущение сакральности — в каком-то смысле, чувство, но это чувство направлено к самой сердцевине жизни. Это чувство распознавания, видения всего высокого и великого, придающего нашей короткой жизни смысл, а нашему скитанию — ощущение перспективы. Это чувство благоговения. То, что для нас свято, по большому счету обладает вселенским смыслом, с которым мы соотносим свои усилия, личную жизнь с тем, чтобы ее обрести или придать ей необходимый смысл. Что касается мужской психики, открытие божественного начала и прикосновение к нему всегда происходит в соединении с анимой. Именно Женщина — Белый Бизон привносит в жизнь мужчины ощущение святости, созерцание неба и двенадцати лун.

Я иду — и видно мое дыхание,
Я иду — и слышен мой голос,
Я иду — священна моя поступь,
Я иду — и видны мои следы,
Я иду священной поступью.

Подобно реке бытия, в которой собираются вместе все потоки внутренней жизни, все ценности, которые инстинктивно являются для нас "святынями", соединяются в образе анимы и осознаются через нее. По словам Юнга, анима "является материей для всех божественных или полубожественных образов, от языческих богинь, до Пресвятой девы Марии, от соискателя Чаши Грааля, до святого".

Кажется, что нас ничуть не заботит честный и сознательный поиск духовной стороны жизни, и мы никогда не станем тратить на него время и силы. Подобно двум охотникам, мы бродим в охотничьих угодьях в поисках лишь привычного и известного. Но внезапно мы встречаемся с неизвестной частью своей личности. Она приближается издалека, одетая в шкуру белого быка, и когда она говорит, голос звучит, как песня. Сначала мы смущаемся, увидев ее в образе женщины, и нам хочется верить, что можем отнестись к ней как к женщине. Очень сложно заставить себя поверить, что она является не смертной женщиной, а метафизическим образом, обладающим таким зарядом, что физическое прикосновение к ней связано с огромным риском.

Так мы соприкасаемся с божественным началом. Так сакральное, воплощаясь в одну магическую "личность", обращается к нам от ее имени. Это и есть анима.

Мы можем чувствовать сакральное начало совсем по-другому, смутно ощущая "другую сторону жизни", иную грань своего "я", с которой никогда не соприкасались и о которой не имели ни малейшего представления. Она возникает в наших мечтаниях о приключениях и подвигах, и мы внезапно начинаем ощущать вкус победы при встрече с излучающими свет мужчинами и женщинами в коридоре своего офиса или в сказочном королевстве, существующем лишь в нашем воображении. Без осмысления и размышления чувства вовлекают нас в совершенно иную область нашей жизни, где каждый образ наполнен чрезвычайным смыслом, глубочайшими переживаниями и ощущением целостности.

Все это соединяется и концентрируется во внутреннем мире человека. Женщина — Белый Бизон приходит к двум охотникам как посланница иного мира, находящегося вне поля зрения эго, его мнения и представления о "реальности". Ее реальность настолько широка и наполнена многочисленными возможностями, которые необходимо использовать для расширения границ нашей жизни и придания ей смысла, что бессознательное говорит: "Это — святое; именно оно должно стать для тебя святыней".

Женщина — Белый Бизон поет: "Я иду — и видно мое дыхание. Я иду — и слышен мой голос".

Дыхание — это старый как мир символ жизни. Наличие дыхания говорило нашим предкам о явном существовании Божественной субстанции, которую Творец вдохнул в наши ноздри. Это искра Божественной энергии, которая живет в бренном теле в конечном масштабе земного времени. "Видимость" дыхания Женщины — Белого Бизона означает, что она делает явной и открывает для нас ту сторону жизни, которую мы называем духовной. Она превращает невидимое в зримое.

Рассматривая Женщину — Белого Бизона в качестве символа человеческой души, следует иметь в виду, что, обладая огромной властью, она может соединить сакральное с прямым сознательным переживанием. "Я иду — и видны мои следы" — таковы ее слова. Она не материальна. Она — Психея, Пневма, световой поток; но при этом после нее остаются следы. Она — сущность, сила, придающая священному миру символическую реальность. Она соотносит свой мир с пространством идей, теорий, абстракций, ощущений, дискуссионных тем. Она делает сакральное доступным здесь и теперь, превращая его в то, к чему можно прикоснуться, ощутить и отнестись, как к материальному. Через переживание в символах духовный мир становится реальным и ощутимым. Иначе говоря, она обладает силой вселить в нас психологическую веру:

"...Вера, возникающая из души, проявляется в вере в реальность души. Так как душа является первообразом, а образ постоянно присутствует в душе, эта вера — не что иное, как тот или иной образ... Душевная вера начинается с любви к образу и впоследствии развивается через разные психологические формы, присущие личности: мечтательность, фантазию, рефлексию и воображение. Возрастающая жизнеспособность придает человеку повышенное ощущение обладания, а впоследствии — существования внутренней реальности, содержащей глубокий смысл, и трансцендентность индивидуальной жизни человека.

Душевная вера отражается в эго, которое, полагаясь на образы, поворачивается к ним в темноту, где они находятся".

(Хиллман. Пересмотр психологии. С. 50)

Не следует далеко ходить, чтобы убедиться в том, что душевная и духовная вера соприкасаются на глубочайшем уровне, ибо ранние христиане знали, что "вера — основа надежды, очевидность незримого". Мы видим это соприкосновение в нуминозных символах, плывущих в потоке бессознательного, которое дает возможность сознанию воспринимать суть нашей надежды, мечты, суть того, что существует у нас внутри, вне границ физической оболочки.

Именно анима, Женщина — Белый Бизон, привносит в наше сознание очевидность реальности, невидимой в физическом мире. Мы ищем духовный мир в романтической любви, в сексе, в собственности, в наркотиках, в других людях. Но его там нет. Его можно найти лишь в душе.

Магическая трубка — необходимый атрибут, позволяющий соприкоснуться с "иным миром". Человек, владеющий силой, приобретает силу, позволяющую сознательно жить в мире символов, ибо во время символических переживаний мы открываем доступ в свой внутренний мир архетипическим богам, как если бы вдыхали дым священной трубки.

Двенадцать орлиных перьев, символизирующих небо и двенадцать лун, открывают нам универсальность жизни, способность видеть слияние духовного и материального, сакрального и обыденного. Двенадцать — число, в котором соединены три и четыре. Ранее мы уже говорили о символике трех и четырех. Три символизирует упорядоченную, конечную, ограниченную жизнь материального мира, то есть, практическую, повседневную жизнь. Четыре символизирует бесконечный мир души, где человек приобретает видение бесконечного архетипического пространства космической целостности. Двенадцать синтетически соединяет обе стороны человеческой природы. Двенадцать содержит в себе небо и землю, "иной мир" и обычный, духовную и профаническую стороны жизни. Таков символический смысл христианской мандалы — окружающих Христа двенадцати апостолов, такова символика двенадцати месяцев в году и двенадцати знаков зодиака, обозначающих циклические изменения во времени галактической вселенной.

На другой стороне священной трубки изображен молодой бизон, сообщающий нам, что земля и земное бытие также синтетически соединяются со священным, если мы встречаем Госпожу, преисполненные мудрости.

Возможно, что самый глубокий урок, который мы получили от мудрого охотника, заключается в следующем: божественная сила определяется не только ее отношением к внутреннему миру, но и в нашей установке по отношению к ней. Мы узнали не только то, что она значит, но и то, что с ней делать. Только от нас зависит возможность ее распознать и отнестись к ней, как к святыне, чтобы впитать ее силу. Магическая власть Женщины-Белого Бизона становится для людей ощутимой только потому, что мудрый охотник видит ее сакральную природу и воздает ей необходимое признание и почитание.

Что касается анимы и ее дара, здесь все зависит от конкретного человека и индивидуального эго, которое заставляет человека открыть глаза и признать ее священную природу. Если бы мудрый охотник последовал за глупым, в грязи лежал бы не один, а два скелета — и в этом вся разница. Остальные люди из племени так бы и не открыли для себя "другой" мир, посередине селения не был построен огромный вигвам, не оказалось священной трубки, которую люди назвали "Трубкой Грома", чтобы просить у нее помощи.

Психологически власть святыни можно объяснить наличием двойного потока энергии. Одна его часть связана с открытием внутреннего мира сознанию эго, а другая — с благоговением перед архетипическим миром. Только в том случае, если эго имеет способность к почитанию, когда человека переполняют благоговение и трепет, — только тогда что-то может считаться для него "святым".

Это загадочное и поражающее нас обстоятельство, свидетельствующее о неизменной вере людей в то, что эволюция вселенной заключается именно в отношении между Богом и человеком. Мы никогда не расстаемся со святыней, она нам ближе любого человека, ибо обладает силой наполнить жизнь смыслом и содержанием при условии, если мы откроем глаза и в благоговении и трепете склоним голову. В этом состоит едва ли не самое великое чудо. Только наше сознание через осмысление происходящего обладает силой проникать в сущность вещей, делая их священными и даже святыми.

Большинство из нас