Повествование о том, как Тристан и Изольда бродили по саду наслаждений

Мы возвращаемся к нашей истории и находим Тристана и Изольду на большом корабле, держащем курс на Корнуолл. Тристан держит в объятиях золотоволосую королеву, предназначенную для короля.

Король Марк был вне себя от изумления, а весь народ Корнуолла от счастья при виде их новой королевы, ибо она была самой прекрасной женщиной, которую видели на этой земле; она была столь же изящной, сколь скромной и благородной. Состоялась пышная и веселая королевская свадьба. Но в первую брачную ночь вместо себя в королевскую спальню Изольда отправила свою служанку Бранжьену. Она нарядила Бранжьену в свое великолепное платье и произнесла над ней волшебное заклинание, чтобы обмануть короля. Так ей удалось одурачить короля, который так никогда и не узнал, что его королева потеряла свою девственность в объятиях его любимого племянника, прежде чем ее нога ступила на землю Корнуолла.

Все бароны и все население королевства были очень рады появлению королевы, но в сердцах Тристана и Изольды горел огонь, который они не могли удержать. Невзирая на опасность, они устраивали тайные свидания и предавались бурной страсти.

Позади дворца находился прекрасный сад, полный благоухающих цветов; в центре его журчал хрустальный ручей, и росла высокая раскидистая сосна. Под этой высокой сосной любовники назначали свои встречи, считая себя защищенными от любопытных посторонних глаз. Однажды, когда трубач возвестил зарю, Изольда, полная печали от расставания с любимым, сказала:

"Тристан, я узнала, что королевский замок зачарован и вследствие этих чар он два раза в году исчезает и становится невидим. Теперь он исчез, и вот это чудесный сад, о котором поют арфы.

Воздушная стена окружает его со всех сторон. Деревья стоят в цвету, а земля под ногами благоухает. В этом саду герой живет, не старея в объятиях своей милой, и никакая враждебная сила не может разбить эту волшебную стену".

"Нет, — ответил Тристан, — это не тот чудесный сад. Но настанет день, моя дорогая, когда мы с тобой вместе пойдем в счастливую страну, откуда никто не возвращается. Там высится замок из белого мрамора, в каждом из тысячи его окон горит свеча, у каждого окна играет менестрель и поет бесконечную мелодию. Солнце там не светит, но никто не сожалеет, что его нет. Это счастливая страна живых".

Каждый день они так смотрели друг на друга, что их страсть могла стать очевидной для любого, имевшего несчастье в этом убедиться. Поэтому те же четыре барона, проклятые Богом, выследили их и донесли на них королю. Приведя короля на место их тайных свиданий, они посадили его на сосну, где он и дожидался до тех пор, пока не увидел крадущуюся по саду Изольду. Но луна в эту ночь была столь яркой, что Изольда заметила на земле тень короля. Она задрожала всем телом и молилась Богу, чтобы в этот раз Тристан не пришел.

Вскоре в саду появился Тристан, перепрыгнув через стену с изяществом пантеры. Тогда Изольда закричала ему суровым голосом, в котором звучало предупреждение: "Сэр Тристан, я прошу вас немедленно объяснить мне, почему вы просили меня об этой встрече столь скрытно, что король смог бы вообразить самое худшее, и это стоило бы мне жизни".

Тогда Тристан посмотрел на поверхность ручья, увидел там отражение короля и понял, почему Изольда обращается к нему таким суровым тоном. Его ум стал таким же быстрым, как его меч. Он взмолился, чтобы королева заступилась за него перед королем и рассказала королю о преданности Тристана, ибо у него есть дурные предчувствия. Рыдая, он воскликнул, что подлые предатели возвели напрасные обвинения на него и на королеву. И прибавил при этом: "Знай, о королева, что я готов встретиться в поединке с любым рыцарем, чтобы доказать вашу чистоту и мою собственную невиновность".

В таком же духе любовники продолжали и дальше до тех пор, пока король Марк не снял с них всякую вину, опустив свой лук, тетива которого была уже натянута, а стрела нацелена в сердце Тристана.

Когда Изольда рассказала Бранжьене о ночном приключении, та воскликнула: "Изольда, Бог сотворил для тебя чудо, ибо он милостив и не поразит невинных в сердце своем".

Но король был полон гнева на четырех вероломных баронов и прогнал их прочь со своих глаз.

А Тристан все никак не мог расстаться с королевой. Каждый раз он подвергался огромному риску, чтобы держа ее в своих объятиях, испытывать полноту счастья. В конце концов их застали вдвоем, и доказательства были настолько очевидными, что король ревел, как раненый кабан и велел привязать любовников к столбу, чтобы сжечь их. Однако на пути к костру Тристан увидел маленькую часовню, стоявшую на утесе, поднимавшемся из моря, и попросил разрешения к своих охранников войти в нее, чтобы помолиться в последний раз. Войдя в часовню, он произнес: "Пусть лучше я прыгну с этого утеса и разобьюсь насмерть, чем позволю привязать себя к позорному столбу!" С этими словами он выпрыгнул в окно часовни и бросился вниз с утеса. Но сильный порыв ветра надул полы его платья, а дыхание Господа замедлило его падение, и он целый и невредимый приземлился на прибрежный песок. Его преданный оруженосец, видевший, как он падал, спустился на берег с копьем и оружием Тристана, и оба они ускакали прочь.

Король, раздираемый ненавистью, отдал Изольду банде прокаженных, которые ложились с ней и наслаждались ею, приговорив ее таким образом к медленной и мучительной смерти. Но появившийся внезапно Тристан, достав меч, перебил всех прокаженных, взял Изольду и умчался вместе с ней в дикий лес Моруа.

Три года жили влюбленные в глухом диком лесу. Они питались корнями, травами и мясом диких животных. Они выглядели исхудавшими и изможденными; их лица побледнели, кожа натянулась, а одежда превратилась в лохмотья. Но когда они смотрели друг на друга, любовное зелье играло у них в крови, и они не чувствовали никаких страданий.

В один прекрасный день они набрели на хижину отшельника Огрина, святого и праведного человека, который, едва взглянув на Тристана, сказал ему следующее:

"Да поможет тебе Бог, господин Тристан, ибо ты потерял и этот мир и мир будущий! Изменника своему господину следует разорвать на части двумя конями и сжечь его на костре. В том месте, куда упадет его пепел, не будет расти трава... Господин Тристан, отдай королеву тому, кто сочетался с ней браком по римскому закону. Покайся, Тристан".

На это Тристан ответил:

"Но в каком же преступлении должен я покаяться, друг Огрин?

Ты, который сидишь здесь и судишь нас, знаешь ли ты, какое зелье мы выпили, находясь в широком море? Тот добрый славный напиток опьянил нас обоих. Я предпочел бы... питаться травами и корнями вместе с Изольдой, чем без нее быть королем огромного государства".

"И сказала Изольда отшельнику Огрину:

Господин мой, Бог всемогущий,
Он не любит меня,
И я не люблю его.
Все произошло из-за зелья,
Которое выпила я,
И он выпил тоже; и это был грех".

(Версия мифа по Берулю).

Тристан и Изольда в разговоре с отшельником Огрином не раскаялись в содеянном, а возложили всю ответственность на волшебное зелье. Поговорив со старцем, они ушли от него обратно в лес.

Вскоре один хитрый лесник обнаружил в лесу их хижину и со всех ног побежал прямо в Тинтажель и за небольшое вознаграждение бесстыжий предатель обещал показать королю место, где скрывались беглецы. Приблизившись к укрытию, король спешился и крадучись стал подбираться к жилищу, сжимая меч в руке. Но когда он вошел внутрь, он обнаружил любовников, спящих на полу одетыми, а между ними лежал обнаженный меч Тристана. Их лица были чистыми и невинными.

Тогда король сказал себе:

"Боже, я не могу убить их! Они так долго жили в этом лесу, и если бы они любили друг друга сумасшедшей любовью, разве они положили бы меч между собой? Разве не известно всему миру, что обнаженный меч, разделяющий два тела, служит порукой и охраной целомудрия? Если бы они любили друг друга грешной любовью, разве они спали бы так невинно?"

Тогда Марк снял перстень со своей руки и надел его на палец Изольды. Подняв с земли меч Тристана, он положил на его место свой собственный. Таким образом он дал им знать о примирении и прощении.

Проснувшись, Тристан и Изольда обнаружили королевский перстень и королевский меч. Первоначально возникший страх стал уступать место удивлению. Королевская милость смутила их так сильно, как не могла смутить королевская ненависть. В первый раз Тристан усомнился в своей правоте; ему очень не хватало дядиной любви и дружбы.

"Но, — подумал он, — тогда он отберет у меня Изольду! О чем я думаю?! Как я смогу это перенести? Пусть лучше король заколет меня спящим, ибо своей милостью он разбудил мой разум!"

Тристан думал о тех временах, когда Изольда была королевой и женой Марка, когда она жила во дворце, одевалась в тонкие шелка. Здесь, в лесу она живет, как рабыня, растрачивая свою молодость на дикую жизнь в убогой хижине.

"В самом деле, — подумал он, — она — его жена. Она королева в соответствии с Божьей волей; она обвенчана и коронована перед лицом королевского двора. Естественно, я должен вернуть ее королю".

Но всю ночь он маялся в нерешительности, мучимый тоскливыми предчувствиями.

В свою очередь Изольда думала так:

"Тристану следовало бы жить в королевском дворце, окруженному преданными слугами. Ему нужно совершать славные подвиги; а он из-за меня забыл о своем рыцарстве, он превратился в изгнанника, на него идет охота во всем королевстве. Жизнь его стала пустой и полной превратностей!"

Тристан и Изольда решили, что должны вернуться к королю.

Но Тристан сказал:

"Королева, что бы ни случилось, куда бы я не отправился, я останусь преданным только тебе, ибо я могу служить только единственной любви".

Любовники отправились к лесной опушке, где жил отшельник Огрин. Увидев их, он вдруг закричал:

"Друзья мои, не те ли вы самые люди, которые будучи здесь, раскаивались в своем сумасшествии? Тристан, сын мой, неужели ты собираешься вернуть королеву и просить королевской милости?"

Тристан ответил ему: "Огрин, мой друг, нет никакого раскаяния в нашей любви. Но я бы не хотел, чтобы Изольда из-за меня томилась в этой жалкой и убогой хижине. Умоляю тебя, мой друг, пошли королю известие о том, что если он захочет взять Изольду, я готов вернуть ее ему. И если он захочет видеть меня своим вассалом, я готов вернуться, чтобы служить ему верой и правдой, как только могу".

Огрин встал перед алтарем и долго молился и восславлял Бога. Затем добрый старец составил послание королю в такой изящной и утонченной форме, на какую только был способен, и тем же вечером отправил известие королю.

Получив это известие, король собрал на совете баронов и приказал вслух зачитать послание. Выслушав, бароны сказали:

"Король, позволь королеве вернуться и остаться подле тебя, Что же касается Тристана, позволь ему покинуть эту страну и служить королю Франции или королю Норвегии. Ибо если он вернется в Тинтажель, возникнут разные сплетни и слухи, которые нанесут урон королевской чести".

Так король и сделал. Он дал знать Тристану, чтобы тот доставил королеву в назначенный день и час к речному броду, а сам покинул землю Корнуолла и отправился искать счастья в других странах.

Наступил день, когда Тристан должен был вернуть Изольду. Возлюбленные сидели в прекрасном тихом уголке в лесной чаще и горько плакали. Но прежде чем отправиться на встречу с королем, они дали друг другу клятву, которая звучала так:

"Королева, — сказал Тристан, — где бы не пролегал мой путь, я буду посылать тебе вестников. И как только ты дашь знать, что я нужен тебе, я тут же вернусь, какому бы господину я не служил, как бы далеко я не находился".

Изольда дала Тристану перстень из зеленой яшмы и сказала:

"Мой друг, вот перстень из зеленой яшмы. Возьми его из любви ко мне и носи его на пальце. А если кто-нибудь придет ко мне и станет утверждать, что явился от твоего имени, я не поверю ему до тех пор, пока он не покажет мне этот перстень, но как только я его увижу, ни одна сила, ни один королевский запрет не помешают мне сделать то, о чем ты меня попросишь, будь оно мудрым или безумным".

После возвращения Изольды в королевстве вновь наступили счастливые дни, и все население Корнуолла жило в мире и согласии. Однако, вероломные бароны по-прежнему говорили недоброе об Изольде. Они считали, что она и Тристан принесли много зла королевству, и эти слова дошли до ее ушей. Изольда потребовала от своего мужа и короля то, что было абсолютно в ее праве: испытание перед Богом. Оно состояло в следующем: брали стальной прут и нагревали его докрасна. Изольда должна была поклясться в искренности своих слов перед святыми мощами. После чего ей следовало взять в руки этот раскаленный докрасна прут. Если она говорит правду, Бог не допустит ожогов на ее руках (каждый добрый христианин об этом знает). Если же она лжет, раскаленный прут сожжет ее руки. Имея такие неоспоримые доказательства ее неверности, ее недоброжелатели получат все основания отправить ее на костер.

Изольда отправила Тристану письмо с просьбой помочь ей осуществить тайный план. Когда наступил назначенный для испытания день, Тристан высадился на берег, переодетый в лохмотья нищего странника.

К началу испытания было все подготовлено: пылал жаркий огонь костра, недалеко под охраной находились святые мощи, а неподалеку уже был приготовлен позорный столб для костра, который был заботливо обложен вокруг сухим хворостом. Перед тем как сойти со своей лодки королева указала на переодетого Тристана и сказала одному из рыцарей:

"Подведи ко мне этого бедного странника, чтобы он перенес меня через грязь, ибо я хочу предстать перед людьми в чистом и подобающем виде".

Тристан вброд подошел к лодке, взял на руки королеву и перенес ее на сухую землю. Она стояла, одетая в белоснежное платье, перед всеми баронами Тинтажеля и Камелота, ибо сам король Артур и весь его двор пожаловал из Камелота, чтобы засвидетельствовать правоту воли Господней, исключив наперед всякие сомнения. Все застыли, изумленные красотой Изольды. Тогда, поклонившись святым мощам, она начала свою клятву:

"Я клянусь святыми мощами, что ни один мужчина не держал меня в своих объятиях, кроме короля и этого бедного странника, который перенес меня с лодки".

После этого королева, бледная от испуга, но твердая и полная мужества подошла к огню и вынула из него железный прут. Держа его перед собой, она сделала девять медленных шагов, затем бросила его на землю. Скрестив руки, она повернулась лицом к людям и медленно их развела, демонстрируя свои ладони. И надо же! Ее ладони были холодные и чистые. Люди вокруг стояли молча, полные изумления, и вдруг эту тишину нарушил хор восхвалений справедливости Господа, переполненный восторгом и гордостью за свою королеву.

Даже после всех этих несчастий и временных избавлений Тристан не покинул бы Корнуолл, ибо он не смог бы жить вдали от королевы. Однажды ночью он прокрался под ее окно и подал Изольде условленный сигнал, издав соловьиную трель. Королева узнала этот сигнал. Она вспомнила свою клятву перед Богом, свою клятву Огрину, свою клятву королю и почувствовала смертельную опасность. Тогда она заплакала:

"Смерть, какое тебе до меня дело? Ты зовешь меня, ты хочешь меня. Хорошо, я иду к тебе!"

И они встретились в ночной темноте и провели эту ночь, упиваясь любовью. Но предатели и вероломные соглядатаи, находившиеся в окружении королевы, следили за ней, так как знали, что вскорости им представится удобный случай снова уличить ее. Наконец, после многих душераздирающих слов и прощаний Тристан ушел, решив покинуть Корнуолл.

Друг без друга любовники не могли ни жить, ни умереть, ибо жить в разлуке — это не жизнь и не смерть, но то и другое вместе. Тристан хотел бежать от своего горя... через моря и острова и многие страны.

Королева внутреннего мира

Брак Изольды с королем Марком в Корнуолле символизирует некий очень глубокий и мощный процесс, происходящий в нашей психике. Анима вернулась во внутреннее королевство, феминность и маскулинность соединились, самость приобрела полноту и стала целой. Мы слышим колокольный звон. Люди высыпали на улицы и толпами направляются к церкви, чтобы приветствовать новую королеву и насладиться созерцанием ее красоты. Душа вернулась в Корнуолл. Король обрел королеву, страна расцвела.

Нам следует сделать паузу, чтобы оценить значение происходящего, что представляет собой соответствующая свадьба, происходящая в нашем внутреннем мире, что стоит за союзом, который дался так нелегко. Изольда была королевой с того момента, как ласточки влетели в окно Тинтажельского замка и принесли ее золотой волос Марку. Тристан назвал ее королевой прежде, чем привез ее королю Марку и называл ее этим титулом даже в чаще леса Моруа. Прекрасная Изольда — это первая и последняя королева, она единственная королева и не может быть никем иным.

Королевский брак говорит нам о верном ходе событий, во время которых анима присоединяется к внутреннему королю. Даже несмотря на то, что Тристан увлек ее силой и хитростью, даже несмотря на то, что его мотивы были иными, и она пошла против своей воли_; даже несмотря на то, что они посреди моря выпили любовного зелья, Изольда является королевой внутреннего мира и у нее только одна судьба — быть на троне рядом с королем Марком, внутренним королем. Никакое другое место не будет соответствующим ее королевскому величию и ее божественности.

Видя все это, мы начинаем понимать, почему Тристан разрушает королевство, когда он предает короля Марка. Но он не только предает короля, он принижает достоинство королевы, и она лишается всего, что должна получить по праву. Это влияет не только на личную жизнь Тристана, но и на все королевство. Когда Изольда выходит замуж за короля Марка, все королевство становится здоровым и счастливым. Когда Тристан тайно встречается с Изольдой в саду под сосной, везде чувствуются отклики этих тайных встреч: королева теряет свое достоинство, она низвержена с трона и сослана. Сердце королевы разрывается. Разрывается и Тристан. И все королевство вскорости будут раздирать разногласия, ибо они не могут разрешить свой внутренний конфликт.

Противоречие мифа, которое является источником всех конфликтов, путаниц и страданий, заключено в одном простом требовании. Тристан требует права обладания Изольдой только для самого себя. Ее, предназначенную для того, чтобы быть королевой всего королевства, похищает один человек. Эго узурпирует то, что принадлежит самости.

Теперь посмотрим, что это означает в жизни современного мужчины. Отстраняя аниму от ее обычной истинной роли королевы нашего внутреннего мира, мы пытаемся перенести ее на реальную женщину из плоти и крови. Мы делаем это при помощи проекции. Это способ нашего эго овладеть анимой, поместить ее в темницу смертного тела с тем, чтобы ощущать ее на личностном, внешнем, физическом уровне.

Для того, чтобы вернуть аниме ее психологическую роль королевы внутреннего мира, необходимо сделать одну специфическую вещь. Мужчина должен захотеть убрать проекцию анимы с реальной женщины, существующей в его жизни. Только это дает возможность аниме играть присущую ей роль в его психике. Только это дает ему возможность увидеть женщину такой, какая она есть в реальности, отягощенной грузом его проекций.

"Устранение проекций дает возможность аниме стать тем, чем она изначально являлась: архетипическим образом, который, находясь на своем месте, помогает личности устанавливать контакт между эго и Бессознательным."

(Юнг, Психология переноса, пар. 504)

Где же находится "ее место"? Она "помогает устанавливать контакт между эго и Бессознательным", существуя в глубине мужской психики, его воображении, воодушевляя его изнутри.

Когда Тристан заявляет о своих правах на королеву, это означает, что он настаивает на воплощении анимы в физической реальности. Он пытается сделать свою душу физически ощутимой вместо того, чтобы осознать ее живущей во внутреннем мире. Вместо переживания ее через символы, как внутренний образ феминности, он хочет превратить ее в реальную, физически существующую женщину. Мы не только берем образ женщины в качестве символа анимы, но мы абсолютно забываем о том, что мы сделали ее этим символом. Мы верим в то, что анима — это женщина, а женщина — это анима. Мы требуем от женщины, чтобы она играла эту роль и была богиней, а не обыкновенным человеческим существом. Очеловечивая аниму, мы теряем из виду нашу душу, пытаясь обожествить женщину, мы теряем ощущение ее человечности, отнимая у нее ее женскую сущность.

Королевский брак Изольды и ее коронация говорят нам о том, что она всегда должна оставаться королевой внутреннего мира. Мы не можем одним усилием воли оторвать ее от короля внутреннего мира, расторгнуть королевский брак, превратив ее во внешние отношения, существующие в реальном мире. Если мы попытаемся сделать что-либо в таком духе, королевство разорвется на части и структуре человеческой жизни и человеческих отношений будет нанесен огромный ущерб. Но поскольку Тристан продолжает пытаться смотреть на аниму как на реальную женщину, он никогда не переживает ее в качестве "Моей Госпожи Души", хотя именно в таком переживании состоит его истинное желание и глубочайшая мудрость.

Есть и другой путь. Мы можем научиться различать внутреннюю и внешнюю формы, уступив королеву королю и позволив ей открыть целый новый мир сознания — мир, который мы можем увидеть лишь подойдя к ней как к архетипу, переживаемому глубоко внутри.

Где-то в глубине своего сердца Тристан понимает, что Изольда должна всегда оставаться королевой. Вот почему он не хочет заключить с ней обычный брак, вот почему он в критический момент кладет между ними обнаженный меч. В глубине души он осознает, что не может владеть ею, как можно владеть обыкновенной женщиной. Одной рукой он отдает ее королю, а другой пытается удержать подле себя. Он делает это бессознательно, оглядываясь и сожалея, оплакивая свою судьбу и не видя никаких глубоких мотивов своих поступков.

Если бы Тристан мог принести эту жертву сознательно, если бы он мог вернуть королеву на ее трон и осознать, почему все должно быть именно так, а не иначе, его судьба не оказалась бы столь трагической. Он мог бы оставаться рядом со своей королевой, он мог бы чувствовать ее божественность, он мог бы жить с ней в согласии при условии существования их отношений на должном уровне. Он бы обладал Ее величеством душой как внутренней реальностью, и он был бы свободен, чтобы жить в реальном мире со смертной женщиной, чтобы любить ее страстно по ее собственному праву, такой, какая она есть.

Обман под сосной

 

"И в чем же должен я покаяться, мой друг Огрин? Ты здесь сидишь и нас судишь, но знаешь ли ты, какое зелье мы выпили в море? Этот славный напиток опьянил нас".

Такими словами Тристан отвечает отшельнику Огрину на его призыв к покаянию в совершении предательства и прелюбодеяния. Вместе с этими словами в мир входит новая мораль. Те, кто выпил любовное зелье, получают особую индульгенцию. Тристан утверждает, что он невиновен, что он не сделал ничего дурного, что он ведет себя по новым правилам. Опьяненный волшебным вином, он поднимается над старыми стандартами хорошего и плохого. Он не хочет, чтобы его судили ни по одному закону, кроме закона страсти. И Бог столько раз был на его стороне, что он уверен в полном праве считать, что получил разрешение небес.

Первый раз это случилось под высокой сосной, на тайном месте любовных свиданий. Луна оказывается в сговоре с ними и открывает им, что король следит за ними с вершины дерева. И когда они разыгрывают свои роли, дурача короля, Бранжьена восклицает:

"Бог сотворил для тебя чудо, ибо он милостив и не поразит невинных в сердце своем".

Что это? Это противоречие, которое трудно объяснить. Как могли оказаться любовники "невинными в сердце своем", даже хотя бы потому, что они предали короля, нарушили данную ему клятву и одурачили его? Неужели тот же самый Бог освещал их брак, перед ликом которого они поклялись в верности и правдивости? Неужели Бог выпил того же вина, что и любовники и стал помогать в предательстве и прелюбодеянии?

Даже более того. Когда любовников схватили и Тристана повели на костер, он спрыгнул с утеса. Но свершилось чудо: внезапно сильный ветер надул полы его платья, замедлил его падение и поставил его прямо на ноги. Позже, когда король Марк нашел любовников спящими вместе в лесу Моруа, случилось так, что Тристан положил обнаженный меч между ним и Изольдой — снова любовники оказались спасены. Наконец, когда Изольда перед всеми баронами королевства проходила испытание Судом Божьим, она взяла раскаленный докрасна железный прут и осталась целой и невредимой. Сам Бог подтвердил, что она говорит "правду".

Что за чудеса? Что они значат? Это не специальные драматические приемы. Попробуем понять, что любовники говорят правду: они "невинны". Они "чистые в сердце своем". Они настолько правдивы, а сила их правды столь пронзительна, что они потеряли ощущение, где находятся, что имели; они созвучны с иным миром, с другим уровнем существования, и это общение ставит их в оппозицию ко всем известным стандартам обычного человеческого мира.

Эти чудеса говорят нам, что любовники правы, даже когда им кажется, что они "виноваты". По крайней мере они делают максимум того, что могут, когда наступает час ужасного разоблачения". Другой мир" все больше и больше вторгается в обычную жизнь,чтобы облегчить двум влюбленным возможные последствия их поступков, ибо они идут не в ногу с обычным миром, с человеческой моралью, но они идут абсолютно "в ногу" с другим миром. Но тот мир назначает свою собственную цену и приводит к своим собственным последствиям, и вскоре мы увидим, что это за последствия.

Если мы зададим вопрос, что это за иной мир, с которым так созвучны любовники, то чтобы получить ответ нам потребуется лишь вернуться к высокой сосне и послушать Тристана:

"Это не тот чудесный сад. Но настанет день, моя дорогая, когда мы с тобой вместе пойдем в счастливую страну, откуда никто не возвращается. Там высится замок из белого мрамора, в каждом из тысячи его окон горит свеча, у каждого окна играет менестрель и поет бесконечную мелодию...".

"Чудесный сад" — это внутренний мир души, неисследованная часть человеческого бытия вне пространства и времени. Тристан не знал ничего об этом мире, пока не выпил любовного зелья, но как только он его выпил, этот мир поглотил его в себя. Он был ослеплен тем, чего никогда прежде не видел; его разум и. тело, и все его чувства с этого момента стали настроены на один-единственный уровень бытия.

А что происходит с королем? Как обстоит дело в отношении обычной человеческой жизни Тристана и его долга? Что с браком Изольды? Ее клятвами? Ее супружеской жизнью? Здесь, под сосной мы начинаем ощущать, что любовное зелье требует от нас слишком многого. Слишком многое придется оставить. Пока мы не осознаем это, пока мы не поместим это на новый уровень, оно полностью владеет нами и подавляет нас из глубин. Оно растворяет нашу обычную человеческую жизнь, отношения и условности, ничего не оставляя на прежнем месте. Нам открывается редкий и прекрасный мир, это часть нас самих, которую мы так страстно желали в себе приоткрыть, к которой так хотели прикоснуться. Но всякий раз, как только бессознательное открывает нам новую мощную истину, любовное зелье попадает в области, которые до сих пор были для него недоступными, разрушает то, что следовало бы сохранить, захватывает больше, чем надлежит.

Когда любовное зелье овладевает Тристаном и Изольдой, оно не только не спрашивает их о необходимости появления нового измерения их жизни, но требует, чтобы они уничтожили свои представления в отношении того, что такое хорошо и что такое плохо, всякие понятия о привязанностях, условностях и верности, в соответствии с которыми живут простые смертные, сохраняя свою жизнь и взаимоотношения на этой грешной земле.

Мы увидели, как глоток любовного зелья перевернул их жизнь вверх ногами. Сейчас мы видим, как он возвращает их к жизни простых смертных: он переворачивает наши ценности, превращая истину в ложь, а ложь — в истину. При возникновении романтической любви большинство населения Запада разрывается между двумя противоположными идеалами. Один из них — романтический идеал, другой — идеал этический, на основании которого строятся человеческие отношения. Обычно мы считаем, что это одно и то же, но они абсолютно различны.

Возвышенная любовь привнесла в нашу культуру целую совокупность ценностей. Вне нашего сознания родилась новая мораль, которая стала формировать наши установки. Роман в самой своей чистой форме ищет лишь одного — страсти. Он готов пожертвовать всем остальным — долгом, обязательствами, отношениями, договоренностями - ради одной лишь страсти. Возвышенная любовь способствует появлению нашей веры в то, что наиболее важной вещью в жизни является постижение загадок человеческой души через романтическую проекцию. Мы не знаем о существовании каких-либо иных способов найти контакт с собственной душой. Наш романтический идеал говорит нам, что мы должны искать абсолютный экстаз и открыть "сад наслаждений" только одним известным нам способом: "влюбиться".

Культ романа открывает новое определение "хорошего" и "плохого". Новая мораль говорит нам, что нет ничего более важного, чем "влюбиться", почувствовав всю силу страсти и полноту экстаза, и поверив в повторное обретение исчезнувшей души, открывшейся в возлюбленном. Только страсть является тем единственным путем, ведущим к целостности и совершенству. Только страсть ведет в утерянный ранее мир богов. Поверив в это, мы ничего не можем сделать в рамках старых понятий истинного и южного, а переходим к новым стандартам. Все, что приходит из состояния "влюбленности" — это "правильно; все, что служит нашей страсти — правильно, но все, что стоит на пути моей страсти, должно быть отброшено в сторону на благо высшего "добра". Мы все отвечаем вместе с Тристаном: "Ты здесь сидишь и нас судишь, но знаешь ли ты, какое зелье мы выпили в море?" Мы верим в то, что имеем право следовать за нашими проекциями, куда бы они нас не привели, и следовать страсти только ради ее самой, не обращая внимание на разрыв отношений и на людей, которым причиняется боль. Страсть бессознательно считается нашей высочайшей благодатью, главной целью нашей жизни, и все "стальные ценности ради нее обычно приносятся в жертву.

Обычно современный мужчина вступает в брак, проецируя на жену образ своей души. Только после того, как проекция начинает исчезать, он начинает узнавать в своей жене реальную женщину. Он находит, что любит ее как женщину, он ценит и уважает ее, он чувствует особую прелесть в том, чтобы довериться ей и знает, что она доверилась ему. Но однажды он встречает женщину, к которой прилипает проекция его анимы. Он ничего не знает об аниме и еще меньше о проекции; он лишь знает, что эта "другая женщина" является для него воплощением совершенства. Она видится ему в золотой ауре, и вся его жизнь в ее присутствии становится наполненной энергией и смыслом.

Наступает день, когда две враждующие армии западного менталитета берутся за мечи и отправляются на внутреннюю войну. Начинается поединок между двумя моралями. С одной стороны, его "человеческая" мораль говорит ему, что плохо предавать свою жену и становиться на путь, ведущий к разрыву отношений. Его инстинкты предупреждают его, чтобы он держался за то, что имеет, чтобы он лелеял ту долгую любовь, которая питает его, ту стабильность и взаимное доверие, которые уже установились между ним и его женой.

Но с другой стороны, со стороны его бессознательного, слышит другой голос — голос романтической морали. Романтизм говорит ему, что его жизнь будет иметь смысл лишь в том случае, если он последует за своей анимой; при этом его душа будет принимать обличье "другой женщины". С этим ничего нельзя сделать, ибо имя этому — страсть, а страсть — это все. Мораль любовного зелья говорит ему, что он должен искать страсти любой ценой. Он имеет "право" "влюбиться" вдруг и случайно: в этом и состоит жизнь! Он получает внутреннее одобрение на все возможные поиски наслаждений и жизненной интенсивности. Голоса древних катаров, благородных рыцарей и прекрасных дам шепчут в унисон, что "истинную любовь" нельзя найти в браке и обычных человеческих отношениях, что "истинная любовь" может существовать по отношению к любой женщине, но только не к жене — к женщине, в которой он видит не женщину, а богиню.

Вот мораль, которую исповедует Тристан. Таков закон, по которому он живет, встречаясь тайно с любимой под высокой сосной или блуждая с ней по диким лесным тропам. Мы слышим единственный голос, возражающий ему. Это резкий и сухой голос старца Огрина:

"Изменника своему господину следует разорвать на части двумя конями и сжечь его на костре. В том месте, куда упадет его пепел, не будет расти трава... Господин Тристан, отдай королеву тому, кто сочетался с ней по римскому закону. Покайся, Тристан".

Очаровательный, странный, но очень привлекательный старец, олицетворяющий голос, доносящийся до нас из древности. Слова старого закона, исходящие из его уст, звучат очень странно. Мы пытаемся осмеять и пропустить мимо ушей его проповедь как безнадежно наивную, старомодную мораль давно минувших дней.

Но за каждым моральным устоем существует нечто, привлекающее к себе внимание. Эти ценности не возникли произвольно из воздуха; это — ценности, выработанные человечеством и отобранные временем, они пришли откуда-то из глубины человеческой души и отвечают подлинным человеческим потребностям. Мораль слишком быстро становится поверхностной социальной нормой, окаменелостью, потерявшей контакт с насущными нуждами людей и представляющей лишь набор произвольных правил. Но мы можем взглянуть, что скрывается за этой искусственностью, и обнаружить реальные потребности, желающие быть удовлетворительными.

За этими странными словами старца скрыто отчаянное и страстное стремление к обязанностям и преданности, особенно — в брачных отношениях. Огрин восклицает, что человеческие существа должны быть способны находиться в зависимости друг от друга. Он говорит о том, что человеческая жизнь не может продолжаться, люди не могут оставаться вместе и жить в любви, сохраняя свою ценность и значимость друг для друга до тех пор, пока человеческие существа не станут почитать обязательства, которые они дали друг другу. Огрин знает, что Тристан и Изольда не только пренебрегли сексуальной верностью, они отбросили прочь всякую преданность, все обязательства, всякий долг, только лишь ради того, чтобы посвятить себя страсти.

Но посвящение себя страсти не заменяет человеку стремления к обыкновенному человеческому бытию. В нашей культуре эти два разных чувства абсолютно смешаны. Мы все стремимся обрести страсть, мечтаем о том, чтобы навеки "влюбиться", и в нашем представлении это совпадает со стремлением к определенному человеку. Но страсть блекнет, страсть переходит на какого-то другого человека, к которому мы чувствуем влечение. Если мы стремимся лишь туда, куда ведет нас страсть, тогда не может быть и речи о подлинной преданности определенному человеку.

Преданность и долг являются архетипами в структуре нашей личности. Они для нас столь же необходимы, как пища и воздух. Они имеют свои корни в глубокой человеческой потребности в стабильности, преданности и долговременных отношениях; эти же корни имеет мораль Огрина, мораль человеческих обязательств.