Психосоциальная феноменология возникновения конфликтов, связанных со статусом «инвалид»

Понятие компетентность, характеризует знания и опыт в определенной области науки, деятельности и жизни. По мнению исследователя Бермуса А.Г. «Компетентность представляет собой системное единство, интегрирующее личностные, предметные и инструментальные особенности и компоненты». [13]

Необходимо отметить, что данный интегративный личностно-когнитивный механизм не является единожды образованной константой и, также как интеллект, развивается на протяжении жизни. По мнению отечественного ученого Чошанова М.А. «Компетентность – это не просто обладание знаниями, а постоянное стремление к их обновлению и использованию в конкретных условиях».

Применительно к нашей задаче - обучению специалистов способам профилактики конфликтов, возникающих в процессе медико-социальной экспертизы, данный факт имеет принципиальное значение в смысле формирования, повышения, развития уровня компетентности в отношении психологических факторов, формирующих психосоциальную почву экспертных конфликтов.

Начать повышение психологической компетентности всех специалистов учреждений медико-социальной экспертизы необходимо с изучения психосоциальных аспектов инвалидности, так как именноэти знания обусловливают специфический психоэмоциональный контекст экспертной процедуры и ее субъективного восприятия всеми участниками данного социального процесса.

Наиболее проблемная зона, составляющая типичное поле экспертных конфликтов, в контексте психологии инвалидности, связана с процессом реабилитации а, следовательно, изменением статусной динамики (установлением, изменением тяжести, либо утратой статуса «инвалид»), раскрыть которую необходимо в русле психологических аспектов.

Итак, понятие реабилитация в буквальном смысле касается изменения социального статуса человека и, в случае ее частичной реализации, чаще всего означает снижение группы инвалидности, либо в случае полной реабилтации, ее утрату. В целом данная ситуация представляет собой наиболее сложную социально-психологическую проблему, формирующую специфические феноменологические изменения самосознания, отношений и ряд парадоксов, разворачивающихся в социокультурных рамках «социум - болезнь - человек» [16,17,18,19,20,21,22,23,29].

Рассмотрение основного парадокса, связанного с реабилитацией, необходимо начать с анализа современной ситуации развития и значительного роста научно-технического прогресса, в том числе в области медицинских технологий, достижения в которых бесспорны. Сегодняшний уровень развития реабилитационных технологий позволяет оказывать эффективную помощь при многих неизлечимых ранее заболеваниях, восстанавливая функциональные возможности организма, улучшая качество жизни человека. Однако парадокс состоит в том, что победы, одержанные медициной в области реабилитации человека, запускают социально-психологические механизмы формирования дезадаптивных приспособительных стратегий личности, находящейся в условиях инвалидизирующего заболевания, травмы или дефекта, что формирует одну из важных проблем в области психологии инвалидности.

Актуальность проблемы личностного реагирования на ситуацию инвалидизирующего заболевания обусловлена значительным количеством лиц с ограничениями здоровья, формально не имеющих инвалидности (либо утративших ее), но стремящихся к ее установлению или возврату, вопреки существующим нормативам установления данного статуса в Российской Федерации, что непосредственно формирует «объект экспертного конфликта».

Для решения данной проблемы специалистам медико-социальной экспертизы необходимо понимать основы формирования и «психосоциальные драйвы», развивающие подобные нежелательные ситуации, превращая их в истинный конфликт. Одной из важнейших причин, создания конфликтных ситуаций в процессе экспертного освидетельствования является интрапсихическая (личностная) уязвимость человека, находящегося в условиях инвалидизирующего заболевания, травмы или дефекта. Личностное реагирование на ситуацию заболевания, закладывает сценарий реабилитации.

Исторически, реабилитация всегда была связана со статусом человека, а значит и с определенной системой отношений (позитивных, конфликтных, разрушительных и др.), складывающихся благодаря (и под влиянием) имеющегося статуса.

Смена статуса всегда психологически отражается на эмоциональном состоянии человека. Проследить это возможно на примере обычных житейских ситуаций, знакомых всем. Например: в ситуации замужества, развода, рождения детей, смерти супругов, потери работы, выхода на пенсию формируются определенные чувства, отражающие отношение человека к происходящим событиям, и к себе, как к непосредственному их участнику (был холост, стал женат; была женой, стала вдовой, разведенной; был бездетным, стал отцом; был сыном, стал сиротой; был подчиненным стал, руководителем, либо безработным, пенсионером и др.).

Таким образом, изменение статуса, всегда означает психологическое испытание для личности и по-прежнему остается одной из актуальных проблем в контексте инвалидности, в ситуации ее установления, либо утраты и соответствующей статусной динамики, нередко провоцирующей конфликт.

Для понимания формирования конфликтной основы связанной с различными изменениями социального статуса рассмотрим механизмы их возникновения с позиций социальной психологии.

В социальной психологии под статусом личности понимается занимаемое ею место в структуре какой-либо группы. В любой социальной группе каждый человек занимает свой статус с определенным числом прав и обязанностей, регулирующих взаимоотношения его носителя с другими членами группы. В процессе жизни каждый человек включен в несколько социальных групп, где имеет свой статус, детерминирующий выполнение определенной деятельности.

Осуществление деятельности, связанной с занимаемым статусом происходит через его динамическую реализацию, которую называют ролью. Принимая роль, личность возлагает на себя определенные права и обязанности. Например, в такой малой социальной группе как семья, традиционная материнская и отцовская роль, подразумевают определенные ролевые ожидания друг от друга: отец «глава семьи, добытчик» должен обеспечивать пропитание, принимать ответственные решения. От матери «хранительницы очага», как правило, ожидается обеспечение уюта, чистоты и эмоциональной атмосферы в доме. Или, например, в коллективе, руководитель имеет право давать поручения, проверять качество работы и дисциплины. Подчиненные обязаны выполнять поручения и ожидают от руководителя соответствующего материального и морального вознаграждения и так далее...

Неоправданные ожидания, в соответствии с имеющимся распределением ролей, как правило, приводят к кризису (если говорить о семье, то это семейный кризис, в коллективе данный кризис квалифицируется как организационный, на уровне государства политический или «кризис власти» и др.). Однако суть возникновения кризиса обусловлена общей причиной, которая в социальной психологии трактуется в рамках конфликта ролевых ожиданий. А так как социально-психологические законы, как правило, одинаково работают на всех уровнях (макросоциальном, микросоциальном и личностном) конфликт ролевых ожиданий также разыгрывается и на «подмостках медико-социальной экспертизы».

Из теории социальной психологии мы знаем, что исполнение ролей осуществляется самой личностью в виде индивидуальной ответственности и внешнего социального контроля, в то время как неисполнение роли всегда влечет за собой ролевой конфликт в рамках «человек-человек» или «человек – социум».

В ситуации инвалидизирующего заболевания проблема смены (динамики) статуса с «инвалида» на «реабилитированного» приобретает парадоксальное значение.

При ряде заболеваний, медицинская реабилитация позволяет улучшить, либо восстановить физиологическое функционирование человека, что по нормативным критериям означает его частичную или полную реабилитацию, а, следовательно, и изменение социального статуса. По современным экспертным подходам человек, вследствие заболеваний или травм, с незначительными нарушениями функций, способен к возврату и интеграции в социум (при условии, что нарушения не ограничивают его в жизнедеятельности). Однако, некоторые лица, имеющие незначительные нарушения и, вследствие этого непризнанные инвалидами, твердо убеждены в своей социальной недостаточности. При этом, как единственную возможность адаптации, они расценивают получение статуса «инвалид», категорически не желая включаться в реабилитационный процесс.

Более значительную проблему представляют лица, у которых группа инвалидности, в результате успешно проведенной медицинской реабилитации, меняется со 2 на 3, либо утрачивается вовсе, лишая человека стабильного статуса подкрепленного соответствующей социально-экономической поддержкой.

Подобная социально-экономическая и психологическая «девальвация» положения человека, является серьезной психосоциальной проблемой в связи с неспособностью человека устроить свою жизнь без привычной структуры социально-экономических льгот, о чем свидетельствуют многочисленные несогласия с экспертными решениями лиц не признанных инвалидами, а также тех, у кого данный статус был снят, т.е. реабилитированных!

Возникает сложнейший парадокс, реабилитированного с медицинской точки зрения больного, так как именно медицинская реабилитация, дезадаптирует его с психологической точки зрения, что в свою очередь, требует психологической реабилитации.

Последствия дезадаптивного состояния человека, утратившего стабильность в виде статуса «инвалид», наглядно проявляются в многочисленных случаях недовольства, жалоб в различные инстанции, агрессивных разбирательств в учреждениях медико-социальной экспертизы, наблюдаемых на местах.

Таким образом, необходимо признать, что медицинская реабилитация, улучшающая физиологическое состояние больного, нередко является «триггером» его социальной дезадаптации, вследствие утраты стабильного социально-экономического положения. При этом, процессы медицинской и психологической реабилитации (с теоретико-методологических позиций представляемые как единый взаимодополняющий комплекс мер) на практике становятся как-бы разнонаправлеными, разрушающими психологическое единство человека теряющего стабильные устоявшиеся ориентиры. В то время как эффективность данных реабилитационных воздействий возможна лишь в случае их комплексного осуществления, начиная с лечебного учреждения, с продолжением в течение всего реабилитационно-восстановительного периода (а в некоторых, наиболее тяжелых случаях и пожизненного психосоциального сопровождения).

Например, в случае онкологического заболевания, по мнению отечественных и зарубежных ученых, приравненного к глубочайшей психотравме, и последующей реабилитации (утрате группы), нередко больные нуждаются в пролонгированном психологическом сопровождении. Получить данное сопровождение они не могут, в виду отсутствия ИПР или невозможности учреждений социальной защиты предоставить соответствующий вид услуг «не инвалиду», из-за недостаточного количества специалистов, как правило, загруженных реабилитацией лиц с установленной группой инвалидности (и, соответственно, наличием ИПР, гарантирующей возможность получения данного вида услуг), что также (учитывая выраженную потребность у этих больных в психосоциальном сопровождении) является парадоксальным.

Практический опыт ФГБУ ФБ МСЭ Минтруда России и Главных Бюро субъектов РФ свидетельствует о том, что проблема неоправданных ожиданий (а значит и конфликтных ситуаций) у больных в отношении установления инвалидности существует, а количество лиц трудоспособного возраста придает данной проблеме негативное экономическое значение в масштабах всего государства (особенно это касается людей молодого возраста и детей в период пересмотра статуса ребенок-инвалид по достижению 18 лет). Также данная проблема порождает негативный общественно-социальный резонанс в адрес государственных стратегических социальных инициатив в целом, роняя «тень» на службу медико-социальной экспертизы в частности. Избежать подобных нежелательных общественных тенденций возможно лишь при условии изменения истинного отношения специалистов, оказывающих государственную услугу по медико-социальной экспертизе, а также специалистов органов социальной защиты к психологии человека, оказавшегося в трудной жизненной ситуации инвалидизирующего заболевания.

Все специалисты должны учитывать психологию личности больного и уделять данному вопросу не формальное внимание, а прогнозировать возможные ситуации (при оценке реабилитационного потенциала и прогноза) исходя из индивидуального подхода при взаимодействии в процессе экспертного освидетельствования. К сожалению, иногда врачи (специалисты по медико-социальной экспертизе) не учитывают индивидуальных аспектов, подходят к процессу оценки формально с позиций «догматического врачебного мышления», в то время как перед врачом экспертом всегда стоит конкретный человек, со своей индивидуальной историей и судьбой.

С точки зрения оценки реабилитационного прогноза и возможности включения человека в реабилитационный процесс оценка личностной (мотивационной) направленности приобретает особое значение, так как исторически реабилитация всегда апеллирует к личности, которой с этим заболеванием теперь жить и жить… Но! Болезнь изменяет человека, причем в большей степени страдает именно личность.

Исходя из принципов отечественной психологии, функционирование личности можно оценивать через ее мотивационную сферу и установки, либо побуждающие человека к деятельности (т.е. к реабилитации, интеграции, социализации), либо являющиеся преградными к ее реализации.

Субъективное отношение человека к себе как к инвалиду, в виде мотивационно-смысловых установок больных, является одной из наиболее значимых личностных категорий для оценки в медико-социальной экспертизе с точки зрения адекватности их соответствия с мнением экспертов бюро [15,16,17,18,19,20,21,22,29].

Простой вопрос к больному, заданный в процессе экспертного освидетельствования, о цели его нахождения в учреждении МСЭ позволяет специалистам ознакомиться с его установкой к инвалидности, отражающей ожидания и степень притязаний в отношении экспертного решения (повышения группы, установления, либо возврата и др.). Специалистам, работающим в экспертизе, известно что, если больной пришел с определенной установкой, например на 3 группу, то все несовпадающие с его мнением решения экспертов вызовут реакцию конфронтации, непринятия и конфликта, степень эскалации которого будет зависеть от множества факторов (индивидуально-психологических особенностей освидетельствуемого, индивидуально-психологических (личностно-эмоциональных) и профессиональных характеристик врача, а также его психосоциальных знаний и навыков (понимания психологических аспектов экспертной процедуры, знаний основ бесконфликтного общения, психологии инвалидности и др.).

В процессе освидетельствования, особенно в ФГБУ ФБ МСЭ Минтруда России, врачи часто сталкиваются с ригидной (жесткой, некоррегируемой) установкой больных в отношении убежденности в своей инвалидизации.

В основе данной проблемы лежит ряд социальных и индивидуально-психологических феноменов, очевидность которых, учитывая значительное количество экспертных конфликтов, неоспорима и требует рассмотрения и психологического анализа.

Психологически, одно из наиболее важных феноменологических проявлений при смене социального статуса – перестройка, дезинтеграция, либо разрушение важнейшей личностной структуры самосознания – идентичности, которая является фундаментом адаптации абсолютно для всех людей [22].

Разрушение базисного интегративного личностного образования – идентичность, структура которого формируется в самосознании и отражает весь социальный и индивидуально-личностный опыт человека, является наиболее весомой утратой человека, при смене статуса в связи с динамикой инвалидности.

Одна из базовых функций идентичности – адаптационная, через ориентировку, понимание себя и своего места в окружающем мире, а также возможности и способности самореализации в нем. Также, сформированная устойчивая структура социальной и личностной (персональной) идентичности, обусловливает стабильность социального и межличностного взаимодействия, опосредованного имеющимися социальными статусами, что в виде маркеров можно наблюдать в структуре идентичности социально и психологически адаптированных людей. [16, 18, 22].

Идентичность перестраивается при смене любого статуса. Конфликт в данном случае формируется из-за того, что у больного, находящегося в переходном периоде смены статуса, при установлении, либо утрате инвалидности личностная и социальная идентичность претерпевает значительные структурные изменения, подчас достигающие степени разрушения. В психологических понятиях это означает кризис идентичности, когда человек теряет систему координат не зная, кто он теперь такой «…был инвалид, а теперь кто я…?» и чувствует себя недееспособным, ущербным, потерянным и несчастным. Утрачивая систему координат и психологическую идентичность, человек реагирует полной растерянностью. Такое эмоциональное отношение не позволяет начать преодоление сложившегося кризиса, т.е. включиться в реабилитационный процесс, мобилизовав имеющиеся ресурсы, вопреки более очевидному, и в данной ситуации, более простому решению - «отождествиться со статусом инвалид», что психологически детерминирует определенную ролевую деятельность – добиваться, через последующие оспаривания экспертного решения инвалидности и далее [14,17,18,20,21,22].

Человек, перед которым стоит задача адаптироваться к своему социальному статусу, имеет определенные установки к себе как участнику этой ситуации, регулирующие его социальное поведение. И поведение на экспертной комиссии, и эффективность реабилитационного процесса, в дальнейшем напрямую зависит от содержания имеющейся личностной установки, характеризуемой принятием реальной ситуации (т.е. готовностью, пересмотреть перепрограммировать деятельность, направив ее в конструктивное русло проблемно-решающего поведения по отношению к сложившейся жизненной ситуации), либо неадаптивным поведением, формирующим дезадаптивные стратегии (уход от задач по адаптации, избегающее социально-пассивное, рентно-иждивенческое поведение) [17,19].

С целью оценки реабилитационного потенциала личности и реабилитационного прогноза необходимо учитывать установки по степени адаптивности, т.е. способствующие эффективному включению в реабилитационный процесс, либо имеющие преградный (часто неосознаваемый, личностно-защитный) смысл.

Исследование социально-психологической адаптации личности, находящейся на различных этапах инвалидизирующего заболевания, т.е. первично обращающихся за инвалидностью, в процессе нахождения в этом социальном статусе (но при снижении степени выраженности) и при его утрате, позволило выявить типы установок в зависимости от уровня адаптации [16].

Примерами, которыми можно проиллюстрировать подобные установки, являются следующие хорошо известные врачам экспертам типичные случаи противоречий и конфликтов, характеризующих несогласие с решением экспертной комиссии.

Данные ситуации возникают в результате межролевого конфликта, сценарий которого заключается в неоправданных ожиданиях сторон его участников. А именно, в соответствии со своей укорененной установкой и восприятием себя в роли инвалида, человек ожидает «я инвалид, государство (в лице экспертной комиссии) должно мне дать инвалидность, пенсию, обеспечить льготами…».

Государство, (в лице специалистов по МСЭ), также имеет свои ожидания в отношение лица, получившего реабилитационно-восстановительное лечение, технические средства реабилитации и др. и сообщает ему «Вы реабилитированы, теперь вам льготы не положены…», что особенно в условиях непростой экономической ситуации, (инфляции, слабо развитой средовой доступности и социальной инфраструктуры, нехватки рабочих мест и др.), является благодатной почвой для расцвета социального недовольства и жалоб на службу медико-социальной экспертизы.

Рисунок 3

Динамическое свойство категории инвалидность [17,20, 38]

Решения экспертов, в подобных случаях, воспринимаются людьми как ошибочные, недостаточно компетентные, и даже, как оскорбительно небрежные, на фоне глубокого непонимания ситуации. Больной, услышав, что он не инвалид, теряется «…как же так…болезнь осталась, а инвалидность сняли?», искренне не понимая почему. Отношение, к себе как к инвалиду и к ситуации инвалидности в целом, формируется исходя из определенного личностного опыта больных, приобретаемого в процессе адаптации к заболеванию.

Личностные установки, возникающие в результате когнитивно-эмоциональной переработки пережитых событий и исходного уровня личностной зрелости человека, регулируют социальную деятельность и дальнейшее социальное поведение, в том числе и оспаривание экспертных решений [17,18,20].

Как говорилось выше, адекватность поведения в ситуации экспертизы и эффективность реабилитации напрямую зависят от содержания имеющейся установки, характеризуемой либо усилиями принять реальную ситуацию (пересмотреть, перепрограммировать деятельность, направив ее в конструктивное русло проблемно-решающего поведения для налаживания жизни, поиска работы, возможностей переобучения, расширения сферы социальных контактов, взаимодействий и интересов,), либо непринятием, протестом (с которым мы часто встречаемся на экспертной комиссии), что обусловливает невозможность выполнения целенаправленной деятельности, уход от задач по адаптации, избегающее социально-иждивенческое приспособление.

Исследования показали, что дезадаптивные установки обусловлены как дефицитом социально-экономических, так и индивидуально-психологических ресурсов.

Иллюстрируют подобное дезадаптивное поведение хорошо известные экспертам типичные случаи, описанные далее.

В начале, рассмотрим механизм формирования у больных установок на инвалидность, щедро индуцированных врачами лечебных учреждений.

Феномен формирования данного вида установок, обусловлен различной архетипической значимостью роли врача лечебника и врача-эксперта формирующейся в сознании человека.

Пример нижеописанной конфликтной ситуации зарождается задолго до попадания больного в учреждение медико-социальной экспертизы, в лечебном учреждении. Однако, далее ситуация формирует почву для конфликта, именно в контексте будущей экспертизы при оценке инвалидности. Проиллюстрируем формированиеи механизм влияния противоречивой установки, сформированной под влиянием мнения врачей лечебных учреждений: в момент выписки больного, лечащий врач, наряду с общими рекомендациями по поддержанию здоровья, режима и образа жизни в целом, советует человеку обратиться в учреждение медико-социальной экспертизы, при этом нередко называя определенную группу.

Механизм формирования и действия подобной установки следующий. В сознании человека, прошедшего длительное тяжелое лечение у специалиста, который о нем заботился, роль врача приобретает особую индивидуальную значимость и исключительно доверительное отношение к нему. Больные так и говорят «…мой спаситель…», иногда больные буквально обожествляют врачей и говорят «…доктор, Вы – Бог!».

Пациенты, в силу пережитого экзистенциального опыта болезни и длительного лечения, безгранично верят своему врачу, так как этот специалист о них заботился, выхаживал, спасал, чье мнение вступает в конфликтное противоречие с диаметрально противоположным мнением врача-эксперта «Вы инвалидом не признаны!».

Теперь ситуация зеркально изменится! Представим, что перед нами «по другую сторону баррикад» врач – эксперт, образ которого в сознании того же человека, чаще всего формируется со следующей негативной конотацией «оценивающий судья, представитель государства, объявляющий свой вердикт (иногда, больные психологически воспринимают это как приговор)– «инвалид - не инвалид», что в случае отмены или не установления группы серьезно меняет всю экономическую и психологическую жизненную ситуацию. Здесь механизм формирования установки связан с оценкой на соответствие (соответствует ли больной инвалидности или нет), что психологически всегда непросто для любого человека.

Далее, больной (представитель народа), сталкиваясь с отрицательным решением комиссии в лице руководителя экспертного состава, который является представителем государства, о непризнании его инвалидом, испытывает значительную фрустрацию (т.е. обманутое ожидание), что на эмоциональном уровне выражается в чувстве несправедливости, ущемленности и искреннего непонимания: «…Меня лечил врач - профессор, который сказал что у меня 2 группа инвалидности!... А, Вы, эксперты, ничего не понимаете…». Как правило, далее следует целый спектр психоэмоциональных реакций и проявлений агрессии от вербального до поведенческого уровня, накладывающихся на соответствующие реакции специалистов экспертной комиссии в различных вариантах.

К сожалению, подобная ситуация нередко встречается в экспертизе, и здесь необходимо обозначить важную проблему, лежащую в плоскости нарушения границ профессиональной компетенции. Уважая клинический опыт лечащих врачей, необходимо отметить, что в некоторых случаях они недостаточно ориентируются в критериях установления инвалидности, давая ошибочные рекомендации своим пациентам.

Следующий механизм формирования установки работает «как-бы по аналогии» и отражает типичную ситуацию, когда больной говорит, что знает человека с таким же заболеванием, который является инвалидом и удивленно (иногда возмущенно) заявляет: «…я не согласен с тем, что у меня нет инвалидности…мне тоже положено как и Ивану Ивановичу, который со мной рядом лежал, и у него тоже удалили почку и др.».

Механизм формирования подобных представлений происходит в результате бессознательной проективной идентификации (отождествления) с другим человеком. При этом учет индивидуальных особенностей заболевания, медицинских нюансов к анализу не принимается, мышление действует селективно, выбирая лишь один индивидуально-значимый и выгодный для себя признак, порождающий следующую установку – «…он инвалид с такой болезнью, значит и я тоже…».

Способность и навык рационального разъяснения специалистом учреждения медико-социальной экспертизы освидетельствуемому имеющихся нормативно-правовых и клинико-функциональных критериев в подобной ситуации неоценим, и также зависит от умений бесконфликтного общения и психологической обученности врачей, участвующих в подобных эмоционально-стрессовых и значимо смысловых коммуникациях.

Следующий механизм формирования преградных мотивационно-смысловых установок обусловлен выраженной эмоциональной травматизацией в связи с утратой какого-либо органа, конечности.

Утрата любой части тела крайне трагично воспринимается психологически как разрушение целостного телесного образа, глубоко раня личность, воспринимающую статус инвалида как компенсацию за переживаемую психологическую травму.

Особенно, подобная травма тяжело переносится людьми, получившими в результате болезни внешний дефект, когда больные говорят «у меня нет груди (или какого-то органа) и она уже не вырастет, разве я не инвалид? Мне положена инвалидность!…». Наиболее часто при подобном типе установок крайне выражен их эмоциональный компонент.

Больные глубоко переживают свою эмоциональную и физическую калечность, ущербность и аргументируют свое намерение стать инвалидом так: «это будет справедливо…», «…я ущербный, изуродованный, искалеченный болезнью человек, неужели я недостоин 2 группы...», что отражает потребность дезинтегрированной, психологически травмированной личности (в буквальном смысле утратившей целостность своего организма) восстановиться и адаптироваться к дефекту через идентификацию со статусом «инвалид».

И здесь особенно возрастает роль способности врачей экспертов этично отнестись к происходящему, что, к сожалению, бывает не всегда.

Онкологические больные в процессе беседы неоднократно делились пережитым негативным опытом общения с врачами экспертами. К сожалению фразы и выражения, которые некоторые врачи допускают в общении с пациентами, деонтологически недопустимы. Например, в адрес прооперированных, и реабилитированных через какой-то период, после мастэктомии женщин, врач позволяет себе резкое выражение подобного типа «…Ну, подумаешь, кусок мяса у тебя отрезали,…ну руки, ноги-то целы… Иди, работай!…» и др.

Оценить подобное высказывание и с профессионально-этических позиций, и с общечеловеческих, достаточно тяжело. Учитывая тяжесть полученного телесного дефекта, и принимая во внимание, что у женщины удалена грудь, т.е. та часть тела, которая архетипически является одним из значимых телесных половых различий, и делает женщину, женщиной. Необходимо отметить, что для многих женщин мастэктомия (удаление молочной железы) является глубочайшей психотравмой, и до конца дней воспринимается ими как женская несостоятельность. В экзистенциальном смысле, лишь испытавший страдания утраты телесной целостности, способен оценить переживаемую в таких случаях эмоциональную боль.

Далее необходимо отметить, что особый интерес вызывают установки к инвалидности, отражающие неадекватное личностное реагирование и требования в отношении установления данного статуса при отсутствии убедительной и логичной аргументации.

Как правило, данные установки крайне аффективно окрашены: «…я сорок лет отработал на государство, теперь пусть оно на меня поработает…» либо «…так что я так и умру без инвалидности?...», или «… я заслужил инвалидность всю жизнь проработав на производстве…», или «…я всю жизнь врачом отработала, а Вы мне даже инвалидность нормально дать не можете…», или «все здоровье я отдал стране, теперь пусть страна обо мне заботиться…», с убежденностью что инвалидность «заслуживаемый» по выслуге лет (либо за работу на государство) статус либо, что жизнь определенно должна заканчиваться инвалидностью.

При этом нередко эксперты сталкиваются с выраженными дезадаптивными реакциями больных, не только вербально выражающих свое недовольство, но иногда проявляющих и физическую агрессию (в виде угроз, физических нападок и др.) в связи с отказом в установлении (снижении или снятии) группы инвалидности.

Исследования адаптации больных, находящихся на различных этапах инвалидизирующего заболевания выявили, что все выше перечисленные реакции и типы поведения обусловливаются тем, что на фоне утраты статуса «инвалид» (либо неоправданных ожиданий в его получении) при отсутствии достаточной социально-экономической поддержки (а значит и дефиците информационной просвещенности на первичном этапе не только в бюро, но уже начиная с учреждений лечебного звена), и сниженного личностного ресурса, у больных формируется некий когнитивно-информационный дефицит об основных категориях «инвалидность» и «болезнь»[16].

Зачастую, больные неспособны объяснить смысл и значение понятия инвалидность, при этом полностью отождествляя данный статус с болезнью. Также больные не осознают динамичность категории «инвалидность», которая заключается в возможности ее обратимости, ошибочно считая что «инвалидность» - раз и навсегда установленный статус на основании факта заболевания, что на когнитивно-информационном уровне рождает ригидную установку «болею – значит, инвалид», «если установили инвалидность – значит снять не должны…», «если у меня инвалидность, значит должен не работать, и государство обязано платить мне пенсию, страховку и др.» [17].

Необходимо отметить что практически, в основе всех установок лиц, оспаривающих экспертные решения, лежит потребность в материальной компенсации, что традиционно трактуется как рентная мотивация. Некоторые больные совершенно рационально объясняют необходимость получения льгот ввиду плачевной экономической жизненной ситуации. И это объективный факт, так как, к сожалению, несмотря на повышенное внимание правительства к внедрению различных социальных инициатив, направленных на формирование доступной среды, их реализация на практике еще далека от достаточной. Особенно это касается сел, деревень и маленьких городов с неразвитой социально-экономической инфраструктурой, найти в которых рабочее место, переобучиться либо получить какие-либо виды реабилитации просто невозможно ввиду их фактического отсутствия.

Значительно реже в экспертной практике встречается отрицательная установка к инвалидности, по сути дела отрицающая сам факт социальной недостаточности, когда человек действительно не признает себя инвалидом и считает себя способным жить, удовлетворяя свои индивидуальные потребности, смыслы и возможности (в том числе и социально-экономические) без социального статуса «инвалид». В данном случае также необходима диагностика степени адекватности и выявление смысла, значения и направленности данной установки.

Таким образом, личностные установки, а также такие индивидуально-психологические особенности человека, как оценка своей самоэффективности, структура идентичности, интернальность (ответственность), активность, эмоциональная устойчивость, мотивационная направленность и особенности социальной ситуации развития, в которых разворачивается жизнь, формируют определенное субъективное отношение личности к инвалидности – «Внутреннюю картину инвалидности». Данный личностный конструкт целесообразно оценивать по степени адекватности в совокупности вышеперечисленных индивидуально-психологических характеристик, отражающих соотношение субъективных представлений и ожиданий личности о степени выраженности инвалидности с объективной оценкой экспертов [17,20,38].

Диагностика компонентов субъективного отношения человека к инвалидности позволяет оценить его мотивационную направленность, приверженность к реабилитации. Дезадаптивные (преградные) виды установок лиц с ограничениями здоровья, не являющихся инвалидами, но считающих себя таковыми, нуждаются в психологической коррекции на всех этапах инвалидизирующего заболевания, травмы или дефекта, особенно в кризисный период смены социального статуса.