Аа. Боян-гудец и скоморохи. Повествования про страны далекие и

времена стародавние. Повествования сказочные и шуточные. Величание и славление. — Бахари. Домрачеи. — «Песни царския»

Народное предание не делает строгого различия между певцом-гусельником, поющим серьезные, героические или исто­рические песни или былины, и певцом-потешником и плясуном, забавляющим толпу площадными песнями, шутками и выход­ками. И тот и другой носят на народном языке одно название: «скоморох», «гудец» (или «игрец»), «веселый молодец». Наибо­лее известным представителем первого типа служит древний певец-гусельник,

Боянъ

Высокое, полубожественное значение его выражается тем, что «Слово о полку Игореве» называет Бояна «внукомъ Веле-совымъ», «вещимъ» песнотворцем. Боян слагал свои песни, витая мыслию по лесам, серым волком по земле, сизым орлом по поднебесью; он — «соловей времен давно минувших» — вспо­минал стародавние брани, воспевал деяния Ярослава, Мстисла­ва, славного Романа; он свивал древнюю славу с новой; под его вещими перстами струны сами рокотали славу князьям.¹ Между тем в одном из древнейших списков сказания о «За-донщине» Боян называется просто киевским гудцом («въ го-родь Киеве горазда гудца»), т. е. тем же именем, каким в Стоглаве называются скоморохи-потешники, увеселявшие народ и побуждавшие толпу, своей игрой, к пляске (см. ниже).

Русские былины неоднократно вспоминают о

певцах-гусельниках (скоморохах),

во многих отношениях в художественной деятельности своей совпадающих с гудцом Бояном. Таким певцом на княжеском пиру является, между прочим, переодетый в скомороха До-

«Боянъ бо вещий аще кому хотяше пЬснь творити, то растекашется Mыслию по древу, серымъ волком по земли, шизымъ орлом под облакы... О Бояне! coлobию стараго времени¹ абы ты сиа плеъы ущекоталъ, скача славию по мыслену древу, летая умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы сего времени... (и раньше:) своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху». Русс Достоп. III, 6 и ел. ² Известия II Отделения Имп. Академии Наук. Т. VI, с. 345.

29

брыня. О том, какое возвышающее, воодушевляющее впечат­ление производили на слушателей, какое удивление и восторг вызывали в них песни таких гусельников, можно судить по следующим выражениям былины о Добрыне, в разных ее пере­сказах:

Учелъ (Добрыня) по стрункам похаживать, Учелъ онъ голосом поваживать...

(или:

Зачалъ (Добрыня) въ гусли играть приговаривать,—) И в се на пиру преутихли — сидятъ, Сидятъ — на скоморошину посматриваютъ.

Или:

Вси на пиру оглянулисе, Вси на пиру ужаснулисе.

В других пересказах произведенное песнью Добрыни-ско-мороха впечатление описывается так:

Вси же за столомъ да призадумались,

Все же тутъ игры (т е. игрецы) призаслухались...

Или:

На пиру игроки все приумолкнули,

Bсе скоморохи прислушались:

Эдакой игры на свете не слыхано,

На бълоемъ игры не видано.

Князю Владимимру игра весьма слюбилася.

Или:

Какъ дивилися цари цари царевичи, Короли дивились королевичи, Ужъ какъ сильнии могучие богатыри, Какъ вельможи, поляницы да удалый...

Или:

Заигралъ Добрыня по уныльнёму,

По уныльнёму, по умильнёму

Какъ все то ведь ужъ князи и бояре-ты.

А ты эти pyccKie богатыри

Как вси они тут прислушались.

По другому же пересказу, на пиру «все позаслушалися», и князь, в восторге от песни, восклицает:

Ай же, мала скоморошина! За твою игру за великую, За у т е х и твои за н е ж н ы я, Без мерушки пей зелено вино, Без расчету получай золоту казну!

А между тем исполнитель этой «небывалой», этой «великой игры», — певец, приковавший к себе всеобщее внимание, вызвавший всеобщее удивление и восторг князя, в глазах последнего не более как «удалой» или «мала скомо­рошина», или «детина приезжая, скоморошная, гусельная», помещающийся, наравне с прочими княжескими потешниками, «на печкь — на запечкь». (Ср. ниже Гл. 5, г.)

Сходного характера была и игра Садко-гусельника на берегу Ильменя-озера (ср. выше стр. 9). Вышел из озера царь морской и говорит:

Аи же ты Садке, Новгородский! Не знаю чем буде тебя пожаловать, За твои за утехи за великия, За твою-то игру нежную: Аль безсчетной золотой казной?²

В чем же заключалась эта «игра» (т. е. пение, сопровож­даемое игрой в гусли), — игра, приводившая в такой восторг слушателей? Ответ на этот вопрос дают опять наши былины. В последних установились известные формулы, которыми ха­рактеризуется широкий кругозор певца и обусловливаемое тем разнообразие напева и содержания песни. Когда речь идет о чудесной «игре» того или другого певца, былины употребляют выражения: игра, выигрыш, сыгрыш, припевок, тонцы и т. п., — слова, точный смысл которых в своем различии непонятен даже самим сказателям былин, ныне их употребляющим, но более или менее сводящиеся, очевидно, к одному содержанию; эти выигрыши, припевки, тонцы ведутся певцом (или, что озна­чает одно и то же, им «натягивается» или «заводится струна») из стран далеких: из Царяграда, из Ерусалима, из-за синя моря Волынского, из-за Лукоморья зеленого и т. п.,

¹ Рыбников. Песни. I, 136, 166, II, 31. — Гильфердинг. Онеж. был. 45, 136, 250, 972, 1030.

² Рыбников. Песни. I, 371.

или из одного места в другое, отдаленное. Эти вы­ражения применяются, как высшая аттестация, к игре разных лиц: Добрыни (в образе скомороха), Соловья Будимировича, Садко-гусельника, Ставра в роли веселого молодца. Так, напр.:

Добрыня

а) играет, игру играет, берет выигрыш, воспевает, выигры­вает наигрыши, в том или другом месте или из одного места до другого:

— Играетъ-то въ Царигради,

А на выигрышъ беретъ все въ Киевъ.

— Играетъ ёнъ во Киевъ, воспевает отъ Еросалима.

— Заигралъ Добрынюшка въ гуселышки,
Онъ игру играет все хорошеньку,

И выигрывалъ наигрыши все хорошеньки,

Что изъ Kieвa да й до Царяграда,

Изъ Царяграда до Еросолиму,

Съ Еросолиму ко тою къ землъ да къ Сорочинской.

— Ён с Кеева игралъ все до Новаграда,
Аи с Новагорода игралъ все до К i e в а.

13) Ведет тонцы или натягивает струны, или припевает припевки от того или другого места:

— Тонцы повелъ отъ Нова города,
Друпе повелъ отъ Царяграда...

— Какъ началъ онъ гуселокъ налаживати,
Струну натягивалъ, будто отъ Kieвa,
Другу отъ Царяграда

И третью с Еросолима,

Тонцы онъ повелъ-то велиюе,

Припевки-то онъ припъвалъ изъ за синя моря.

— Ёнъ ведь началъ гуселька налаживать,
Ёнъ въдь началъ струночки натягивать
Енъ перву наладилъ съ града съ Клева,
Енъ другу наладилъ изъ Чернигова,
Ёнъ ведь третьюю изъ каменной Москвы.

Обозревая этот свод технических выражений, которыми в былинах характеризуется искусная игра, замечаем, что все эти, на первый взляд, непонятные слова имеют цель восхвалить разносторонность певца, ведущего свои игры, выигрыши, тонцы

¹ Рыбников. Песни. I, 136, 144; II, 31. был. 45, 214, 356, 498, 1058, 1096 и др.

Гильфердинг. Онежск.

^

32

(т. е. рассказы), припевки, наигрыши и проч. из далеких мест, или из места до места, по всему лицу известной певцу земли; в повествованиях нынешних северно-русских певцов или сказителей былин называются Ерусалим и Царьград как отда­леннейшие, Киев, Москва, Новгород, Чернигов как далекие, но все же относительно более близкие места. В качестве приезжего скомороха (мы увидим ниже, что скоморохи по преимуществу были люди прохожие, бродячие), Добрыня в своей «игре» мог рассказывать про дальние страны, подобно Бояну пробегать мыслью по всему миру, повествовать о чудесах заморских, связывая эти рассказы с повествованием о собственных своих похождениях, о том, что он сам испытал на чужбине. И действительно, в целом ряде пересказов данной былины До­брыня рассказывает, повествует, по словам же былины — «играетъ» или «выигрывает свое рожденье», «свои похождешя», «играетъ» или «натягиваетъ струну» про свое похождение, про свои разъезды, «заводить струны» от разных мест, причем «идуть напьвки Добрынины», «выигрываются его похождешя»,' напр.:

¹ Нельзя не указать на родственные приведенным выражения: «струна молвитъ», «струна говорить», встречающиеся в народных песнях. Так, в святочной песне:

Заиграл милый в гусли,

Как струна струне молвит:

«Пора молодцу жениться».

(Сахаров. Сказ. русс. нар. I. III, 33.) В другой (хороводной) песне поют:

Заиграю во струну,

Струну серебряную.

Вы послушайте робята,

Что струна-то говорит...

(Балакирев. Сборник русских народных песен. № 39.) Иногда гусли отождествляются с мыслями:

Разыграйтесь гусли, мысли,

Я вамъ ггьсеньку спою... (Там же: № 29.) В других песнях «говорят» другие музыкальные орудия, напр.:

Какъ струна-то загула, загула,

А дуда-то выговаривала (Сахаров. Сказ. русс. нар. I. Ш, 84.)

Въ балалаечку набрякиваетъ,

Балалайка выговариваете. (Пальчиков. Крест, пес. № 114.)

Въ «Задонщине» встречаем выражение «гусельные словеса». (Ср. ниже.)

33

— Первый разъ игралъ отъ Царя-града,
Другой разъ отъ Еросалима,

Третей разъ сталъ наигрывати,

Все свое похождение разсказывати.

— Ёнъ игрищо игралъ отъ Царя-града,
Другое игралъ отъ Еросолима,

Третье играе отъ Kieвa,

А похожденья выигрывалъ Добрынины.

— Струночку играетъ отъ синя моря,
Другую играетъ отъ Царя-града,

А третью отъ Ерусалима,

А всё похожденьице Добрынюшкино.

— Натягал онъ струну про Киевъ градъ,
Другую про похожденьицо,
Выигрывалъ свое рожденьице.

(О рождении Добрыни см. ниже).

— Сталъ Добрынюшкй въ гуселышка поигрывати.
Ужъ онъ струночку играетъ что я Киевской,
Какъ въ другую играть отъ Еросолима,

Еще в третью про разъъзды про Добрынюшкины.

— Онъ первую (очевидно: струну) завелъ отъ Юева,

Онъ другую завелъ отъ Еросолима да до Царяграда, А все пошли напевки то Добрынины.

Здесь всюду речь идет о повествовании, сопровождаемом звуками струн. Предметом же повествования являются события из далеких мест, переплетаемые рассказами о собственной судьбе, собственных похождениях и разъездах певца-гусельника. В других вариантах говорится о ведении певцом «наигрыщъ отъ Добрыни», о пении им «напевочекъ Добрынюшки», по которым признает, в лице певца, своего мужа Настасья Микулична:

— Игралъ онъ во гуселышки тутъ яровчаты,

А все наигрища приводить онъ Добрынины.

— Напевочки поет все къ Настасьъ Микуличной.
Какъ услыхала тутъ Настасья Микулична
Напевочки Добрынюшки Микитица...

Итак, под словами: выигрыш, наигрыш, тонцы, напевки, припевки и т. п. следует понимать содержание песни, может

Рыбников. Песни. III, № 16.

² Гильфердинг. Онеж. был. 950, 1021, 1096, 1254 (ср. 1261), 1305.

³ Там же: 165, 737.

34

быть, в связи с известными характеристическими напевами [? ], подобно тому, как под более общим словом «игра» нередко понимается песня, сопровождаемая игрой на инструменте.

После всего сказанного о песнях Добрыниных, становится понятным смысл нижеследующих сходных выражений былин, относительно «игры» и других певцов:

Соловей Будимирович

Струну къ струночке натягиваетъ,

Тонцы по голосу налаживаетъ,

Тонцы онъ веден отъ Нова города,

А друпе ведетъ отъ Еросолима,

А все малые припевки за (-из-за) синя моря,

За синя моря Волынскаго,

Изъ за того Кодольскаго острова,

Изъ за того Лукоморья зеленаго.¹

В тереме, воздвигнутом Соловьем Будимировичем, «играютъ во гуселка яровчаты»:

Тонцы ведутъ отъ Нова города, Друпе ведутъ-то отъ Еросолима, Припъвы припевают хорошии.

Или:

А въ третьемъ терему-то гудки гудятъ, Игры играютъ Царя-града, Напъвки напъваютъ Еросолима.²

Ставр

стал гуселок налаживать,

Гуселокъ налаживать, струнокъ натягивать:

Струночку натягивалъ отъ Kieвa,

Другу отъ Царя-града,

Третью съ Еросолима;

Повелъ онъ та(о)нцы великие,

Припъвки то припъвал изъ за синя моря.

¹ Рыбников. Песни. I, 324.

² Гильфердинг. Онеж. был. 370, 954.

³ Рыбников. Песни. II, 101.

35

Или:

И зачалъ тутъ Ставръ поигрывати, Сыгришъ сыгралъ Царя-града, Та(о)нцы навелъ иерусалима.'

Садко

поигрывает во гуселышки,

Играетъ-то Садке в Новего р о д е,

А выигрышъ беретъ отъ Царя-града.

Во всех приведенных случаях должно понимать повество­вание о событиях и обстоятельствах, касающихся далеких мест: Иерусалима, Царяграда, Новгорода (по отношению к поющему в Киеве) и т. п. — Нельзя не обратить внимания еще на неоднократно встречающееся выражение: «припевы», «при­певки» («xopoшиe», «изъ за синя моря», «Добрынины» и т. п.). Под этими словами следует, вероятно, подразумевать вплетаемые певцом в песню мудрые, поучительные изречения, нравоучения, поговорки. Вещий Боян, по выражению «Слова о полку Игореве», изрек «пр и п t в к у» про князя Всеслава: «Ни хытру, ни горазду, ни птицею горазду, суда Божия не минути» (будь хитер, будь горазд, обернись хоть птицею, суда Божия не миновать). И другое изречение Бояново: «Тяжко ти головк, кроме плечю; зло ти телу кроме головы» (тяжело голове без плеча, горе телу без головы), примененное автором «Слова» к Игорю («Русской земли безъ Игоря», — прибавлено в «Слове»), было, вероятно, такой же «припевкой». Не были ли и упомянутые выше «н а п е в о ч к и» и «наигрища До­брынины», по которым узнает Настасья Микулична переодетого в скомороха мужа своего, такими же знакомыми ей изречениями, поговорками (припевками) Добрыниными? В некоторых случаях под словом наигрышек, очевидно, понимаются изречения, поговорки, заключающие в себе известный скрытый смысл, известные намеки, обращаемые певцом только к известным из присутствующих лиц. Так, Добрыня, в образе скомороха, наигрывает два наигрышка, предназначаемые им очевидно для своей жены, собирающейся выходить замуж за Алешу Поповича:

' К. Данилов Древ росс стих. 91 ² Рыбников Песни. I, 369

36

...сталъ наигрышки наигрывать:

«Охъ вы гусли мои, гуслицы,

Гусли мои звончатые!

Вы лежали со ряду шесть леть,

А еще лежали ровно три года,

А еще лежали ровно круглый годъ,

На десятомъ году играть стали».

(Намек на десятилетнее отсутствие Добрыни из дому.)

И другой наигрышекъ сталъ наигрывать: «Гдъ это видано, еще гдь же слыхано, О т ъ ж и ва мужа за муть итт и?»

(Опять намек на то, что Добрыня еще жив.) В одном из пересказов данной былины Добрыня «натягалъ струну про свое похожденьице, выигрывалъ свое рожденьице»:

Ни кто-то въ пиру не догадается, Одна Катерина (-жена его) догадалосе.

Все приемы Добрыни, все его напевки и наигрыши направ­лены к тому, чтобы жена узнала его, для нее он играет свои «наигрышки» и «припевки».

В былине «Молодец у короля на службе» выражение «наигрышки наигрывать» опять употреблено в смысле восклицания, специально обращенного к сидящей в светлице, любящей молодца королевне:

Онъ и сталъ тутъ наигрышки наигрывать: «Бывало меня Король любилъ-жаловалъ! А нынче на меня скоро прогневался, Ведетъ молодца ко повешетю».

Из всего вышесказанного видно, что древний скоморох-гу­сельник повествовал о местах далеких, по которым странство­вал, переплетая свои повествования рассказами о собственных похождениях, а равно и припевками (наигрышами, напевоч-ками), т. е. изречениями и поговорками, то имеющими общий смысл, то заключающими в себе известные намеки, обращаемые им к тому или другому из слушателей.

Подобно тому, как, по словам певца Игоревой рати,

Киреевский. Песни. II, 9; ср 16.

² Гильфердинг. Онеж. был. 1096.

³ Киреевский. Песни. V, 168.

37

скакалъ по мысленному древу, возносился подъ облака, мчался черезъ долы и горы вёщий Боянъ (гудец киевский),

и старинные певцы-гусельники, давая волю своему вообра­жению, витая мыслию по лицу вселенной, вещая свои чудесные рассказы о странах далеких, уносили внимавших им слушателей мысленно за «сине море», в землю Сорочинскую (= Са­рацинскую), в Иерусалим, в Царьград, к морю Волынскому, к Лукоморью зеленому, в Новгород, Смоленск, Чернигов, в леса Брынские, в омуты Днепровские и т. п. Воспоминание о таком парении или витании мысли певца по беспредельной шири вселенной, по морям, полям, лесам и поднебесью, сох-ранилось во вступительной к некоторым былинам формуле, в разных случаях являющейся то более, то менее развитой:

Высота ли, высота поднебесная, Глубота, глубота океанъ море, Широко раздолье по всей земли, Глубоки омуты Днепровсюе.

В иных случаях эта формула продолжается так:

Чуденъ крестъ Леванидовской, Долги плеса Чевылецкие, Высокия горы Сорочинския, Темны лесa Брынские, Черны грязи Смоленския,