С каждым прикосновением крови к высушенному трупу я ощущала наплыв магии. Каждая капля увеличивала ее силу, пока воздух не загудел от нее, А по коже у меня побежали волны мурашек.

Эдуард сидел неподвижно, но Рамирес стал потирать плечи, как от озноба.

- Что происходит?

Он был как минимум сенситивом. Да, наверное, вряд ли я могу привлекать нормального человека.

- Магия, - шепнула я.

Он посмотрел на меня. Белки глаз у него, казалось, увеличились.

- Какого сорта?

Я покачала головой. Этого я не знала. Были у меня некоторые догадки, но я в самом деле никогда еще такого не видела - точно такого.

Пинотль обходил вокруг гроба против часовой стрелки, отведя окровавленный нож от кровоточащей руки, повернутой ладонью вверх, и пел заклинания. Сила все нарастала в воздухе, пока не стало трудно дышать, будто она забивала горло. Пинотль встал перед гробом - там, откуда начал путь. Сделав какой-то знак руками, он опрыскал тело брызгами крови и пошел прочь. Свет медленно погас, и только один прожектор продолжал резко высвечивать мумию в гробу.

Сила выросла до визга. Кожа у меня пыталась сползти с тела и спрятаться. Воздух сгустился от магии, как туман.

С телом стало что-то происходить. Сила прорвалась, как дождь сквозь тучи, и этот невидимый дождь окатил тело, зал, всех нас, но в центре его была высохшая плоть трупа. Кожа начала шевелиться, подергиваться. Она заполнялась, будто в нее втекала вода. Что-то под высохшей кожей начало перетекать и растягивать ее - словно поток воздуха оживлял надувную куклу. Раздувалось, как чудовищный пончик. Тело - человек - стало трястись, стукаясь о стенки гроба. Наконец поднялась его грудь, сделав глубокий вдох, будто человек рвался встать из мертвых. С таким же, но обратным эффектом выглядит зрелище при последнем вздохе. Так оно на самом деле и было: возобновлялась жизнь, последний вздох возвращался в тело. И тут же, обретя дыхание, человек закричал. Разнеслись жуткие, длинные визги. И вовсю кричал он, дыша полной исцеленной грудью.

Высохшие волосы стали курчавыми, мягкими, каштановыми, кожа - смуглой и молодой, гладкой, без морщинок. Ему еще и тридцати не было, когда он лег в гроб. Кто знает, сколько он там пробыл? Даже снова обретя человеческий облик, он продолжал визжать, будто слишком долго ждал такой возможности.

Женщина в переднем ряду закричала и бросилась к двери. Быстро между столов пошли вампиры - я не ощутила их раньше за удушающим потоком магии и ужасом от спектакля. Неосторожность.

Один из вампиров поймал бегущую женщину, придержал, и она внезапно успокоилась. Он тихо отвел ее обратно к столу, к мужчине, который стоял в растерянности, не понимая, что делать. Вампиры шли среди зрителей, время от времени касаясь кого-нибудь, поглаживая кому-то руку, утешая, увещевая лживыми словами. Все хорошо, все мирно, все безопасно.

Рамирес, наблюдавший за вампирами, повернулся ко мне:

- Что они делают?

- Успокаивают толпу, чтобы все разом не бросились к выходу.

- Им не разрешено использовать индивидуальный гипноз.

- Не думаю, что он индивидуальный, скорее - массовый.

Я обернулась к сцене и увидела, что тот человек свалился на настил, выбравшись из гроба, как только у него появились силы. Он пытался уползти прочь.

В растущем круге света появился Пинотль. Человек вскрикнул и вскинул руки к лицу, будто загораживаясь от удара. Пинотль заговорил, и голоса он не напрягал, так что, наверное, у него был где-то микрофон.

- Ты научился смирению? - спросил он.

Человек заскулил и закрыл лицо.

- Ты научился послушанию?

Человек закивал, все еще пряча лицо. Он разрыдался, и плечи у него затряслись. Первые ряды, в том числе и мы, слышали его мощные всхлипы.

Пинотль махнул рукой, и двое вышибал вышли на сцену, подхватили рыдающего и понесли, потому что у него еще не двигались ноги. А был он не маленький, и это еще раз показывало, насколько они сильны. Они тоже не были оборотнями - просто люди.

На сцену в своей пятнистой одежде вышли два ягуара-оборотня, они несли с собой другого человека... нет, тоже оборотня. Это был Сет. Его раздели до плавок, которые оставляли очень мало места воображению. Длинные распущенные соломенные волосы тянулись за ним, играя искрами и радужными отблесками. Он не сопротивлялся, когда его внесли на сцену и поставили на колени перед Пинотлем.

- Признаешь ли ты нашу темную богиню своей единственной истинной госпожой?

- Признаю, - кивнул Сет.