Эдуард припарковался у тротуара, и Арфе пришлось отодвинуться, освобождая место. Мы снова вылезли из машины. Арфа все еще дышал с трудом.

- Аэробика - ключ к здоровому сердцу, - сказала я приветливо, пока мы ждали, чтобы он нас повел в бар.

- Пошла ты на...

Я подумала, не полезть ли опять в машину, но этой игрой я уже добилась чего хотела - говорить с Бако, но только в присутствии своей поддержки. Я достигла нужной цели. Остальное было бы чистым ребячеством. Пусть я мелочна, но не настолько.

Отдышавшись, Арфа снова стал силовиком в темных очках, с бесстрастным лицом. Он зашагал обратно, опустив руки с полусогнутыми пальцами, как можно лучше изображая ходячую гору мышц. Его неотмирная энергия плясала по моей коже - всего лишь легкий шепот силы, которая будто непроизвольно вытекала из него. Это, наверное, означало, что Арфа выведен из себя. При сильных эмоциях скрывать энергию становится труднее.

На обратном пути мы все молчали. Мужчины обычно не очень умеют вести бесполезную светскую беседу или не видят в этом необходимости, я же вся сосредоточилась на том, чтобы идти нормально, не выдавая, насколько трудно было бы мне поддерживать непринужденную болтовню.

Арфа придержал для нас дверь. Я посмотрела на Эдуарда, он ответил мне ничего не выражающим взглядом. Отлично. Я прошла вперед, остальные за мной. Три дня назад я нервничала, шагнув в эту темноту, откуда поднимался прилив гудящей энергии вервольфов. Но это было три дня назад, и мало во мне с тех пор осталось страха. Все тело болело, но сама я как-то странно онемела. Может быть, я наконец переступила ту линию, за которой уже давно живет Эдуард. Может быть, я действительно никогда ничего чувствовать уже не буду. Когда и эта мысль меня всерьез не напугала, я поняла, что дело совсем плохо.

Глава 47

Мне понадобилась секунда, чтобы глаза привыкли к темноте, но благодаря не зрению, а коже на затылке я почувствовала, что не все тут хорошо. Я не стала сомневаться в своих ощущениях, а взялась за рукоять браунинга под рубашкой - плевала я на то, что тем самым выдам наличие оружия. Дураки они были бы, если бы подумали, что я пришла без оружия. А байкеры клуба "Лос лобос" уж в этом вопросе точно не дураки.

Ники Бако лежал на стойке с привязанными к лодыжкам руками, и веревки были скручены в подобие рукояти, как на тюке. Окровавленное лицо украсилось синяками, и эти травмы были куда свежее моих.

У меня пистолет оказался в руке, и я скорее почувствовала, чем увидела, как трое моих спутников рассыпались веером, так что мы стали как углы коробки, в каждом из которых оказалось по пистолету. Из своих углов мы взяли под наблюдение конкретный сектор зала, и нравимся мы друг другу или нет, но я твердо знала, что каждый, даже Олаф, за своим сектором проследит. Приятно быть в чем-то уверенной.

В мой сектор попала стойка с лежащим Ники, высокий бородатый мужчина с хвостом волос, переброшенным через плечо, два волка размером с пони и труп мужчины, таращившийся невидящими глазами в зал. Перерезанное горло напоминало орущий красный рот.

Периферийным зрением я заметила, насколько плотно набит зал телами. Энергия висела в воздухе удушающе густо. Услышав шум справа, я сделала три вещи одновременно: выхватила левой рукой "файрстар", наставила его на бородатого и стрельнула глазами в сторону шума. Очень кстати пригодилась моя тренировка в стрельбе левой рукой. Тяжелый скользящий звук повторился из-за стойки. А стойка была в моем секторе зала - мне, так сказать, играть этот мяч. Толпа подалась, как дрожащий прилив, собирающийся нас поглотить. Многих мы могли бы перестрелять, но их тут больше сотни, и если они бросятся все сразу, нам конец.

Страх стянул мне узлом живот, запульсировал в горле. Онемение прошло, смытое приливом адреналина и мускусным запахом волков. В этом тесном и темном зале волков было больше, кроме тех двух, что стояли передо мной. Я их чуяла. Снова стянуло живот, но не от страха. Метки, связывающие меня с Ричардом, с его стаей, снова ожили. Они загорелись возрожденным из искорки пламенем, ожидающим пищи, чтобы расти. Только этого не хватало. Ладно, это потом. Отвлекаться нельзя.

Мужчина с хвостом волос стоял и улыбался. Он был красив грубоватой красотой, тюремной татуированной красотой. Даже в полумраке глаза его мерцали волчьим янтарем, нечеловеческие глаза. Я знала, кто передо мной. Это был их Ульфрик, царь волков. Он стоял отдельно, а остальные волки топтались в стороне, подальше от центра зала, и все равно его сила перекрывала их силу. Она заполняла свободное место в зале, висела в воздухе, наэлектризованная грядущим громом.