Второй фактор: респонденты что-то «наврали».

Но сейчас есть вероятностные модели и для прогнозирования реальных предпочтений. Поэтому с этими факторами мы как-то научились справляться. И, наконец, последний фактор – эффект последней недели. Опросы, которые могут публиковаться, заканчиваются за неделю до голосования. И в этом смысле эффект последней недели, то есть информационной накачки непосредственно перед выборами, конечно, может исказить картину. Но здесь предъявление претензий к социологам вообще неправомерно.

Кампания 1999 года отличалась недоучетом «Единства». В 2003 году больше, чем прогнозировали социологи, набрала «Родина». Это, как мне кажется, связано с объективными факторами: буквально за 2-2,5 месяца до выборов в электоральное пространство вносится новый объект. Естественно, происходит масштабное перераспределение электората, которое трудно учитывается не потому, что социологи что-то плохо измерили, а потому, что это перераспределение еще не закончилось в мозгах.

На сегодняшних выборах мы впервые, как мне кажется, лишены этого «фактора внезапности» – принципиально новых игроков, которые существенно перераспределили бы электорат, нет.

Если хотя бы политики и политологи (не говоря уже о журналистах!) умели бы правильным образом читать социологические данные,

то претензий к социологам было бы гораздо меньше.

К сожалению, мы должны признать, что заинтересованности в правильном чтении принципиально нет и не будет. Потому что есть заинтересованность в другом – в чтении нужном. Не правильном, а нужном.

Сейчас уже дважды публиковались данные некоей фирмы «Оптима-проект», которая появилась на рынке социологических исследований неожиданным образом и которая уже месяц дает «Патриотам России» порядка 7 процентов. А для читателя очень часто что «Оптима-проект», что «Левада-Центр» – без разницы, это некий общий субъект под названием «социологи».

Александр Ослон
президент Фонда «Общественное мнение»
«Застой бывает только в головах»

Ну вот, говорят, что слова политиков надо делить на 16, а социологов, оказывается, умножать на 0,8! Видите, как нам верят! (Смеется.) На самом деле вопрос о коэффициенте 0,8 открыт, хотя вроде как убедительно звучит.

Есть много людей, которые заявляют: они пойдут на выборы, но не ощущают, за какую партию будут голосовать. Таких сейчас примерно пятая часть. Что делать с этими людьми и прогнозированием их предпочтений? Их ни на что невозможно умножить. В таких случаях остается действовать с помощью косвенных вопросов: какой партии вы симпатизируете, чья реклама запомнилась, какие лозунги разделяете. Здесь уже не на что умножать, здесь нужно с этими данными возиться, заниматься ими и дальше уже выносить какие-то экспертные суждения, которые основаны на данных, на интуиции,

на опыте.

Опросы дают только общий расклад векторов предпочтений, они схватывают текущее состояние атмосферы. Это как синоптики: они очень точно нам рассказывают, откуда и куда движутся циклоны и антициклоны, но как только речь идет о том, какая погода будет завтра, вероятность непопадания резко увеличивается. Но если говорить о том, о чем рассказывал Игорь, – что опросы можно научиться правильно читать, что все это будет корректно использоваться, – это, конечно, большая лесть. И не потому, что люди глупы. Это вечный диссонанс между специалистом и любителем. Между ними зазоры, которые никогда невозможно преодолеть. И поэтому раз в четыре года возникают разговоры: непонятно, что они там делают, наверное, им деньги платят за то, чтобы нужные данные давать, а мы не согласны, потому что нам это не нравится. Может быть, если мы проживем столько, сколько Гэллап, тогда лет через 20 только привычка к опросным социологам снизит градус возмущения. Но нам еще до этого далеко. Слава богу, что выборы раз в четыре года, и между выборами можно спокойно работать.

Но самое главное, чего никогда не смогут понять и принять широкие массы публики, так это то, что суждения о поведении 100 миллионов человек мы делаем на основе опроса тысячи или двух тысяч.

Это невозможно вообразить, это некое чудо, к которому можно только привыкнуть. Человек, который открыл эти вещи, великий статистик Фишер, за это получил звание сэра. Это человек, который, собственно, создал эту философию и методами которого мы пользуемся.

Чрезвычайно важный фактор, который обязательно влияет на точность прогнозирования, – ситуация в стране спокойная или хаотическая? Структурированная, стабильная или бурлящая? По аналогии с погодой: если ситуация более-менее стабильная, то без всякой науки ясно, что прогнозировать легче.

- Вот у нас сейчас динамика сильная или нет? Еще два месяца назад мы совершенно спокойно предрекали абсолютно одну конфигурацию. Прошло два месяца. В стране тихо. Никакой революции. Однако ситуация в прогнозах совсем другая, – вопрос от «Известий».
А застоя вообще не бывает, застой бывает только в головах, когда человеку все надоело. Жизнь всегда динамична. Но бывает динамика действительно резкая, как было, например, летом-осенью 99-го года. Тогда, я помню, один очень известный аналитик полностью рассказал все наше будущее. Я спросил его: почему в этом будущем отсутствует Путин? Вообще в принципе как таковой? Он сказал: это фактор второго, третьего порядка малости, никакого значения не имеющий. Это был уже конец сентября.

- В то же время Геннадий Селезнев произнес свою знаменитую фразу примерно так: назначение премьером – это крест на карьере Путина... - уже даже не вопрос, а просто реплика «Известий».

Кстати, по поводу Селезнева. Это один из примеров того, что не укладывается в голове. Среди участников политического процесса существует железное представление: если ты в телевизоре, то тебя знают, и, значит, ты можешь добиться позитивного отношения. Это колоссальный миф. Селезнев был в телевизоре каждый день 8 лет, но как только мы задавали вопросы, получались ужасно обидные для Селезнева результаты. Он был в телевизоре, но его там не видели.

Валерий Федоров
генеральный директор ВЦИОМа

«Политики пытаются использовать градусник как молоток»

- Все-таки мы сегодня обсуждаем проблему, которая возникает при взаимодействии социологов не с избирателями напрямую, а с другими аудиториями, прежде всего журналистами и политиками.

И те, и другие зачастую действуют исходя из разных мотиваций. Возьмем крайности. Политикам, с одной стороны, нужна информация, нужен барометр, который покажет - они действуют в правильном направлении или нет. С другой стороны, они ко всему обращаются с прагматической точки зрения: это мне помогает или это мне мешает? Они обращаются к социологическим данным, в том числе и как к инструменту. То есть они пытаются градусник использовать, предположим, еще и как молоток. Почему я с этого начал? А потому, что сегодня мы участвуем в дискуссии, которая на моей только памяти разворачивается уже третий раз. Сегодня Игорь напоминал о 99-м годе – тогда в «Известиях» была знаменитая статья «Заговор социологов». В 2003 году такой статьи не было, но тоже активно шло обсуждение того, как социологи дают неверные данные. То есть уже выработался устойчивый механизм возникновения дискуссий о том, врут или не врут социологи, как неотъемлемый элемент избирательной кампании.

Мотивация появления таких дискуссий понятна. Цифры опросов и результаты выборов действительно расходятся. Мы все это увидели. Что это, как не повод задавать вопросы, а иногда даже усматривать какие-то скрытые причины?

Дальше. Цифры, предъявляемые социологами, не нравятся. Не соответствуют, предположим, внутреннему ощущению. Вот я так ощущаю, но почему-то цифры какие-то совершенно другие. Условно говоря: «Никто из моих знакомых не голосует за «Единую Россию, «значит, социологи врут». То есть работает фактор социального окружения. И, наверное, последний крупный мотив – это все-таки то, что у нас существует плюрализм в социологической науке, а особенно в индустрии опросов общественного мнения. Есть определенное количество центров, причем не обязательно однодневных, и, конечно, они дают разные результаты. Это тоже становится поводом для политических обвинений, хотя объяснения простые – разные методики, традиции и бюджеты.

Что же нам делать в этой ситуации? Сравнивать и пытаться учиться читать цифры. Как выяснилось, прочитать – это не значит понять, не значит проанализировать. Разговор внутри определенного сообщества отличается от разговора представителей этого сообщества с людьми, в него не входящими. Существует огромное количество конвенций, заключенных внутри сообщества, и в нем они уже не нуждаются в обсуждении – они и так понятны.

– В некоторых сообществах есть конвенция, что социологи врут... - подзадорил коллегу Александр Ослон.

– Да, есть. А в социологическом сообществе есть конвенция, что в наследие сэра Фишера надо верить, ибо это тоже способ постижения мира, а значит, имеет право на существование. Но как только ты выходишь из этого сообщества, то понимаешь, что больше эта конвенция ни с кем не заключена. Отсюда отношение к социологии зачастую как к магии. Причем эта магия в одних обстоятельствах может показаться человеку белой, а в других – черной. А люди, которые бросают обвинения, были и, к сожалению, будут. Это игра – они сами на 90% в эти обвинения не верят, потому что они тоже не первый раз вышли на это поле. И те, кто заказывает сегодня выгодные для себя опросы центрам-однодневкам, понимают, что от этого у них результат не улучшится.
Дмитрий Орлов,
генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций
«Как минимум три игрока пытаются повлиять
на социологическую матрицу»

С моей точки зрения, сегодня мы наблюдаем попытки сформировать атмосферу недоверия к ведущим социологическим центрам. Их можно считать системными, можно считать периодическими и связанными с интересами тех или иных политических партий, но они очень частые. Сейчас можно наблюдать, что с середины лета как минимум три крупных игрока – это «Справедливая Россия» в лице господина Левичева, СПС в лице господина Немцова и «Патриоты России» в лице господина Семигина – пытаются существенным образом повлиять на социологическую картину. И даже создать альтернативную социологическую матрицу путем региональных опросов, привлечения никому не известных фирм и некоторыми другими приемами. Мне кажется – и это точка зрения политолога и технолога, а не социолога – что социологическое сообщество могло бы этому противостоять, сформировав пул известных социологических центров. Основные центры всем известны – ВЦИОМ, ФОМ, «Левада-Центр», РОМИР, ЦИРКОН, Башкирова и партнеры. И тогда было бы заранее всем понятно, какого качества информация и аналитика у остальных. Если бы такой пул, формальный или неформальный, поддерживался бы много лет, то, как мне кажется, ситуация качественно изменилась бы. Совершенно справедливо было замечено: рядовому гражданину, особенно читающему массовую прессу, совершенно все равно, какая социологическая организация провела опрос. А должно быть не все равно.

P.S. Социологи идею Орлова отчасти поддер­жали – и предложили создать свой неформальный пул на базе «Известий». И первым делом этого пула будет поствыборный анализ предвыборных прогнозов. Рабочее название этого анализа пусть со смехом, но не без доли серьезности, предложили сами социологи: «Кто на самом деле соврал».

С результатами опросов надо работать [13]

Нелегко определить, является ли опрос, за­интересовавший вас, научным, стоит ли о нем писать, или это дилетантский рейтинг, не даю­щий ничего, кроме повода поразвлекаться.

Мы уверены, что, имея на вооружении ответы на приводимые ниже 20 вопросов, журналист сможет свободно ориентироваться в безбрежном море социологических изысканий, минуя при этом многочисленные рифы и подводные камни.

Кто проводил опрос?

Фирма, исследовательский центр, полити­ческая группа или корпорация? С этого нужно начинать, ибо если вы не знаете кто проводил опрос, не получите ответа и на все остальное. Если организаторы обследования не могут или не хотят ответить на интересующее вас, есть основания усомниться в надежности результа­тов и правдивости такого исследования.

В большинстве случаев служба с хорошей репутацией готова предоставить вам всю необ­ходимую информацию для оценки результатов исследования.