Политическая культура России

Интерес к российской политической культуре в западной науке возник за несколько лет до открытия концепции «гражданская культура». Этот интерес во многом объяснялась ситуацией послевоенного периода, когда произошло расширение социалистического лагеря, а тоталитарный режим продемонстрировал свою жизнеспособность. В 1950-1951 г.г. в рамках Гарвардского проекта было опрошено свыше трех тысяч беженцев из СССР [9]. Годом раньше ученые Колумбийского университета под руководством М.Мид создали группу по изучению отношения советского общества к власти [10]. Основным предметом анализа этих исследований явились предполагаемые установки и ценности жителей СССР, которые способствовали возникновению тоталитарного строя и обеспечили возможность его длительного и устойчивого существования. Эти элементы выделялись при анализе исторического прошлого, традиций, особенностей национального характера. Выводы исследований в рамках Колумбийского и Гарвардского проектов подтверждали тезис Г.Алмонда и С.Вербы о необходимости соответствия между политическими институтами и политической культурой для стабильности политической системы.

Вскоре после публикации работы Алмонда и Вербы «Гражданская культура» стали осуществляться попытки применить предложенную ими концепцию к анализу российской политической культуры [11]. Всплеск интереса к ней в 60-е г.г. связан не только с открытием нового методологического подхода, но и с желанием применить его для анализа новых реалий общественной жизни Советского Союза («хрущевская оттепель», процессы демократизации и т.д.).

В период с 80-х г.г. по настоящее время интерес к политической культуре России среди западных и российских ученых вызван стремлением объяснить процессы трансформации, реформирования, происходящие в российском обществе, и создать жизнеспособную прогнозную модель дальнейших преобразований. Вопрос о роли «субъективного» фактора в этом процессе является центральным: насколько преобразования вызваны общественно-политическими установками, насколько одно соответствует другому.

Исследователи пытаются описать политическую культуру России с точки зрения актуальных в настоящее время теорий модернизации, транзитологии, демократизации, рассматривая способность России перейти к подлинно демократическому режиму. Попытки эти осуществляются в нескольких направлениях: поиски демократической субкультуры в рамках национальной, подлинно демократических институтов (или их зачатков) в современном российском обществе, демократических традиций в национальном сознании (например, традиции самоуправления в крестьянских общинах, успешный опыт предпринимательства промышленников-старообрядцев и т.п.).

В целом можно выделить два основных подхода к анализу российской политической культуры: первый опирается на исследование особенностей российского национального характера и причин, их обуславливающих. При таком подходе анализ начинается с рассмотрения культурных традиций, исторической специфики России, ее геополитического положения и прочих «примордиалистских» факторов.

Второй подход не столько отвергает, сколько дополняет предыдущий: национальная политическая культура описывается с точки зрения внутренней специфики закономерных (универсальных) процессов модернизации. Состояние социо-политической системы определяется не столько особенностями ценностей, норм, установок, сколько логикой объективных процессов [12].

До 80-х г.г. во взглядах на российскую политическую культуру господствовала монистическая («моностилистическая») модель. Возникновение и существование тоталитарной политической культуры связывалось с национальной культурной спецификой (генотипом), уходящей корнями в глубокую древность, которая обусловила особенности российского общественного устройства: сначала абсолютизм, затем социалистический строй. Предметом исследования являлись взаимодействие государства и общества, традиционное отношение к власти, формы протестного поведения.

По мнению многих исследователей, особая роль государства в России объясняется своеобразием ее геополитического положения и изначальной этнической неоднородностью, что вызывало необходимость в жесткой силе, способной структурировать и организовать географическое и социальное пространство. «Реальность страны такова, что огромность пространства служила причиной усиления централизованного государства. Разнородные этнонациональные, конфессиональные, культурные и иные общности, нередко конфликтовавшие между собой,… оказывались заинтересованными жить под крышей империи. Сильное централизованное государство служило объединяющим все эти общности началом... В этом плане в России не было каких-либо негосударственных структур и норм, призванных обеспечить порядок, целостность и жизнеспособность общества» [13].

Такая вседовлеющая роль государства сформировала ситуацию, в которой индивид и общество выступали не как полноправные акторы, а как пассивные субъекты политического процесса. Интересы личности изначально приносились в жертву коллективному благу, понятия «личное» и «общественное» выстраивались как взаимоисключающая оппозиция, антагонизм. Вытекающий из специфики государственности характер государственной власти (тотальность, контроль за всеми сферами жизни, отчужденность от общественной сферы) формировал неоднозначные установки в отношении нее в массовом сознании: с одной стороны, завышенные ожидания от власти (причем не столько в форме конкретных правил и законов, регулирующих общественную жизнь, сколько в виде конкретной помощи и поддержки), а с другой стороны, страх, недоверие и ненависть [14]. Такое амбивалентное отношение к государству и власти, нечеткость разделения государственной и других сфер жизни послужили причиной и одновременно результатом мифологизации политики, персонализации власти (характерно, например, что большинство российских политических партий, организаций, движений формировалось вокруг известных личностей, получивших популярность на экономическом, общественном или политическом поприще).

Таким образом складывался негативный многовековой опыт: существование в крайне неблагоприятных для внутреннего мира условиях, не поддающихся изменениям, сформировало способность к достижению особой приспособляемости к внешним обстоятельствам. Сформировалась склонность скорее подстраиваться под среду, а не ее изменять ее.

Активное начало проявляется скоре в бунтарском, нежели в протестном поведении, т.е. в эмоциональных, по большей части взрывных и разрушительных действиях в отличие от рациональных, планомерно преобразовывающих действительность.

В целом обычным, стабильным состоянием общественного сознания в России является ориентация на приспособление к окружающему миру, выживание в существующих условиях, а не их переустройство[15].

Все вышеперечисленные обстоятельства позволили сделать вывод, что «в условиях тотального запретительства и укрощения естественных человеческих устремлений сформировался тип людей социально апатичных, отчужденных, иронично-скептичных» [16]. Эту цитату можно обобщить как модель тоталитарного сознания, созданного средой и воспроизводящего элементы тоталитарной политической культуры на всех последующих исторических этапах.

Особенности национального менталитета, согласно представителям монистического подхода, сформировали основные черты советской политической культуры: общинность трансформировалась в коллективизм, ориентация на власть – в этатизм и патернализм, пассивность – в апатию, патриархальность – в персонификацию власти, мифологизированность стала основой для советской веры в светлое будущее, мессианство – в представления о ведущей роли СССР в мировой политике.

Этот популярный и поныне подход «фактически относит Россию по определению к «неправильным» цивилизациям – обществам, в которых демократия заведомо невозможна и реформы политической системы обречены на провал» [17].

По мере проведения систематических исследований, взгляд на советскую политическую культуру начинает усложняться. Возникнув первоначально в работах западных авторов, новый взгляд на политическую культуру советского и российского общества начинает утверждаться и в отечественных исследованиях (П.Вайля и А.Гениса, П.Кречмара, В.Паперного, Л.Ионина и др.). Особенно популярной становится идея раскола. При многообразии подходов к анализу этого явления, когда рассматриваются периоды и причины его возникновения, главенствующей становится точка зрения о модернизационном расколе, вызванном антагонизмом между процессами модернизации и традиционалистскими ценностями[18].

Именно этот раскол в различных его модификациях и в настоящее время, по мнению многих ученых, определяет специфику современного состояния российской политической культуры [19].

Эта специфика заключается в неинтегрированности и фрагментированности политической культуры России. По определению В.Розенбаума, «фрагментированная политическая культура есть такая культура, в рамках которой у населения отсутствует прочное согласие относительно путей развития общества» [20]. Отечественные исследователи отмечают характерную для политической культуры России гетерогенность, отсутствие национального согласия по базовым социально-политическим проблемам, наличие конфликтующих субкультур [21].

В 90-е годы проводились многочисленные социологические исследования, выяснявшие отношение россиян к происходящим в стране переменам, их установки к новым социальным условиям, политическим институтам и т.п. Опросы показали, что в конце 90-х г.г. наблюдались разочарование в демократических идеалах и всплеск патерналистских установок. Это дало основание многим ученым считать, что подъем демократических настроений был лишь временным эпизодом, в целом не подрывающим авторитарную традицию российской политической культуры. Другие ученые полагают, что эти тенденции обусловлены разочарованием россиян в результатах проводимых реформ, итогом которых стал кризис во всех областях жизни. И если в восточноевропейских странах продолжается поддержка демократических институтов даже несмотря на низкую эффективность экономических реформ, престиж демократических идеалов по-прежнему остается высоким, то в России основы политической лояльности иные. Поддержка гражданами политического режима «оказывается в зависимости от степени удовлетворения их конкретных потребностей со стороны властей. Поэтому низкие оценки деятельности органов власти и демократически институтов в России сопровождаются неверием в их будущее. Рождается противоречие: низкая легитимность российской политической системы вытекает из неэффективности политического курса, проводимого руководством страны, в то время как нелигитимность правления препятствует проведению эффективной политики. Преодоление этого кризиса зависит от того, в какой мере элементы «гражданской культуры» укоренены в массовом сознании» [22].

Итак, можно сделать вывод, что политическая культура России включает в себя разнородные пласты и множество элементов, которые с трудом укладываются в рамки традиционных типологий и классификаций.

В целом российская политическая культура характеризуется целым набором национальных особенностей, формирующих ее своеобразие. Целесообразно в этой связи привести мнение К.Гаджиева, выделяющего следующие характеристики [23]:

• во-первых, многослойность: сочетание элементов традиционно российских (этатизм, коллективизм, монархизм), советских (идеализм, уравнительство, вождизм) и модернистских (индивидуализм, ориентация на успех и конкуренцию, рынок);
• во-вторых, гетерогенность, сосуществование множества этнонациональных, региональных, конфессиональных субкультур;
• в-третьих, фрагментарность – текучесть, неопределенность, неструктурированность установок и ориентаций;
• в-четвертых, конфликтность, отсутствие базового консенсуса, оппозиция по нескольким линиям – общество и власть, народ и интеллигенция, прошлое, настоящее и будущее и т.д.;

Наличие данных особенностей не свидетельствует о неприменимости «классических» подходов к исследованию политической культуры России. Их выявление подчеркивает необходимость адаптации «классических» моделей к анализу российского политического процесса.

Вопросы для самоконтроля

1. В чем состоит отличие научного определения понятия «политическая культура» от его обыденного понимания?
2. Как возможно изучение отдельных политических культур, существующих в различных странах?
3. Какие идеальные типы политической культуры выделяют исследователи?
4. Какое значение для анализа политических процессов имеет выявление степени однородности политической культуры?
5. Какие существуют подходы к анализу российской политической культуры?
6. В чем специфика российской политической культуры?

Литература для самостоятельного изучения

1. Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии.// Полис. 1992. №4. С. 122-134.
2. Далтон Р.Дж. Сравнительная политология: Микроповеденческий аспект// Политическая наука: Новые направления. Под ред. Гудина Р., Клингемана Х.-Д. М., 1999. С.331-335.
3. Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения. Международные сравнения. М.: Совпадение, 1998. С. 90-94, 163-194.
4. Гаджиев К. Размышления о политической культуре современной России // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 2.
5. Политическая культура: теории и национальные модели. М., 1994.
6. Гельман В.Я. Политическая культура, массовое участие и электоральное поведение//Политическая социология и современная российская политика. СПб, 2000.
7. Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Countries. Princeton, 1963
8. The Civic Culture Revised/ Ed. by Almond G., Verba S.. Boston: Little Brown, 1980.

[1] Далтон Р.Дж. Сравнительная политология: Микроповеденческий аспект// Политическая наука: Новые направления. М., 1999. С.332,334.

[2]Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Countries. Princeton, 1963. P. 13.

[3] Rosenbaum W.A. Political culture: Basic Concepts in Political Science. N. Y., 1975. Г.Алмонд и С.Верба рассматривали политическую культуру как явление, существующее в трех измерениях: «сущностное содержание», разнообразие политических ориентаций и взаимодействие первого и второго. «С точки зрения «сущностного содержания» мы можем говорить о «системной» культуре, «процессуальной» культуре и культуре «политического курса» «Системная» культура нации включает в себя распределение установок относительно национальной общности, режима и властей… «Процессуальная» политическая культура нации включает в себя установки относительно самого себя в политике… Культура «политического курса» состоит из распределения предпочтений относительно входов и выходов политики…» - Almond G. The Intellectual History of the Civic Culture Con с ept // The Civic Culture Revised / Ed. by Almond G., Verba S.. Boston: Little Brown, 1980. P.28.

[4] Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительное исследование. М., 1997. Гл.1.

[5] Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии// Полис. 1992. №4. С.122.

[6]Там же. С.122-123.

[7]F. Heunks, F. Hikspoors Political Culture 1960-1990// Values in Western Societies/ Ed by De Moor R. – Tilburg: Tilburg Univ. Press, 1995.- P.51-82

[8] Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения. Международные сравнения. М.: Совпадение, 1998. С.194.

[9] Проект осуществлялся Русским исследовательским центром Гарвардского университета. Одной из задач исследования было создание рабочей модели Сов. Союза, которую можно было бы применять к анализу других промышленных стран.

[10] Эксперты обнаружили, что модели власти, характерные для советского строя, адекватны традиционным народным предпочтениям россиян, которые, по мнению М.Мид, склонны к «чрезвычайным колебаниям в настроении, … ненавидят власть и все же чувствуют, что сильная центральная власть необходима для сдерживания их собственных импульсов». Исследователи в свою очередь опирались на исследования Д.Горера, который попытался создать модель «русского характера». Ученый утверждал, что русские люди предрасположены в некоторые моменты к насилию, и в то же время готовы подчиняться произволу власти. Эти моменты объяснялись практикой тугого пеленания младенцев.

[11]Через два года вышел сборник под ред. Вербы и Пая, в котором анализировались результаты исследований большого количества государств, в т.ч. и Советского Союза (Barghoorn F. Soviet Russia: Orthodoxy and Adaptiveness // Political Culture and Political Development. Ed. by Pye L., Verba S. Princeton, 1965).

[12] Например, пассивность масс в начальный период процесса, когда происходит разрушение старой институциональной системы, объясняется тем, что роль масс и общественного мнения невелика, но значительно влияние элитных групп, которые инициируют и направляют этот процесс. См., например, Вайнштейн Г. Общественное сознание и трансформационные процессы в России//МЭиМО. 1999. № 12.

[13]Гаджиев К. Размышления о политической культуре современной России// Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 2. С. 32.

[14] Эта установка – «властененавистничество» – по мнению Ю.Олещук, приобрела в России «характер особой, широкой и стойкой общественной эмоции, … когда оправданный протест и гнев превращаются в дикие предрассудки и обвинения». Олещук Ю. Властененавистничество// Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 4. С. 37.

[15] Характерно в этом смысле свидетельство Ю.Левады, считающего, что конкретно-социологические данные указывают на сохранение долготерпения в качестве одного из главных параметром российского общественного сознания - Левада Ю. Социальные типы переходного периода: попытка характеристики//Экономические и социальные переменены: мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень ВЦИОМ. 1997. № 2.

[16] Гаджиев К. Указ.соч. С. 24.

[17] Гельман В.Я. Политическая культура, массовое участие и электоральное поведение//Политическая социология и современная российская политика. СПб, 2000. С. 9.

[18] Так как процесс модернизации в России характеризовался большей драматичностью, чем в других странах, то его результатом явился глубочайший раскол российского общества. См., например, Холодковский К.Г. Идейно-политическая дифференциация российского общества: история и современность.//Полития. 1998. № 2 (8).

[19] Ахиезер А. Россия: критика исторического опыта. Новосибирск, 1997; Пивоваров Ю. Политическая культура пореформенной России. М., 1994; Сергеев Н., Бирюков Н. Российский путь к демократии. М.,1993; Гаджиев К. Размышления о политической культуре современной России // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 2. С. 34.

[20] Rosenbaum W.A. Political Culture: Basic concepts in political science. N. Y., 1975. P. 8.

[21] Политическая культура: теории и национальные модели. М., 1994. С. 95.

[22] Гельман В.Я. Указ.соч. С. 11.

[23] Гаджиев К. Указ.соч. С. 37.

Глава 7.
Политическое сознание

Вопросы: