Экуменизм — это ересь против догмата о Церкви — Единой, Святой, Соборной и Апостольской.

А) ЦЕРКОВЬ ПО СИМВОЛУ ВЕРЫ.

ТЕОРИЯ «ВЕТВЕЙ». ПЛЮРАЛИЗМ

Догмат о Церкви весьма сжато и точно выражен в IX члене Никео-Цареградского Символа веры: «Верую во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь». Этими словами выражается твердое и неизменное убеждение православного христианина, что Церковь, в которую мы веруем, существующая, а не ожидаемая; уже созданная, а не ожидающая создания; вполне действительная, а не воображаемая.

Было время, когда Церковь была обещана Спасителем словами: «Созижду Церковь Мою» (Мф. 16, 18). Но это обещание сбылось в день первой христианской Пятидесятницы, и с тех пор никто не сомневался в существовании Церкви, основанной на вере во Христа — краеугольного ее Камня (Еф. 2, 20). Она для православного христианина существует как действительный Богочеловеческий организм для спасения душ.

Лишь в наше время на почве экуменизма появилась идея, будто Церковь необходимо создавать не на Камне Христовой истины, а на песке всевозможных человеческих заблуждений, что противоречит Символу веры и Священному Писанию. Единственное, о чем сказано в Символе веры как об ожидаемом в будущем, это эсхатологические события — второе Христово пришествие, воскрешение мертвых и жизнь будущего века, почему о них говорится «чаю», т. е. «ожидаю», тогда как об остальном — «верую» («исповедую»),

В отличие от еретических обществ, претендующих быть «церквами», Христова Церковь названа «единой, святой, соборной и апостольской». Что означают эти определения? Изложим вкратце. 1) Церковь — едина из-за единства своего вероисповедания. Она не была бы единой и единственной, а была бы множественной, если бы в ней допускались различные подходы к вере; 2) Церковь — свята и освящающая посредством преподаваемой ею Божественной благодати. Если бы она не получила свыше такую благодать, то она не могла бы называться святой, а была бы лишь человеческой безблагодатной организацией, каковыми являются еретические общности; 3) Церковь есть соборная и вселенская в силу сохраняемой и проповедуемой ею Божественной истины, предназначенной для распространения по всему миру. Если бы она не обладала этой Истиной, она была бы лишь грандиозной земной величиной, вобравшей в себя разные существующие религиозные лжеучения в мире, а не Христовой Церковью. И наконец, 4) Церковь есть апостольская по причине своего апостольского происхождения, она хранит апостольское преемство и верна апостольским преданиям. Если бы она порвала с этим, она не имела бы права называться апостольской.

Это учение, сжато выраженное в IX члене Символа веры словами «во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь», составляет полноту православной веры в Церковь. «Мы понимаем и чувствуем,— говорит проф. Лосский,— что Церковь без какого-либо из этих свойств не была бы Церковью, и что лишь гармоническое соединение этих четырех качеств, исповедуемых в Символе веры, выражает всю полноту бытия Церкви»³³.

Если сравнить веру истинного православного христианина в Церковь со взглядами инославных экуменистов, то бросается в глаза огромное различие. Экуменисты не верят в существование единой — единственной, истинной, чистой от всяких заблуждений, святой, соборной и апостольской Церкви. Согласно их пониманию, ни одно из существующих христианских исповеданий не сохранило полностью верность древней апостольской Церкви и не обладает полнотою истины³⁴. Экуменисты считают, что Церковь должна создаваться путем экуменического движения, через сближение т. н. «церквей» со взаимными уступками в учении и практике³⁵.

Еще в 1937 г. протестант-экуменист Ели Гунел открыто высказывал свою экуменическую «веру» во вселенскую церковь: «Я верю в то, что пока не существует... но что непременно должно быть. Ибо верю в Св. Духа, Который с исторического часа Пятидесятницы в Иерусалиме неустанно снова и снова созидает опыты, проекты церкви, пока не возникнет образцовая (церковь)... Я вижу множество церквей: рассеянных, разделенных... Я вижу церкви, согрешающие настолько, что вводят в соблазн, преследуемые легионом бесов: формализмом, интеллектуализмом, догматизмом (!)». Автор заканчивает эту тираду повторением своей веры в грядущую «универсальную церковь»³⁶.

Православный христианин может только ужасаться, слыша подобные кощунственные мысли. Основанная Христом Церковь подается как несуществующая, и Св. Дух обвиняется в неспособности создать сразу образцовую церковь, будто с Пятидесятницы и доныне Он творит неудачные проекты «церквей», отчего в мире появлялись церкви, вводящие в соблазн и населенные «легионом бесов»! Приписывать все это Св. Духу есть непростимая хула, о которой говорит Господь в Евангелии (Мф. 12, 32)! Церковь создана Господом Иисусом Христом (Мф. 16, 18) и утверждена благодатью Св. Духа, излиянною над нею во всей полноте в день Пятидесятницы (Деян. 2, 1—12). Ее Спаситель возлюбил (Еф. 5, 25); за нее пролил Он кровь Свою (Деян. 20, 28), «да освятит ю, очистив банею водною в глаголе; да представит ю Себе славну Церковь, не имеющу скверны, или порока, или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна» (Еф. 5, 25—27).

В разговоре с Майклом Муром мы спросили, есть ли церковь, которая сегодня бы исповедовала совершенно правильную и безупречную веру? «Нет! — ответил он.— Мы должны скомбинировать веру всех церквей, и тогда все станет едино». Как показывает этот ответ, в основе экуменизма лежит прочный и догматически не допустимый принцип синкретизма.

Англиканский епископ Глостерский, участвовавший в Афинском совещании греческих и англиканских богословов в мае 1941 года, энергично возражал против православного догмата, что только Православная Церковь является «единой, святой, соборной и апостольской Церковью», утверждая, что «Церковь утратила свое единство и ныне существует лишь в расколах (схизмах) — восточный раскол, папский раскол, англиканский раскол»³⁷. Отдельные западные экуменисты зашли еще дальше и отрицают не только фактическое, но и принципиальное единство Церкви. Хенри ван Дузен пишет: «Представление об единой первоначальной „неразделенной церкви" есть абсолютный вымысел... История не знает ничего подобного. Никогда не было „неразделенной церкви". Даже в первых 15 веках вряд ли был век, когда не происходило бы хотя одно новое сильное отпадение от „тела Христова"»³⁸.

Автор этих слов — либеральный протестант — видит в каждой ереси новую ветвь Христовой Церкви и присваивает каждой отдельной части право называться «церковью». Будучи вне Церкви, он не может понять и почувствовать, что отпадающие посредством ереси новые общности уходят от Церкви и уже не могут принадлежать к ней и соединиться с нею могут, только отказавшись от всех своих заблуждений. Будучи лжецерквами, они не имеют права называться церквами, тогда как истинная Христова Церковь, отсекая от себя еретиков, продолжает существовать как целостная, внутренне единая в вере, нераздельная Церковь.

Великий сербский православный догматист, архимандрит д-р Иустин Попович прекрасно говорит: «Как Личность Богочеловека Христа едина и единственна, так и основанная Им и на Нем Церковь — едина и единственна. Единство Церкви неизбежно следует из единства Богочеловека Христа... Всякое деление (Церкви) означало бы ее смерть. Она вся уже в Богочеловеке и есть прежде всего Богочеловеческий организм, а затем уже Богочеловеческая организация. Все в ней Богочеловеческое: и жизнь, и вера, и любовь, и Крещение, и Евхаристия, и всякое ее святое Таинство, и все ее учение, и вся ее жизнь, и вся ее бессмертность, и вся ее вечность, и все ее устройство... У нее все Богочеловеческое и неделимое... У нее все органически и благодатно связано в единое Богочеловеческое тело, под единым Главою— Богочеловеком Господом Христом... Соединенные с Христом, все члены Церкви из всех народов и всех времен суть одно в Христе Иисусе (Гал. 3, 28).

Это единство верных начинается с первого Таинства — св. Крещения, продолжается и укрепляется посредством прочих св. Таинств и достигает своей вершины в св. Евхаристии, которою осуществляется самое совершенное единство верных с Господом Христом, как и единство между верными... Основание целокупной Христовой Церкви созидается на единстве и единственности Богочеловеческой ВЕРЫ. А в этой вере все есть Богочеловек Господь Иисус Христос, Который в Себе и через Церковь соединил навеки небо с землею, ангелов с людьми и, самое важное,— Бога с людьми... Богочеловеческая вера дает нам людям абсолютно все, что нужно для вечной жизни... С этой верой мы стоим и существуем сверху донизу, она раз навсегда передана святым (Иуда, 1, 3)... Подобно св. апостолам, и св. отцы и учители Церкви исповедуют единство и единственность Православной Церкви. Отсюда понятна и пламенная ревность св. отцов Церкви, проявляемая при всяком отделении и отпадении от Церкви, а также их строгое отношение к ересям и расколам... Как у Господа Христа не может быть несколько тел, так у Него не может существовать несколько церквей... Отсюда разделение Церкви онтологически, по существу невозможно. Разделения Церкви никогда не было и не может быть; существовали и будут существовать лишь отпадения от Церкви... От единой неделимой Церкви Христовой отпадали в разные времена еретики и раскольники, и этим они переставали быть членами Церкви... Таким образом отпали от Церкви гностики, ариане, духоборцы, чонофизиты, иконо-

борцы, римокатолики, протестанты, униаты и... все прочие отщепенцы, принадлежащие к еретико-раскольничьему ле-гиону».

Мысль, будто Церковь ныне существует только в расколах, выражена в т. н. «теории ветвей», согласно которой Церковь разделена на «ветви»: православную, католическую, англиканскую (или протестантскую). Эти ветви не находятся в единстве и общении между собою, однако, согласно этой теории, внешнее единство «не было существенным признаком Церкви. Ее глубинной сущности не противоречит разнообразие в учении и в практике»⁴⁰.

Такое «разнообразие в учении», называемое в экуменических средах «плюрализмом», ныне особенно отстаивается ВСЦ, охватывающим много исповеданий и сект. Такой плюрализм будто бы взаимно обогащает участников экуменического движения. Каждый может, прислушиваясь к другим, узнать что-нибудь, «обогатить» свою традицию чужой, дополнить свою веру элементами, сохраненными в другом исповедании, которое якобы несет в себе иное церковное предание. Бывший глава отдела «Вера и устройство» Лука Фишер даже осмеливался утверждать, что, несмотря на возможную опасность, «разнообразие законно и даже необходимо»⁴¹.

Что это значит со строго православной точки зрения, согласно которой есть лишь одна истинная Богооткровенная вера (Еф. 4,5), одно истинное святое Предание (2 Фес. 2, 15) и одна Церковь (Мф. 16, 18)? Плюрализм, допускаемый и даже одобряемый экуменизмом,— не что иное, как превращение Божественной истины из абсолютной в нечто относительное. Ибо как могут не быть относительными истины веры, если разные вероисповедные традиции, часто противоречащие друг другу и взаимоисключающие, в равной мере считаются носительницами некоей «истины»?! Релятивизация истины — вот основная теория «ветвей»!

Как верно утверждает Ведерников, «эта теория ветвей соблазнительна уже потому, что уравнивает истину с заблуждением и в то же время рисует обманчивую перспективу создания новой экуменической церкви, в которой должны объединиться все существующие христианские исповедания, не теряя присущих им ценностей. Такая перспектива не только обманчива, но и опасна для христиан, потому что отвлекает их от подлинной Церкви, основанной Спасителем, внушает мысль о нереальности этой Церкви и превращает нашу религию из действительного онтологического сочетания с Богом в пустое настроение, с которым легко пойти на любые компромиссы в вере и в жизни»⁴².

Назойливо распространяемая в экуменической среде идея плюрализма все больше овладевает умами, и ею увлекаются даже некоторые католические богословы. Например, по мнению бельгийского кардинала Суененса, «церковь была создана по образу Троицы, Которая есть Едино в Трех и Три во Едином. Это значит, что в множественности есть единство, и есть множественность в единстве... Поэтому следует говорить об единстве как о множественном единстве».

Пример со Св. Троицей в отношении к нынешнему «церковному» плюрализму, т. е. к догматическим разногласиям разных религиозных общностей,— несостоятелен, богопротивен и кощунственен, потому что т. н. «церкви» суть лжецеркви в сравнении с единой и единственной, основанной Господом Иисусом Христом Церковью и не могут составлять единое с нею. В Св. Троице все — Истина: Истина — Бог Отец (Иер. 10, 10), Истина — Сын Божий (Ин. 14, 6), Истина — Дух Святой (1 Ин. 5, 6). Истина делает Св. Троицу единою (1 Ин. 5, 7). Истина должна сплотить церкви, если они хотят быть едино, ибо Истина не может сочетаться с заблуждением. Это и упустил из виду кардинал Суененс.

Приняв единогласно 15 предложений об «единстве веры и богословском плюрализме», богословская комиссия Ватикана ввела в официальную доктрину католической церкви «право на разные подходы к исключительной тайне Христа»,— право, которое в принципе было признано уже II Ватиканским Собором в Декрете об экуменизме (III, § 17), и в Декрете о миссионерской работе Церкви (III, § 22)⁴⁴. Из этих предложений, которые адекватны позиции экуменизма, следует, что «вера одна, но выражения ее бывают многообразны. Это многообразие не требует подтверждения. Оно есть факт, вытекающий из самой потребности воплощения христианской веры в разных культурах»⁴⁵.

Но разве можно оправдывать еретические формулировки тайны Христовой многообразием культур, как будто тайна веры обусловлена человеческими культурами, а не сверхразумной, не зависимой от них небесной данностью и Божественным откровением, которому культура и разум должны подчиняться (2 Кор. 10, 5)?!

Во времена св. Иринея Лионского Церковь была уже распространена от Востока до Запада и церковное учение проповедовалось среди народов с отличной друг от друга культурой и психологией. Если следовать экуменической установке, то надлежало бы ожидать, что уже тогда эти культуры наложили свой отпечаток на тайну Христа и придали «плюрализм» вере. Однако ничего подобного не было. Наоборот, как свидетельствует лионский святитель: «Церковь, хотя и рассеяна по всей вселенной до крайних пределов земли, получила от апостолов и от их учеников веру... Церковь живет как бы в одном доме: старательно сохраняет эту проповедь и веру и верует единодушно, как бы имея одну душу и одно сердце, и согласно с этим проповедует, учит и преподает, как бы имея одни уста. И хотя языки в мире не одинаковы, но сила Предания одна и та же. Церкви, основанные в германских странах, не по-своему уверовали и проповедуют веру; ни церкви в Иверии, ни у кельтов, ни на Востоке, ни в Египте, ни в Ливии, ни Церкви, основанные в средних землях. Но как солнце — это Божие создание, одно и то же во всем мире, так и проповедь истины повсюду светит и освещает всех людей, желающих достигнуть до познания Истины»⁴⁶.

Итак, ясно, что не культуры изменили выражение тайны Христа и вместе с тем — истину о Нем, а отдельные еретики, вдохновляемые врагом Церкви — диаволом, каковы Арий, Несторий, Македоний, Евтихий и пр. Сегодня, однако, экуменизм стал переносить вину с ересиархов на культуры, чтобы оправдать возникшие среди христиан разделения и расколы как нечто якобы законное и чуть ли не необходимое.

Нелицеприятному православному сознанию понятно, что Церковь не может существовать в расколах. Считать Церковь разделенной величиной, все равно что отрицать ее, ибо «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет» (Мф. 12, 25). Как же могла бы Церковь устоять против адовых врат, выдумывающих заблуждения и внушающих разделения (Лк. 22, 31), если бы она была не едина в вере, если бы утратила свое единство и жила бы ныне только в расколах? С утратой своего единства в правой вере Церковь теряет и свое Божественное предназначение — быть Христовой Церковью — «столпом и утверждением истины» (1 Тим. 3, 15).

Б) ЦЕРКОВЬ —ЕДИНАЯ.

АНГЛИКАНСКИЙ ПРИНЦИП ВСЕОХВАТНОСТИ

Что означает «единая Церковь»? Поскольку Церковь есть мистическое тело Христово, в котором хранятся сокровища благодати и истины (Кол. 2, 3; Ин. 1, 17), то единая Церковь, возглавляемая единым Главою, означает: «Един Господь, едина вера» (Еф. 4, 5), едина Истина.

Если бы Церковь была разделена, то пришлось бы допустить абсурд, будто ее Глава Господь Иисус Христос «разделился» (1 Кор. 1, 13). Ибо разве можно утверждать вместе с Виссерт-Хуфтом, будто «Иисус Христос пребывает во всех церквах, несмотря на реально существующие различия между ними», не приняв кощунственную нелепость, что Христос разделился и внушает тут одно, там — другое, а в третьем месте — нечто прямо противоположное предыдущему?! Если же согласиться, будто Христос разделился и противоречит Сам Себе, то придется сделать богохульный вывод, что Ему нельзя верить, когда Он говорит: «Аз есмь Истина» (Ин. 14, 6), ибо,как прекрасно выразился Константинопольский Патриарх Иеремия II, «истина истине не противоборствует»⁴⁷.

Разделенная Церковь означает разделенную и попорченную веру, ее-то, в сущности, и проповедует экуменизм своей концепцией плюрализма. Мы же, православные христиане. держи лея целостной, здоровой, единой истинной веры, ибо «без веры угодить Богу невозможно» (Евр. 11,6), так как по благодати мы «спасены через веру» (Еф. 2, 8).

В Церкви все должны быть едины в истине, подобно тому как Отец в Сыне и Сын в Отце (Ин. 17, 21), потому что Сын Божий и Отец суть едино по естеству и истине. И верующие призваны к единству посредством Богооткровенной истины, принимая ее в неискаженном, подлинном виде. Вот что говорит об этом, как бы от имени Спасителя, св. Афанасий Великий: «Чрез Наше (Отца и Сына) единство пусть и они (верующие) будут едино между собою гак, как Мы едино по естеству и истине (φύσει ka'i άληθεΐα). Иначе бы они не могли быть едино, если не научатся у Нас»⁴⁸. Тут предельно ясно выражена просьба нашего Искупителя в Его молитве к Богу Отцу: «Да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Ин. 17, 21).

Утверждать, будто Церковь сегодня существует в расколах, это значит забывать об основании Церкви на едином Камне — Христе (1 Кор. 10, 4), что равносильно отрицанию вообще Церкви как живого тела Христова, каковым она является по существу (Кол. 1, 24). Некоторые «православные» экуменисты, желая сохранить «православность» и одновременно угодить экуменизму, говорят о единстве Церкви, используя выражение «неразделенная древняя Церковь». Например, в «Журнале Московской Патриархии» профессор-протоиерей Л. Воронов пишет: «Православная Церковь вполне верна заветам древней неразделенной Церкви»⁴⁹.

Употребив в этой фразе в отношении Церкви слово «неразделенная», автор допускает ее позднейшее разделение, т. е. ветви. Следовательно, он косвенно соглашается с пресловутой «теорией ветвей», а также с мыслью, будто тело Христово только в какой-то период истории было неразделенным, а потом разделилось! Сопоставляя нынешнюю Православную Церковь с древней «неразделенной церковью» автор делает ошибочное разграничение, как будто речь идет не об одной и одинаковой на протяжении всех веков Христовой Церкви!

Однако экуменисты возразят: сейчас фактически Церковь разделена, ибо в ней существуют расколы.

В ответ на это возражение скажем: расколы и ереси всегда были и будут (1 Кор. 11, 19). Но среди ересей и расколов Христова Церковь всегда пребывала единой и внутренне нераздельной, ибо отсекала от себя всякое отступление от Истины, подобно тому как хирург отсекает от организма опасную опухоль, дабы спасти здоровое и дать ему возможность развиваться дальше. Церковь занималась этим главным образом на Семи Вселенских Соборах, что признает даже один из методистов: «Главной заботой Вселенских Соборов было вероучение — его определение и разоблачение ересей»⁵⁰.

Думающие, будто Церковь ныне существует только в расколах, вовсе не намерены осуществлять чаемое объединение через возвращение к хранимой Православием истине, хотя они усиленно твердят о сближении церквей и созидании единства после многих веков разделения. Как же мыслят западные экуменисты это объединение?

На встрече 21 марта 1961 года Фрэнсис Хаус, англиканский деятель ВСЦ, отметив, что у англикан есть четыре церкви и экуменисты стремятся к соединению всех церквей в мире, добавил: «Когда это произойдет, не будет уже ни католической, ни англиканской, ни протестантской, ни православной церкви — в сепаратном смысле слова — все будут единой «церковью».

Вполне очевидно, что подобная будущая экуменическая «церковь» не тождественна Православной, ибо Православная Церковь всегда существовала и будет существовать. Если бы экуменисты захотели быть православными, то им следовало бы просто отказаться от своих еретических заблуждений и принять Православие, за что в прошлом столетии выступал инославный богослов Овербек. На основе исторических исследований он пришел к убеждению, что истинная Христова Церковь другой, кроме Православной, быть не может, ибо в ней Святой Дух постоянно пребывает по обетованию Спасителя. Эту Церковь, по словам Овербека, создавать не нужно, ибо она уже создана Господом Иисусом Христом — ее надо лишь поискать: «Церковь есть учреждение, которое имеет свою историю; она не может быть выдумана. Это дом, построенный на камне. Он стоит твердо. Не нужно его строить, а лишь поискать. Спросите историю — она вам покажет этот дом и приведет вас к нему!»⁵¹.

Но нынешние экуменисты не хотят возвращаться в Православную Христову Церковь. Они хотят соединить «церкви» со всеми их верованиями и создать новую «церковь», которая, не будучи Православной Церковью, будет явно еретической.

Прежде экуменические деятели весьма осторожно высказывались о будущей «всехристианской» церкви, но в последнее время они уже дерзают заявлять, где она находится и как выглядит. В одном экуменическом докладе, прочитанном в 1972 году в Утрехте, категорически утверждается: «Бог нам помог найти церковь вне наших конфессиональных общин»⁵², т. е. вне всякой называющейся «церковью» формации, следовательно — и вне Православия!

Из этого явствует, что экуменисты не только не намерены сами стать православными, но пытаются сбить и православных христиан с верного пути и сделать их членами новой «экуменической церкви». Поскольку англиканство чувствует себя призванным быть «мостом» между церквами, исповедуя принцип «всеохватности», т. е. допуская самые разные взгляды в церкви, то можно вообразить, в какой догматический хаос заблуждений и отступлений от истины будут ввергнуты православные христиане, наивно вдохновляющиеся идеей будущей объединенной «церкви»!

Когда на совещании греческих и англиканских богословов в Афинах в мае 1941 года рассматривался вопрос об англиканском принципе «всеохватности» (comprehensiveness), православная сторона подчеркнула, что данный принцип для нее недопустим. Православию присущ как раз противоположный принцип — единственности, исключительности (exclusiveness, с исключением всякой ереси) в силу верности Православия Священному Преданию и неизменности его учения, тогда как главная особенность экуменического движения состоит «в толерантности в области учения и в превозношении духа инклюзии»⁵³, т. е. включения всех ересей.

В 1922 году архиепископ Кентерберийский созвал комиссию с целью установить, в каких пределах в церкви возможно разномыслие. Комиссия работала до 1937 года и через год опубликовала свои выводы, из которых видно, что в англиканстве допустимы самые крайние протестантские взгляды, как, например:

1) отрицание рождения Спасителя от Девы, что равносильно отрицанию Боговоплощения, ибо таким образом отвергается христианский догмат об искуплении, которое могло быть совершено лишь Спасителем, сверхъестественно зачатым и свободным от первородного греха;

2) неисторичность Воскресения Христова, что лишает христианство всякого смысла, ибо, по словам св. апостола

Павла: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и ваша вера» (1 Кор. 15, 14);

3) неверие в реальное существование ангелов и демонов, т. е. отрицание духовного мира, к которому постоянно нас направляет апостольская проповедь и о котором не раз свидетельствует Священное Писание⁵⁴.

Наконец, в англиканстве упорно дебатируется вопрос о рукоположении женщин, а Ламбетская конференция англиканских епископов в июле 1988 года разрешила рукоположение их не только в «священниц», но и в «епископов» (!) вопреки апостольскому запрещению женщинам говорить в церкви (1 Кор. 14, 34) и общецерковной практике.

Несмотря на такие противохристианские взгляды и анти-канонические действия, у англикан никого не отлучают от церкви. Следуя принципу «всеохватности», они давным-давно терпят диаметрально противоположные взгляды и действия внутри одной «церкви». Эти взгляды считаются вполне допустимыми в качестве личных «богословских» мнений, хотя они выходят за рамки личных и распространяются среди мирян, легко и быстро прорастая плевелами.

Если в Православной Церкви, руководящейся канонами, всякое несообразное с церковной верой лжеучение привело бы к церковному суду и осуждению, в англиканстве новшества развиваются беспрепятственно, ибо англиканская церковь утратила любовь к истине и потому позволяет распространяться в ней всевозможным мнениям и лжеучениям. Она даже кичится своей открытостью миру, философиям и стихиям мира сего (ср. Кол. 2, 8) и порицает Православную Церковь за ее неизменное стояние в вере и удаление от суетной жизни этого мира!

Покойный Афинагор (Кокинакис), греческий архиепископ Фиатирский и Великобританский, известный как убежденный экуменист-англофил, говорил, однако, с упреком: «В англиканской церкви мыслители-интеллектуалы и богословы не ожидают со стороны церкви никакого официального осуждения. Открытость их церкви к мировой истории и принцип «всеохватности» придает им своего рода богословское дерзновение в отношении к истории и приспособления к установлениям веры... Эти попытки расширяют границы «всеохватности» до такой степени, что ставят проблемы внутри и вне англиканской общности»⁵⁵. Однако дальше архиепископ Афинагор вступает в противоречие с самим собою, пытаясь как-то оправдать англиканский принцип «всеохватности», отождествляя его с православным принципом церковной икономии⁵⁶. Эту попытку надо признать неудачной, ибо:

1) Православная Церковь никогда не применяет принци-

па икономии в области догматов, тогда как англиканский принцип «всеохватности» распространяется и на эту важнейшую область веры;

2) оба принципа сильно отличаются друг от друга, так как у англикан конкретный результат всеохватности в области веры есть погубление человеческих душ, а в Православии применение принципа икономии имеет целью спасение души — по древнему святоотеческому выражению — через «уврачевание в корне»⁵⁷.

В последнее время в англиканстве появились «модернисты, отрицающие самые основы христианства как Богооткровенной религии». Один из ярких представителей — «епископ» д-р Джон Робинсон, автор книги «Быть честным к Богу», вышедшей в 1963 году, мировоззрение которого можно охарактеризовать как «христианский» атеизм. Он отрицает бытие личного Бога — Творца и Промыслителя мира, а также существование духовного мира вообще и будущей вечной жизни, в частности. Иисус для него — простой человек. Но этот человек — Иисус — есть высшее и единственное в истории проявление божественного начала мироздания... В этом смысле Он единосущен Отцу, хотя для Отца нет места в мировоззрении Робинсона. По нему, Воскресение Христа не означает телесного восстания из гроба, а «некое душевное переживание апостолов, случившееся с ними в третий день по Распятии и внутренне переродившее их»⁵⁸.

И этот «христианский» атеизм терпит англиканская церковь! «Никаких санкций со стороны церковных властей в отношении к „епископу" Робинсону не последовало, и учение его осталось неотвергнутым англиканской церковью»⁵⁹, которая избегает осуждать еретические взгляды.

Мало того! Порочный принцип «всеохватности», распространенный не только на веру, но и на христианскую мораль, используется англиканством для явно безнравственных целей. Например, в «Чери Таймс», официальном органе англиканской церкви, 14 октября 1983 года была помещена позорная реклама «Христианского (!) союза гомосексуалистов», в которой рекомендуются книги, содержащие религиозные чинопоследования для... содомских бракосочетаний между лицами одного пола!!!⁶⁰. По поводу одного такого «бракосочетания», состоявшегося 21 января 1983 года при участии англиканского «священника» Холта,— «брака», вызвавшего глубокое возмущение и энергичные протесты со стороны местных мирян,— генеральный секретарь упомянутого «христианского» союза Киркер бесстыдно заявил, что число подобных «браков» все увеличивается и что многие из них совершаются в англиканских храмах по определенному обряду⁶¹. Излишне доказывать, насколько богопротивны эти противоестественные «браки», которые св. апостол Павел заклеймил как «постыдные страсти» (Рим. 1, 25 сл.), поставив их в ряд самых тяжких грехов, совершители которых «царствия Божия не наследуют» (1 Кор. 6, 9; 9—10).

Таковы плоды англиканского принципа «всеохватности», посредством которого оправдываются не только всякие догматические лжеучения, но и самые постыдные нравственные преступления!

Этот принцип стал заражать, к сожалению, и некоторых православных богословов, например, прот. Ливерия Воронова, профессора догматики в С.-Петербургской Духовной академии. Посетив в Париже Богословский институт на Сергиевском подворье, он прочитал лекцию о взглядах осужденного Русской Православной Церковью (в России и за границей) еретика прот. Сергия Булгакова и во имя христианской «любви» постарался представить их как терпимые и допустимые, пригласив под конец всех присутствующих пропеть еретику «Вечную память»!⁶².

Принятие англиканского принципа «всеохватности» не приведет к подлинному объединению и единой правой вере, ибо каждому будет дано право следовать собственным ошибочным убеждениям. Благодаря этому принципу можно достигнуть не единства в истине, а лишь полного отступления от нее, отпадения от Богооткровенной веры и, следовательно, отпадения от Церкви и от личного спасения. Вот к таким печальным результатам приведет отрицание единства Церкви!

В) ЦЕРКОВЬ —СВЯТАЯ

Экуменисты согрешают не только против догмата о единстве Христовой Церкви, но, включая и еретиков в ее состав, они согрешают и в своем понимании Церкви как святой.

По православному учению, оба эти свойства — единство в истине и святость — находятся в тесной взаимной связи. Как единство в истине связывает единой верой всех православных христиан через их отказ от заблуждений и лжеучений, так и святость соединяет их посредством благодати и истины, происшедших чрез Иисуса Христа (Ин. 1, 17) и исключающих всякий союз с нечестием и ересью (2 Кор. 6, 15) — этими порождениями лукавого духа, который выдумал ложь для расшатывания спасительной Истины. Понятия святости и истины родственны между собою, о чем сказал Спаситель в Своей первосвященнической молитве к Богу

Отцу: «Освяти их (апостолов) истиною Твоею» (Ин. 17, 17). Господь Иисус Христос неразрывно увязывает святость и истину. Хочешь быть святым — обними Богооткровенную истину! Хочешь разуметь Божественную истину — стремись к святости, ибо она одна может сделать тебе истину близкой и дорогой!

Церковь не могла бы называться святой, если в своей сущности могла бы заражаться заблуждением. «Непогрешимость Церкви покоится на ее святости; Церковь непогрешима, потому что свята»,— прекрасно сказал об этом русский догматист прот. Н. Малиновский⁶³.

В чем же состоит святость Церкви, и в каком смысле она названа святой?

Прежде всего потому, что ее Глава свят, и потому, что Св. Дух, ею управляющий и руководящий, освящает ее, будучи источником всякой святости. От Христа — Главы Церкви — (Еф. 1, 22) исходят струи святости на все тело Церкви. Святой же Дух — Источник нашего освящения, пребывая в Церкви, освящает членов ее благодатью, преподаваемою в таинствах. Посредством этой благодати Он побуждает всякого верующего к подвигам святости.

Наличие грешников в Церкви не умаляет ее святости, а, наоборот, еще больше подчеркивает ее, ибо раскрывает следующий духовный факт: под влиянием раздаваемой в церковных таинствах благодати часто самые отъявленные грешники раскаиваются и становятся подлинно святыми!

Присущая Церкви благодать Св. Духа составляет ее святость. Только в лоне Церкви можно достигнуть истинной святости, ибо в ней раздается благодать. Церковный народ назван «народом святым» (1 Петр. 2, 9). Господь Иисус Христос потому пришел и предал Себя смерти, чтобы Его Церковь была «славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна» (Еф. 5, 27).

Слово «пятно» можно отнести к чистоте догматической веры Церкви, а «порок» — к ее нравственной чистоте. Как пятно, так и порок являются роковыми препятствиями на пути к достижению святости, которая есть основное свойство Бога (1 Петр. 1, 15—16) и без которой «никто не увидит Бога» (Евр. 12, 14). Всякий верующий, стремящийся к святости, может приобрести ее сочетанием обоих способов: предохраняя себя от черных пятен лжеучений, пятнающих чистоту веры и делающих ее неспасительной, и преодолевая порочность в нравственной области, т. е. избавляясь от нравственных грехов, отдаляющих душу от Бога. Такая святость осуществима в полноте лишь в Православной Церкви, так как

3 Заказ 852

в ней нет пятен лжеучений и своей благодатью она может уврачевать нравственные немощи и пороки своих верных чад при непременном условии их личного покаяния.

Прекрасные мысли о святости Церкви можно найти у Архиепископа Серафима (Соболева), который в своем докладе на Московском совещании 1948 года сказал: «Церковь называется Святою потому, что она есть раздаятель-ница благодати Святого Духа, которая сообщается верующим в таинстве Миропомазания при совершении над ними Крещения. Эта возрождающая, освящающая и спасающая благодать есть самое драгоценное и высшее для нас благо, ибо дарование ее нам было целью пришествия в мир Христа и Его крестных страданий и смерти... Возрождающая благодать Святого Духа есть источник нашей святой жизни. Но этого самого драгоценного для нас блага, этой возрождающей благодати Святого Духа с ее святостью нет и не может быть у протестантов, ибо у них нет таинства Миропомазания. В этом таинстве преподается нам Дух Святой со всеми Его дарами, взращающими и укрепляющими нас в духовной святой жизни. Эта благодатная святая жизнь невозможна и для тех инославных христиан (римокатоликов), которые хотя и имеют таинство Миропомазания, но в силу отвержения их Православной Церковью за ереси благодать сия является у них недейственной и неспасительной»⁶⁴.

Церковь называется святой еще и потому, что она объединяет почивших и переселившихся уже в загробную жизнь всех святых всех эпох и всех стран, с находящимися еще в сей земной жизни и с теми, которые будут жить на земле до скончания мира. Никита Ремесианский, западный церковный писатель IV века, в своем сочинении «Изъяснение Символа веры» пишет: «Что такое Церковь если не общество святых? С начала мира Праотцы, Пророки, мученики и все прочие праведники — жившие некогда, или живущие ныне, или те, которые будут жить в будущем,— все они составляют Церковь, ибо освящены единой верой и единой жизнью, запечатлены единым Духом и объединены в едино Тело, Глава которого есть Христос... Итак, веруй, что в этой Церкви ты достигнешь общения со святыми»⁶⁶.

Сказанное можно резюмировать следующим образом:

1) Церковь свята как Тело Христово, будучи освящаема Главою Христом и пребывающим в ней Святым Духом;

2) она свята, ибо приобщает к святости (Евр. 12, 10) своих членов — не только праведных, но и кающихся грешн