Искупление Королевства Грааля. Конец Персифаля.

Хранящийся в Берне фрагмент “Персиваля”, во многом созвучный “родолжению истории Грааля” Готье, завершается отрывком, который очень близок к излагаемому в прозаическом варианте “Персиваля” де Борона.

Персиваль расспрашивает о смысле копья и узнает, что именно этим копьем было пронзено ребро распятого Христа. Он спрашивает, в чем смысл Грааля и кому он служит. При этих словах король вскакивает – он исцелен. После рассказа о том, что Грааль и есть тот сосуд, в который Иосиф Аримафейски собрал кровь Христа при снятии с Креста, Король просит Персиваля назвать свое имя. Затем он выясняет, что Аллэн Толстый (Аллэн ли-Гросс), отец Персиваля, был его собственным сыном (т.е. таким образом Король Грааля – дед Персиваля), а мать Аллэна и бабка Персиваля, Энигеус, является сестрой Иосифа Аримафейского. Напоследок он объявляет, что отныне Персиваль будет носить венец и править в качестве Короля, а ему самому осталось жить лишь три дня. Рассказ заканчивается его смертью и побгребением.

У Манессье повествование завершается несколько иначе. Здесь также Король рассказывает все ту же историю Грааля и копья, что и у де Борона и в «Великом Святом Граале». Но кроме этого Персиваль узнает, что принесшая Грааль девушка – дочь короля, а другая из девушек, држащая серебряное блюдо, - дочь короля Гона Пустынного.

Король Грааля решает, что пришло время прощаться, но Персиваль хочет еще узнать значение расколотого меча. Тут мы наконец получаем объяснение загадочных событий, случившихся во время визита Галахада в Замок Грааля. Гоон Пустынный – брат Короля-Рыболова. Однажды он был осажден в своей крепости Квиквагрант. В схватке со своим противником, Эспиногром, Гоон смертельно ранит его. Племянник Эспиногра, чье имя Партиниаус, “Владыка Красной Башни”, клянется отомстить. Чтобы беспрепятственно пробраться в замок, он выдает себя за одного из рыцарей Гоона, и поражает Гона мечом. Этот предательский удар раскалывает меч надвое. Тело Гона приносят в крепость его брата, Замок Грааля. Дочь его собирает куски разбитого меча, и произносит пророчество: будет день, и придет рыцарь, который сможет соединить воедино две половины меча и отомстить за убитого. Король-Рыболов неосторожно берется за куски меча, и один из них поражает его в бедро. Рана эта не будет исцелена, покуда не будет отомщенасмерть его брата.

На следующий день Персиваль отправляется на поиски Партиниауса. Снова ему предстоит пройти через ряд приключений, среди них – противоборство с Дьяволом, с которым он уже сражался в Часовне Черной Руки. Его сопровождает Шевалье Куар (Трусливый Рыцарь), который так преображаетя в процессе испытаний, что в дальнейшем становится известен как Шевалье Адри (Храбрый Рыцарь). В битве с рыцарем Круглого Стола каждый из них получает настолько тяжелую рану, что остается лежать на поле боя. И тут появляется Грааль и исцеляет их. После многих других, менее заметных приключений, Персиваль в конце концов попадает в замок Партиниауса. Перед ним растет сосна, на которой висит щит. Он сбрасывает щит на землю, и тут из замка выходит Партиниаус и начинается битва. Персиваль побеждает. Партиниаус не соглашается сдаться и гибнет. Персиваль отрубает ему голову и держа ее в руках снова отправляется на поиски Замка Грааля. Он находит его как-бы случайно, только после того как все лето безуспешно кружил вокруг него. Сторожевой, увидавший как Персиваль приближается к Замку, сообщает Королю о прибытии рыцаря, подвесившего чью-то отрубленную голову на луку своего седла. Король тут же вскакивает на ноги, исцеленный. С головы Партиниауса сдирают кожу, и выставляют на вершине самой высокой из башен.

Затем еще раз происходит трапеза, сопровождающаяся ритуалом внесения Грааля. Когда Персиваль сообщает собравшимся свое имя, выясняется, что он – сын сестры Короля (а не внук, как в предыдущей версии). Тем не менее, он отказывается принять корону, пока жив его дядя. Он возвращается ко двору Артура, и излагает свои приключения лучшему из хронистов, которому Артур приказал записать их и сохранить в шкатулке в Солсбери.

Некоторое время спустя гонец Грааля приносит весть о смерти Короля. Персиваль направляется к Замку Грааля, сопровождаемый всем Двором Артура, который участвует в его коронации и остается с ним на целый месяц. Все это время Грааль служит собравшимся, наделяя их самыми изысканными блюдами. Персиваль выдает замуж за двух храбрых рыцарей свою кузину – Держащую Грааль – и девушку с серебряным подносом. Он царствует в мире семь лет. Затем он вслед за отшельником уходит в пустыню, сопровождаемый Граалем, копьем и священным подносом. Он служит Господу еще 10 лет. В момент го смерти Грааль, копье и поднос по всей вероятности возносятся на небеса, поскольку никто больше их не видел.

Так наша история подходит к завершению. Существует и дальнейшее продолжение (или интерполяция), приписываемое некоему Герберту, в котором снова повторяются некоторые приключения. Но это продолжение во всех важных деталях лишь повторяет основную историю, и далее мы здесь его не будем обсуждать.

Согласно версии Готье, Король Грааля и его королевство были исцелены поскольку Персиваль задал правильные вопросы, и тем самым осознанно связал себя с проблемами королевства. Постольку поскольку Грааль представляет здесь бессознательное, нужно предположить, что при этом он представляет также мощную готовность к сообщению своего содержания сознательному. Т.о. можно видеть, что причиной болезни Короля стала неготовность к осознанию того содержания, которое для такого осознания уже созрело. Это содержание заключено в противоположностях, которые недостаточно осознавались из-за нехватки многозначности в средневековой христианской установке сознательного. Через свой вопрос Персиваль становится как-бы напарником Адама, которому было запрещено вкусить от Древа Познания. Он становится спасителем, который новыми достижениями искупает старые грехи. Такая роь мессии очень четко представлена в образе героя Грааля, Галахада, в «Поисках Святого Грааля».

В версии де Борона, счастливый момент (καιρός) выделяется специальным образом; Персиваль появляется, когда времена исполнились и Грааль может быть найден. В этом – результат особых обстоятельств. Возникает четырехсотлетний во времени между Бронсом, вторым хранителем Грааля, и Персивалем, третьим хранителем. Во время этого перерыва Грааль был сокрыт – т.е. погружен в бессознательное. Кроме этого, основной причиной страдания Короля-Рыболова была не его рана, а старческая слабость.

В других версиях рана и болезнь Короля-Рыболова играют главную роль. И также, как опустошение земли и тотальная необходимость избавления, они связаны с грехом, который должен быть искуплен или компенсирован.

Это снова приводит нас к Адаму, изначальному человеку или Антропосу, чье искупление, от начала времен до сего дня, составляет величайшую задачу человечества. Итак, у нас есть удвоенный след одного и того же мотива. С одной стороны, нечто нуждающееся в избавлении из бессознательного состояния, или нечто состарившееся и нуждающееся в омоложении или замещении. С другой же стороны - нечто болезненное, в результате провала в сознании низвергнутое в состояние, требующее искупления. Это в дальнейшем можно проследить в различных версиях текста - например у Вольфрама фон Эшенбаха, где помимо исцеленного Короля Грааля есть еще один старик, умирающий в момент, когда Грааль найден. Таким образом, перед Героем Грааля стоит необходимость осуществить два акта искупления.

Постольку поскольку речь идет об осознании чего-то, что было бессознательным, процесс учения и само знание обладают искупляющим эффектом. В рассказе снова и снова подчеркивается, что Мудрый Старец или же Анима подводят Персиваля к необходимости дать отчет в своих приключениях. Но каким образом осуществляется другое искупление, искупление вины за недееспособность?

Вопреки христианскому характеру большинства историй, спасение не происходит в строго христианском ключе, т.е. посредством веры в Сына Божьего, принесшего себя в жертву ради человечества. Не происходит оно и языческим, или примитивным, путем - так сказать “ориенталистским” - в результате энантиодромии, когда развитие и регресс неизменно перетекают одно в другое в извечном циклическом ритме, и каждое состояние трансформируется и искупается следующеей за ним его противоположностью. Нет тут пи искупления в духе индийской доктрины избавления, согласно которой все сущее должно быть воспринято как всего лишь иллюзия. То, что здесь происходит - происходит иным путем, не через божественное деяние (хотя естественным образом присутствует мотив Deo concendente [подчиняясь Богу (лат.)], поскольку все совершаемое должно быть предназначено к этому Богом), и не через природу, но исключительно услиями человеческого существа, Персиваля; не больше и не меньше, чем это могло бы быть осуществлено в ходе алхимического Деяния или процесса реализации Самости. Однако нужно отметить, что путь Персиваля к Граалю, алхимическое Деание и реализация Самости имеют нечто общее с христианским путем искупления: все они делают акцент на opus contra naturam [человеческой работе против природы (лат.)], т.е. на пути не наименьшего, а наибольшего сопротивления. В этом также причина того, что архетипические образы, относящиеся к процессу индивидуации или сопровождающие его, так часто являются еще и символами Христианства - например крест.

Удивительно, но акцент на человеческих достижениях, которые согласно догме все-таки не состоят в так называемых “добрых делах” или добродетелях, стал - вопреки собственно религиозной вере - концепцией или вкладом, которые западный человек привнес в доктрину Христианства. Это должно быть созвучно его дару к практическому действию, и тому высокому значению, которое он придает индивидуальному или личностному началу.

Избавление как результат правильно заданного вопроса - это самостоятельный архетипический мотив, имеющий универсальное значение. И вправду, сказочный герой, желающий добыть сокровище, часто должен исполнить одно или несколько особых условий, от правильного выполнения которых зависит успех всего дела. Одним из таких условий является задавание вопроса. Часто существует запрет на спрашивание, например в легенде о Лоэнгрине, где такой запрет связан с обереганием тайны.

Тайна эта обычно связана с происхождением Героя, имеющем чудесный характер. С Персивалем дело обстоит по другому. За исключением Вольфрама фон Эшенбаха (и Вагнера, у которого “Durch Mitleid wissend, der reine Tor” [чистый простец, прозревший через сочувствие (нем.)] становится квинтэссенцией характера Персиваля), вопрос никак не связан с сочувствием. Напротив, у Кретьена де Труа и в других источниках вопрос звучит так: “Кому служит этот Грааль?”, или “Для кого принесли этот Грааль?”. Именно через этот вопрос приходит спасение.

Это представляется весьма своеобразным. Тот, кому служит Грааль - старый, но не страдающий король, являющийся дедом (или дядей) Персиваля. Посредством вопроса Персиваль раскрывает для себя свое происхождение и устанавливает связь со своими предками. И снова это - важная деталь в инициационных сновидениях и церемониях первобытных народов.

Существует иудейский обряд, который образует очень интересную параллель этому мотиву. На Пасхальной трапезе, после того, как выпит первый кубок вина, самый младший из сыновей должен спросить отца о значении данной заповеди, а тот пересказывает ему рассказ об Исходе из Египта. Библейский текст звучит так “И будет, когда придете на землю, которую даст Господь вам, как Он говорил, то храните это служение. И будет, когда скажут вам ваши сыновья: Что это за служение у вас? И скажете вы: Это – пасхальная жертва Господу, Который миновал дома сынов Израиля в Египте, когда Он наносил смертельный удар Египту, а наши дома спас. — И поклонился народ, и пал ниц” (Исх., 12:25-27).

Вопрос о Граале - “Кому служит этот Грааль” - и само выражение le service del Graal [служение Грааля (фр.)] используется снова и снова. Память евреев об их изгнании в Египте вызывает ассоциацию с изгнанием бриттов. Это - самая близкая параллель вопросу о Граале, которую мы сумели найти.

В нашей истории старый Король может умереть только после того, как он сумеет распознать своего наследника и передать ему то, чем владеет - в данном случае Грааль. Есть несколько версий, в частности прозаический “Персиваль” де Борона, отец Персиваля, давно уже умерший Аллэн Толстый, видит сон, в котором Святой Дух сообщает ему о судьбе его отца, Бронса - тот находится где-то в Ирландии, и с ним пребывает Грааль. Он не может умереть до тех пор, пока сын Аллэна, Персиваль, не найдет его. И тогда Бронс сможет передать своему внуку сосуд, и сообщить ему некие секретные слова (возможно, что воспоминания о времени изгнания бриттов, сохранившиеся в эпоху де Борона, нашли отголосок в этом отрывке).

Таким образом, овладение сокровищем и раскрытие тайны предков оказывается по сути искупляющим фактором. Действительно, важно не столько избавление Короля Грааля от страданий, сколько его избавление от жизни как таковой. Кроме этого, даже в тех версиях, в которых есть два короля, один старый и другой больной, исцеленный король остается в живых всего на несколько дней. В этом смысле особенно интересная концовка встречается в “Короне” Генриха фон дем Тюрлина. Король Грааля говорит Гавейну, задающему вопрос о Граале, что делая так тот спасает множество душ, и ныне живущих, и уже умерших. Сам же король вместе со своей свитой - из числа умерших; они только представляются живущими, тогда как Девушка, Держащая Грааль и ее спутница - действительно живы. Это заслуживает нашего особого внимания. Видимо это означает, что в мире коллективного сознания старый король (соответствующий доминантной установке), живущий уже слишком долго, должен длить свое подобие жизни до тех пор, пока новая жизнь не сформировалась настолько, что смогла бы занять место старой.

Концепция передачи наследства и овладения им несет в себе нечто весьма архаическое. Она напоминает о времени, предществующем возникновению письма. В таких условиях знание, чтобы быть сохраненным, должно было передаватьтся от отца к сыну из уст в уста, бережно храниться отцом, и приниматься сыном только после достижения им зрелости. Почти ритуальная важность, которой облечено это событие, выражает огромное значение для человека, находящегося на первобытной стадии культуры, того факта, что он способен запомить и передать знание. Непрерывность сознательного по сути является необходимым условием человечского ментального и культурного развития. И это объясняет, почему искупление зависит от “задавания вопроса” по поводу предков. Нужно помнить, что в те времена сознательно было развито гораздо меньше, чем сегодня. Мотив старого короля удвоен; с психологической точки зрения это чаще всего указывает на неуверенность, как если бы нечто могло обозначать и то, и это. Удвоенный мотив заслуживает более тщательного рассмотрения. Некоторые исследователи сравнивали старого короля, лишенного возможности умереть, с греческим богом Кроносом. Свергнутй с трона Зевсом, он был усыплен и заточен на некоем острове в Англии. Как объясняет Жан Маркс, целая вереница таких “старых королей” может быть обнарыжена в различных версиях истории о Граале.

В частности, в версии де Борона искупительная смерть старого короля получает особое освещение. Посещение Персивалем Замка Грааля описано в точности так же, как у Кретьена де Труа, за одним исключением - у де Борона три капли крови стекают с меча (что без сомнения является аллюзией на Троицу). Грааль снова появляется во время трапезы в замке Короля-Рыболова, “и с ним - бесценные реликвии” ("et des dignes reliques avec"). Персиваль задает пресловутые вопросы, и тут же Король исцеляется и преображается ("tot muez de sa nature"). Персиваль раскрывает себя как сына Аллэна, дед радостно приветствует его, ведет его к Граалю и произносит: “Вот меч, которым Христот был поражен на Кресте, и вот сосуд, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь, и который зовется Граалем”. Затем он рассказывает Персивалю о Христе, об Иосифе и о Граале, и передает ему тайные слова, по поводу которых автор в очередной раз замечает, что не может и не смеет говорить.

Сосуд, который излучает чудесную мелодию и небесный аромат, передают в руки Персиваля. “На третий день”, подолжает текст, “Бронс приблизился к своему сосуду, распростерся перед ним по форме креста и испустил дух. Персиваль узрел Давида с его лютней, и многих ангелов с кадильницами для вокурения, ожидающих дущу Бронса, чтобы сопроводить ее к Всесильному Отцу, которому тот так долго сужил. Персиваль остался на месте, и заклинание, наложенное на Британию и весь мир, было снято”.

Во многих версиях старый Король Грааля принадлежит к более древнему поколению, чем больной король, и это может указать нам на его особое значение. Как мы уже объясняли выше, сам Король обозначает доминанту коллективного сознательного, и в то же время - воплощенный в человеческом сознании Бого-образ. Больной король соответсвует imago Dei [образу Божию (лат.) ], испытывающему страдания и распятому между противоположностей; в значительной мере это есть образ христианской эры, и в особенности - ее второй половины. С другой стороны, Король Грааля, “живущий лишь по видимости”, должен персонифицировать еще более древний бого-образ; на самом деле это до-христианский, ветхозаветный и языческий образ Божий, фигура отца, в котором противоположности не объединены сознательно, но скорее лишь скомбинированны на бессознательном уровне. Так более бессознательный, архаический имаго (образ Бога в нашей психике) получает, благодаря своему внутреннему единству, преимущество перед бого-образом христианской эпохи, но в то же самое время он отражает отсталое, боле бессознательное состояние человеческого сознания. По этой самой причине его выживание не представлено в легенде о Граале в качестве благоприятного обстоятельства, а обретение им способности умереть обозначает избавление. Грааль служит этому королю поскольку, как мы уже объясняли, Грааль как principium individuationis [принцип индивидуальности (лат.) ] - это инструмент для обретения целостности и единения с Богом. То, что старый Король поддерживается Граалем и потому не умирает - описывается не как счастливое стечение обстоятельств, но как причина страданий. Пока он жив - внутреннее единство бого-образа поддерживается на уровне отсталого состояния, не претерпевает нового воплощения на высщем и более сознательном уровне, в Персивале, который есть tierz hom [третий, или тройственный, человек (стар.-нем.) ]. Единство бого-образа ретроспективно ищется в язычестве, которому все еще удается выжить. но не в дальнейшей дифференциации проблемы Христианства. Из-за этого смерть старого Короля Грааля и его искупление руками Персиваля обозначет цель посков последнего. Это решение не может быть по настоящему понято без более глубокого исследования психологической значимости троичного бого-образа. Мы приступим к этом чуть позже, когда мы еще раз вернемся к проблеме двух королей Грааля.

Хотя в основных версиях именно то, что Персиваль задал правильный вопрос, приносит спасение Королевству Грааля, у Манессье это достигается актом мести по отношению к Партиниаусу. Это находится в созвучии с еще более радикальным подавлением внутреннего противоречия, и соответствующей спиритуализации и отрицания примитивной эмоциональной тени. Поэтому когда ставший Королем Персиваль завершает свою жизнь отшельником, а Грааль возносится с ним на небеса, это подразумевает не современное психологическое разрешение проблемы, а скорее решение религиозное, христианское, общепринятое в те времена. С другой стороны, у Вольфрама фон Эшенбаха рассказ приобретает резко выраженное психологическое звучание. Там Пацифаль до вступления на трон должен сразиться со своим черным и белым единокровным братом. Однако этот брат, Фейерфиц, вовсе не злодей - он всего лишь некрещенный язычник. Парцифаль не порабощает его, а напротив, признает его и устанавливает с ним братские отношения. И только после этого он может стать Королем Грааля. Так рассказ завершается апофеозом двух супружеских пар: Парцифаль воссоединяется с Кондвирамур, а Фейерфиц, его темный брат, соглашается на крещение и женится на Репанс де Шой, Держашей Грааль.

Формирование такой четверичной структуры (quaternity) завершает эволюцию Парцифаля. Он отвоевал свое королевство, достиг Замка, и нашел центр, в котором - Грааль и пылающее пламя.

Эта четвертичная структура иллюстрирует хорошо известный мотив marriage quaternio (кросс-кузенного брака), одного из самых важных символов индивидуации. В версии Вольфрама фон Эшенбаха, Парцифаль - часть этой quaternio. С другой стороны у Манессье просто создает такую структуру, когда он женит Держащую Грааль и ее спутницу, девушку с подносом, на двух своих рыцарях; сам он уходит в отшельники, а Блашефлор, для пущего соответствия аскетическому идеалу, все больше отодвигается на задний план. Более того - Грааль возносится на небеса, т.е. исчезает в бессознательном.

Здесь мы затрагиваем проблему несогласованности Христианства и алхимического символизма. Для Христианства, телеологическое ожидание “Бракосочетания Агнца” сохраняется в качестве концептуальной цели, а Христос - в качестве духовного владыки, приносящего себя в жертву ради благополучия своей паствы. Как жертвенное животное (агнец), он воссоединяется со своей невестой, Церковью. С другой стороны, Юнг объяснял, что ляпис алхимиков есть подчеркнуто индидуалистический идеал, цель для одиночек. “Хотя его и сравнивали с Царем Солнцем и даже называли таковым, он не был ни женихом, ни жертвой и не принадлежал ни к какому коллективу; он был подобен ‘сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил’ (Мат. 13:44), или ‘драгоценной жемчужине’, для покупки которой человек ‘прошел и продал все, что имел’ (там же, 13:46). Это был хорошо охраняемый, драгоценный секрет индивида. И хотя старые мастера подчеркивали, что они не оберегали ревниво свой секрет и открывали его всем интересующимся, нет никакого со м нения в том, что камень оставался навязчивой идеей одиночки.” Изъятие Грааля возможно обозначает нечто подобное - символ, наделяющий индивидуальное высочайшим значением; в таком качестве ему нет места в общине Церкви, и он живет в сокрытии, т.е. в бессознательном, где одиночки могут его отыскать. Не случайно, что жизненный путь лесных отшельников, через который выражался поиск индивидуального религиозного опыта, возродился в эпоху Крестовых походов. Это означало реализацию монашества на субъективном уровне, или его интеграцию, которая обозначила бы внутреннее индивидуальное разрешение коллективной тенденции и одиночества через личную внутреннюю жизнь и вытекающий из этого опыт. Но изъятие символа Грааля (напоминающее рассказ Апокалипсиса про взятого на небеса Спасителя, рожденного женщиной и увенчанного двенадцатью звездами) указывает, что интеграция этого символа и все с этим связанное не могли быть достигнуты в сознании средневекового человека. Несомненно с этим связано и то, что рассказ Кретьена де Труана так и е получил недвусмысленного завершения, и многочисленные эпигоны предлагали разные варианты продолжения, поскольку оставалось неясным - какой из финалов действительно был правильным. История Персиваля предвосхищает психические проблемы, уходящие так далеко в будущее, что они не могли быть полностью поняты в рамках средневековой установки. Первая из всех психологических попыток усвоения христианского символа должна была быть продолжена дальше. По этой причине Робер де Борон, современник Кретьена де Труа, действительно предпринял обработку матерала в этом направлении. В частности, он намеревался теснее связать легенду о Граале и христианскую традицию. Поэтому в следующей главе мы более подробно обсудим его версию.

Пер. Tehom el-Tehom

Ср. Nitze, Perceval and the Legend of the Holy Grail, стр. 318-19; и Marx, La légende arthurienne et le Graal, стр. 184 и187

Marx, La légende arthurienne et le Graal, стр. 184

Jung, Psychology and Religion, пар. 201 и далее Откр. 19:7

Jung, Mysterium Coniunctionis, пар. 525

Ср. Jung, Psychology and Religion, пар. 71 и далее

ГЛАВА 16.