Онтология: многообразие смыслов

Для осмысления детского опыта нами используется два значения «онтологии». Во-первых, традиционное, относящееся к фундаментальным основаниям бытия и мироустройства. Во-вторых, - «онтология социокультурного мира», представленная, в частности, в гуссерлевском «историческом априори» или в концепции «исторической трансцендентальности» у П.Бурдье. (См. в: [4, с. 62-63]). Эти два региона онтологии (как минимум два, их может быть больше, в этом же смысле можно говорить и об освоении языка как «дома бытия») осмысливаются и осваиваются в детском опыте.

Кроме того, речь должна идти и об онтологичности самого детского опыта. Детство – своеобразное «онтологическое априори» человеческого существования, индивидуальной жизни-судьбы-биографии.

 

Выбор текстов

Мы обращаемся к двум разножанровым произведениям. Это - воспоминания Павла Флоренского «Детям моим. Воспоминания прошлых лет»[34] (написаны между 1916-1926 годом) и рассказ Виктора Пелевина «Онтология детства» (1991 г.) [41]. Выбор текстов обусловлен тем, что в них очень ярко раскрывается онтология детства и онтологическое во всех указанных нами выше смыслах, причем оно обнаруживается в парадоксальных взаимопереплетениях и очертаниях. Обращение к избранным тестам дает возможность тщательно, неспешно, в режиме «близковидения» осуществить анализ онтологических оснований детства и способов возвращения к детскому онтологическому восприятию, возвращения, балансирующего на грани «возможно-невозможно».

Основными для нас являются воспоминания Павла Флоренского, рассказ Виктора Пелевина лишь дополняет и оттеняет базовый текст, позволяя выявить в предельно-персональном и надличностные контуры «онтологичности детства», язык «онтологии детства».

Методология

Выбор сделан в пользу методологии философской герменевтики, сформулированной, в первую очередь, В.Дильтеем и Г.-Х. Гадамером. Особенность философской герменевтики – осмысление понимания не как методологии, а как онтологии человеческого бытия. Это, по выражению одного из ведущих современных американских представителей философской герменевтики Дж.Капуто (J.D.Caputo) [45] – «онтогерменевтика» или «радикальная герменевтика». В ее рамках создается возможность осуществить исследовательский синтез нарративного и онтологического при рассмотрении феномена биографии и осмысления опыта детства. В контексте указанного синтеза герменевтика тесно переплетается с феноменологией, предлагающей дескриптивный подход для анализа актов смыслоконституирования и ноэтико-ноэматических единств.

Метод работы с текстами базируется в данном случае на одном из важнейших принципов герменевтики - максимально исходить из текста и только из текста. Мы сознательно не рассматриваем выбранные нами произведения в контексте творчества П.Флоренского как православного богослова, математика и выдающегося философа Серебряного века или, пелевинскую «Онтологию детства» сквозь призму творчества писателя. Однако мы отдаем себе отчет в том, что полностью устранить этот контекст, вынести его за скобки, совершив феноменологическое «эпохе», невозможно. Следует лишь по возможности избегать того, чтобы этот внешний контекст предписывал модель объяснения «детских» произведений. Допустимо в этой установке, чтобы «детские» тексты сами объясняли (осторожно объясняли) последующие трансформации своих героев.

Несколько слов о подходе к художественному произведению, в том числе, литературно оформленной автобиографии, в свете той или иной философской методологии, или, другими словами, о стратегии одновременной и взаимодополнительной работы с методологией и литературным текстом. Вряд ли стоит «давить» такой текст всей категориально-теоретической мощью и «тяжелой артиллерией» той или иной «методологической машины». В противном случае сам исходный литературный/автобиографический материал превратится лишь в источник для примеров, подтверждающий или опровергающий эвристические возможности самой методологии. Л.Баткин, обосновывая принцип «научной гуманитарности», призывает гуманитариев, работающих с текстами культуры, не «торопиться со своей концепцией», не играть сразу «эвристическими мышцами», «ощущать робость перед текстом», «желание быть ему верным: слушать и услышать» [1].