Кратопсихология: патология авторитатов

В современных академических классификациях, представляющих различные отрасли психологического знания, вы, естественно, не отыщите никаких упоминаний о кратопсихологии. Тем не менее, нам представляется принципиально важным выделение в особый раздел всего того, что накоплено психологической наукой относительно психологии властолюбцев и подчиняющихся. Насилие, страх, агрессия, суицидальное поведение, ненависть и отторжение реальности — таков далеко неполный перечень практических проблем, стоящих перед будущими исследователями движущих мотивов поведения кратофилов. Предметом кратопсихологии является субъект, в известном смысле «завернувшийся» на вопросах достижения власти. Главное отличие сферы кратопсихологии от рядом расположенных узкоспециальных областей психологического знания, является необходимость расстановки этических акцентов, без чего понимание скрытых пружин активности властолюбцев грозит выродиться в сугубо схоластическое манипулирование терминами. Если угодно, кратофил представляет собой не просто особый психологический тип, но в каком-то смысле подвид человека разумного, которому можно придать рабочее наименование Человек иррациональный. Кратофил лишь кажется разумным, во всяком случае, именно таковым он пытается представлять себе самому и предъявлять окружающим. На самом же деле, логика его поведения антижизненна и человекоотрицающа. Кратопсихология является одной из печальнейших страниц человековедения. Это — своего рода история душевной болезни, которой подвержены, к сожалению, слишком многие представители рода человеческого. Центральной проблемой кратопсихологии является невозможность терапевтической трансформации кратофила посредством одного лишь нормального осознания антидуховной сути тех психологических механизмов, которые в нем и через него правят бал. Лишь одному барону Мюнхгаузену, да и то лишь в байке, удалось самого себя вытащить на берег из болота. Терапия кратофилии — труд многосложный и проблематичный в отношении успешности предпринимаемых усилий. Однако нижеследующий текст автором рассматривается как своего рода тестовый материал, посредством ознакомления с которым, каждый может произвести аутодиагностическое действие. В каждом из нас живет больший или меньший бесенок властолюбия (разумеется, если мы еще не стали святыми). Но если этот бесенок достаточно укрепился в душе человеческой, он наверняка сможет объяснить принявшему его в себя индивидууму, что настоящее изложение плоско, ошибочно, банально и несостоятельно во всех возможных смыслах. Чем больше вам понравится ниже написанное, тем смелее с помощью представленных заметок вы обратитесь к хирургически безжалостному исследованию самих себя, тем ближе к здравой кратофобии. Естественно, кратофил и кратофоб — не обзывательство и даже не типы. Так именуются автором два полюса душевного бытия: полюс согласия и полюс борьбы. Каждый из нас не только в конкретный момент жизни, но и в любой данной ситуации, оказывается в определенной точке на отрезке, соединяющем два этих крайних состояния. Здесь нет рецептов, нет даже пожеланий и рекомендаций. Мы лишь пытаемся осмыслить то многое, что само собой разворачивается в душе властолюбца. Кратофилии боялись выдающиеся мыслители и художники. К кратофобии стремились, хотя об этот и не принято говорить, все кровожадные императоры и одержимые предатели. Человек есть существо многомерное и многозначное, спектрально богатое и полное всевозможных разнокачественных обертонов. Рождение научной кратопсихологии — дело будущего. Оно неизбежно, ибо кратофилия по самой своей сути, как явления противоприродное и антизаконное, реальных шансов на выживание не имеет. Мы скорее предъявляем проблему, нежели формулируем ее. Потому то в настоящем написании вы не встретите ни строгих определений, ни четких выводов. Это — лишь песнь приветствия Человеку дружелюбному, выстроенная на контрапункте здравому существованию.

Абстракции

Живое всегда конкретно. Оно непрестанно пребывает в мистическом пространстве здесь и сейчас. Именно конкретность позволяет живому реально присутствовать в мире, находится в сокровенной связи со всем и вся. Живое всегда гармонично вписано в контекст. Оно всегда предполагает наличие подвижной, трепещущей паутины коннотаций и аллюзий. Попробуйте элиминировать клетку из контекста целостного организма. Сколь тщательно после ни изучали бы вы ее, представление о целом, то есть о самом организме, вам не отыскать. Более того, вам не удастся понять даже эту самую одиночную клетку, ибо жизнь ее не только определена связями и отношениями с другими элементами целого, но и в известном смысле порождена ими. Всякое слово приобретает живой смысл, лишь будучи соотнесенным не только с другими словами в фразе, составным элементом каковой он и является, но и с целостным сюжетом конкретного произведения. Так и поступки людские обретают свой истинный смысл, лишь будучи понятыми в контексте всей человеческой жизни. Кратофилу свойственна любовь к абстракциям — к механическим выделенностям, к насильственным вырванностям, изолированным и отторженным. Лозунги, девизы, идеи, формулы и ярлыки — таковы абстракции, к каковым безудержно тяготеет кратофил. Тяготение это определено не только маломощностью медитативного потенциала властолюбца, но и прямым воздействием Великого Мучителя. Последний, насильственно отрывая своего подопечного от живых фраз и развивающихся сюжетов, на деле выдергивает его из контекста существования, разобщает самим бытием, тем самым получая тотальную власть над обессилившим в своей оторванности индивидуумом. Вспомните миф об Антее, который оставался непобедимым лишь до тех пор, пока имел возможность обретения прямой связи с землей. Представьте себе растение, вырванное из почвы с корнями. Жизнь в нем можно поддерживать искусственно с помощью ныне модных агротехнических приемов гидропоники и аэропоники. Но жизнь такая во многом напоминает иллюзорное существование головы профессора Доуэля из известного фантастического романа А. Беляева. Абстракции хороши лишь на время консолидации опыта и перекомпоновки элементов воспринятого. Но не будучи возвращенными к почве практического, деятельного, живого контакта с конкретной действительностью, воспринимаемое в качестве утвержденных догм и недоступных критике постулатов, они оказываются омертвляющими.

Авторитат

Не удивляйтесь звучанию этого непривычного слуху неологизма. Диктатор как термин исчерпал себя, не в последнюю очередь благодаря узкополитическому пониманию этого термина. Властитель — термин этот имеет наряду с негативной и весьма позитивную окраску: правитель, то есть управитель. Авторитат может быть выделен как особый социальный тип — человек, превыше всего ценящий отношения власти. Это определение равно применимо и к подчиняющим, и к подчиняющимся. Никто не в праве осуждать авторитата, ибо состояние его не есть плод сознательного выбора, но скорее аналог болезни. Авторитат стремится во что бы то ни стало дать самому себе (а после и всем другим) ответ на единственный вопрос — кто выше, кто сильнее, кто круче. И вне зависимости от ответа на таким образом сформулированный вопрос, то есть даже в том случае, если он сознательно принимает позицию подчиняющегося, он оттого не перестает оставаться авторитатом, то есть приемлющим властные отношения как главные в жизни. В каком-то смысле кратофоб (неавторитат) оказывается гибким скользким и подвижным. Он не желает подчиняться, а потому его невозможно подчинить. Ему не ведом самый стиль подобного рода строго вертикальных отношений. Кто-то из современных учителей Дзен каждой встречи с новыми учениками предпосылал такие слова: «Давайте строить наши отношения на фундаменте взаимоуважения и равенства уникальностей. Я не желаю подчинять себе вас, но и вам не удастся подчинить меня себе. Если вы согласны — начнем». Авторитат далек не только от произнесения и восприятия таких слов, но и от самого принятия факта действительного всеобщего равенства. Не равенства обезличенных болванчиков, которых можно взвешивать и измерять штангенциркулем, но равенства меж теми, чья уникальности воистину беспредельна. К сожалению, большинство из нас по факту рождения в нашем времени заражены влияниями психологии авторитатов. Если нас и не учат с детства гадить ближнему и мучить его, то нас как минимум научают бороться, соревноваться и жаждать победы. В большинстве случаев последнее означает всего лишь победу над другим, что является нонсенсом по определению. Ну не может же питон состязаться с попугаем или тушканчиком, что касается красоты форм и приспособленностям к собственному существованию. Они разные — и именно это является главным в этих отношения. Они разные, а потому им не в чем соревноваться и конкурировать. Каждый занимает свою, и только свою экологическую нишу. Каждый силен в своем и только своем качестве. Каждый хорош именно тем, что он является собой, а не кем-то другим. Воистину конкурировать они не могут по определению. Но могут и должны сотрудничать! Ибо они различные, а следовательно нуждаются друг в друге. Так вытанцовывается логика существования животных сообществ. Так вырисовывается красота экогеобиоценозов этих подлинных симфоний непрекращающейся жижи. Жаль, что авторитат никак не хотят осознать всекосмического характера этих простейших примеров — кооперации, взаимопомощи, и взаимозависимости.

Авторитет

Это неприглядное слово в основе своей имеет замечательный корень — автор, создатель, демиург. Однако, как и все в нашем мире, понимание феномена авторитета до нельзя извращено Гистургом. Никто не обладает авторитетом как атрибутивному качеством самого себя. Авторитет — штука парная, подразумевающая отношения между имеющим и нуждающимся. Легкость восприятия авторитетных мнений обусловлено атавизмами наших ранних слабостей, доставшихся в наследство от периода детства. Не опытное человеческое существо, едва покинув мокрые пеленки, оказывается в чуждом, ни в чем не знакомом, а потому априорно враждебном окружении. Ребенок нуждается в заботах матери и назиданиях отца. Он еще не обзавелся достаточным набором аргументов, почерпнутым из личного опыта, необходимых для того, чтобы сомневаться и спорить. А потому, все то, что исходит от фигур родительских, он охотно и некритично воспринимает на веру. Это — естественный и на своем этапе развития человека необходимый механизм восприятия психонаследственной информации. Ребенок заимствует опыт матерей и отцов, результаты их внутренних трудов он воспринимает в качестве кредита, необходимого ему для овладения приемами эффективной адаптации к изменяющимся условиям жизни. Однако человек не только может, но и должен вырастать, а потому, согласно законам его внутреннего развития, рано или поздно наступает момент системного пересмотра воспринятых от родителей методов и стратегий. Когда же человек действительно созревает, он начинает размышлять самостоятельно, сознательно принимая всю полноту ответственности за созревшие в его душе значимые решения. Всеми оболганный и мало кем понятый Ошо в своих выступлениях перед доверяющими ему любил приводить в качестве жизнеутверждающего примера малоизвестную буддийскую притчу: «В темном лесу заплутал одинокий путник. Ночь накрыла пути его, лишив возможности обозначать собственный путь. Внезапно появился человек, шедший с ярко зажженным фонарем. Они пошли вместе. Но в какой-то момент фонарщик напомнил о том, что пути у каждого свои, а значит различны. Он пошел по лесу своей тропой, оставив заплутавшего ранее в той же темноте, с которой он был уже знаком. Так иди же со своим светом!» Всякий, мнящий себя обладателем авторитета, для того чтобы сохранить свое положение в неприкосновенности, с дуру мнит себя родительской фигурой, а потому, сам того не подозревая, невольно пытается внушить следующим за ним мысль об их малости, немощности и ущербности. Когда мы малы — следование за авторитетом естественно и здраво, но оно не должно составлять саму суть нашей жизни. Те же, кто ленится усердно разыскивать собственный путь, начинают рыскать подле себя в поисках удобного фонарщика, забывая о том, что у каждого свой путь. Научные, политические и даже религиозные авторитеты — это всего лишь костыли для выздоравливающих. Но болезнь не должна продолжаться вечно. Выздоравливающий потому то так и именуется, что его удел заключен в выздоровлении. Это не означает призыва к преждевременной борьбе со способствующими нашему развитию авторитетами. Это болезненно, глупо и столь же инфантильно, как и чрезмерное доверие к мнению более сильных. Сегодня — они более сильные, но все же они идут лишь своим собственным путем. В известном рассказе красноярского фантаста В. Савченко та же основополагающая мысль выражена еще более четко: «Не плыви по течению. Не плыви против течения. Плыви туда, куда тебе нужно». Лишь тогда, когда человек сможет ясно осознать тот путь, который ведет в его собственное «нужно», он станет достаточно зрел и силен для того, чтобы отказаться от чрезмерной приверженности мнениям авторитетов. Вот тогда он гордо и свободно отправится в одиночное плавание, вот тогда то он и пойдет вперед по своему собственному пути, со своим светом.

Актерство

Господи, такого парадокса не предвидел даже Константин Сергеевич Алексеев (в миру Станиславский). Это удивительно, если не сказать восхитительно и возопительно, — как они умудряются совмещать в своем лице и бездарность и талант. Нет лучших актеров, чем те, что жаждут обжульничать ближнего своего. Но никто так не открыт, не кто так не очевиден в своей ущербности и неумелости, как они. По-видимому, в курс психологии обучения будущих менеджеров непременно следует включать два великих тома, определивших становление технологии современного актерства, принадлежащих перу вышеупомянутого Константина Сергеевича — «Работа актера над ролью» и «Работа актера над собой». Даже если и считать актерское искусство магией лицедейства, то в отношении кратофилом можно возвести это определение в третью степень. Так лгать, предавать и ерничать могут только они! Ненавидеть, юлить, кидать — только они, но для всех этих сумасшественных действий, помимо нечистой совести, к сожалению, должен наличествовать талант актера.

Алкоголь

Сколь бы всем нам то не было противно, но человечество испокон тысячелетий, наряду с морями, солнцем и землей, сосуществует с алкоголем. Последнее понимается в необязательной связи с химической формой этилового спирта, хотя в большинстве исторических ситуаций именно это существо оказывалось ведущим психоделиком. Ведущим — не значит главным, не значит преимущественным, но именно ведущим — кого-то, куда-то и зачем-то. Сегодняшняя цивилизация на редкость двулична. С одной стороны, лучшая часть любого сообщества вопиет о недопустимости употребления алкоголя. С другой стороны, он вездесущ и вседоступен. Не в последнюю очередь благодаря благоволениям все тех же власть принадлежащих. Алкоголь по-разному влияет на кратофилов и кратофобов, является своего рода тестовым допингом, позволяющим определить подавляемые комплексы и вытесняемые содержания. Кратофил может быть весьма приличным с наружи — рачительным, уместным, галантным, человеколюбимым. Но стоит ему хорошо надраться — и Гистург сквозь лик его является во всей своей разнузданной прелести. Действительно, алкоголь предполагает снятие узды с человека внутреннего, а значит — способствует обнаружению всего скрытого, точнее скрываемого и от других, и от себя. Кратофобу же алкоголь практически не страшен, ибо в нем нет того, чтобы он боялся обнаружить в себе. Психология кратофила указывает на парадоксальное сочетание склонности к злоупотреблению алкоголем и боязни такового, весьма характерному для кратофилов. Кратофил не просто двойственен, но двуличен. Всякий из нас естественно имеет две стороны — предъявляемую людям и укрываемую от них. Такова архитектоника человеческой натуры. Однако для кратофила алкоголь представляет подлинную опасность: он настолько прекрасен снаружи, что страшится продемонстрировать все то, что он с таким усилием запрятывает внутрь. Алкоголь — это не только яд, но и лекарство. Лишь осознав, сколь ты мерзок внутри, лишь будучи обнаруженным перед самим собой, ты получаешь возможность задуматься над тем, каким бы ты на самом деле хотел быть. Самые опасные кратофилы — кратофилы непьющие. Они респектабельны и упорядочены, всеприятны и всеприемлемы. Однако они самих себя лишают даже малейшего шанса познакомится с собственным внутренним содержанием. Сказанное вовсе не означает, что каждому из нас следует пить и тем самым исповедоваться. Алкоголизм для многих является болезнью, и под час весьма тяжелой. Очень многие кратофобы на дух не переносят алкоголь. И не потому, что они полны страха или закодированы, но потому что они попросту не желают допинга, ибо их внешнее тождественно внутреннему. Алкоголь — не только проклятие, но и хирургическое средство спасения негодяев и властолюбцев от их собственного лицемерия, отягчающего естественное развитие живой души. Возможно, потому и повелся во многих странах обычай — коли хочешь познакомится с человеком, хорошенько выпей с ним. Недаром древние римляни говаривали: «In vino veritas», что в действительности означало: «Истина лежит на дне стакана». Что-то вроде нашего русского «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Как и все обоюдоострое (секс, деньги, идеалы, гордость, власть), алкоголь являет собой одно из тех лезвий бритвы, достойно пройти по которому способен далеко не каждый. Как бы там ни было, но все же в кратопсихологии изучение влияния алкоголя на обнаружение глубиной мотивации поведения властолюбца рано или поздно займет надлежащее место.

Альянсы

Говорят, люди могут соединяться различными способами — сообщающими и разъединяющими. Первому роду объединений соответствует русское «союз, совместные узы». Второе слово переводится с французского вроде тоже как союз, однако во французском языке слово союзничество (альянс) означает нечто принципиально иное, нежели внешне синонимичное русское слово. Помните, как пошутил однажды М. Светлов, в кафе Центрального Дома Литераторов подошедши к двум сплетникам: «Ребята, вы против кого дружите?». По-видимому, это наиболее адекватная передача смысла в общем-то многозначного слова альянс — дружить против кого-то. Для примера можно взять хотя бы альянс северо-атлантический. Сколь полон он противоречий и разногласий, сколь глубоко не любят подчас члены его друг друга. Однако они вместе, разом, воедино смыкают свои ряды из страха перед внешним врагом (то бишь, перед нами с вами). Кратофилы панически опасаются союзов, ибо союз предполагает добровольно принимаемое на себе конструктивное (а то и жертвенное) союзнические обязательства, но альянс — это нечто принципиально иное. Альянс — всегда на время, всегда ради чего-то — всегда не навсегда. Союз — это стратегия, это преданность другому и верность самому себе. Альянс же всегда тактичен и изворотлив, и своелюбив. В совместной работе сходятся люди, вроде бы объединенные общим интересом, вроде даже согласные служить некоей важной для всех цели, к примеру, обучению друг у друга. Однако стоит промелькнуть зарнице неблагополучия, стоит свершиться малейшей осечке — и психологически все врозь. И каждым сразу вспоминается пошлейший девиз: «Каждый сам за себя». Значит, это был не союз, но альянс. Значит, то была не группа, но сбившаяся из-за вынужденности и невозможности пойти своим путем кучка существ, в каком-то глубинном смысле к друг к другу не имеющих ни малейшего отношения. Отношения эти никакими конкретными в общем-то и должны были быть, они должны были быть хотя бы какими-то. Различие между кратофилом и кратофобом лежит на границе понимания противоположности между союзом и альянсом. Альянс — явление вынужденное, но союз — естественен и органичен. Кстати, если вам удалось уловить сию разницу, то скорей всего вы кратофил небезнадежный.

Асимметрия связи (что положено Юпитеру…)

Одним из самых замечательнейших заблуждений, исповедуемых практически каждым из представителей рода людского, является нелепейшая и бессмысленнейшая представление о равенстве. Наше время глубокомысленный эзотерик Рене Генон так и назвал «Царствование количеств». Заметьте не качеств, но именно количеств! Неужели мы хоть в чем-то на деле равны друг другу. Неужели мы хоть в чем-то друг дна друга похожи. Сначала ученые, словно обрадовавшиеся дети, усердно, если не сказать умильно, изучали тайну асимметрии, в том, как она проявляется меж людьми и в природе. Я рад упомянуть фамилию армянского исследователя, математика, философа, изобретателя Ашота Акопяна (не путать со всеизвестным фокусником), который обратил внимание коллег на красоту асимметрии. Мне кажется, вне перечисленных заслуг, он был еще и художником. Линия времени однонаправлена. Левое в правое не сочесть. В конце концов, в любой связи один из нас является мужчиной, другая, как ни странно оказывается женщина, Вот она — подлинная асимметрия. Вот она красота непохожести, которая и является основанием связанности, чем дальше друг от друга — тем ближе к другу друг. Все это понятно нормальному кратофобу. Здоровому, уравновешенному спокойному, ценящему жизнь и себя. Но кратофилу вечно неймется. Он привык соревноваться и драться он даже принудить себя не может к простейшему пониманию того, что все мы разные, как писал Редьяр Киплинг «сами себе свои». Оттого-то он и вступает в столкновения с Родиной, с ближними с самим собой. Он все время хочет доказать тот очевиднейший факт, что он не то, что он есть. Почему-то вспомнились слова Юрия Шевчука «ведь крутыми бывают лишь яйца» (и то неизвестно чьи, но весьма роковые). Асимметрия связи — закон жизни, управляющей отношениями и любовью. Асимметрия связи — красота полотна существования, его опора, его тайна и не нам с вами это менять. Если хочется сломать — господа кратофилы, то сломать вы сможете лишь самих себя.

Беспринципность

Характернейшая черта всякого кратофила. Есть такая русская поговорка «как с гуся вода». Я вас предавал? — я объясню. Я вас калечил? — я умудрюсь удостоверить вас в собственной невиновности. Вам было больно? — я докажу, что сие было вам только на пользу. И Бог его знает, кому верить, толи себе то ли изворотливейшему лицу. Это особое знание, особое умение, — искусство изворачиваться. На деле всякий обманщик ведает о своем обмане. На деле всякий предавший лучше чем кто бы то ни было знает о своем предательстве. Но тактически сиюминутно ситуационно, каждый из них способен увильнуть. Отследить истинность признаний можно лишь по коричневым бегункам в глазах. Кстати кратофилы в глаза то и не любят смотреть. Скажите им простое слово. «Ты врешь?» И он сразу обнаружится — бесенок обмана, питаемы бесом неудачи. Он у вас на глазах словно растает, пройдет и исчезнет, а вам от этого станет только легче. «Ты врешь?» — и никаких проблем. Никаких угрызений совести, никакого желания отмыться в храме. «Ты врешь?» — и что-то внутри вас скажет — конечно врет, искажая ест6ественный путь развития любовь и гармонию.

Бесстыдство

Одна из наиболее парадоксальных категорий описывающих качество человеческого самовосприятия. Иногда очень хорошие люди утверждают — что стыд — это очень плохо. Порой самые последние негодяи защищают высокую значимость стыда и готовы вдохновленные правотой его провозглашения идти на баррикады. Слово какое-то запутанное, оно не явно включает себя как минимум два различных понятия, кои и надлежит разделить для понимания психодинамики кратофила. Скорее всего, если не прибегать к многосложным формальным построениям, в своей внутренней жизни мы имеем дело с двумя не просто различными, но воистину противоположными родами стыда. Стыд перед богом и стыд перед людьми! Первый присущ нашей душе по дару богорожденности и богопризванию. Но второй формируем другими и ими же навязываем нам, начиная с момента рождения, а нередко и до него. По-видимому, всякий истинный кратофоб без труда способен презреть стыд перед людьми — невоспринимаемую ближними обнаженность, не приветствуемую другими откровенность и не желаемую окружение жажду любви. Но кратофоб в душе своей неотторжим от стыда перед богом — стыда истинного, благовестного, первоприродного. Кратофил же поступает с точностью до наоборот: пред богом он готов предать любого, пусть даже это будет он сам. Но перед людьми — упаси господь. Почти как у Грибоедова: «Что будет говорить княгиня Марья Алексеевна». По-видимому, наиболее гармоничен тот, кто пропорционально соответствует стыду обоих родов. Правда, представление окружающих о стыде настолько извратились, что порой даже нелегким оказывается изобретение такого способа жизни, какой бы не вызвал нарекание ближних. Зато со стыдом перед богом все понятно, ибо он есть стыд перед самим собой. Он есть знак несоответствия самому себе. Вот уж во истину стыд! Вот уж воистину печаль. Так что критерий прост: выбираете меж двумя стыдами, но если можете, следуйте им обоим.

Биография

Признайтесь, у людей пусть даже бывалых и заслуженных, есть одна страсть — пописать мемуары. И мало кто из них понимает то, что истинный литератор ради развития собственного имиджа должен поставить правильно ударение в слове писатель. Биография есть попытка обмануть других, а заодно и самого себя. В этом литературном творчестве есть некий изъян изначальный и неистребимый: Объяснить другим, что ты жил не совсем так, как того желал. Это ложь, это трижды ложь. Это дурацкая попытка оставить себя в веках (на растерзание потомкам). Обычно заканчивается серьезным разочарованием. Ты жил так, как ты жил. Ты вел себя так, как ты себя вел. Ты любил, как умел, находил, что хотел. И к этому в приложения никакие биографии твои не нужны. Не говори сам о себе. Пусть о тебе скажут другие. Даже если не скажут, но промолчат, — считай это за добрую критику. Ты никому не нужен, кратофил, ты пришел и уйдешь подобно снегу, который растает и превратится в воду. А вот живой она будет или мертвой — сие зависит уже не от тебя, но от качества твоей жизни.

Брутальность

Давайте не будем говорить друг другу слова «говно», «в жопу» и «имел я тебя». Это классический признак кратофилов. В своем стаде всякий альфа-самец желает возвыситься пусть даже не над другими, но над самим собой. В медицине существует весьма слуху приемлемое определение «копролалия», в миру «говнословие». Когда человеку воистину плохо, когда он неоткуда не ждет поддержки и помощи, когда под ним самим не осталось даже фундамента его собственного прошлого, — он начинает ругаться вразнос. Это и есть брутальность, весьма характерная для проигрывавших кратофилов. Лишь когда их жизнь подходит к черте, за которой неминуемо грядет расплата. Они начинают ругаться самым гадким и мерзким образом. Здоровому кратофобу со стороны это даже весело отмечать. В этих словах он не видит ничего дурного, потому что он кратофоб, потому что он не связан договором, а значит, ничего не должен никому, кроме себя самого. А кратофил мечется, дергается и стенает. Он пытается отыскать врага, забывая о том, что враг в нем самом. Он сам себе стал врагом, не любя не людей, не себя, не жизнь. Это и есть подлинная брутальность это и есть подлинное говнословие, когда в тебе не осталось ничего сильного, светлого доброго ты начинаешь исторгать из себя все то, что там осталось.

Будущее

Одна из опаснейших для кратофила тем. Кратофил неистово боится будущего, хотя бы потому, что у него нет настоящего. Настоящего друга, настоящей любви, настоящей жизни, настоящей совести. Именно потому кратофил столь неистово апеллирует к будущему как возможному спасению самого себя от собственных бед. Он становится фантастом, проектантом, прогнозистом. Он хочет чего угодно, только бы убежать из своего теперешнего. Ему не хочется сознавать тот банальный факт, что в миру он прост, одинок, слабоват и никчемен. Ведь он хочет мнить себя великим и бессмертным. Воистину стоит пожалеть его. Нам бы хотелось продлить его существование, но пока он не исцелится, не возобновиться, и пока его душа не восторжествует, мы не имеем права впускать его в наше будущее!

Вера в себя

Главное то, что как раз то ее кратофил и не имеет, он готов верить, веровать во все что угодно, только не в свою богорожденность. Когда на пути его встает харизматические лидеры, объекты любви и предметы почитания он порой душу готов заложить за связь с ними, забывая о том, что душа то его давным-давно была уже заложена, он не верит в себя — он не верит в главное в себе. Он не доверяет тому, что было передано ему по дару рождения. Вместе с этим даром составляя его содержание. У любого из нас полон запас сердечной теплоты, которая именуется верой. Кратофил готов отдать ее кому угодно, но только не самому себе. «Верь в то, чего нет, для того, чтобы оно было». Было — означает бытийствование в веках, и ты тот, которому надлежит быть. Не суетиться, не дергаться, не трезвонить, именно быть. Кратофил, твоя главная ошибка заключается в том, что ты запретил быть самому себе. Пожинай!

Вождизм

О, как приятно следовать за вождем. О, как приятно возлагать на него все свои надежды и упования. О, сколь приятно после желать раскрошить ему череп, если он не оправдал иллюзорных надежд. Кратофил, ты хозяин самому себе. Лишь ты определяешь куда идти и с кем идти. Тот груз ответственности, который ты несешь по дару рождения не на кого перевалить ты не в силах, сколь бы того не хотелось. Ты все время пытаешься выползти из тенет собственной ограниченности. Ты все время пытаешься отыскать ответственного за тебя. Но это невозможно. И ты это знаешь. Вождь идет туда, куда ему нужно. Ему — но не тебе. И уж тем боле не вам. Согласись пройти с ним какой-то этап. Но прозрей, окстись и выспись. Твой путь лишь твой. Тяжелый болезненный, нарушаемый вешними ветрами нелегкий и запутанный, — но твой, и выбранный тобой вождь к этому не имеет не малейшего отношения. Пробудись, найди себя, найди свое, путник — и удачи тебе, коллега».

Достоинство

Каждый из нас на деле знает себе цену. Каждый из нас не зависит от внешних оценок. Каждый из нас волен сам себе ставить призовой или никчемный бал. Но только не кратофил. Он настолько не уверен в себе, что боится даже косого взгляда. Он настолько не любит себя, что готов довериться всякой порожней клетке. Клетке взглядов, паутине сомнений, сети негативных предсказаний, но ведь все это ложь. Каждый сам волен оценивать самого себя. Каждый сам волен оценивать собственную адекватность, каждый сам и только он сам готов и возможен судить самого себя. Кратофилу это неведомо. Он все время оборачивается на других. То ли ища подтверждения своим достоинствам, то ли угадывая в глазах других им же самим желаемое суждение. А ведь конечный судья каждому из нас — каждый из нас.

Зависимость

Не существует такого понятия, как зависимость. Слово это — одно из многоразличных оправданий представителей рода людского. Мне понимается зависимость как любовь, как приверженность, как готовность отдать свою душу за кого-то или что-то иное. Но нет, высоким словом зависимость они обозвали зависть к собственной слабости. Нежелание что-либо менять в своем глупом поведении. Нехотение немножко изменить самих себя. Вот и носится как с писаной торбой с этой самой зависимостью. Вот и воспевают ей дифирамбы. Вот и клянут судьбу, ежели что вдруг не вышло по-ихнему. Психологически зависимость предельно проста — ты не хочешь менять то, что менять надлежит. Ты не хочешь расстаться с тем, то назначено к расставанию. Зависимость это цепляние за уходящий поезд. В основе зависимости лежит непонимание преходящего качества бытия. Ты хочешь остаться в веках? Извини, но это твои проблемы. Ты хотел порадовать землю своим явлением? Извини, но это твои проблемы. И ты хотел объяснить всем то, что мы неправильно живем. Извини, но это опять же твои проблемы. Кратофил сражается против такого понимания зависимости. Он объявляет ее не то следствием ночных мук, не то необходимым установлением законов социума. Ложь, ложь и еще раз ложь. Он зависим потому, что не хочет делать ничего другого, Он зависим в том, что он слаб и немощен. Он зависим потому, что вся его энергия ушла на обеспечение договора с козлоногим.

Иерархия

Стиль организации человеческой жизни, который уже ушел. Нет-нет, не поймите меня превратно. Жизни остались. Ушел лишь стиль организации. Когда-то иерархия имела смысл — как подчинение слабых властвующему, как согласие на любое своеволие, делегируемое вождю. Он же иерарх. Но сейчас, год за годом, каждый из нас становится все умнее и свободнее. Возможно, настали времена, когда ему — этому рядовому обычному человеку уже не нужен иерарх, но Гистург настаивает, Гистург требует, Гистург просит — падите ниц, и я дам все вам. Нет, Гистургушка, мы уже научились мыслить посредством собственных разумов. Мы никогда наслаждение самостоятельным мышлением не отдадим взамен твоих пусть даже мудрых указаний. Иерархия — уже не для нас. Мы научились ходить по земле собственными ногами, мы научились брать пищу собственными руками, Не обессудь Гистургушка, но в конечном итоге без нас ты останешься в одиночестве и не потому, что мы мстим тебе и даже не потому, что нам ненавистны мысли о прежнем рабстве. Просто мы уже выросли. И все тут. Готово.

Иррациональное

Когда в погоде не везет — не нужно задавать пустых вопросов. Вы пробовали составить методику обласкивания любимой женщины. То-то. Вы знаете переживание отца, который сквозь недобранный сон обязан вставать к плачущему малышу. Вы знаете, как описать пахнущие цветы. Пусть это будет примером высокой иррациональности. Но кратофил не таков. Он злобен, немощен и спесив. Он пытается наперекор жизни достичь высот, во что бы ни стало. Кратофил не замечает на пути своем ни женщин, ни детей, ни добрых отношений, Он именно иррационально рвется вверх. Туда где нужен разум. Где нужен сердечный сок и просто сердечность. Психология кратофила в чем-то весьма примитивна: он идет туда, где он как ему кажется, сможет приобрести то, чего ему не хватает. Он не умеет любить, он не умеет прощать, Он не умеет даже ждать! А потому он всегда окажется не удел и останется там же, сколь бы его собой не приглашали.

Конфликт

Как-то в передаче «Сам себе режиссер» мне посчастливилось узреть конфликт: два барана столкнулись лбами. По определению конфликт означает столкновение. Несуразность и боязнь того, что может получиться из доброго контакта. Пошумите, пошумите люди, отыщет собственных врагов, и столкнитесь с ними. Постарайтесь взлезть на небеса и удивляйтесь, будучи низвергнутыми с них. Конфликт — это синоним парадокса. Синоним прямого противоречия. Синоним отказа от безудержных и безумных претензий. Кому, когда и в чем от конфликта бывало легче и свободнее? Все расходились, поникнув головами и душами места взаимного побоища. Никогда человек не мог достичь чего-либо доброго в конфликте. Он всегда проигрывал столько же, сколько проигрывала противная сторона. Неужели это нас ничему не научит? Неужели мы будем продолжать драться, сталкиваться и лебезить? Господь предложил каждому из нас труд, труд его жизни труд его совести. Ну, так что же мы с утра до вечера и с вечера до утра деремся? Толку не будет.

Конформизм