Николай Курдюмов - Педагогическая опупема

Николай Курдюмов - Педагогическая опупема

 

(пособие для сдвинутых учителей и нормальных родителей)

 

Глава 1. Мечтая о хорошей школе… ... 1

Мои первые школьные наработки. 1

Дело было в Азовке… ... 7

Глава 2. Обучение — это очень конкретно! 17

1. Что такое обучение. 18

Нужен ли для обучения учитель?.. 22

2. Что мешает нам обучать и обучаться. 24

Глава 3. Мой опыт получения учебных результатов, или залатывание дырок в голове. 33

Глава 4. Что делать с познавательными предметами. 43

История и прочее. 43

Главное о приобщении. 45

Глава 5. Наглядный контроль в действии. 46

 

Глава 1. Мечтая о хорошей школе…

 

Всё началось с появления детей.
С них вообще начинается всё хорошее.

 

Знаете, честолюбие — полезное чувство. Это большое удовольствие — делать что-то лучше других. В том числе и детей! Мы ведь, заводим их для собственного удовольствия.

Когда мы видим превосходство нашего чада над прочими, мы лопаемся от гордости. Когда, наоборот, нам указывают на «недоработки в воспитании» — лезем на стенку.

Конечно, каждый старается взрастить в детях свои собственные ценности.

Одни продолжают играть в кукол и стараются, чтобы их чада били рекорды «по одёжке»: одевают, как на подиум, снабжают мопедами, мобильниками и прочими совершенно «необходимыми» в начальной школе вещами.

Другие готовят детей к встрече «по уму»: учат читать и считать с двух лет, гордятся кипой прочитанных до школы книг и решённых задачек.

Третьи больше ценят «душу» и полагают, что доброта и отзывчивость стоят дороже ума и денег. Естественно, правы все трое.

Мне же, всегда хотелось видеть своих детей способными и самостоятельными.

Я был уверен, что человечек, родившийся год назад — уже личность. И эта личность должна хотеть свободы. От родителей — в первую очередь. А, свободен тот, кто умеет всё делать сам.

Я был близок к истине. Оказывается, человек задолго до рождения — уже личность.

Так или иначе, нам было интересно с детьми. Пятидневного сына я тут же пустил плавать в ванну — и он плавал год, пока помещался.

Потом, были развивающие игры Никитиных, холодные обливания, лыжи, горы, музыка, акробатика и прочее.

Особое спасибо — Никитиным. Они сумели посмотреть на детей трезвыми глазами и увидеть в них полноценных, могущественных человечков. Я от души разделяю их взгляды.

Наши дети росли весьма активно и свободно — и это избавило нас от массы проблем. Увлечение Никитиными вылилось в эссе «Что надо знать и делать, если вы хотите заиметь ребёнка».

Оно получилось нудным, но полезным. Я обязательно перепишу его: если бы я знал всё это раньше, мы избежали бы многих ошибок!

Цель и основы школы

Декларируемая цель школы вырисовывалась из года в год, дополняясь разными образами и эмоциями. В целом, картина такая.

В давние времена на Земле произошёл катаклизм, и человек потерял свои божественные способности — духовность упала до нуля. Это и есть — мы.

Кругом — «индустрия пустоты», криминогенная среда, «Россия гибнет». Образование также уничтожает интеллект и опустошает души.

Мы — единственная школа, которая повернёт этот распад вспять, возродит «русский дух» и создаст настоящих, полноценных людей — людей будущего. Согласитесь, это круто.

Развитие личности мыслилось с начала до конца: в ЦКФЛ входил детский сад, школа и несколько вузов, работавших с нами по договорам.

В основе обучающего процесса — «принцип природосообразности».

Ритмика работы отталкивалась от церебральных ритмов мозга и естественных циклов, учёба учитывала смену полушарной загрузки, темп развития определяли сами ребята, куча практических дел дополняла учёбу.

Природосообразность — то, что надо. Она даёт колоссальный эффект. Именно эта часть технологии заслуживает самого широкого развития и применения.

Учебный материал был напрочь пересмотрен. Вместо фактажа упор пошёл на понимание причин, смысла.

Любой предмет должен был формировать общее философское мировоззрение. Его основа — Шарден, Чижевский, Циолковский, Вернадский, русские космисты и идеи Шефа.

По сути, каждый предметник создал свой авторский учебный курс. Недостаток у наших курсов был один: они и близко не напоминали то, что нужно для поступления в вуз.

Но у нас ведь — свои вузы. Поступление в экспериментальные вузовские группы было обещано, и мы не волновались об этом.

В основе воспитания — «закон целого»: «если элемент отсекает целое, то целое отсекает элемент». Это называлось словами «соборность», «общность», «внимание на личность».

Сначала это помогало сформировать коллективы, общий дух и чувство локтя.

Но, уже в начале третьего года, «закон целого» стал оправданием довольно жёсткого идеологического давления: кто не с нами — тот предатель. Или спасай гибнущую Россию — или уходи. Но об этом — позже.

 

Ритмика школьного процесса

Учёба задумана, как семилетний цикл, где седьмой год — творческая практика с защитой.

Подтверждаю: при грамотном обучении, семи лет вполне достаточно для полного развития, и можно смело переходить к профессиональной учёбе.

Учебный год состоял из шести периодов по шесть учебных недель. Седьмой период — творческие летние каникулы. Разумно и практично.

Каникулы проводились обычно в выездном лагере, на стройке или в других делах. Шеф старался удерживать ребят в поле зрения постоянно.

Месяц отлучки мог «испортить» их, пустить насмарку полгода «воспитательной работы». Испортить — что?.. Это как-то заставляло задумываться.

Период — шесть учебных недель. Седьмая неделя — каникулы. Опять же, умно и практично.

В каникулы редко, кто балдел. Это мог быть просто отдых, но отдыхать было некогда: авральная стройка, выезд с отрядом, репетиции или дополнительные занятия по интересам — дел было невпроворот.

Учебная неделя — это погружение. Всю неделю изучается один предмет, одна наука.

Шеф и стал первоначально известен, как автор метода погружений.

Вообще-то, обучение большими блоками использовалось в некоторых русских гимназиях ещё в начале века. Но мы довели метод погружения, прямо-таки, до состояния образа жизни.

Наша неделя — это шесть дней работы и выходной. Шестой день — зачётный, итоговый.

Учебных дней — пять. Каждый день — по три часа науки, разбавленные тремя часами чего-то образно-двигательного.

Блок обучения — 15 часов. Это очень много — если дни и часы тоже расписаны по минутам.

Учебный день — шесть учебных часов. Три из них — наука, цель погружения. Между научными часами — три «разбавочных»: музыка, изо, труды, физкультура, хореография, пение. Такой торт «наполеон».

Учебный час — 35 минут. Опять-таки, дело в мозге. Внимание может быть направлено не больше 9 минут — дальше мозг отвлекается и внимание рассеивается.

Наш лекционный час — это 2 + 9 + 3 + 9 + 3 + 9 минут. Три блока информации по 9 минут, разбавленные паузами, чтобы мысли отвлеклись, внимание отдохнуло, а информация «упала на дно» и улеглась.

Паузы — правополушарные: берёшь гитару и поёшь, или — картинки, слайды, какая-то асана йоговская, а то и просто музыка.

Внимание ребят не ослабевает до конца, и держать аудиторию очень просто. Нужно только привыкнуть к такому ритму.

Но, не все часы были одинаковыми.

 

Разновозрастные отряды

Один этот момент создал в школе колоссальный энтузиазм в учёбе и поднял всем настроение.

Самое страшное в классно-поурочной системе — запрет на свой темп продвижения.

«Слабые» — это те, кого гонят, не давая разобраться. Да они — не слабые вовсе! Они просто всё делают не так быстро.

Ещё страшнее, что сильных, способных — тормозят. Вот они начинают конкретно с тоски дохнуть — а иногда и дуреть.

Шеф снял этот запрет: критерий продвижения в учёбе — не возраст, а способности! И отряды быстро стали разновозрастными.

Осталось только деление на младшую и старшую параллель. Можно было ходить на нужные погружения в другие отряды.

Если, например, биолог на отлично сдал общеобразовательный курс по истории или физике, он имеет пятёрку в аттестате и может больше не посещать эти предметы.

Крайность?.. Посмотрим.

1. Освободившееся время он не дурака проваляет, а потратит на что-то более важное для себя — химию, биологию, какую-то практику.

2. Кто сказал, что обычная школа ставит пятёрки за какие-то реальные знания?

3. Кто сказал, что справочный материал школьных учебников — лучше, чем яркое, концептуальное понимание сути предмета?

В общем, и тут можно найти оптимальное решение. Кстати, на деле мало кто отказывался от повторных общеобразовательных циклов: через год погружения менялись, совершенствовались, и их снова было интересно проработать.

Через два года ребята начали с удовольствием заканчивать школу в 14-15, а некоторые, даже в 13 лет. И поступали в наши договорные вузы — и учились довольно успешно.

Программа была наша, адаптированная, но доценты и профессора, работающие с нашей детворой, не жаловались.

Трудности были только в том, что некоторые студенты ещё не научились быстро писать и работать с литературой. Но, эта проблема вполне разрешима — нужно только сделать больший упор на языковые навыки.

Ранних студентов было около трети. Ещё треть — бывших отстающих — спокойно и не торопясь сдавала зачёты на средний балл и училась до конца. Их никто не торопил. Эти ребята проявляли себя в разных практических делах, коих всегда было достаточно.

 

Оценивание учёбы

Оно было простым: зачёт в конце недели.

В маленьких журналах отмечалась только посещаемость — чтобы знать, кто болел или был занят чем-то другим. Дневников и оценок не было.

Ребята не дёргались, не боялись наказаний или вызова к доске. Они раскрепостились и быстро захотели учиться!

Зачёт — вообще разумная форма оценки. Отработал погружение — покажи, что наработал. Однако, тут многое зависит от учителя.

Если ты ставишь оценки за «старание» или по доброте своей душевной — никто не будет работать всерьёз!

Чтобы снять психологический шаблон, зачёт оценивался не оценками, а уровнями. Третий уровень — высший, второй — средний, первый — низший.

Но, первый уровень не означал «трояк», а означал — «сдал зачёт», так же, как и другие уровни. Сдал — на своём уровне, по-своему.

Тут, как бы, учитывались особенности ученика. Позже, многие вернулись к привычному шаблону, и уровни стали означать оценки. Но те, кто понял разницу — выиграли.

Важно чётко обозначить для себя, за что какой балл будешь ставить.

Первый уровень — если ученик знает все определения.

Второй уровень — если может объяснить все процессы.

А третий — если на зачёт мне приносят собственный графический концепт (обобщающий схематический рисунок) всего погружения, и защищают его устно.

А если и определений не знает? Тогда просто незачёт. Хочешь — пересдавай, а хочешь — жди следующего года. Всё это объявляется ребятам в самом начале погружения. Третьих уровней было достаточно!

На зачёте я — весел и неподкупен. Никто не может сдать зачёт за красивые глазки. Некоторые пробуют кокетничать. С той же улыбкой, со всей своей симпатией отправляю таких на переподготовку. Без обид!

Личная симпатия и учебный результат — как удав и кролик. Они должны быть выражены максимально, но строго раздельно! Смешать их — перечеркнуть весь смысл работы.

На третий год, когда идеология достигла апогея, Шеф принимал экзамены очень тенденциозно: явно завышал оценки за «духовность». Но это — отдельная история.

 

Концентрированное обучение

Главный специалист в этой области сейчас — научный завуч Азовского педагогического лицея, Андрей Александрович Остапенко. Милости прошу к нему на сайт или в его журнал «Педагогические технологии». Я же, обозначу только главные моменты.

Опора — это простой, краткий и ёмкий графический образ или схема — для запоминания. Чем она проще, тем лучше работает.

Например, Шаталов, объяснив обходной манёвр Владимира в Куликовской битве, рисовал одну-единственную закорючку.

Вспомнив её, невозможно было не вспомнить и все детали битвы! Потому и называется — опора. Память опирается на неё.

Концепт — графическая схема крупного учебного блока: всей темы или курса. В нём много опор, но они увязаны общей логикой, общим узором. Такие крупноблочные опоры использовал, например, Эрдниев.

Использование опор и концептов сокращает время учёбы на треть.

Плюс — весь крупный блок материала даётся за одну неделю, погружением, не размазываясь по другим предметам, не растягиваясь в расписании. Освоение происходит быстро и без потерь. Обучение, как бы, концентрируется.

Как я уже говорил, высший балл у меня получал тот, кто мог сам, своим способом концентрировать отработанное погружение, создать свой концепт. Свидетельствую: это — гарантия отличного усвоения знаний.

 

Взаимообучение

Естественное следствие профильности отрядов. Сильнейший момент, особенно для подготовки педагогов.

Полтора месяца — целый период — мы в школе только гости. Со всеми вопросами управляется выбранный директорат.

Отряды дают свои общеобразовательные погружения другим отрядам. Погружения ведут, в основном, лидеры, а остальные им помогают. Эта серьёзная игра убивает минимум трёх зайцев.

1. Многие тут раскрываются, утверждаются и растут.

2. На порядок повышается усвоение изученного: объяснял, объяснял — даже сам понял! При подготовке, все детали погружений продумываются до мелочей — вот тут ребята выдают кучу своих концептов и даже весьма серьёзных теоретических открытий.

3. К этому празднику все готовятся, начиная с зимы; весна наполнена смыслом, а сам период — хорошая встряска для всего коллектива.

Каждый лидер, или его команда, сообща готовят один день: лекцию, экипажку и отчёт. Ведут всё сами. Мы могли при этом присутствовать — но не могли вмешиваться. Знаете, некоторые их уроки вышибали слёзы и у нас.

Ребята утверждают, что взаимообучение проходит более интенсивно и напряжённо, чем учёба с учителями. Ответственность, включённость, принципиальность оценок — всё здесь выше.

Это — естественно: сегодня перед тобой стоит и, глотая волнение, ведёт урок твой однокашник — а завтра на кафедру взойдёшь ты, и окажешься в его шкуре. Это уже — совсем другой расклад!

 

Выездные школы и лагеря

Сообразно с природой, осенью и весной школа отрывалась от парт в пользу витаминов, физической активности и впечатлений. Это — умно и здорово, и наш лицей продолжает в том же духе.

Первым крупным приобретением был летний лагерь. Мы сами построили его.

В пяти километрах от Азовки, в лесу, на красивом холме, рядом с посадками грецкого ореха были поставлены брезентовые палатки и навесы.

Рядом перегородили балку — и образовался пруд. Большая половина ребят и многие из нас проводили там почти всё лето.

Одновременно в школе шла общая стройка, и народ посменно жил то там, то тут.

Шеф с ребятами репетировал, читал свою философию, строил лагерь, вводил порядки и правила, организовывал круглосуточное «боевое охранение».

А мы занимались со своими ребятами, читали литературу и готовили первые, самые яркие погружения для нового учебного года.

Начало года — это выезд всей школы на море, в совхоз «Архипо-Осиповский». Летний лагерь — фанерные домики, кровати в два этажа, большая столовая и актовый зал, грецкие орехи, куча лавочек и качелей. И — бешенная, интереснейшая жизнь.

В 6.30 — подъём, на море, умыться, завтрак — и на работу. До обеда ударно собираем яблоки или виноград. Приехали — искупались — пообедали — и на занятия.

Поначалу мы успевали и работать с детьми, и погружения по ночам готовить. Учёба заканчивается в пять-шесть вечера. Тут можно час-полтора до ужина отдыхать и купаться.

После ужина — общий сбор: все отчитываются о работе, называются лучшие, разжигается дух соревнования, обсуждаются проблемы. После такого дня спишь, как убитый!

Полтора-два месяца в Архипке стоили дороже оставшегося года. Здесь каждый раскрывался и делал выбор — с кем и как быть.

Формировались отряды, учились работать и жить вместе. Познавали главное правило: если в работе не выкладываться — кайфа не получаешь.

Мы бегали по саду бегом, делали по три нормы и удивляли всех. Начальство носило нас на руках.

Первые погружения выплёскивали всё, что нового начитал за лето. Это была самая яркая учёба — под орехами, на лавочках мы пахали, как звери.

Именно тут прорисовывался концепт нового курса, рисовался весь учебный год. Тут определялись лидеры, обострялись учебные проблемы и находились их решения.

Возникла поговорка: как проведёшь Архипку — так и весь год.

Заряда Архипки хватало до зимы. А, с нового года, начиналась подготовка к весне. Весна — это, прежде всего, большой майский отчётный концерт. А потом — гастроли.

В концертах участвовала вся школа, уровень самодеятельности быстро приблизился к профессиональному, и об этом надо говорить особо.

А в июне кураторы могли ехать со своим отрядом куда-нибудь по теме. Мы, например, ездили по моим любимым паркам Сочи и Абхазии, работали в меристемной лаборатории в Адлере.

Физики ездили в обсерваторию в Архыз. Историки и литераторы — в Питер.

Иногда нас приглашали в другие районы — поделиться опытом. Например, запомнился выезд на Азовское море, в Щербиновский район. Мы там и давали показательные уроки, общались с учителями, купались и гуляли по косам.

…А приезжаешь с выезда — и опять дел полно: поля, теплица, лагерь, стройка, кафедра для своих — и трудно было представить, что ты где-то вдали отгуливаешь свой отпуск, не участвуя во всём этом.

А впереди уже маячила Архипка. В общем, совершенно сумасшедшая жизнь!

 

Капкан для самого себя

Всё, перечисленное выше, за три года организовал и раскрутил Щетинин. Согласитесь, деяние выдающееся. Это может показаться педагогическим раем.

Гости не переставали млеть, восхищаться и завидовать. Но, уже к концу второго года, стало ясно, что у этого великолепия есть обратная сторона.

Первые сомнение заронил метод «коррекции» детей. То, что нужно — улыбнись, похвали, поддержи. Что не нужно — сделай стальные глазки, одёрни, обидься.

Метод очень сильный — нас и самих Шеф постоянно «корректировал». Вопрос только в том, кто в праве решать, что правильно, а что — нет. Ведь, каждый должен для себя решать это сам!

Работа школы держалась на энтузиазме и самоотдаче. Шеф не требовал — просто намекал, кто «спасает мир», а кто «откалывается».

Я дневал и ночевал в школе. Честно говоря, я даже не помню толком, как жил дома в этот период. Помню только, что Таня страдала и была недовольна.

Не думаю, что всем было так же легко, как мне. Посему возникшую текучку кадров мы воспринимали как-то спокойно.

За три года коллектив кололся трижды. Сначала ушли предметники, не согласные с фактическим отказом обучать по программе. Ну и ладно — каждому своё.

Потом начали выдавливаться те, кто не мог безоговорочно верить Шефу. Уходили интереснейшие люди, отличные мастера. И мы, и ребята не понимали, почему — и задумывались.

К нам ехало много интересных людей, и недостатка в кадрах не было — почти всегда находилась замена. Потом, я услышал, что текучка кадров ожидается и планируется заранее. Это — уже насторожило всерьёз.

Когда я стал об этом говорить, мне сразу прочистили мозги: «Посмотри, где и с кем ты работаешь. Или ты — с нами, или — против нас».

Я не хотел быть против. Видимо, я не прав, и всё нормально. Чем дальше, тем больше было таких «но». Но мы долго верили и принимали все ошибки на свой счёт.

Позже стало ясно, что ни один настоящий профи, свободный в суждениях, не имеет шансов работать у нас.

Какие человечищи объявлялись «чужими» и уходили только потому, что не нуждались в авторитетах!

Я не мог понять: как можно отталкивать таких интересных людей?.. Пока сам не оказался на их месте.

Никогда ни с кем Шеф не поговорил честно, искренне. Он всегда играл свою роль. Со всеми — строго на вы. Ни разу не сказал ничего прямо.

Если его что-то не устраивало, он долго читал философскую проповедь, после которой ты выходил из кабинета опустошённый и раздавленный. Именно потому, что верил ему и пытался понять.

Погоду в школе делали «самые верные», приближённые. В том числе и ребята. На третий год они стали напоминать мне комиссаров. Не хватало только кожанок и наганов за поясом.

Их руками и производилось выдавливание. Вокруг неугодного просто создавалось негативное мнение — и работать становилось невыносимо. Так на практике работал «закон целого».

Несколько раз Шеф «получал письма с угрозами». Иногда в него даже «стреляли». Сначала в это верилось, но потом стало ясно, что это «воспитательный приём». И для детей, и для нас.

Всё это заставляло метаться и думать. Идея спасения России быстро превратилась в идеологию.

На перемене Шеф мог взять за руку смеющегося человечка и на полном серьёзе опустить: «Смеёшься? Россия гибнет — а ты смеёшься!».

В самодеятельности и на уроках музыки остался только русский и украинский фольклор. Потом и фольклор стал «корректироваться». Характерные и парные танцы заменились массовыми, а песни стали петься не ради музыки, а ради «переживания высоких чувств».

«Высокие чувства» брались, как бы, из славянского эпоса. Взойти на костёр за погибшим мужем. Россию уничтожают — скорбим о павших. Смерть врагам! Без России нам незачем жить! Русский дух спасёт весь мир!

Всё это должны были «чувствовать» ребята, напевая «Что стоишь, качаясь» или «Во поле берёза». Получалось жуткое вытьё. Если таким должно быть новое человечество, я не хочу жить на этой планете!

Нас, учителей, больше всего волновали учебные проблемы. Что-то работало — а что-то давало сбой. Стали видны пробелы в началке, недоработки с языком. Хотелось скорее избавиться от ошибок.

На третий год, окрылённые успехами, мы стали говорить о необходимости столбить, обкатывать, улучшать технологию, убирать недочёты.

Реакция Шефа была странной: о какой технологии вы говорите? Это наш образ жизни, мы постоянно будем что-то менять, искать! Враги и конкуренты наступают на пятки! И мы поняли: знания детей Шефа не интересуют. Но, что же тогда?!

Ответ стал мне окончательно ясен через несколько лет.

Ему нужны просто горящие глаза, преданность, вера. Его болезнь — мессианство. В обмен на школьные блага он хотел наши души. Но души людей свободны — хотим мы этого, или нет.

Потрясающая школа — но её смысл не в «развитии личности». Шеф просто создавал среду, в которой можно быть Богом. Создавал ярко, талантливо. Он мог горы свернуть ради этого — но, только ради этого.

Ради этого, он давал кучу свобод и стимулов. Люди начинали стремительно расти. Мы действительно становились личностями. И, естественно, скоро переставали нуждаться в Боге. И вместо того, чтобы радоваться за нас, Шеф начинал нас бояться!

Тут всё решает только отношение к людям. Чему ты рад: тому, что все мы разные и все свободны, или тому, что все думают так же, как ты?

Рост личности делает её способной и свободной — без всяких условностей. В этом — главный смысл педагогики. Став свободным, человек идёт своим путём, и не должен никого вечно благодарить.

Награда учителю — свобода ученика.

Я пережил искреннее увлечение Шефом, до последнего верил ему и пытался понять. Но, всё же, всегда учил ребят жить только своим умом. Это же аксиома — человек должен уметь решать всё за себя!

Когда они спорят со мной — мне чертовски приятно. Они многому меня научили. Я всегда испытывал кайф, глядя, как уверенно улетают вдаль те, кому я помог стать свободным.

Шеф испытывал от этого боль. Он действительно не мог жить без детей. Дети нужны были ему, как материал, как питательная среда — но, не как личности.

Позже у меня возник яркий образ. Шеф гениально и мощно подготовил почву — взрыхлил, выбросил к чёрту сорняки, щедро удобрил.

Он хотел вырастить чудо-поле — чтоб пшеница стояла выше головы, колосок к колоску, и каждое зерно — с орех!

Но, как и положено в природе, взошло разнотравье. Буйство прекрасных цветов! И Шеф дико испугался. Ему хорошо только среди пшеницы собственной селекции. Но, такой нет в природе — и, слава Богу, никогда не будет!

Удивительное занятие — давать людям свободу, чтобы потом отнять её.

Братцы! Давайте не путать одно с другим. Технология Шефа и его личность — совершенно разные вещи.

Технология, в целом, — ценна, дальновидна и талантлива. Она может быть доработана, улучшена. И она может применяться по частям или целиком, и даёт отличные результаты.

А, со своей личностью, пусть Шеф разберётся сам — и да поможет ему Бог!

 

Иголка в стоге сена

После урока, преподанного Щетининым, я стал рьяно коллекционировать разные педагогические системы и модели, чтобы потом все их обобщить и вычленить главное — смысл педагогики. За три года набралось прилично. Стал анализировать.

Прежде всего — у кого что болит: обрисовал для себя явление духовного тоталитаризма. Кроме Шефа, ярким его представителем был художник В.В. Лубенко, автор идеи «стержневой истины». Сюда же я отнёс сектантство, любую жёсткую идеологию и ортодоксальную религиозность.

Выписал признаки — чтоб разглядеть «врага в лицо».

1. Миропонимание: жизнь есть борьба добра со злом; мир — плох, люди — несовершенны и их надо улучшать; наше учение — единственно верное.

2. Основа системы: личность лидера.

3. Отношение к ученикам и людям: требование «чистого стакана» — отрекись от своих убеждений и прими наши; декларация элитарности и обещание спасения — «только мы на верном пути!»

Культивирование образа окружающих врагов; требование верности учителю и группе, отсечение «неверных» — людей со своей позицией; использование личного психического воздействия и внушений.

Оперирование исключительно высокими понятиями и категориями вселенского масштаба; ритуализация жизни — культ образа, символа, обряда, поощрение внешних проявлений верности; претензии лидера на мессианство.

4. Реальные результаты учеников: моральная зависимость от личности лидера; заниженная самооценка, маскируемая верой в свою исключительность; неприятие других точек зрения, культур, систем.

Как следствие — узость и тенденциозность миропонимания; боязнь других людей и окружающего мира; плохая способность общаться; ослабленная способность профессионально работать и действовать.

5. Итог: все, кроме самых зависимых, оказываются предателями. Школа распадается; гибнут ценные методические находки; люди испытывают разочарование и боль.

Какая цель была у этих педагогов? Окружить себя паствой. Ну, это — скорее болезнь, чем цель! Значит, педагогика может быть подавляющей или раскрепощающей.

Если веришь в самые правильные ценности, проверь: не навязываешь ли ты их? Если веришь, что твои ценности спасут всех — значит, навязываешь. А значит — подавляешь.

То есть, самая прекрасная античная статуя нужна тебе только затем, чтобы раздавить ею учеников, сбросив с пятого этажа!

Вообще, личность в педагогике — главный камень преткновения. Мы привыкли, что творческая личность — основа педагогики.

Но, личность — и её беда! Она ведь, непредсказуема, может ошибаться, менять взгляды и настроение, болеть и переутомляться.

Кроме того: если для того, чтобы увлечь, зажечь, убедить личность действительно необходима, то для освоения знаний и навыков она вовсе не обязательна!

Как взять от личности всё хорошее и оградить всех от её плохого настроения? Или — её саму от переутомления? Очень просто: создать технологию.

Сопоставим личность и технологию.

q Работа личности не тиражируется, результат — строго индивидуален.

q Технология тиражируема, результат — воспроизводим.

q Личность воссоздаёт, в основном, себя, технология даёт инструменты для саморазвития.

q Для личности главное — процесс, для технологии — результат.

q Личность воздействует психически, технология не нарушает свободу.

q Личность замыкает работу на себя, а технология требует лишь точности применения.

q С исчезновением личности исчезает и система. Технология продолжает работать.

«По-вашему, в педагогике не бывает конструктивных личностей?» Конечно, бывают!

Но, если личность не склонна воздействовать на людей и работает ради результата, она всегда пытается стать технологией. Для меня это — один из признаков конструктивности.

Смотрим дальше: Развивающее Обучение (РО). Адлерская школа РО, руководимая Н.Н. Пименовой, просуществовала, кажется, девять лет.

Методику создал проф. Дусовицкий на основе разработок Эльконина, Давыдова и Репкина. Это — выдающееся явление!

Смысл РО: учитель — главный в классе «дурак». Он ничего не объясняет. Только ставит проблему, а потом недоумевает, удивляется, ошибается и задаёт кучу искренних вопросов.

Ясно, что эти вопросы помогают ребятам конструировать знания. И они это делают — сами. В программе учтена нужная постепенность.

В основе наук лежат столь ёмкие и универсальные понятия, что все знания легко выстраиваются на их основе. Например, в языке — фонема, в математике — мера.

Уроки тут — искусно организованные дискуссии, полные мнений, споров, озарений и побед. Критерий истины — только опыт.

Результаты — замечательные: ребята раскрепощены, занимаются с охотой, свободно выражают мысли, ценят своё мнение и ничего не принимают на веру.

Как-то я, с огромным удовольствием, наблюдал, как они поставили в тупик английских католиков-миссионеров — просто задавая свои обычные, искренние вопросы.

Они любят и умеют решать проблемы и задачи — и скучают от готовых ответов. Думать для них — естественно, безвыходных ситуаций для них нет. Учёба для них — диалог, самовыражение, творчество.

В четвёртом классе они почти безошибочно пишут, не уча орфограмм, и свободно создают свои математические системы — для игр. Много читают познавательного, нестандартно мыслят. А, в виде развлечения, уверенно управляются с компьютерами (речь идёт о 1993 годе!), на которых издают свои газеты.

Проблема с этими ребятами была одна: попав из развивающей началки в обычное среднее звено, они дохли с тоски! Посему Пименова работала над программой РО до старших классов. Чем закончилась эта работа, я не в курсе.

Итак, педагогика может быть саморазвивающей или сообщательной, то есть, не развивающей.

Дальше — больше. Как мы познаём мир? Мы ползаем по нему, как блохи: у одной микроскоп, у другой лакмусовая бумажка, у третьей рулетка, четвёртая всё пробует на зуб. И каждая считает, что её метод важнее!

То, что сегодня удалось найти и измерить, объявляется научной истиной. Завтра найдут другое — и опровергнут первое. Это называется «научный метод познания».

Вот и выходим мы из школы с умом, разбитым на клетки: химический мир — это одно, мир физики — совсем другое, а история вообще не из этой области! А мир-то — один. И он — цельный.

На востоке это понимают и воспринимают мир непосредственно, познают интуитивно. Правы, скорее, они: у них — результаты лучше.

Итак, педагогика может быть дробящей, кусковой, обрывочной, а может быть синтетической, цельной. Она может быть рассудочной или чувствознательной.

Далее. В Америке, после войны, были несколько школ, где ребята занимались только тем, чем хотели — по своему выбору. Эти школы дали миру нехилую команду знаменитых учёных, просветителей и лауреатов Нобелевской премии.

Педагогика может исходить из наклонностей и возможностей человека, а может штамповать одинаковых умственных роботов.

Ещё у нас есть Володя Ланцберг — бард и педагог-неформал. Двадцать лет он руководил детским клубом у себя в Тюменском, под Туапсе.

Ребята в 6-8 лет свободно управлялись с радиоаппаратурой и фотоувеличителями, а в 12-13 проводили выездные мероприятия («костры», походы, сборы) без помощи взрослых.

То есть, детвора занята реальными делами, самостоятельнеет и ответственнеет на глазах, а под шумок, осваивает кучу затребованных знаний. Вот на этом опыте Володя разработал школьную модель.

Школа — система неформальных клубов-лабораторий. Свобода совести, пристрастий и веры — полная. Программа — по сути, куча миникурсов ПТУ. Главная учёба — в мастерских. Знания — по ходу работы, на фоне обязательного минимума. Продвижение индивидуальное. Свобода посещения — полная.

Группу ведут двое: мастер и технолог группы. Первый занят обучением профессии, мастерству, а второй — личностями, коллективом, отношениями.

Оплата педсостава, на фоне общего минимума, пропорциональна посещаемости их занятий. Ребята заняты реальным производством и сбытом, живут в реальной среде, сами решают массу школьных вопросов.

В основе учёбы — блок «тема — дело». Цикл: одно осваивается, благодаря другому. Есть сертификационные уровни: ученик, подмастерье, мастер, профи.

Это значит, что ты до результата освоил: операцию (например, замочка семян в марганцовке), рабочий цикл (подготовка семян), технологический цикл (выращивание огурцов) и производство (выращивание овощей в теплице).

Кроме профильных курсов, со временем, появятся творческие — их напишут те, кто что-то умеет. Курс игры на гитаре, художественного вязания, фотографии и пр. Требование — гарантия результата.

Обучаются все, кто хочет: дети, персонал, родители. И — не задаром. Так школа становится центром развития и творчества для всего района.

Итак, педагогика может давать умения — или только сообщать о них.

Она может быть направлена на самопознание или во вне.

Она может поддерживать естественный темп развития — или ломать его. Учитывать естественную логику развития — или блокировать её.

И я понял: аспектов педагогики — бесконечность. Столько же, сколько и педагогов. Искать надо не здесь!

Надо плясать не от нас — от детей. Саморазвитие — вот главный смысл. Нам нужны законы саморазвития!

Всё правильно: смысл педагогики — чтобы педагоги, как можно раньше, стали не нужны!

Суммируем то, что есть. Остаётся немного. Цель педагогики — умелый и свободный человек. Способ развития этих качеств — свободное саморазвитие. Задача педагогов:

а) создать среду и возможности для саморазвития,

б) эффективно помогать продвижению и подтверждать успехи. И ради Бога, не пытаться быть умнее и не лезть в души!

И это — всё, что от нас требуется. Не верите?..

Глава 2. Обучение — это очень конкретно!

(«научно-фантастическая» педагогика)

 

Школа Щетинина в Азовке прекратила быть в 1992 году. Это был колоссальный урок жизни, длинной в три года. Ураган противоречивейших событий. Эйфория — и ледяной душ.

Взлёт творчества, интересная модель и яркие результаты, падение кумира, крушение иллюзий и отрезвление — всё по максимуму.

Жаль тех, кто сломался. Но, остальные — получили мощнейший взбадривающий пинок.

После выхода из прострации, накатило жгучее желание осмыслить, осознать, понять.

«Вот это — да! Ничего себе! Школа — совсем не то, к чему привыкли! Факт: мы были гораздо ближе к идеальной школе. Значит, идеальная школа есть! Она должна, обязана быть!!!». И я начал искать её.

И нашёл такое, во что почти невозможно повер