Верховный суд исходит из презумпции полной недействительности сделки вследствие недействительности ее части

Верховный суд дал разъяснения относительно применения ст. 180 ГК РФ в п. 100 постановления Пленума от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Постановление Пленума № 25): «Признавая сделку недействительной в части, суд в решении приводит мотивы, исходя из которых им был сделан вывод о том, что сделка была бы совершена сторонами и без включения ее недействительной части (статья 180 ГК РФ). При этом в силу пунктов 1 и 4 статьи 421 ГК РФ признание судом недействительной части сделки не должно привести к тому, что сторонам будет навязан договор, который они не намеревались заключать. В связи с этим при решении вопроса о признании недействительной части сделки или сделки в целом суду следует вынести указанный вопрос на обсуждение сторон (статья 56 ГПК РФ, статья 65 АПК РФ). Например, если судом будет установлено, что стороны не намеревались заключить обычный договор аренды, в случае противоречия закону условий о выкупе арендованного имущества в договоре аренды с выкупом недействительным признается весь договор в целом».

Предваряя анализ Постановления Пленума № 25, следует отметить, что главное его значение состоит в том, что впервые на уровне разъяснений Верховного суда дается детальное судебное толкование ст. 180 ГК РФ. До этого данной норме на уровне судебного толкования не уделялось самостоятельного внимания.

В первом предложении артикулирована обязанность суда выносить мотивированное и обоснованное решение о сохранении сделки в действительной части. Акцентируя обязанность мотивировки решения о недействительности части сделки, Верховный суд, возможно, показывает, что правилом является недействительность всей сделки при недействительности части, а сохранение сделки — скорее исключение. И именно такое исключение подлежит отдельной аргументации со стороны суда. Можно предположить, что Верховный суд склоняется в пользу немецкой модели, то есть презумпции полной недействительности сделки вследствие недействительности ее части. Выбрав в качестве правила полную недействительность сделки, суд, тем не менее, не разрешил вопрос о бремени доказывания. Презумпция полной недействительности сделки в случае недействительности части предполагает, что сторона, заинтересованная в сохранении сделки, обязана доказать это. По этому вопросу суд не высказался, недоразъяснив правила применения ст. 180 ГК РФ.

В подтверждение позиции о том, что правилом является недействительность всей сделки вследствие недействительности части, Верховный суд обращается к принципу свободы договора, отмечая следующее: «При этом в силу пунктов 1 и 4 статьи 421 ГК РФ признание судом недействительной части сделки не должно привести к тому, что сторонам будет навязан договор, который они не намеревались заключать». Суд выделяет два аспекта свободы договора — запрет принуждения к заключению договора (п. 1 ст. 421 ГК РФ) и свободу определения содержания договора (п. 4 ст. 421 ГК РФ). Навязывание частичной сделки нарушает две указанные максимы. Представляется не очень корректной ссылка на п. 1 ст. 421 ГК РФ, в котором речь идет о запрете принуждения к заключению договора, когда контрагенты еще не вступили в договорные или обязательственные отношения. В ситуации с частично недействительной сделкой стороны уже находятся в договорном отношении. Запрет принуждения к сохранению договора не охватывается гипотезой п. 1 ст. 421 ГК РФ, поэтому должен применяться по аналогии, о чем суду следовало бы сказать.

Наконец, принцип свободы договора в обоснование запрета навязывания сторонам частичной сделки не следует абсолютизировать. Достаточно вспомнить, что современная европейская цивилистика ставит свободу договора на один уровень с другими концептами, определяющими содержание договора. Здесь хочется вспомнить сформулированный еще в 70-е годы XX века, но актуальный как никогда тезис австрийского цивилиста Франца Быдлински о комплексе правовых принципов (так называемых Prinzipienschicht²), определяющих действительность и правовые эффекты сделки. Не только свобода договора определяет содержание сделки, но и, например, принцип добросовестности, принцип сохранения договора, идеи стабильности гражданского оборота, эквивалентность имущественных интересов и т. д.

На утверждение Верховного суда о недопустимости навязывания сторонам остаточного регулирования, не соответствующего изначальной договорной программе, со ссылкой на принцип свободы договора всегда можно возразить, что возможны ситуации, когда признание недействительным всего договора вследствие недействительности части создает серьезные преимущества для одного из контрагентов (сам Верховный суд уже отмечал необходимость обращения к принципу добросовестности при оценке поведения сторон в определении от 07.07.2015 № 78-КГ15-7). В этом случае признание недействительной лишь части договора было бы более справедливым решением — своего рода способом обеспечения стабильности оборота и борьбы со злоупотреблением правом. Неоспоримое право признать договор полностью недействительным в случае недействительности части дезавуирует саму идею частной автономии, превращая ее в способ фиксации переменчивых правовых настроений. Несмотря на закрепление в Постановлении Пленума № 25 в качестве правила о полной недействительности сделки в случае порока части, сам Верховный суд рассматривает ст. 180 ГК как механизм сохранения сделки в других определениях, изданных уже после Постановления № 25. В одном из дел сказано, что «целям обеспечения баланса прав и интересов участников гражданского оборота служат положения ст. 180 Гражданского кодекса Российской Федерации, устанавливающие общее правило о том, что недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей» (определение ВС РФ от 10.11.2015 № 53-КГ15-21). В другом деле Верховный суд отмечает: «Суды признали договор ничтожным в целом в противоречие со статьей 180 Гражданского кодекса Российской Федерации, тогда как согласно содержащемуся в ней правилу могла быть признана недействительной только та его часть, которая касалась передачи права на использование товарного знака, если установлено, что передача такого права предполагалась» (определение ВС РФ от 26.08.2015 по делу № А45-13334/2014).

Хотя в п. 100 Постановления № 25 и в указанных определениях по-разному решается вопрос о том, что акцентирует ст. 180 ГК РФ — презумпцию полной недействительности при недействительности части, или же сохранение сделки в действительной части — общей проблемой является реконструкция гипотетической воли сторон на сохранение или уничтожение сделки.

В Постановлении Пленума № 25 при закреплении презумпции полной недействительности сделки Верховный суд акцентирует уважение некоторых интенций, намерений сторон. Это следует из слов «признание судом недействительной части сделки не должно привести к тому, что сторонам будет навязан договор, который они не намеревались заключать». Обращаясь к понятию «намерения сторон», суд, тем не менее, не разъясняет, что под этим подразумевается — идет ли речь о намерениях как отражении совместной действительной воли на заключение договора в психологическом смысле на момент заключения сделки, или о намерениях как воле предполагаемой, гипотетической в объективном и нормативном значении? Иными словами, проблема состоит в следующем: должен ли суд при разрешении вопроса «навязывается ли сторонам остаточная сделка вопреки их намерениям» пытаться установить действительные фактические намерения конкретных уникальных сторон на момент заключения договора, или намерения сторон в нормативном значении то есть такие намерения, которые обычно соответствуют интересам обычных контрагентов в сходной ситуации, когда одна из частей договора недействительна? Данную проблему суд прямо не разрешает. Не проясняет ее и следующее разъяснение Верховного суда: «при решении вопроса о признании недействительной части сделки или сделки в целом суду следует вынести указанный вопрос на обсуждение сторон (статья 56 ГПК РФ, статья 65 АПК РФ)». Вынесение вопроса на обсуждение сторон может иметь своей целью как установление намерений в значении фактической совместной воли на момент заключения договора заключить договор и без недействительной части (или, наоборот, обрушить его), так и реконструкцию гипотетической фиктивной воли, или тех же самых нормативных намерений и интересов сторон также на момент заключения сделки.

Примером, когда вопрос недействительности части сделки был вынесен на обсуждение сторон, является постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 05.11.2015 по делу № А57-27856/2014. Из данного дела следует, что заявление ходатайства какой-либо стороны, из которого следует, что такая сторона желает признать договор недействительным в полном объеме, считается соблюдением правила о вынесении рассмотрения вопроса о частичной недействительности договора на рассмотрение сторон и является достаточным для исключения применения ст. 180 ГК РФ.

Немного проясняет позицию Верховного суда пример, следующий за указанием о вынесении вопроса о сохранении договора на усмотрение сторон: «Например, если судом будет установлено, что стороны не намеревались заключить обычный договор аренды, в случае противоречия закону условий о выкупе арендованного имущества в договоре аренды с выкупом недействительным признается весь договор в целом». Суд говорит о том, что если общего намерения на заключение договора без недействительной части нет (то есть если одна сторона не захотела бы заключить договор без недействительной части), то договора нет вообще.

На первый взгляд данное решение справедливо и понятно. Но, как уже отмечалось, чисто волевой подход практически всегда будет приводить к недействительности всего договора. Сторона, заинтересованная в освобождении от договора, всегда будет указывать на отсутствие своего намерения заключить договор без недействительной части. Кроме того, сложно вообразить, какие доказательства заинтересованная в сохранении договора сторона может представить, чтобы подтвердить намерение контрагента вступить в договор и без недействительной части уже на момент его заключения. В случае невозможности представления доказательств действительной воли на заключение договора (а таких ситуаций большинство), будет подтверждаться презумпция полной недействительности сделки.

Верховный суд, с одной стороны, впервые дал разъяснения о применении ст. 180 ГК РФ, с другой — оставил без решения некоторые вопросы, как, например, способ установления намерений сторон, а также бремя доказывания. Можно предположить, что из двух моделей решения проблемы недействительности части сделки Верховный суд в Постановлении Пленума № 25 скорее склоняется к презумпции полной недействительности сделки вследствие недействительности части и немецкой модели вопреки принципу сохранения договора и максиме utile per inutile non vitiatur, что, однако, не подтверждается позицией Верховного суда в других судебных актах.