Сложности в установлении намерений сторон приводят к ничтожности всей сделки

Проведенный анализ позволяет сделать некоторые выводы.

1. Существует две модели института недействительности части сделки или договора — модель, основанная на принципе частной автономии, и модель, основанная на принципе сохранения договора, восходящего к максиме utile per inutile non vitiuatur. Первая модель закреплена в немецком праве и проявляет себя как правовая презумпция полной ничтожности сделки при ничтожности части. Вторая модель получила отражение во многих европейских правопорядках, в том числе итальянском праве, где предусмотрено два механизма ничтожности договора — с учетом интересов сторон и обращений к интересам сторон, и без такового — когда сохранение частичного договора служит общественным интересам.

2. Общим и для немецкой, и для итальянской моделей является вопрос установления намерений сторон при определении судьбы частично ничтожной сделки. И немецкий, и итальянский правопорядки отказались от субъективистского понимания договора, а значит, и от реконструкции в психологическом ключе гипотетической воли сторон. НВследствие этого немецкая цивилистика отказалась от установления реальной воли сторон в пользу правовой фикции — гипотетической воли, понимаемой объективно как параметр принципа добросовестности. При этом итальянская доктрина сделала свой выбор в пользу объективных критериев — принципа добросовестности, техники совместимости и эффективности договора, — перешагнув через учение о гипотетической воле сторон, как через фиктивную конструкцию.

3. Доктринальная матрица подходов немецкого и итальянского права позволяет по-новому посмотреть на российскую судебную практику. За последние годы на уровне высших судов сформировалось два подхода к толкованию ст. 180 ГК РФ. Первый — условно «итальянский», фиксирующий принцип сохранения договора и сформулированный Конституционным судом РФ, а второй — условно «немецкий», не так давно формализованный Верховным судом, который рассматривает сохранение сделки в действительной части вследствие ничтожности одного из ее условий в качестве опровержения презумпции полной ничтожности сделки.

4. При том что подход, сформулированный Верховным судом, фиксирует презумпцию полной ничтожности сделки в ст. 180 ГК РФ, анализ судебной практики показывает, что ст. 180 ГК РФ используется как способ коррекции договора, его сохранения в действительной части после отсечения ничтожного условия.

5. Сложности в установлении намерений сторон на сохранение сделки в действительной части, согласно п. 100 Постановления Пленума№ 25, будут приводить в большинстве случаев к ничтожности всей сделки. Статья 180 ГК РФ приобретет маргинальный характер, и область ее применения будет мало отличаться от ст. 167 ГК РФ.

6. Возможно, единственным побочным положительным эффектом от занятого Верховным судом РФ субъективистского подхода к толкованию ст. 180 ГК РФ может стать актуализация принципа добросовестности как способа противодействия стороне договора, пожелавшей использовать п. 100 Постановления Пленума № 25, чтобы недобросовестно освободиться от заключенного договора, потребовав ввиду своего намерения на сохранение сделки в ничтожной части признать его полностью ничтожным.

1 Новицкая А. А. Договор признан частично недействительным. Какая из правовых доктрин поможет сохранить сделку// Арбитражная практика для юристов, № 12, 2015. С. 108-115; Новицкая А. А. Недействительность части сделки в российском и немецком праве // Вестник гражданского права, № 1, 2011, Москва, С. 5–51.
2 Bydlinsky F. System und Prinzipien des Privatrechts. Wien, New-York, 1982. S. 23.
3 Canaris C. W. Gesamtunwirksamkeit und Teilnichtigkeit rechtsgeschäftlicher Regelungen // Festschrift für Ernts Steindorff zum 70. Geburtstag am 15. März, 1990. S. 539.