Момент возникновения юридической ответственности

От вопроса об основании ретроспективной юридической ответственности в настоящее время в правовой литературе отличается вопрос о моменте ее возникновения. От правильного его решения в немалой степени зависит четкость определения задач административных органов, органов следствия и прокуратуры в процессе применения права, а также должное, с точки зрения интересов законности, уяснение характера связи судопроизводства с юридической ответственностью, что, в свою очередь, в значительной мере обусловлено пониманием содержания юридической ответственности и природы ее взаимосвязи с такими юридическими категориями как норма права, правоотношение, правонарушение, юридическая обязанность, субъективное право, правовой статус, правопорядок и т. д.

Творит суд юридическую ответственность или обнаруживает и опосредствует ее? Ответ на этот вопрос может либо помогать, либо наносить ущерб практике судопроизводства. Нам представляется вредным всякое толкование роли суда в этой связи как создателя, творца юридической ответственности. Однако в нашей литературе встречаются по существу подобные позиции, и именно в данном вопросе по мере развития теории юридической ответственности возникает все больше споров.

Взгляды по поводу момента возникновения юридической ответственности в основном разделяются следующим образом.

По мнению ряда авторов работ по общей теории права и теории отраслевых правовых наук юридическая ответственность возникает с момента совершения правонарушения и возникновения соответствующего материального охранительного правоотношения.

В представлениях других авторов начало юридической ответственности относится к моменту:

· установления объективного факта правонарушения (его признания) компетентными органами или лицами,

· привлечения конкретного лица к ответственности,

· судебного решения, судебного приговора,

· реализации государственного принуждения в виде санкции, предусмотренной содержанием соответствующей нормы права.

Общее в этих представлениях состоит в том, что возникновение юридической ответственности ставится в зависимость от деятельности компетентных государственных органов. Правонарушение, по нашему мнению, является не только основанием, но и самим моментом возникновения юридической ответственности. Совершенное правонарушение всегда объективно по отношению ко всей окружающей общественной среде. То же самое можно сказать о возникающей из правонарушения ответственности. Правонарушение как юридический факт объективно (автоматически) порождает определенные правоотношения и соответствующую ответственность совершившего правонарушение. Независимость юридической ответственности (как следствия совершенного правонарушения) от воли и желания правонарушителя придает ей внешний по отношению к нему характер.[13] Она, таким, образом, возникает объективно в момент совершения данного правонарушения. Это происходит независимо от того, обнаружено правонарушение или не обнаружено, стало оно предметом разбирательства и рассмотрения компетентными органами или не стало.

Следовательно, юридическая и, в частности, уголовная ответственность объективно существует и тогда, когда лицо, совершившее преступление, скрывается от следствия и суда.[14] То, что преступник на данном этапе не обнаружен, не устраняет возникшего на основе преступного акта правоотношения и, естественно, не снимает с него обязанности отвечать за содеянное перед обществом и государством, обязанности претерпевать предусмотренные законом лишения. Существование вины и, следовательно, юридической ответственности не зависит от того, познана ли она следственными и судебными органами. В противном: случае пришлось бы признать, что скрывающийся правонарушитель свободен от юридической ответственности по принципу «Не пойман - не вор», что под безответственностью следует понимать успешный уход от наказания. Тем не менее принципу «не пойман - не вор», что под безответственностью некоторые авторы утверждают именно такой подход на том основании, что признание юридической ответственности скрывающегося правонарушителя будто бы делает бессмысленным принцип неотвратимости ответственности."

Связь компетентного органа государства с юридической ответственностью состоит не в том, что он творит ее, а в том, что он ее ищет, обнаруживает и дает официальную, в соответствии с нормами права, оценку. Не суд, а норма права обусловливает начало юридической ответственности. Поэтому, например, судебное рассмотрение объективно противоправного виновного деяния состоит не в том, чтобы положить начало определенным правоотношениям, а в том, чтобы найти, выявить их действительность (объективную истину) и подтвердить наличие соответствующей юридической ответственности. Совершенно справедливо в нашей литературе подчеркивается, что вообще не может считаться основанием ответственности оценка того или иного деяния судом или иным органом государства, что существование вины, а, следовательно, и юридической ответственности носит характер объективного факта и не зависит от того, познано ли оно следственными, судебными или другими государственными органами.

Юридическая ответственность не создается судом или административным органом. Вынося приговор, принимая решение, соответствующий государственный орган не порождает какую-то новую юридическую ответственность, а на основе достоверного выявления объективной истины (правонарушения) констатирует, фиксирует факт существования таковой, т. е. юридической ответственности, конкретизирует ее в пределах, установленных законом, и тем самым обеспечивает ее осуществление.[15] Такой подход на практике соответствует интересам и требованиям законности в процессе судопроизводства и, вместе с тем, отвергает получившую особенно широкое распространение в буржуазной юриспруденции так называемую оценочную теорию, которая отрицает за правонарушением, виной и юридической ответственностью качество объективно существующих (по отношению к суду) явлений. Суть их по оценочной теории определяется соответствующей оценкой суда, который сам своим суждением создает вину в совершении противоправного поведения или, напротив, отвергает ее по своему усмотрению. Нетрудно представить, куда на практике ведет такое по существу идеалистическое понимание правонарушения, вины, юридической ответственности и т. д.

На указанном основании мнение о том, что юридическая ответственность является результатом деятельности компетентного органа (установление факта правонарушения, привлечение лица к ответственности, судебный акт применения нормы права, осуществление государственного принуждения) представляется ошибочным. Вместе с тем из этого никак не следует какое бы то ни было умаление значения деятельности специально на то уполномоченных органов государства в судьбе юридической ответственности, в процессе ее установления и реализации. Достаточно сказать, что до суда никто не может быть признан виновным, юридически ответственным и не может быть подвергнут санкциям. Однако и это не означает, что суд порождает юридическую ответственность, что юридическая ответственность возникает как результат деятельности компетентного органа.

Говоря об уголовной ответственности, М. Д. Шаргородский подчеркивает, что она «наступает тогда, когда совершено преступление и возникли уголовные правоотношения. Возникшая уголовная ответственность для своей реализация требует специального акта применения права (приговора
суда), который, не являясь основанием ответственности, констатирует наличие уголовного правоотношения, устанавливает, какая именно мера наказания должна быть применена.[16]

Тем не менее в нашей литературе встречается иное понимание указанного норматива. Толкуя его как законодательное закрепление принципа презумпции невиновности, на него ссылаются для усиления возражений по поводу возникновения юридической ответственности в момент правонарушения. Презумпцию невиновности часто связывают с демократизмом судопроизводства. Ее положительный смысл состоит в том, что пока нет достоверных судебных доказательств вины, последняя не может считаться признанной. Но предположение невиновности не равнозначно отрицанию виновности. Отсутствие необходимых доказательств и, в силу этого, невозможность
признания вины не означают, в свою очередь, безоговорочное доказательство того, что объективно вина отсутствует. Иначе говоря, следует различать фактическую и юридическую сторону дела. Фактически лицо может быть виновно (и в этом случае объективно существует и юридическая ответственность), но юридически, официально, в силу отсутствия достаточных доказательств, его нельзя считать таковым. Пока не установлена объективная истина (прежде всего факт наличия или отсутствия вины, а следовательно, и юридической ответственности) лицо не может быть подвержено мерам государственного принуждения, предусмотренным содержанием данной юридической ответственности. Факт того, что право признания лица виновным принадлежит только суду, никак не исключает объективного (по отношению к суду) характера юридической ответственности. Ведь речь идет именно о признании судом виновности лица или, другими словами, об официальной, государственной оценке объективного факта наличия или отсутствия вины и юридической ответственности. Здесь опять-таки возникает вопрос о раскрываемости правонарушений (преступлений), о работе соответствующих компетентных органов, призванных обеспечить проведение в жизнь принципа неотвратимости ответственности правонарушителя.

Таким образом, как бы значима ни была роль компетентного органа в процессе выявления, установления и осуществления юридической ответственности, его акты не представляют собой начала юридической ответственности, но во многих случаях становятся условием ее реализации.

Такие моменты, как «возникновение юридической ответственности», «расследование правонарушения и анализ его состава», «обнаружение правонарушителя и привлечение его к ответственности», «условия реализации юридической ответственности» (например, соответствующий акт органов суда), с которыми различные авторы связывают начало юридической ответственности, скорее следует понимать как различные ступени развития процессуального и
материального правоотношений. Поэтому, на наш взгляд, правильнее было бы в многогранной деятельности правомочной стороны правоотношения - компетентного органа по расследованию правонарушения и наказанию правонарушителя - видеть различные стадии существования юридической ответственности с момента возникновения до ее завершения.

В этом плане можно различать следующие стадии:

· возникновение юридической ответственности,

· выявление юридической ответственности,

· опосредствование юридической ответственности, ее официальная оценка в актах компетентных органов,

· реализация юридической ответственности.

Данная схема не претендует на всеобщность и безупречность. Но важно то, что ее содержание основано на признании объективности (по отношению, например, к административным или судебным органам) правонарушения как юридического факта, соответствующего правоотношения и юридической ответственности, на признании способности компетентных органов обнаруживать, выявлять объективно существующую (в силу совершенного правонарушения) вину и юридическую ответственность. Применение мер государственного принуждения должно происходит не по усмотрению следователя, прокурора, судьи, а на основе объективно существующего юридического факта - правонарушения, правоотношения и юридической ответственности. Вот почему невозможно согласиться с понятиями юридической ответственности, которые гак или иначе допускают ее отрыв от правонарушения. При таком отрыве получается, что вначале происходит правонарушение, а затем, лишь спустя определенное время, возникает юридическая ответственность. Таким образом допускается ситуация, в которой совершилось правонарушение, существует правонарушитель, но отсутствует юридическая ответственность. В итоге утверждается возможность правонарушения без ответственности, возможность существования правонарушителя, свободного от юридической ответственности. Это происходит каждый раз (хотят того авторы соответствующих понятий или нет), когда непосредственным источником юридической ответственности представляется не правонарушение, а тот или иной акт компетентного органа.

И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин справедливо упрекают В, Г. Смирнова, когда он видит юридическую ответственность вне материального охранительного правоотношения. Выступая за последовательность взглядов в этой части, указанные авторы высказываются в пользу неразрывного единства юридической ответственности и материального правоотношения.[17] Однако они уже на следующей странице своей работы сами отрывают охранительное правоотношение от юридической ответственности. По их мнению, охранительное правоотношение, порождаемое самим правонарушением, существует без юридической ответственности до «установления объективного факта правонарушения (его признания) компетентными органами или лицами». Далее отмечается, что цель правоохранительного правоотношения на определенной стадии состоит в установлении «объективной истины (наличия или отсутствия факта правонарушения и виновного лица)».[18] Из этого
следует, что не только правонарушение, но и виновное лицо выступает перед компетентным органом в качестве объективной истины, т. е. существует независимо от судебного усмотрения, и появляется как таковое из правонарушения в соответствии с нормами права. Данные положения можно считать
свободными от противоречий при условии признания возможным существование виновного лица, вины вне юридической ответственности. Но вина и юридическая ответственность не могут существовать раздельно. Указанные явления находятся в неразрывной связи. Поэтому, если виновность лица (или его невиновность) для компетентного органа - объективная истина, то последовательность требует признания такого качества и за юридической ответственностью. И, напротив, если юридическая ответственность начинается с момента установления факта правонарушения компетентным органом, то и виновность лица перестает быть объективной истиной по отношению к суду. Так или иначе, но всякое освобождение (в теории) виновного от юридической ответственности вряд ли может служить укреплению законности и правопорядка.

Недопустимо, далее, какое бы то ни было отождествление юридической ответственности с государственным принуждением, а тем более с процессом его реализации. Юридическая ответственность так или иначе связана с государственным принуждением. Но сама по себе связь еще не означает тождества. При этом юридическая ответственность в широком смысле лишь
предполагает меры государственного принуждения, как некий потенциальный фактор, возможный только при определенных конкретных обстоятельствах. Поэтому о каком бы то ни было смешении юридической ответственности в данном аспекте с государственным принуждением не может быть и
речи. Что касается ретроспективной юридической ответственности, то ее иногда не отличают от мер государственного принуждения и даже от процесса их осуществления. Юридическая ответственность, как правоотношение, в котором правонарушитель выступает в качестве стороны, обязанной претерпевать определенные лишения, всегда предусматривает меры государственного принуждения. Однако наличие юридической ответственности еще не есть применение таких мер. Юридическая ответственность - не санкция и не реализация санкций. «Вся суть вопроса заключается в том, что ответственность-это не само принуждение, а обязанность его претерпеть»[19]. Юридическая ответственность указывает на санкции и предполагает необходимое их применение. Применение же к правонарушителю мер государственного принуждения (санкций) есть реализация юридической ответственности. Нельзя забывать, что явление и процесс его реализации не одно и то же. Точно так же, как мы отличаем, например, право от процесса реализации права, необходимо отличать юридическую ответственность от процесса реализации юридической ответственности.

Прежде всего, следует иметь в виду в этом отношении, что сама юридическая ответственность, заключающаяся в обязанности претерпевать определенные лишения, возникает непосредственно из факта правонарушения, в то время как реализация предусмотренных ею санкций, как правило, требует определенной деятельности таких государственных органов, как суд, прокуратура, милиция, следственные органы, исправительно-трудовые учреждения.

Бывают, далее, случаи, когда юридическая ответственность имеет место, а меры государственного принуждения и вовсе не осуществляются. Так бывает, когда, например, истекает срок давности, когда не обнаруживается правонарушитель или когда правонарушитель обнаружен, но суд, основываясь на законе, признав наличие юридической ответственности, освобождает правонарушителя от применения наказания и т. д..

Происходят и прямо противоположные случаи, когда меры государственного принуждения осуществляются при отсутствии соответствующей юридической ответственности. Так получается, когда, например, осуществляется в принудительном порядке медицинское освидетельствование и осмотр, карантин, реквизиция и т. д. Эти действия никак не связаны с виной, а следовательно, и с юридической ответственностью. Нельзя сбрасывать со счета и факты незаконного осуждения. Естественно, что осуждение невиновного и претерпевание им лишений происходит при отсутствии юридической ответственности в силу того, что нет юридического факта - правонарушения и нет, следовательно, соответствующего материального правоотношения. Именно этим объясняется незаконность акта по применению мер наказания к невиновному лицу. Знак равенства между юридической ответственностью и государственным принуждением здесь означал бы признание действительности юридической ответственности и незаконно осужденного, а иногда и незаконно претерпевающего лишения лица.

Юридическая ответственность всегда прекращается в связи с тем или иным юридическим фактом (амнистия или помилование, завершение наказания или истечение сроков давности привлечения к ответственности, передача дела в товарищеский суд или виновного на поруки и т. д.).

Во всех этих случаях прекращаются соответствующие материальные правоотношения нельзя сказать о соотношении юридической ответственности и осуществления мер государственного принуждения. Вышеизложенное показывает, что это далеко несовпадающие явления.

Следовательно, реализацию юридической ответственности, т. е. претерпевание лишений, нельзя отождествлять с понятием самой ответственности. В противном случае пришлось бы согласиться с тем, что юридическая ответственность лица наступает с момента применения к нему санкций, что юридически ответственным лицо становится лишь тогда когда оно претерпевает определенные предусмотренные нормами права лишения. Тем не менее такое толкование юридической ответственности встречается в новых изданиях юридической литературы. Так, Р. К. Русинов и С. Н. Кожевников определяют юридическую ответственность в общетеоретическом плане как «сопряженное с государственным осуждением применение к правонарушителю мер государственного принуждения личного, имущественного или организационного характера»[20]. По существу так же понимают юридическую ответственность И. С. Самощенко и М. X. Фарукшии, по мнению которых в применении к правонарушителю юридических санкций и состоит вся правовая ответственность.[21] Но там, где данные авторы подходят к юридической ответственности в плане правоотношений, они, естественно, улавливают ее неразрывную связь с юридической обязанностью. Обязанность претерпеть меры ответственности они считают основной обязанностью, характеризующей положение правонарушителя в качестве стороны, несущей ответственность. Но если это бесспорное с нашей точки зрения положение соединить с приведенным пониманием теми же авторами юридической ответственности, получается, будто вне применения к правонарушителю санкций последний свободен от обязанности претерпевать меры государственного принуждения, обязанности, которой соответствует субъективное право уполномоченной стороны правоотношения применять такие меры.

Всякое отождествление ответственности с наказанием представляется неприемлемым еще и потому, что оно ограничивает и обедняет социальную значимость юридической ответственности как одного из важнейших средств правового регулирования общественных отношений, укрепления законности.