Инса – вызов, брошенный всему миру

В Риочикито, месте убежища и отдыха своих людей, Маруланда в декабре 1964 – январе 1965 г. слушал ночью по радио различного рода сообщения о своей смерти, которые оглашал полковник Курреа Кубидес из места дислокации VI бригады. В последующие несколько лет сенсации подобного сорта будут появляться неоднократно. Его жизнь будет окружена целым букетов образов смерти, воображаемых и озвучиваемых врагом. Он будет неутомим и неистов в их распространении и повторении, что приведёт только к усилению скептицизма общественного мнения относительно истинности этих слухов. Слушая новости, Маруланда невозмутимо, а иногда и с улыбкой, говорил сам себе: «Они и дальше будут убивать меня по радио, будут убивать тысячу раз … Ну, а я буду и дальше спокойно слушать их новости».

В то время, когда по стране распространялись упорные слухи о его смерти от ран, полученных в бою, Маруланда встретился в Риочикито с Сиро Трухильо для того, чтобы выработать план захвата Инсы. В тот момент партизанское движение находилось с точки зрения финансов в довольно сложной ситуации. Но главная идея, которая прозвучала на заседании Главного Штаба, наметившем общие контуры операции в Инсе, заключалась в том, чтобы продемонстрировать общественности страны, что партизанское движение Маркеталии не разгромлено, наоборот, в ходе боёв в Маркеталии оно усилилось, выросло численно, перевооружилось, и в настоящее время вполне в состоянии предпринять такую рискованную операцию, как захват какого-либо более или менее важного посёлка, каковым являлась Инса, административный центр одного из муниципалитетов в провинции Каука.

Маруланда и Сиро Трухильо неоднократно посылали разведчиков для того, чтобы уточнить, где располагаются казармы, алькальдия, отделение Аграрного банка и места дислокации отрядов гражданской самообороны. Имея данные разведки, они определили подходящее время для захвата Инсы. Затем они, уточняя детали, набросали план на бумаге. Для проведения этой операции было решено организовать 145 человек, из которых не все были партизанами, - сюда входило около 80 индейцев, проживавших в данной местности. Их специально взяли для того, чтобы после окончания операции они помогли унести всё то, что будет добыто в Инсе.

Расстояние между Риочикито и Инсой было довольно-таки большим, продвижение отряда происходило скрытно, через лес, для того, чтобы неожиданно появиться на центральном шоссе, от которого затем отходила дорога на Инсу. Рано утром во вторник отряд вышел к шоссе. Здесь он должен был ждать наступления ночи в густых зарослях для того, чтобы переправиться через реку. Мост через эту реку был, но имелась довольно-таки неясная информация о том, что на мосту можно наткнуться на армейский патруль. Впоследствии выяснилось, что эта информация оказалась неверной. Тёмной безлунной ночью, когда ни в коем случае нельзя было зажигать фонарики, партизаны начали переходить реку. Иногда приходилось идти по горло в воде, а тот, кто был небольшого роста, вообще, уходил под воду с головой. Таких приходилось брать за пояс или даже за ноги и поднимать над поверхностью реки; снаряжение и оружие полностью вымокли, и можно было считать чудом то, что несколько человек, которые совсем не умели плавать, остались в живых. Они продолжили свой ночной марш по шоссе, дрожа от холода в сырой одежде, но по мере продвижения вперёд партизаны стали согреваться на ходу, да и одежда стала высыхать, словно подул тёплый ветер. Они уже перешли почти на бег, как вдруг из авангарда передали: «На дороге - какой-то шум…». Осторожный Маруланда тут же отдал приказ остановиться и произвести разведку местности; налево и направо от шоссе. Партизаны быстро обследовали кюветы, которые шли вдоль дороги. Отряд осторожно приблизился к холму, у которого они увидели телеграфный столб, а рядом с ним – двух своих спящих разведчиков, которые шли к Инсе, дабы потом сообщить им последние сведения, которые они разузнали. Разведчики сказали, что на обратном пути их застала ночь, и они решили расположиться здесь в надежде на то, что здесь и встретятся с партизанами. Они сообщили самую последнюю информацию.

Решение, которое принял Маруланда, оказалось самым удачным в данной ситуации: он приказал задерживать всех, кто с восходом солнца появится на дороге. И вот в утренней мгле появилось четверо человек на лошадях. Увидев группу вооружённых людей, они остановились, и закричали без тени всякого сомнения: «А это армия, старые друзья… Пропустим по стаканчику!». Спешившись, они предложили водки, как будто действительно встретили старых знакомых. Маруланда сел на одного коня, Хакобо – на другого и затем приказали всем четверым идти впереди, объяснив, что пока они не могут их отпустить. Только тогда четверо гостеприимных любителей выпить догадались: «А, так вы – партизаны?!». «Ясное дело, партизаны, – смеясь, ответил Эрнандо Гонсалес. «Ну, тогда мы тоже партизаны…» - хором ответили все четверо и, успокоенные, пошли впереди.

Согласно плану, разработанному Маруландой, в 4 часа, примерно, в 6-8 км. от Инсы партизаны должны были встретить маршрутный автобус. По замыслу Маруланды его следовало остановить, приказать всем выйти и сказать шофёру, что они – армейский патруль, которому срочно надо попасть в Инсу на рассвете, чтобы затем успеть вовремя вернуться обратно. После этого, Маруланда с группой из 30 человек должен был подъехать к военной казарме в Инсе и атаковать её. Остальные же должны были продолжать движение по шоссе пешком и затем взять под контроль другие, невоенные объекты в посёлке. План был тщательно проработан во всех деталях.

Достигнув местечка Эль Ато, партизаны услышали звук приближающейся машины. Авангард партизанской группы быстро рассредоточился по обеим сторонам шоссе, заняв удобную позицию для того, чтобы выполнить полученный приказ: остановить автобус, высадить людей, поместить пассажиров в центр колонны и быстро погрузить группу захвата в машину…. Но тут случилось то, что никак не было предусмотрено разработанным планом. Это была роковая случайность с самыми серьёзными последствиями. Та информация, которой располагали партизаны до начала операции, гласила, что в автобусе, вышедшем из Инсы, будут исключительно гражданские лица, и что из посёлка он отправиться в 3 часа. Но случилось неожиданное: в автобусе ехали 22 пассажира, и среди них 2 полицейских, которые перевозили какого-то заключённого в Корпус Пардо Кольо, и 2 монахини. Когда автобус остановился перед препятствием, – партизаны набросали на дорогу камни и ветки, – авангард партизанской колонны приготовился к захвату автобуса. Но один из полицейских, находившихся в автобусе, увидев неожиданно появившихся вооружённых людей, открыл стрельбу из своей винтовки. Партизаны ответили шквалом огня, буквально изрешетив автобус. Позже, увидев, что произошла ужасная ошибка, партизаны, помимо всего прочего, сожалели ещё и о том, что теперь нельзя будет использовать автобус для того, чтобы попасть в Инсу. Один из полицейских был убит, другой, вместе с уцелевшими, но насмерть перепуганными пассажирами, бросился бежать через плантацию сахарного тростника, которая находилась рядом с шоссе, и вскоре они скрылись. В Корпус Пардо Кольо полицейского, конечно же, посадили бы в камеру вплоть до выяснения обстоятельств дела, и потому он вновь вышел на шоссе чуть дальше и поспешил в Инсу, чтобы сообщить о том, что группа вооружённых людей убила всех, кто находился в автобусе. Оттуда связались по телеграфу с Бельалькасаром и сообщили о происшествии. Бойцы авангарда партизанской колонны позже выдвинули свою версию случившегося: «В общем, конечно, мы вляпались в большое дерьмо. Когда в нас начали стрелять, мы-то подумали, что в автобусе полно солдат. Ну, мы и дали им в ответ…». Такова была их версия. Другая версия была дана одним из пассажиров, который находился в автобусе. Он так описал трагические события того дня: «…группа людей в военной форме приказала остановить машину, и когда они увидели двух полицейских, то кто-то из этих людей крикнул: «Здесь «грифы»*!» и после этого они открыли огонь по машине…». Однако, как выяснилось, до этого «агент полиции Хуан Крус, который ехал в автобусе, увидев людей, лица которых были закрыты платками, открыл огонь из своей винтовки, но ни в кого из бандитов не попал. Они ответили дружным залпом…». 5 Ещё более печально и драматично было то, что помимо гражданских лиц и полицейских, в этом автобусе ехали две монахини, которые обе погибли в результате инцидента.

«Вся трагичность происшедшего заключалась в том, - вспоминает Хакобо Аренас, - что этого ни в коем случае не должно было произойти. Операция, которая замысливалась нами для того, чтобы поднять авторитет нашей организации в глазах колумбийцев, наоборот подорвала этот авторитет, хотя и относительно. Эта ошибка обошлась нам очень дорого, и потом нам пришлось приложить немало усилий для того, чтобы ликвидировать негативные последствия этого инцидента…».

«Мы глубоко потрясены тем актом геноцида, который произошёл вчера рано утром в посёлке Инса, в результате которого были лишены жизни две сестры Ордена Матерей-Миссионерок Пречистой Девы Марии. Настоятельница Ордена, мать Маргарита Очоа, сообщила нам о том, что сёстры Мария Адельфа (Сулья Арройяве Паласиос) и Сан Бонифасьо (Бланка Руис) были уроженками департамента Антиокия, первая – из Медельина, вторая – из Толедо… Бандиты не знали о том, что в автобусе едут сестры, они не собирались их убивать» – сказала мать Маргарита Очоа. Позже она сказала, что сёстры этого ордена по разным поводам имели возможность лично познакомиться с главарями многих бандитских шаек департамента Толима и особенно хорошо знали «Снайпера», о котором она сообщила, что он питает к этому ордену особое уважение и не раз предоставлял некоторым сестрам вьючных животных для того, чтобы им было легче путешествовать по тяжёлым дорогам лесных районов Маркеталии.… «Пусть кровь наших сестёр будет нашей жертвой Господу» - такими словами закончила своё заявление мать Настоятельница4.

Захваченных на шоссе пьяниц отпустили; они поспешно взгромоздились на своих лошадей и скрылись. В итоге, в результате ужасной ошибки погибло 16 человек. «Наш изначальный план был полностью погублен, инициатива была утеряна, операция перестала быть тайной» – вспоминает Маруланда. Партизаны продолжили свой путь по шоссе, стремясь выйти к Инсе до наступления дня. Однако, уже почти рядом с посёлком, примерно в 3 км. от Инсы, у местечка Эль Воладор, в овраге их ждал алькальд Инсы и командир полиции в сопровождении сил местной самообороны. Они уже всё знали о нападении партизан, о чём им сообщил бежавший полицейский. Утренние сумерки были разорваны первыми залпами начавшегося боя. Выстрелы, мёртвые, залпы, предсмертные крики. Партизаны двигались по дороге, и потому в темноте им было плохо видно, что же происходит по сторонам. И, наоборот, алькальд и полицейские были хорошо укрыты в кофейных плантациях, что тянулись вдоль дороги и возвышались над ней. И вдруг со стороны партизан раздался мощный голос, который перекрыл звуки ожесточённой пальбы: «Вы что делаете, идиоты? Стреляете в армию? Вы что, не поняли, что мы – армия? Говорит капитан Рамирес…?» Крики и выстрелы сменились недоумённой паузой. Всё ещё сомневаясь, на дорогу опасливо спустился полицейский. Его окружили партизаны и закричали: «Идите туда, там наш капитан. Что вы тут устроили? Вы ранили нашего солдата! Вы представляете, что сейчас могло произойти? Сражение между своими…». Успокоенный такой встречей, полицейский направился туда, где находились Хакобо и Эрнандо Гонсалес. Эрнандо обратился к нему пренебрежительным тоном, как будто он действительно был лейтенантом или капитаном; далее мы излагаем этот разговор в той версии, которая фигурировала в прессе, именовавшей Гонсалеса кубинским партизаном. Эрнандо сказал полицейскому: «Вы что тут делаете? Правительство направило сюда войска, потому что неизвестно, что может случиться в эти дни в Инсе. Но у нас есть достоверная информация. Мы передвигаемся скрытно. Но какая тут теперь может быть скрытность, когда устраиваются такие идиотские сражения? Сообщите всё это вашим людям!» Перепуганный полицейский подчинился приказу. «Мой сержант! – закричал он изо всех сил – здесь действительно капитан Рамирес. Это никакие не бандиты, не стреляйте!»

Напряжение среди полицейских ослабло, и это обезоружило их дух. Но когда на шоссе спустились другие полицейские, то один из них увидел людей, одетых в разную форму, и закричал: «Мой сержант, это неправда, это – не армия, это – бандиты!». И сражение разгорелось вновь, утренние сумерки вновь разорвали красные вспышки. Маруланда, повинуясь своему обострённому чувству прирождённого воина, немедленно отдал приказ стрелять направо и налево от дороги, поскольку он точно не знал, где располагается полиция и гражданская самооборона. После этого, он приказал прорываться к Инсе. Когда алькальд и его люди самым неожиданным образом увидели, что это оказались действительно партизаны, то они закричали о том, что надо отступать. Этот приказ имел самые роковые последствия, он полностью дезорганизовал оборону. В итоге, алькальд погиб, судья был ранен, и это, фактически, обезглавило местный отряд гражданской обороны.

17 марта, когда уже почти рассвело, партизаны вошли в Инсу, и взяли посёлок без единого выстрела; полиция оказалась позади и разбежалась по кофейным плантациям и по дороге; она оказалась не в состоянии до конца исполнить свою роль. Местное безоружное население стало выходить из своих домов, чтобы поприветствовать партизан, возможно, потому что действительно симпатизировало им, а может быть и по причине чисто физического страха. «Мы захватили местное отделение Аграрного банка, заняли казармы полиции; несколько наших товарищей нашли местную тюрьму и выпустили на свободу заключённых. Затем мы стали собирать всех людей на площади, но часть народа была в церкви, церковь была, буквально, переполнена верующими, поскольку в это время шла месса. Мы сказали священнику, чтобы он прервал мессу и вместе со всеми шёл на площадь» - вспоминает Хакобо Аренас, который и отдавал все эти приказы. Священник велел передать, что мессу прерывать нельзя: «Сначала я закончу мессу, а потом пойду на площадь». «Тогда к нему пошёл товарищ Эрнандо Гонсалес и сказал, что сейчас идёт война, и что, когда на войне отдаётся приказ, то этот приказ должны выполнять все, и священники в том числе…». Эрнандо вошёл в церковь, и сказал священнику: «Это военный приказ, падре, выходите вместе со всеми на площадь…». Священник сказал: «Ну, если это военный приказ, тогда я иду…». На митинге говорили Хакобо Аренас и Эрнандо Гонсалес.

В газете «Эль Сигло» была опубликована следующая версия событий: «Снайпер» со своими людьми вошёл в посёлок, в то время как приходской священник, падре Мартинес, вёл Святую Мессу. Один из партизан вошёл в храм, принёс собравшимся там извинения за смерть монахинь и со всей возможной вежливостью попросил, чтобы все вышли на торговую площадь, чтобы поговорить».

Это и было сделано. Маруланда вышел на балкон алькальдии и сказал: «Мы хотели бы сказать вам не об убийстве, а о революции. Правительство ответственно за дороговизну жизни, и потому надо сбросить это правительство. Всё стало ужасно дорого» – и он привёл конкретные цифры, как это любил делать Рохас Пинилья во время своих публичных выступлений.

Демонстрируя своё уважение к монахиням, Маруланда спросил, обращаясь к ним: «Сколько недавно стоил один ярд ткани, который шёл на вашу одежду, Ваше преподобие?». Мать Модестина, настоятельница местной монашеской общины, ответила робко: «25 песо». «Правильно. А сейчас, Ваше преподобие, не хватит и 90».

В других вариантах, изложенных в прессе, утверждалось, что Эрнандо Гонсалес – это кубинский партизан. Они описывали его как «мужчину ростом 1 м. 60 см., крепкого телосложения, волосы каштановые, в военной форме, которого звали Кубинец, его национальность проявилась в акценте, когда он обратился к людям, кстати, в более грубой форме, чем «Снайпер», и сказал, что революция на марше, и что они свергнут правительство…». 6 Что касается Хакобо Аренаса, то, повествуя о митинге, его перепутали с Маруландой.

Мать-настоятельница подошла к Хакобо Аренасу и попросила о том, чтобы им позволили подобрать тела погибших монахинь. «Когда я выступал с речью, я рассказал о том, что произошло на дороге. Я объяснил, что главными виновниками этого происшествия являются не партизаны, а полицейские, которые открыли стрельбу из автобуса. В своём выступлении я рассказал, в чём состоял наш план. Я сказал о том, что нам был необходим автобус для того, чтобы наш отряд прибыл на нём в посёлок и захватил полицейский участок, и не более, что у нас абсолютно не было никакого намерения кого-то убивать….

После этого мы сказали, - говорили я и Эрнандо, и говорили со всей откровенностью – о том, мы – вовсе не враги религии, что, наоборот, бóльшая часть партизан - люди верующие, что мы – приверженцы римской католической апостольской церкви. Народ оживился, стал улыбаться, вести себя не так нервно, как раньше, страх исчез с лиц людей. Они уже не видели над собой какой-либо угрозы смерти из-за присутствия партизан» - рассказывает Хакобо Аренас.

И уже сами жители посёлка начали указывать на одну хозяйку магазина как на спекулянтку. Перед лицом столь неожиданного коллективного обвинения она ничего не могла поделать. «Мы конфискуем товары из этого магазина. По крайней мере, бóльшую часть» – сказал Эрнандо Гонсалес. И на глазах у хозяйки, которая никак не могла воспрепятствовать этому, партизаны стали выносить из магазина одежду, фуражки, шляпы, отрезы материи, носки, ботинки. Рыдающая женщина, видя, с какой скоростью опустошается её магазин, решительно направилась к Хакобо, и сказала ему: «Вы, должно быть, один из их командиров. Кто заплатит мне за все те товары, которые вы уносите?» Хакобо ответил с непринуждённостью завоевателя, оказавшегося на вражеской территории: «Если хотите, я напишу Вам расписку в подтверждение того, что это именно мы взяли у Вас товары, но платить будет правительство». Хозяйка, не теряя ни минуты, вошла в помещение магазина и там, на машинке, быстро напечатала соответствующую бумагу. Хакобо подписал её.

В кассе местного отделения Аграрного банка был взят 1 млн. 725 тыс. песо. Кассир также настоял на том, чтобы партизаны написали расписку, и они подписали её. Бойцы отряда покидали посёлок, нагруженные как мулы, и не только одеждой, но и сладостями, конфетами, желатином и шоколадом, поскольку партизаны, в массе своей, были ещё людьми молодыми. Они вошли в посёлок где-то между 5 и 6 часами утра, а ушли часов в 10 тем же путём, что и пришли, дабы воспользоваться шоссе, а затем скрыться на кофейных плантациях, чтобы их не обнаружила авиация.

Партизаны шли весь день; их почти не утомил марш с тяжёлым грузом, который каждый нёс на своих плечах. При отступлении они прихватили с собой и пленного полицейского Луиса Фернандо Кортеса, того самого полицейского, который утром кричал на дороге своему сержанту: «Это не бандиты, не стреляйте, это - армия…». Население посёлка выступило в его защиту, говоря, что это - честный полицейский; его жена просила партизанских командиров, чтобы они отпустили его, горячо убеждая их, что он хороший супруг и хороший отец своих детей. Командиры сказали ей: «Поверьте нам, партизанам, Ваш муж скоро вернётся…». Со слезами на глазах, но, всё же, немного успокоившись, она осталась в надежде на то, что партизаны сдержат своё слово. На первом же привале партизаны собрали военный совет, и, в итоге, решили отпустить полицейского на свободу. Но сначала ему предложили вступить в ряды повстанцев. Тот ответил, что в настоящий момент он не может сделать этого из-за жены и детей, да и из-за жалования, которое ему задолжало начальство. После напряжённой минуты ожидания, когда ему объявили о том, что он свободен, полицейский не выдержал и расплакался от счастья, и быстро, буквально не чуя под собой ног от радости, сбежал вниз на дорогу, всё ещё не веря до конца тому, что он действительно свободен. У оврага он обернулся и, прощаясь, на этот раз окончательно, помахал партизанам рукой. Те ответили ему столь же дружественным жестом.

Авиация уже кружила в воздухе. К вечеру партизаны добрались до густых горных зарослей и сельвы, и в укромном месте устроили привал. Маруланда приказал занять боевые позиции на случай возможного преследования армии. Войска вошли в Инсу около 2 часов дня; они осторожно двигались по шоссе; их очень нервировали сообщения о том, что колонна партизан насчитывала около 150 человек. Тем временем, повстанцы выступили по направлению к Сильвии, затем, пройдя по высокой части посёлка, они продолжили путь к плоскогорью Санто Доминго, расположенному в Центральной Кордильере. Во время этого перехода, в 4 часа дня, они вступили в столкновение с армейским десантом, высаженным с вертолётов, который уже ожидал их. Разведка головного дозора партизан обнаружила врага. На эту ночь партизаны решили разбить лагерь в непосредственной близости от солдат, но армия не сдвинулась с места. До плоскогорья Санто Доминго было ещё далеко.

Армия упорно не покидала своих позиций. Хитрый и осторожный Маруланда сказал: «Эти ребята хотят втянуть нас в столкновение на невыгодной для нас позиции…. Но это у них не получится. Затаившийся тигр обнаружен, а потому так просто ему мясо не достанется…». Они поднялись выше, чтобы уклониться от столкновения с передовыми постами противника. Позже, на марше, они наткнулись на дорогу, которая вела к плоскогорью и связывала между собой весь регион. За всё это время у них была только одна стычка с армией, которая свелась к простому и недолгому обмену выстрелами. Армия словно исчезла. Однако в прессе было опубликовано следующее: «Банда «Снайпера» была обнаружена вчера к 4 часам дня, когда она занималась разделкой коровы в окрестностях Ла Эсмеральды; этим утром армейский патруль обнаружил отступающих в ущелье Коскуро, где они разбили лагерь, поскольку до этого они шли подряд 3 дня без перерыва. В воздух немедленно была поднята авиация, и в 10 часов утра в небе над Инсой появились 2 реактивных самолёта F-80, которые спикировали над каньоном Коскуро, обстреливая позиции, занятые людьми «Снайпера». К настоящему времени у нас нет сведений о потерях среди бандитов, но люди, только прибывшие из района Лас Делисьяс, утверждают, что в результате этих обстрелов несколько бандитов всё же было убито …». 7

Путь по району Сильвии, территории индейцев-гуамбианов, составил 2 дня похода в условиях густого тумана, сильного ветра и сильной усталости. Призрачными туманными ночами, укрывшись от холодного ветра, который на плоскогорье пронизывал до костей, партизаны имели достаточно времени для того, чтобы послушать древние истории гуамбинов, которые им рассказали их старейшины. Самому старому из них, было уже за 90. Коренные гуамбины, которые никогда не покидали своих территорий, внешне довольно резко отличаются от всех своих соседей. «Мне показалось необычным то, что мужчины у них были светлыми и веснушчатыми, с зелёными глазами, а женщины имели длинные и рыжие волосы» – такие впечатления о гуамбинах остались у Хакобо Аренаса.

«Почему вы так выглядите и так непохожи на других индейцев? Например, индейцы Риочикито более смуглые и низкорослые…» – любопытствуя, расспрашивал их Хакобо.

Старейшины, на ломаном испанском языке, рассказали ему о том, что во времена испанского завоевания на эти земли прибыли европейские миссионеры, и среди них были голландцы. Старейшины сказали, что их было 25, и они приехали, вроде бы, для изучения здешних гор и плоскогорий. Приехали только мужчины, которые ходили, вечно погружённые в свои мысли, и присаживались к очагам только лишь для того, чтобы отогреться и записать свои знаки в тетрадь. «Вот тут-то их и попутал бес, – продолжает дальше Маруланда, - и побудил их искать индианок как женщин, и от этого смешения получилась новая раса. Понятно, что этот народ с течением времени деградировал из-за голода, отрыва от цивилизации. Они бедствуют и сегодня». «А, вообще, народ красивый, со своими особенными чертами; и мужчины, и женщины» – добавляет Хакобо.

Из передовой группы поступило тревожное сообщение: «Впереди, на пастбище видна авиетка…». Обратно последовал приказ разузнать, что это за авиетка. Партизаны подумали, что это, может быть, какой-то разбившийся самолёт. Из авангарда по цепочке в середину колонны передали: «Это какая-то очень странная авиетка, у ней нет крыльев…». Партизаны подумали: «Тогда, может быть, это разбившийся вертолёт?» Мануэль, Хакобо и Эрнандо никак не могли понять, что это там такое. Втроём они быстро выдвинулись в голову колонны. Вскоре они очутились перед большим и красивым пастбищем, и увидели, что так называемая авиетка, на самом деле, – огромная неразорвавшаяся 5-тонная бомба, которая имела в центре пять отсеков и резервуар для напалма. Не имея под рукой метра, чтобы измерить размеры этой бомбы, партизаны использовали для этой цели тент. Получилось 6 метров в длину и 4 – в ширину. Партизаны высказали несколько предположений относительно того, как эта махина оказалась здесь, и пришли к выводу, что, наверное, когда самолёт заходил на цель и сбрасывал бомбу, каким-то образом был повреждён её стабилизатор, и потому она упала на землю плашмя. Если бы у партизан были соответствующие инструменты, то они попытались бы разобрать её для извлечения взрывчатки. Уже позже, когда крестьяне сообщили властям, прилетел вертолёт, бомбу привязали к нему, и когда вертолёт вновь поднялся в воздух, бомба казалась какой-то огромной, толстой и неуклюжей куклой.

Партизаны шли по пустынным подъёмам и спускам плоскогорья, стараясь не заходить на те участки, где были трава и мох, дабы не оставлять следов; они шли колонной, молча, и по пути старались установить контакты с местным населением. С самого начала движения, Маруланда и Сиро направили в разные места плоскогорья разведчиков, и вскоре один из них вернулся с хорошими вестями. Один из партизан был специально ответственным за работу с населением, он устанавливал контакты и искал людей, симпатизирующих партизанам. И таковые встречались на этом обширном плоскогорье в тех местах, где в большом количестве выращивали картофель и лук, где находились скотоводческие фермы. В первом доме, - ферма была не очень большой - они поговорили с хозяином, человеком сердечным, уже в годах, который жил здесь с женой и детьми. Он сказал им, что месяца 4 назад приходил тут один сеньор и выяснял, кто симпатизирует партизанам. Маруланда сказал ему, что это был один из наших. Хозяин предложил партизанам сахар и сыр. Эту ночь они провели рядом с фермой, и уже ночью хозяин принёс им варёной картошки. Позже этот район станет зоной действия нескольких партизанских фронтов.

Хильберто (лейтенант Хильберто как звали его тогда) шёл впереди с группой разведки для обследования местности, и, поднявшись на один из холмов, сказал: «Вот отсюда берут своё начало реки Толимы…». Маруланда и Хакобо сказали друг другу вполголоса: «Он что, спятил что ли? Какая Толима? Ведь мы уже столько времени находимся в Кауке, а до этого отмахали изрядную часть Валье. Должно быть этот парень ошибается». Однако, Хильберто невозмутимо повторил, словно говоря им, хотите, верьте, хотите – нет: «Мы находимся в районе водораздела рек, и одна из них отсюда течёт по направлению к Маркеталии…». Командиры возразили: «Но этого не может быть, Вы ошибаетесь». Тогда Хильберто ответил сухо: «Здесь надо остановиться. Мы находимся близко, очень близко от гор Уилы».

Никто не поверил утверждению Хильберто. Но Хильберто – с выпуклым лбом и густыми, мексиканского типа, усами – чуть ли не смеялся над ними. Обзор был закрыт густым туманом высокогорья настолько, что, казалось, он, играясь, убегал, чтобы вернуться и стать перед раздражёнными глазами изморозью, почти осязаемой серой стеной.

Было совершенно невозможно определить, где же оказались партизаны, но только не для такого человека, как Хильберто, который не просто знал эту местность, он чувствовал её, определял её по запаху, ничего не исчезало из его зрительной памяти. Маруланда приказал спуститься по тропинке вниз, где не было так холодно, поскольку в то время они находились почти на вершине гряды. Добрались до места, где было теплее, но у всех росло чувство неуверенности. Однако Хильберто посмеивался и уверял, что всё идёт нормально. «Очень странно» – думал Хакобо. Партизаны расположились у небольшого ущелья и во время поиска дров наткнулись на нескольких мирно пасущихся бычков, которых они закололи. «Мы пожарили мяса, поели, легли спать, на следующее утро встали и решили задержаться на этом месте подольше, чтобы получше осмотреться на местности, поскольку мы, всё-таки, полагали, что Хильберто ориентируется здесь плохо. К 7 часам утра погода в этой части высокогорья прояснилась, и солнце взошло прямо над заснеженными вершинами гор Уилы для того, чтобы всем стало ясно, каким непревзойдённым следопытом был наш Кармело Лопес (лейтенант Хильберто) в вопросах ориентирования на местности» – смеётся Хакобо со смешанным чувством вины и самоиронии.

Партизаны оказались у подножья заснеженных гор, и здесь было не так холодно, как раньше; наоборот, веяло приятной прохладой. И всё же потоки холодного воздуха заставили спуститься их ещё ниже и разбить лагерь чуть дальше. На следующий день, через несколько часов пути, они оказались уже у Маркеталии. Там стояли армейские подразделения, но, похоже, никому и в голову не могло прийти, что колонна партизан, которая недавно захватила Инсу, осмелиться расположиться рядом с армией в окрестностях Маркеталии.

Маруланда приказал идти, сохраняя полное молчание для того, чтобы избежать ненужных стычек. Особенно, если учесть то состояние, в котором находились его люди – утомлённые физически, без еды, без необходимых припасов. Маруланда сказал: «Надо быть совсем сумасшедшим, чтобы устраивать сражение в этой ситуации, поскольку ничего хорошего для нас тут не выйдет…». Каждый шаг приходилось делать очень осторожно, медленно, чтобы ни в коем случае не устраивать шума, шума, которого нельзя было допустить, проходя средь бела дня между двумя армейскими постами.

Шёпотом стало передаваться сообщение о том, что «арьергард сильно шумит котелками». Маруланда передал по цепочке, «чтобы те, кто несёт котелки, не шумели, чтобы они шли как можно тише…». Приказ ушёл по цепочке назад. У людей, которые шли сзади, были с собой котелки, им приходилось идти по камням, оврагам, под ногами попадались ветки, и потому они производили много шума. Но арьергард понял переданные слова так, что Маруланда приказал им перейти в голову колонны. Все приказы передавались из уст в уста шёпотом, по цепочке. Когда они подошли к Маруланде, он удивлённо посмотрел на них и спросил: «А что вы тут делаете?» Партизаны ответили: «Нам передали, что Вы приказали арьергарду перейти в голову колонны и вот мы здесь…». «Стойте здесь тихо, не двигайтесь…». Словно большая бесшумная змея, они проскользнули между армейскими подразделениями и снова затерялись в сельве, двигаясь по направлению к Риочикито. От Маркеталии до Риочикито, примерно, 6 дней пути. Вскоре они вышли на ту самую старую тропу, которую обнаружил полковник Матальяна, когда он со своими войсками занимал Маркеталию.

Маруланда с одной группой партизан двинулся к Риочикито, чтобы организовать там засаду. На следующий день Хакобо Аренас и Эрнандо Гонсалес вышли в путь вместе с другой группой, и у Эрнандо прямо на ходу отвалились подмётки его сапог. Эрнандо, человек городской, был вынужден идти дальше босиком, преодолевая сильную боль в ногах. Когда Хакобо случайно увидел его, полные боли глаза, он понял, как тяжело приходится Эрнандо, и сказал: «Не торопись, иди помедленнее, я с ребятами пойду вперёд и когда мы встретим первый же дом, мы остановимся там, и я передам тебе с кем-нибудь из наших свои сапоги. У нас ведь с тобой одинаковый размер, 39-й. Ну, и мы с ребятами пошли вперёд, и где-то в половине третьего наткнулись на дом, я снял свои сапоги и передал ему». Ночь они провели в этом доме, а на следующий день, когда они встретились с Маруландой, было решено задержаться здесь подольше для того, чтобы люди смогли отдохнуть, помыться, починить одежду, восстановить хоть немного свои силы. Здесь же был произведён критический анализ того, что имело место при захвате Инсы, особенно, той ужасной ошибки, которая повлекла за собой смерть двух монахинь. В этом разборе принимали участие все партизаны, каждый высказал свою точку зрения, и все сошлись на том, что повстанцы только начали разворачивать свою деятельность и ещё не обрели достаточного опыта. Это была первая боевая операция, совершённая от имени Группировки «Юг» и, в качестве подтверждения факта своего существования, партизаны выпустили листовку, размноженную на мимеографе и обращённую к солдатам колумбийской армии: «Мы ведём войну вот уже 10 месяцев. Мы приложили все усилия к тому, чтобы высшее военное командование страны под предлогом проведения «Операции Маркеталия» не развязывало войну. И только тогда, когда уже было невозможно остановить реализацию планов правительства и военного командования колумбийской армии, мы решили сопротивляться. Именно в этот момент мы и организовали наше партизанское движение. После этого мы собрались на Первую Партизанскую Конференцию Группировки «Юг» и решили ввиду роста наших рядов и влияния объявить 1965 год годом победоносной революции в нашей стране...». 8

Вскоре Маруланда приказал колонне готовиться к продолжению похода, однако более половины людей смогли выполнить этот приказ, буквально, через силу. Поход на Инсу, который был боевым крещением партизан и, одновременно, их вызовом всему миру, полностью истощил их физические силы, и потому возобновление марша через несколько дней отдыха, привело к тому, что партизаны шли, буквально, не чувствуя своих ног. И всё же, в итоге, они добрались до Риочикито.

Примечания

1 Falla G., José Roberto. Parece ser un hecho la muerte de Tiro-Fijo // El Tiempo, Bogotá, 5 enero de 1965, pp. 17.

2 Habría muerto Tirofijo // El Tiempo, 27 de diciembre de 1964, pp. 1-2.

3 Arango, Carlos. FARC. Veinte años. De Marquetalia a La Uribe. Bogotá, Ediciones Aurora, 1986, p. 226.

4 Programa Agrario de los Guerrilleros // Jacobo Arenas. Diario de la Resistencia de la Marqetalia. Bogotá, Ediciones Abejón Mono, 1973, p. 130.
Относительно этого презрительного прозвища (chulavitas, chulos) колумбийских солдат, полицейских и членов ультраправых формирований того времени существует несколько вариантов: 1) из-за цвета военной униформы; 2) в «Глоссарии» (р. 681) в своём знаменитом произведении El Bogotazo: memorias del olvido. Habana, 1983 А. Алапе даёт следующий комментарий по этому поводу: «Chulavita – полиция, организованная в департаменте Бояка, в Ла Увите, регионе консерваторов, в политическом отношении наиболее отсталом, для физической ликвидации либералов и коммунистов в годы «виоленсии» (1949-1957 гг.)»; наконец, 3) в коллективной монографии Института Всеобщей истории РАН: История Латинской Америки: Вторая половина ХХ века / Отв. ред. Е.А. Ларин. – М.: Наука, 2004 г., с. 312 (автор главы, посвящённой Колумбии – Иванов Н.С.) читаем следующее: «Многие работники национальной полиции из числа либералов увольнялись, и им на смену набирались приверженцы консерваторов из провинции Чулавита. Вскоре «чулавистас» (sic!) приобрели печальную известность своими кровавыми расправами над либералами и коммунистами». В этом утверждении многое вызывает недоумение: во-первых, в Колумбии никогда не было провинций, страна изначально делилась на департаменты, во-вторых, в Колумбии никогда не существовало ни департамента, ни, тем более, провинции Чулавита. - Прим. Перев.

5 “Ofrecemos a Dios la sangre de nuestras hermanas” // El Tiempo, Bogotá, 18 de marzo 1965, pp. 1-27.

6 Abril, Pedro Antonio. Inzá fue ocupada por el grupo armado de Marulanda Vélez. Voz Proletaria. Bogotá, marzo 25 de 1965, Segunda Sección.

7 “Por tierra y aire atacan a Tirofijo // El Tiempo, Bogotá, 18 de marzo 1965, pp. 1-8.

8 Abril, Pedro Antonio, crónica cit.

 

РИОЧИКИТО: «ЧТОБЫ ДАЖЕ СТЕНЫ КРИЧАЛИ …»