В системно-параметрической интерпретации и проблема развития

 

Основное тематическое противостояние науки и паранауки выдвинvто Дж. Холтоном на первое место в списке тем — это утверждение, что научное мировоззрение обладает «высоким статусом объективности>>, а контрмировоззрение в центр ставит «идеал субъективности» [1, 52-53]. Сущность «объективности» Дж. Холтон относит к качеству результатов научного познания. Научное познание таково, что <<его результаты всегда остаются полностью инвариантными относительно частных мнений, пристрастий или индивидуальных различий» [1, 48]. Это мнение распространено среди творцов научного знания. Научное знание, по А. Эйнштейну, — это «мир объективного

видения и понимания» [11, 9]. Ученые сознательно стремятся к получению объективного знания, чтобы, по А. Эйнштейну, «освободиться от цепей зыбкого случайно-личного в понимании мира» [11, 9]. Именно для ученых, творящих науку, стремление к объективности является существенной чертой их деятельности. А как же паранаука? Для нее и творящих ее характерно полное отрицание стремления к объективности познания, она как раз и остается в <<цепях зыбкого случайно-личного в понимании мира», т. е. основной чертой паранауки является «замкнутость на сугубо-персональном, интимно-неповторимом, не поддающемся контролю и проверке» [1, 48].

Можно ли это радикальное различие науки и паранауки выразить на языке системно-параметрических связей? Думается, можно. Для этого рассмотрим бинарный атрибутивный системный параметр, который относится к характеристике системообразующего отношения в системе, - это внутренние и внешние системы [8, 165— 166]. Сущность, «внутреннего» отношения определяется природой соотносящихся объектов. Системообразующее отношение между элементами субстрата может быть таким, что полностью определяется природой соотносящихся элементов

субстрата, — это будет система внутренняя. Альтернативной по отношению к внутренней системе будет та, в которой системообразующее отношение не будет зависеть от природы соотносящихся объектов. Например, система расположения книг на книжной полке не зависит от природы соотносящихся объектов, или набор случайных чисел на табло выигрышей. Это — примеры систем, обладающих определенным значением атрибутивного системного параметра — быть внешней системой.

Иное дело, если рассмотреть класс внутренних систем. На наш взгляд, наука творит именно такие системы. Силлогистика Аристотеля дает нам образцы внутренних систем, причем характер внутреннего отношения охраняется правилами силлогизации. Законы физической теории представляют примеры внутренних отношений, охраняемых начальными условиями.

В этом плане представляет интерес идея «замкнутой теории, предложенная В. Гейзенбергом [12, 178]. Физическую теорию можно представить в виде системной модели, поскольку сама природа научной теории, организованность ее утверждений, их взаимосвязь являются предпосылками для систематической интерпретации ее сущности [13, 38—39]. На наш взгляд, термин <<замкнутая>> теория может быть эксплицирован на языке системно-параметрического анализа как «внутренняя» система, где отношения между понятиями теории, переведенными на язык математики, носят «внутренний» характер. Математические отношения носят внутренний характер, все успехи математизации основаны именно на этом свойстве, и 2 + 2 = 4 никак не зависит от чьей-то воли или авторитета.

Какую же связь можно проследить между «объективностью» научного знания и «внутренними» системами? На наш взгляд, анализ статуса <<замкнутой>> теории В. Гейзенберга позволяет раскрыть смысл значения атрибутивного системного параметра «внутренний». <<Объективность>> результатов научного познания обнаруживается в следующей характеристике замкнутой теории: «замкнутая теория справедлива во все времена: везде и всегда, в сколь угодно отдаленном будущем; если только опытные данные могут быть описаны в понятиях этой теории, ее законы окажутся правильными» [12, 183]. Естественно, в такой постановке вопроса о справедливости замкнутой теории исключается всякая возможность аргументации с опорой на чье-либо авторское мнение.

Проблема разграничения внутренних и внешних отношений обсуждались еще на заре прошлого столетия. Например, у. Джемс считает, что <<это и есть великий вопрос о том, могут ли существовать <внешние>> отношения. По-видимому, они вне сомнения» [14. 44]. Эта точка зрения оппозиционна представлениям гегельянской школы (Ф. Бредли). которые ставили вопрос о статусе внутренних отношений — т. е. тех, которые заключаются заранее <<во внутренней природе бытия" |14, 44|.

Проблема соотношения внутренних и внешних систем может быть рассмотрена не только в плане различения науки, представленной в виде системной модели, обладающей значением системного параметра «внутренний» и, тем самым, обладающей статусом «объективности», и паранауки как «внешней» системы, обоснованность положений которой лежит на чем-то внешнем — на авторитете или на мнении. Проблема различения внутренних и внешних систем или науки и паранауки может быть рассмотрена в связи с проблемой развития.

В параметрической ОТС установлена одна общесистемная закономерность, связанная с определением направления времени, — это «переход от внешних систем к внутренним... Время течет в ту сторону, которая соответствует переходам от внешних к внутренним системам» [8, 231]. Обратные переходы исключаются на основании следующих аргументов. Параметр, выполняющий роль логического основания, по которому выделяются внешние и внутренние системы, относится к системно-образующему отношению. Последнее рассматривается в отношении к своим коррелятам, т. е. элементам субстрата системы. И здесь А. Уемов рассматривает отношение второго порядка - то отношение, которое устанавливается между вещами и отношениями, в них существующими. Вводится также идея «влияния, воздействия» отношения на свои корреляты и рассматривается понятие реляционного коллапса, который <<означает, что вещи, вступив в определенное отношение, достигают под воздействием этого отношения такого состояния, что уже не могут избавиться от этого отношения иначе, чем прекратив свое существование в качестве данных предметов» [8, 229—230].

В качестве примера реляционного коллапса можно рассмотреть неизлечимую болезнь, старение организма, гравитационный коллапс рассматривается как частный случай реляционного.

Можно ли отнести понятие реляционного коллапса к системам, субстратом которых будут не такие материальные объекты, как: например, клетки стареющего организма. а идеальные вещи — например, научные понятия? Последние находятся в определенных отношениях в теории, и не исключена такая возможность, что эти отношения станут внутренними. Введем понятие гносеологического коллапса для таких гносеологических 06ъектов, которые можно представить в виде системных моделей, — например, для такой организации научных понятий, как

научная теория. Тогда становится во3можным идею В. Гейзенберга о «замкнутой теории» рассмотреть как системную модель, в которой элементы субстрата находятся в состоянии гносеологического коллапса, т. е. находятся во внутреннем отношении.

Проблема направленности времени, соответствующая переходам от внешних систем к внутренним, на наш взгляд, может быть соотнесена с проблемой направленности научного развития. Паранаука, представленная как внешняя система, со временем приобретает доказательность, связность своих положений без опоры на авторитет и тем самым приобретает признаки науки. Таким образом, внешняя система в соответствии с общесистемной закономерностью становится внутренней, и это то направление изменения значения системного параметра, которое связано с направленностью направления времени. Следовательно, исключается возможность обратного направления

изменения значения системного параметра (от внутренних систем — к внешним).

А что же с внутренними системами — теми научными структурами, которые как бы застывают, становятся <<интеллектуальной окаменелостью>>? Именно наука, а не паранаука обладает способностью к догматизации. В. Гейзенберг считает, что возникновение всей физики можно оценить как «последовательность мыслительных структур, замкнутых теорий, которые сформировались как бы из кристаллического зародыша некоторых опытных проблем и впоследствии, когда кристалл полностью вырос, вновь отделились от опыта на правах чисто интеллектуальных образований; но мир отныне был освещен им для нас на все века» [12, 183].

Паранаука также возникает из некоторых «опытных проблем», и ей на первых порах приходится строить обоснование своих идей не на строгой логике, а опираться на гипотезы, мнения, авторитет. Однако у паранауки остается счастливая возможность стать наукой, догматизироваться и интеллектуально окаменеть. В. Гейзенберг считает, что подобная сходная ситуация наблюдается в истории становления и искусства, ибо цели, которые ставят и наука, и искусство, «состоят именно в том, чтобы раскрыть мир — в том числе и наш внутренний мир — посредством творений человеческого духа» [12, 183].