Человеческая природа против кодекса рыцаря

Природа, в противовес рациональному и систематизированному укладу Камелота, представляет собой нечто хаотичное и неконтролируемое в поэме Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь. Всадник на зелёной лошади, вторгающийся в мирные владения короля Артура — символическое изображение разбушевавшейся природной стихии. Природа нарушает привычный порядок жизни в повествовании, как символически, так и напрямую затрагивая душевные качества людей. Природа употребляется в двух смыслах — мир вокруг и человеческая сущность. Второе становится причиной конфликтов — между Гавейном и Зелёным Рыцарем в начале романа, между искушением и долгом в замке Бертилака, где на третий день между честью и собственной жизнью Гавейн выбирает второе. Природа навсегда остается с человеком и внутри него, делая его несовершенным^[21]. В произведении Гавейн — объект проверки на способность человека контролировать природу^[22].

Существуют иные интерпретации сюжета, где в основном конфликте произведения видится аллегория борьбы христианства, представленного в виде рыцарского сообщества и язычества. В ярой борьбе против язычников христианство полностью оторвалось от истоков жизни в природе и женской сущности бытия. Зелёный пояс представляет собой всё то, чего недостаёт рыцарскому пентаклю, только этот предмет может спасти Гавейна. Артурианское общество обречено, пока оно не осознает недостижимость своих идеалов, и ради целостности и здравого реализма не примет «языческие» ценности, представляемые Зелёным Рыцарем^[23].

Времена года

Время, даты, сезоны и циклы в поэме Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь несут в себе символический оттенок. Сюжетное действие начинается в канун нового года, а кульминация происходит через год и один день — в новый год. Гавейн покидает Камелот в День всех святых и приезжает в замок Бертилака в Сочельник^[3]. Произведение начинается и заканчивается зимой, что может служить попыткой автора передать неизбежность кончины всего, в том числе добра и благородства. Эта тема усиливается отсылкой к Троянской войне в первых и последних строках поэмы^[26] — сильная и казавшаяся непобедимой нация погибла из-за гордости и высокомерия.

Символическое значение зелёного цвета

Зелёный пояс, изначально использовавшийся для защиты, стал символом позора и трусости; окончательно ставший символом славы у рыцарей Камелота, этот пояс символизирует трансформацию от добра ко злу и обратно; таким образом, зелёный цвет несет в себе символику и порчи, и возрождения.

Зелёный рыцарь

Основная функция Зелёного рыцаря в Артурианской литературе — судить и испытывать рыцарей, таким образом, он одновременно является ужасающим, дружелюбным и таинственным героем. Существует вероятность, что зелёный цвет был приписан персонажу ошибочно, в результате неправильного перевода или понимания поэтом ирландского слова 'glas', которое может обозначать помимо зелёного серый цвет

Пояс

Духовное значение пояса состоит в том, что при помощи пояса Гавейн надеется защитить себя от гибели, тем самым, показывая, что его вера в Бога и его помощь недостаточна, по крайней мере, встав перед фактом неминуемой гибели, Гавейн предпочитает довериться магическому поясу, а не Божьей воле. Зелёного Рыцаря иногда сравнивают с Христом, который преодолел смерть и воскрес, а Гавейна — с типичным христианином, который, веря в Бога, всё же опасается смерти. Пояс — разноплановый символ произведения, становящийся ключевым моментом сюжета. Гавейн способен противостоять уловкам леди Бертилак, но не может отказаться от волшебных свойств пояса. Он старается действовать в рамках кодекса рыцаря, но в произведении отчётливо проявляется противоречивость и несогласованность различных рыцарских устоев, порой отрицающих друг друга. Гавейн разрывается между обязательным служением Даме и выполнением её просьб и своим обещанием Бертилаку^[6]. Однако на решение Гавейна взять пояс повлияли не эти противоречия, а его собственные страхи. В конце поэмы Гавейн возвращается в Камелот одетым в зелёный пояс в качестве символа трусости, и Король Артур повелевает, чтобы все рыцари носили такие пояса в память о приключении Гавейна; отчасти этот акт вызван и признанием того, что все они в первую очередь являются людьми, и лишь затем — рыцарями.

Числа

Число «5» также определяет 5 дилемм Гавейна. Первое испытание — появление Зелёного Рыцаря, отказ от вызывающего предложения рыцаря мог бы негативно отразиться на репутации Гавейна. Приняв его предложение, Гавейн приходит к другой дилемме. Он должен защитить и честь, и свою жизнь^[50]. Третья дилемма возникает после пари с Бертилаком^[11][50]. Жена Бертилака искушает героя, и он не может обменяться этим «даром» с Бертилаком и в то же время не может отказаться от пари. Согласно кодексу рыцарской чести Гавейн обязан отказать леди Бертилак, но при этом сделать это учтиво — это его четвёртая дилемма. Пятая дилемма — пояс, который он согласился скрыть от Бертилака, но, согласно правилам пари, должен отдать.

Раны

Кульминационный момент произведения — третий удар Зелёного Рыцаря, оставляющий небольшую рану на шее Гавейна. В те времена считалось, что душа и тело тесно связаны друг с другом, и любая рана снаружи являлась признаком греха, таящегося внутри. Считалось, что шея напрямую контактировала с частью души, отвечающей за волю, и соединяла разум (голову) с чувствами и порывами (сердцем). Во время испытаний Зелёный Рыцарь выявил слабость Гавейна, которая жила внутри него на протяжении всего повествования — желание использовать свою волю ради корыстных целей и гордыни, вместо того, чтобы подчинить её Божественному промыслу; этот порок выявляется Зелёным Рыцарем не только у Гавейна, но и у всего Камелота, и человечества в целом. При этом считалось, что раны Христа исцелили человеческие души; в поэме упоминается этот факт, и автор выражает надежду на исцеление человечества от гордыни и корысти.

4. Средневековое видение (на примере «Видения о Петре Пахаре»). Социальная и религиозная проблематика.

Уильям Ленгленд известен как автор аллегорической поэмы «Видение о Петре Пахаре» (The Vision of Piers the Plowman, 1362) - крупнейшего памятника морально-дидактической поэзии XIV в. Она написана на среднеанглийском языке аллитерационным стихом. Произведение Ленгленда органически связано с общественным движением его времени; рожденное бурной эпохой борьбы, оно ставит насущные проблемы социального и этического характера, отражает страдания, надежды и чаяния английского крестьянства, его идеалы и убеждения. Именно поэтому «Видение о Петре Пахаре» было столь популярно в народной среде. Выросшая на почве крестьянской жизни, поэма Ленгленда стала фактом национального сознания. Об авторе поэмы известно немногое. Крестьянин по происхождению, он получил церковное образование, жил в бедности, держался независимо. По его собственным словам, он был «слишком высок, чтобы низко нагибаться». Ленгленд обличал современные ему общественные порядки и выступил как проповедник нового уклада жизни.

Поэма Ленгленда принадлежит к весьма распространенному в средние века жанру «видений». Действительность в «видениях» представала в форме сна. Аллегорический характер поэмы позволяет автору говорить об отвлеченных понятиях, обращаясь к вполне конкретным образам, воплощать свои представления о правде, справедливости, совести, о зле и мудрости в образах живых людей, наделенных такими характерными особенностями, которые свойственны определенным социальным слоям общества. Однако действующими лицами поэмы являются не только персонифицированные абстракции; ее центральный герой - Петр Пахарь, искатель правды и справедливости, - образ, рожденный самой действительностью, наделенный вполне конкретными приметами английского землепашца XIV столетия. Имя Петра Пахаря стало на долгие годы нарицательным, ассоциирующимся с представлением о человеке-труженике.

Поэма состоит из двух частей и включает одиннадцать «видений», которым предпослан пролог. В первой части рассказывается о паломничестве людей в поисках Правды, во второй выступают аллегорические персонажи, каждый из которых повествует о своей жизни.

В «Прологе» автор рассказывает о привидевшемся ему однажды сне. Майским днем, облачившись в грубую одежду пустынника, он «пошел бродить по широкому свету, чтобы послушать о его чудесах». Устав от ходьбы, он прилег отдохнуть на склоне одного из Мальвернских холмов и увидел сон: «Прекрасное поле, полное народа». Здесь были люди бедные и богатые, работающие и странствующие. «Одни ходили за плугом, редко предаваясь веселью; насаждая и сея, они несли очень тяжелую работу и добывали то, что расточители прожорливо истребляли». С одной стороны поля возвышалась искусно построенная башня, а в глубокой долине виднелась мрачная тюрьма. Нарисованная картина - аллегория жизни. «Поле, полное народа» - человечество; возвышающаяся над полем башня - обитель Правды, мрачная тюрьма - обиталище зла. Аллегорический образ, созданный Ленглендом, производит сильное впечатление благодаря тому, что он наполнен вполне конкретным содержанием. Речь идет не только о человечестве вообще, но о людях вполне конкретной эпохи, об их жизни со всеми особенностями ее уклада. На поле собрались люди, представляющие все слои общества: здесь и пахари, и купцы, и рыцари, и священники; есть тут монахи и нищие, бродяги и отшельники, епископы и паломники. Говоря о каждом из них, поэт находит меткие слова, яркие и точные сравнения.

В первом «видении» речь идет о прекрасной женщине, одетой в простые полотняные одежды. Это -Святая церковь; она вступает в беседу с поэтом и говорит ему о том, что самым ценным сокровищем на земле является Правда. Помощники Правды - Любовь и Совесть. Соперницами и врагами этих светлых сил выступают в поэме Ложь, Лесть, Коварство и Мзда. Мзда появляется во втором видении, «наряженная в меха, самые красивые на земле, увенчанная короной, лучше которой нет и у короля»; ее пальцы унизаны кольцами. Она способна пленить всякого, кто ее увидит.

Далее следует описание свадьбы Мзды и Обмана, на которую собралось множество людей: судебные заседатели и приставы, торговые маклеры и шерифы, адвокаты, закупщики провианта, продавцы съестных припасов. Читается дарственная грамота, в самом тексте которой Ленгленд очень точно передает канцелярский стиль своей эпохи. Согласно этой грамоте, Обман и Мзда получают право презирать бедность, клеветать, хвастать, лжесвидетельствовать, злословить, браниться и нарушать десять заповедей.

Однако их свадьба не состоялась. Против нее выступает Теология, и король предлагает Мзде выйти замуж за рыцаря Совесть, который решительно возражает против этого. Появляется еще целый ряд аллегорических фигур - Мир, Мудрость, Разум, Неправда.

Поэтическое мастерство Ленгленда с особой силой проявилось в сцене исповеди семи смертных грехов: Гордости, Невоздержанности, Зависти, Гнева, Жадности, Чревоугодия и Лености. Каждая из этих фигур олицетворяет определенный порок и является перед читателем в образе живого человека, облик которого очерчен ярко и убедительно. Вот, например, Зависть - бледная, словно разбитая параличом, со впалыми щеками и раздувшимся от гнева телом, кусающая губы и сжимающая кулаки.

Объединяющим эпизодом поэмы служит эпизод, посвященный поискам Правды. На поиски Правды по призыву Разума устремляются люди, собравшиеся на поле. Но пути к ней они не знают, и никто не может указать его им, кроме простого землепашца Петра Пахаря. Совесть и Здравый смысл открыли ему дорогу к жилищу Правды. В поэме раскрывается мудрая в своей простоте мысль: лишь тот, кто трудится, знает верный путь в жизни.

Отвлеченные понятия преломляются в жизненно правдивых, вполне конкретных чертах. Символика образа не только не исключает наглядности, но органически сливается с ней. В своем исследовании «Видение о Петре Пахаре» академик М.П.Алексеев связывает эти особенности метода Ленгленда со средневековым способом мышления. Специфика мышления человека средневековья - в «потребности приписывать всякой абстрактной идее предметное бытие»*

Религиозная проблематика видения. В поэме Ленгленда гораздо отчетливее, чем в любом другом английском аллегорическом видении XIV века, проступают реалии бытовой жизни третьего сословия – laboratores. Однако аграрная образность поэмы, отражающая современный поэту повседневный труд крестьян, восходит к Библии. Новый Завет насыщен аграрными образами, свидетельствующими о быте современников Христа. В тексте Библии большое значение имеют мотивы виноградника, виноградной лозы, сбора винограда, которые частично вовлекаются Ленглендом в повествование. Однако они не порождают такой обширной аллегорической картины и не играют такой значительной роли в композиции «Видения», как библейские мотивы пахоты, сева и жатвы. В поэме Ленгленда символика аграрной образности сосредоточена вокруг фигуры Петра Пахаря. Путь к Истине, о котором говорит Петр, состоит из библейских заповедей. Заповеди при этом материализованы – они превращены в элементы географической местности (ручей «Будьте скромны в своей

речи», два пня «Не укради» и «Не убий» и т.д.). Наставляя толпу на путь истинный, Петр Пахарь ведет себя как проповедник. Его монолог многословен и красноречив, и слушатели – даже рыцарь – не подвергают сомнению авторитет Петра. С проповеднической деятельностью символически связан сам мотив пахоты. Слова Христа «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9:62) породили в экзегетике традицию понимания пахоты как проповедования. Мотив полевого труда занимает важное место в Новом Завете. Сев иносказательно обозначает распространение учения, а мотив жатвы имеет эсхатологическую семантику. Христос рассказывает притчу о сеятеле, который сеет слово (Мк. 4:3 – 20). Также полевым работам уподобляется апостольский труд: насаждающий и поливающий – «соработники у Бога», а паства – «Божья нива» Посредством библейских аллюзий автор сближает Петра Пахаря с апостолами и Христом. Он проповедует и руководит паствой; призывая себе помощников в труде и обещая награду после жатвы, он поступает как Христос. Само имя персонажа свидетельствует о его связи с апостолом Петром. Петр Пахарь является посредником между Богом и людьми, как апостол Петр владеет ключами от Царства Небесного. Образ заглавного героя Петра Пахаря не получил единогласной трактовки исследователей. При первом появлении в поэме он с одной стороны выступает как честный крестьянин в дырявом плаще, кормящий своим трудом все общество, а с другой – как проповедник принципов праведной жизни, обеспечивающий духовную пищу. В этой части произведения он временами приобретает черты Христа и апостолов. В девятнадцатой главе в образе преобладают черты апостола Петра. В самом имени персонажа взаимодействуют его буквальное и аллегорическое значения. Сосредоточенные вокруг образа Петра Пахаря библейские аграрные мотивы придают образу особую смысловую наполненность.

 

5. Англо- норманнская литература. Рыцарский роман и лэ.

Нормандское завоевание положило начало новому периоду в истории Англии. В условиях сложившегося феодального строя оно способствовало распространению французского влияния на социально-политическую и культурную жизнь страны. Покоренные англосаксы притеснялись нормандскими феодалами, которых король щедро наделял земельными владениями; норманны захватили и все высшие церковные должности. Народ оказался в крепостной зависимости. Между феодалами шла непрекращающаяся борьба: стремясь к расширению своих владений, они враждовали друг с другом и выступали против усиления королевской власти.

Официальным языком в стране стал французский. На нем говорила правящая верхушка; он употреблялся в парламенте, суде, школах, на нем говорили те слои населения, которые переселились из Франции. Коренное население говорило на англосаксонском языке, претерпевшем после нормандского завоевания значительные изменения. В церковных кругах пользовались латынью.

Трехъязычие сказалось на развитии литературы. Возникали литературные произведения на латинском, французском и англосаксонском языках. На латинском языке писались научные труды, исторические хроники, антицерковные сатиры. Литература на французском языке была представлена рыцарской поэзией.

 

Особое значение для дальнейшего развития средневековой литературы имела «История бриттов» (Historia Britonum, 1132-1137) Гальфрида Монмаутского, содержащая наиболее раннюю обработку кельтских легенд о короле Артуре, которые несколько позднее станут достоянием других европейских литератур. В многотомной «Истории бриттов» впервые появляются образы короля Артура, волшебника Мерлина, феи Морганы, королевы Джиневры и отважных рыцарей, которые займут столь важное место в рыцарской поэзии на французском и английском языках. Отсюда берут свое начало романы артуровского цикла. Здесь впервые двор короля бриттов изображен как центр доблестного рыцарства, воплощающего идеалы благородства, а полулегендарный Артур показан мудрым и могучим правителем. Гальфрид Монмаутский сделал первую литературную обработку легенды о короле Лире и его дочерях. В конце XII в. появился труд Гальфрида Англичанина о правилах стихосложения (Nova poetria), представляющий интерес как ранний образец трактата об основах поэтического искусства.

 

Важное место в литературе Англии в период XI-XIII вв. занимают произведения на французском языке, который был представлен нормандским диалектом старофранцузского языка. Одни из них были завезены из Франции, другие создавались на территории Англии. Известностью пользовалось крупнейшее произведение французского народного героического эпоса «Песнь о Роланде». Были распространены стихотворные хроники, содержащие описания родословных нормандских герцогов.

 

В XII в. французская литература в Англии переживает период расцвета. Ее представляют такие писатели, как Вас, Бенуа де Сент-Мор, Роберт де Боррон, Мария Французская. Все они связаны с придворной средой и в своих произведениях стремятся удовлетворить ее запросы и вкусы.

В стихотворных романах «Брут» (Brut) и «Роман о Ру» (Roman de Rou) Вас рассказывает историю норманнов. В «Романе о Ру», состоящем из четырех частей, он повествует о завоевании Нормандии скандинавским викингом Ролло, о его последующем правлении и его преемниках. Вас стремится быть точным в передаче исторических деталей и подробностей. Он описывает сражения и битвы, воспевает подвиги норманнов, завершившиеся завоеванием Англии. Вслед за Гальфридом Монмаутским Вас обращается к кельтским сказаниям, пересказывая легенду о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.

 

Рыцарский роман. В XII веке вместе со становлением рыцарства возникает и новый эпический жанр рыцарской литературы — рыцарский роман. Сам термин "роман" появился в XII веке и первоначально обозначал стихотворный текст на живом романском языке, в отличие от текста на латыни. Роман возник на севере и в центральной части Франции, а также на территории Анжуйского герцогства, принадлежавшей английским Плантагенетам. Дворы королевских особ из этой династии были прославленными центрами рыцарской культуры, а сами они — прославленными рыцарями, такими, как Ричард Львиное Сердце.

 

В рыцарском романе и его разновидности — рыцарской повести — мы находим в основном те же самые чувства и интересы, которые составляют содержание рыцарской лирики. Это прежде всего тема любви, понимаемой в более или менее «возвышенном» смысле. Другим столь же обязательным элементом рыцарского романа является фантастика в двояком понимании этого слова — как сверхъестественное (сказочное, не христианское) и как все необычайное, исключительное, приподнимающее героя над обыденностью жизни.

 

По своему стилю и технике рыцарские романы резко отличаются от героического эпоса. В них видное место занимают монологи, в которых анализируются душевные переживания, живые диалоги, изображение внешности действующих лиц, подробное описание обстановки, в которой протекает действие.

 

Первыми опытами рыцарского романа явились обработки нескольких произведений античной литературы. В них средневековые рассказчики могли найти во многих случаях как волнующие любовные истории, так и баснословные приключения, отчасти перекликавшиеся с рыцарскими идеями. Мифология в таких обработках тщательно изгонялась, но легендарные сказания о подвигах героев, имевшие видимость исторических преданий, воспроизводились полностью.

 

Перекликаясь в сюжетном отношении с французскими рыцарскими романами, английские романы артуровского цикла имеют свои особенности. Французским романам свойственна большая изысканность; тема куртуазной любви занимает в них основное место и разработана с особой тщательностью. В английских вариантах при разработке аналогичных сюжетов сохраняются эпическое и героическое начала, характерные для легенд, послуживших источниками их создания; в гораздо большей степени передано ощущение реальной жизни с ее жестокостью, грубыми нравами, с ее драматизмом.

 

С рыцарской поэзией связано творчество поэтессы XII в. Марии Французской. Сюжеты своих произведений она черпала из кельтского фольклора, разрабатывая их в форме поэтических новелл. В них рассказывается о любви славных рыцарей, о феях и волшебниках. О любовных переживаниях Мария Французская пишет задушевно и просто, передавая красоту и нежность человеческих чувств; их глубина и естественность значат для нее много больше, чем условность куртуазной формы их выражения. Сюжетом одного из лучших поэтических произведений Марии Французской -«Жимолость» (Chievrefueille) послужила легенда о любви Тристана и Изольды.

Норманнская литра пишется, прежде всего, для Генриха и его двора. Пишется, в основном, на норманнском языке. Основная тематика – история Нормандии. Цель текстов – усладить вкус заказчика. Для Генриха – попытка легитимации собственной власти.

 

6. «Смерть Артура» Томаса Мэлори. Изображение рыцарства в романе.

Труд Мэлори был завершен в 1469 или в 1470 году, а пятнадцать лет спустя, в июле 1485 года, английский первопечатник Уильям Кэкстон опубликовал его одной книгой — "Смерть Артура". Она и лежит в основе всей последующей артуровской традиции.

Мэлори объединил разрозненные предания в целостную историю, перенеся действие из "темного времени" в высокое средневековье. В отличие от петляющих, полных композиционных повторов французских источников, Мэлори создает сюжет последовательный и стройный, изложение ведется сжато и сочно, читатель переносится в волшебный мир, не имеющий ничего общего с миром реально-историческим.

Артуровский цикл утверждает идеальный мир с идеальным правителем во главе, воспевает доблестных героев, которые наперекор судьбе защищают добро и справедливость. Артур-правитель устанавливает порядок в Британии и неустанно воюет, поддерживая его. Он сам воплощение духа рыцарства и окружает себя цветом рыцарства. Характерно, что, узнав об измене Гвиневры, он говорит: " Я больше горюю о моих добрых рыцарях, чем о моей доброй королеве, потому что у меня может быть новая королева, а такого содружества доблестных рыцарей не будет уже никогда".

Король Артур узнает, что власть приносит не только свободу, но и ответственность, не только привилегии, но и необходимость жертвовать собой.

Король Артур у Мэлори поставлен в один ряд с такими идеальными в представлениях средневековья правителями, как Карл Великий и Александр Македонский. Изображение Камелота отвечает извечной человеческой потребности идеализировать прошлое, создавать утопию золотого века, и в конце ХV столетия, на закате рыцарской эпохи, Мэлори создал братство Круглого Стола как воплощение золотого века рыцарства.

 

7. Поэзия Филиппа Сидни. Сборник сонетов «Астрофил и Стела».

 

Филипп много путешествовал по Европе, но не так, как Уайет и Серрей, а гораздо более основательно: был в Италии, объездил чуть ли не всю Германию и Францию, знакомился с гуманистами. По возвращении на родину он завязал платонический роман с молоденькой Пенелопой Девре, сестрою графа Эссекса. Их отношения не привели к браку. Пенелопа скоро вышла за другого, но роман породил первое крупное литературное произведение Сиднея " Астрофель и Стелла " (Astrophel and Stella, около 1580-1584 гг., напечатано в 1591 г.). Это - длинная сюита сонетов, объединенных одной темой, - чувством к возлюбленной. Стелла - Пенелопа, Астрофель - сам Сидней.

Успех сонетов Сиднея был огромный. Они не были изданы при жизни автора, но расходились в тысячах списках. Оригинальность состояла в объединении этих поэтических миниатюр общим замыслом в эпопею, подлинную «трагикомедию любви» с её надеждами и обольщениями, ревностью и разочарованиями, борьбой добродетели и страсти. Финал цикла печален: лирический герой остался невознаграждённым за свою любовь и преданность, и в то же время оптимистичен, ибо муки и испытания указали ему путь к нравственному совершенству. Любовь открыла истинную красоту и отныне будет служить поддержкой в горестях и давать силы для новых подвигов, в том числе на гражданском поприще.

Поэт экспериментировал с включением диалога в сонеты, что делало его героев необыкновенно яркими живыми персонажами. В то же время его стихи полны неожиданных для читателя парадоксальных умозаключений и юмора. С лёгкой руки Сидни тонкая ирония стала характерной чертой английской лирики.

Защита поэзии. Непосредственным поводом к написанию книги послужило то, что пуританский публицист Стивен Госсон, не спросив разрешения Сиднея, посвятил ему одно из своих произведений. Это был памфлет, направленный против театра и драматургии, каких немало выходило из-под благочестивых пуританских перьев. Сидней был очень недоволен, но, не желая прямо отвечать Госсону, он четко и ясно высказал то, что думал, в своей книге. Это была действительно, очень красноречивая, очень убежденная, местами очень страстная защита поэзии.

 

Ф. Сидни выступил как серьёзный теоретик литературы и искусства в трактате «Защита поэзии» — эстетическом манифесте его кружка, написанном в ответ на пуританские памфлеты, осуждающие «легкомысленную поэзию». Он проникнут гуманистическими размышлениями о высоком предназначении литературы, воспитывающей нравственную личность и помогающей достичь духовного совершенства, которое невозможно без сознательных усилий самих людей. По мнению автора, цель всех наук, равно как и творчества заключается в «познании сущности человека, этической и политической, с последующим воздействием на него». С юмором и полемическим задором, опираясь на «Поэтику» Аристотеля, а также примеры из античной истории, философии и литературы, Сидни доказывал, что для пропаганды высоких нравственных идеалов поэт более пригоден, чем философ-моралист или историк с их скучной проповедью и назидательностью. Он же благодаря безграничной фантазии может свободно живописать перед аудиторией образ идеального человека. Поэт в его глазах вырастал в соавтора и даже соперника Природы:

 

Он заложил традицию, определившую лицо литературы в эпоху королевы Елизаветы, творимой поэтами-интеллектуалами, одержимыми высокими этическими идеалами, но чуждыми обывательскому морализаторству.