Начало пути к научной истине

 

Приближалась полночь. Настольная лампа с самодельным абажуром ярко освещала белый лист бумаги.

- Ну вот, опять придется лечь спать ни с чем. Сколько же это будет продолжаться? - уж который вечер пытался начать теоретическое обоснование предмета моих аспирантских изысканий, но ничего не получалось.

Много раз перелистывал журналы и книги, читал и изучал их. Не все математические формулы понимал, так как представлены они были без выводов. Конечно, самый простой выход - отнестись с доверием ко всем этим формулам, к бесчисленным математическим крючкам, бисером рассыпанным по научным страницам, поверить в достоверность того, что сделали другие, и, взяв их достижения за основу, двигаться дальше. Пугала мысль о вере. Разве можно верить в науке? Ведь вера - это обитель религии - опиума для народа, как нас уверяли. Уверяли основательно, давили авторитетом, шельмовали всеми средствами пропаганды, формируя новую веру, но не получилось. В душе оставалось сомнение, оно базировалось на весьма веском факте: все народы мира религиозны, и не одну тысячу лет. Можно ли их всех, кто жил и живет, веруя, назвать религиозными наркоманами? Ведь их миллиарды! Неужели один человек может быть умнее миллиардов себе подобных, чтобы вот так взять и сказать: опиум для народа. Нет, тут что-то не так. Все тут, видимо, значительно сложнее. Сомнения эти уже нашли подтверждение и я невольно повернул взгляд от пустого листа бумаги влево. На книжной полке, в виде доски, лежащей на высоких спинках детской кроватки, - стопочка самых дорогих для меня книг, купленных в букинистическом магазине. Среди них "Логика, как часть теории познания" А.И. Введенского. Петроград 1917 г.

С трепетом читал ее, поглощая глубокие, основательно аргументированные мысли. Написанные до революции, они в условиях тотального навязывания одной мысли воспринимались как откровение, как неописуемая новизна. Больше всего изумило в этой книге то, что наличие и отсутствие Бога логически доказать невозможно.

Вспомнились годы вступления в комсомол, попытки убрать из дома иконы, необузданная уверенность в торжестве коммунистических идеалов, слезы мамы. Благо, любовь к маме оказалась сильнее и расправа над иконами ограничилась тирадами по поводу опиума для народа.

В заключении своей логики А.И. Введенский отмечал, что философия должна еще выяснить, какие мотивы заставляют нас исповедовать то или другое мировоззрение. Систематическое изложение этих мотивов еще никем не составлено и вряд ли скоро может быть составлено, хотя материала для него, отмечал А.И. Введенский, много в истории философии, в истории религии, в истории литературы и т.п. И, во-вторых, по каким законам приобретают в разное время главенствующее значение те или другие из этих мотивов, а с ними то или другое из метафизических направлений..?

Вон, оказывается, сколько еще надо изучить и обобщить, прежде чем появится хоть какое-то прояснение. А тут сразу, на те: опиум для народа. Дорого он - этот опиум - для меня обошелся, и в триллионы раз дороже, как потом узнал, для Отечества, для человечества в целом.

Заряженный комсомольской уверенностью в светлое будущее, я с неудержимой энергией двинулся приближать его с дипломом инженера в кармане и сразу же оказался в шоковом состоянии из-за разительного контраста между официальными призывами быстрее нестись к горе, за которой вот уже маячит это светлое будущее, и реальной жизнью. В реальной жизни никто не верил в эту сказку. Все старались жить не ради будущего, а ради текущего дня и момента. Не знаю, может быть где - то все дружно неслись к той горе. А у нас трудовой день обычно завершался распитием спиртного. Расслабившись, чувствовали себя счастливее и навеселе расходились по домам, чтобы на другой день все начать с начала, которое должно было закончиться к концу рабочего дня наличием незаконно добытых денег и новым распитием.

Директор совхоза ко всему этому относился пошире, размашистей. Запивал на неделю, а то и две, а вечно хмельной бухгалтер подделывал подпись директора на банковских документах только для тех, кто был как все, и кто его щедрость не забывал.

Душа кипела непониманием происходящего. Мои счета неделями не оплачивались, техника стояла, подчиненные хихикали. Что делать?

Н.С. Хрущев так много говорил тогда хороших, нужных деловых слов, а тут его никто не слышал. Решил написать ему. Бумаги вернулись в обком КПСС. Областная газета напечатала фельетон.