III. Синтагма. Знание О единичном факте и Общее знание

1. В предыдущем разделе было показано, что номинативно-комплексное знание вида X—(А)(В), возникшее в результате двукратного применения операции практически-предметного сравнения к предмету X, при определенных условиях порождает синтагму (А)—(В), которая, обособившись от непосредственной связи с реальным предметом X, выступает в качестве замещения номинативного знания X—(В) и как таковое начинает играть роль «полного» знания. При этом первый знак синтагмы выступает в функции предмета-заместителя, а второй — как форма знания о нем. Чтобы отличить чисто знаковые взаимосвязи вида (А) — (В), играющие роль знаний, от знаний о непосредственно данных предметах вида. X—(В) или X—(А)(В), мы ввели понятия формального и реального знания⁵ и начали рассматривать значения и функции знаков формального синтагматического знания.

Как формальное замещение реального номинативного знания взаимосвязь синтагмы (А) —(В) прежде всего тождественна отдельному номинативному знанию, и поэтому ее знаки «принимают» на себя, «впитывают» значения и функции соответствующих элементов номинативного знания; в то же время благодаря некоторым особенностям употребления, а также некоторым особенностям составляющих ее элементов синтагма отлична от взаимосвязи номинации и несет на себе особые значения и функции, которых не было у номинативного знания. Рассмотрим их более подробно.

Первое. В синтагматическом знании в роли предмета-заместителя выступает атрибутивный знак языка, который по своему происхождению, как элемент номинативного знания, является не только меткой (обозначением предмета в целом), но и абстракцией, т.е. обозначением одного определенного свойства предмета, и эта функция сохраняется у него также и во взаимосвязи формального синтагматического знания. Благодаря этому синтагма приобретает особые значение и содержание, которых нет у номинативного знания вида X—(В): она выступает как

_______________________________________________

⁵ Еще раз заметим, что мы употребляем термины формальный и реальный в несколько ином смысле, чем это было до сих пор принято: в смысле существования формальные знания являются ничуть не менее действительными, чем собственно реальные знания, и даже наоборот, в реальном мышлении и общении подавляющее большинство знаний носит формальный характер. Точно так же формальные знания ничуть не менее содержательны (в обычном смысле этого слова), чем реальные знания; только их содержание является другим, нежели содержание реальных знаний. Это обстоятельство мы и хотим подчеркнуть, вводя различение формальных и реальных знаний.

­ Конец страницы 601 ­

¯ Начало страницы 602 ¯

утверждение связи сосуществования двух свойств предмета. Правда, выражение совместности двух свойств в определенных предметах есть уже в номинативно-комплексном знании вида X—(А)(В), однако в связь свойств эта совместность превращается только в структуре синтагматического знания.

Для правильного понимания природы синтагматического знания важно специально отметить, что это превращение никак не связано с теми приемами мышления, которые необходимы для выявления и исследования объективных связей свойств⁶, и происходит только благодаря наличию в формальном синтагматическом знании связи значения. Иначе говоря: в формальном синтагматическом знании (А)—(В) существует связь значения, возникающая как замещение и отображение связи между единичным реальным предметом X и формой знания о нем — (В); само существование этой связи значения благодаря особым функциям знаков синтагмы превращает зафиксированную в номинативно-комплексном знании совместность свойств в определенном предмете в связь сосуществования этих свойств помимо и независимо от сознательной деятельности выделения и исследования связей как таковых.

Второе. Атрибутивный знак (А) выступает в качестве заместителя какого-либо единичного предмета лишь до тех пор, пока взаимосвязь синтагмы берется в отнесении к этому единичному предмету; когда же она берется вне этой непосредственно реализованной связи, как самостоятельно значимое формальное знание, знак (А) перестает быть заместителем единичного предмета и выступает уже в роли заместителя целого класса предметов, так как он (а вместе с ним и вся синтагма) может быть отнесен не только к предмету X, но и к Y, Z и другим предметам, которые он обозначал раньше в качестве отдельного знака. Но это значит, что в формальном синтагматическом знании предметное содержание уже иное, нежели предметное содержание каждой из замещаемых ею взаимосвязей номинаций X—(В), Y—(В) или Z—(В); в последних фигурируют реальные единичные предметы, а в синтагматическом формальном знании — содержательное образование особого рода, возникшее в процессе отражения и общения: класс предметов, или класс обобщения. В соответствии в этим меняется функция первого знака синтагмы: он становится обобщенным предметом-заместителем, или, как мы будем говорить короче, обобщенным заместителем.

Здесь необходимо специально отметить, что с переходом от реальных номинативных к формальному синтагматическому знанию существенным образом меняется характер функции обобщения. Раньше она актуально существовала и реализовалась лишь как совокупность

________________________________

⁶ О приемах, необходимых для выявления объективных связей, смотри в [Зиновьев, 1959 а].

­ Конец страницы 602 ­

¯ Начало страницы 603 ¯

актов отнесения к единичным предметам (см. раздел I). Теперь эта совокупность актов отнесения «снимается» и получает актуальное существование в функции обобщенного заместителя и соответственно в одной связи — в отнесении знака свойства (В) к знаку обобщенного заместителя (А). Но это, в частности, означает, что синтагма (А)—(В), рассматриваемая как самостоятельно значимое формальное значение, выступает уже в качестве замещения не какого-либо одного номинативного знания X—(В), Y—(В) или Z—(В), а в качестве замещения их всех.

Итак, формальное синтагматическое знание отличается от реального номинативного знания, во-первых, тем, что оно выражает объективную связь сосуществования двух свойств предметов, во-вторых, тем, что его «предметом знания» является не единичный, реальный предмет, а особое образование, возникшее в процессе отражения и коммуникации, — обобщенный заместитель, — которому соответствует особое обобщенное идеальное содержание.

2. Указанные свойства формального синтагматического знания (пока оно существует в том виде, какой мы рассматривали) противоречат друг другу, и это приводит к появлению антиномий.

Действительно, формальное синтагматическое знание (А)—(В) возникает из единичного знания X—(А)(В), превращающегося в Х...(А)—(В). Поэтому как выражение связи сосуществования свойств А и В оно является эмпирически проверенным и оправданным лишь в применении к единичному предмету X. Однако, поскольку синтагма (А)—(В) обособляется от связи с единичными предметами и начинает функционировать в качестве самостоятельно значимого формального знания, постольку она становится знанием не о единичном предмете X, а об обобщенном заместителе (А) и, следовательно, распространяется на целый класс предметов — X, Y, Z и т.д. Но это «обобщение» связи сосуществования свойств А и В, происходящее за счет уже установившейся общности знака (А), является незаконным: ведь совместность (или связь) свойств А и В была эмпирически обнаружена только в одном предмете из класса А, именно в предмете X, и в других предметах того же класса, в предметах Y, Z..., ее может не быть. Но законно или незаконно, а это обобщение фактически происходит вследствие употребления синтагмы (А)—(В) в качестве самостоятельного формального знания, и поэтому весь класс предметов А начинают рассматривать как обладающий свойством В. Однако это приводит к тому, что, столкнувшись в ходе практической Деятельности, предположим, с предметом Y, относящимся к классу А, но не имеющим свойства В, и пытаясь в соответствии с формальным знанием (А)—(В) использовать его как В, человек терпит фиаско и должен зафиксировать этот факт в синтагме отрицания (А)—/—(В). Тогда в системе атрибутивного знания появляются два совершенно равноправных и исключающих друг друга знания: (А)—(В) и (А)—/—(В). Первое из

­ Конец страницы 603 ­

¯ Начало страницы 604 ¯

них в обобщенной форме выражает тот факт, что в реальном единичном предмете X практически обнаружено свойство В, второе — что в реальном единичном предмете Y этого свойства нет. Таким образом, в этих двух случаях дело идет о связи атрибутивного знака (Б) с различным и р еальными предметами, что может быть выражено во взаимосвязях X—(В) и Y—/—(В). Если мы представим их в таком виде, то никакой антиномии не будет. Однако, поскольку связь знака (В) с предметами X и Y осуществляется, во-первых, через посредство связи со знаком А, т.е. как X—(А)—(В) и Y—(А)-/-(В), во-вторых, в форме взаимосвязи с предметом-заместителем (А), которая обособляется от связи с реальными предметами X и Y и существует самостоятельно, т.е. в форме взаимосвязей (А)—(В) и (А)—/—(В), постольку между формальными синтагматическими знаниями существует и сохраняется антиномия.

Она показывает, что отнюдь не всякая взаимосвязь синтагмы, возникшая из номинативно-комплексного знания X—(А) (В) и выражающая обнаруженную в каком-либо единичном предмете совместность (связь сосуществования) двух свойств, может стать полноценным формальным знанием (А)—(В); она показывает, что в полноценном формальном знании могут быть связаны только те знаки, которые фиксируют свойства предметов, всегда или необходимо связанные между собой.

Чтобы устранить эту антиномию, необходимо в практике языкового мышления различить формальные синтагматические знания, являющиеся замещением единичного номинативного знания, и формальные синтагматические знания, являющиеся замещением группы номинативных знаний, охватывающих весь класс предметов, обладающих обоими зафиксированными в синтагме свойствами, и ввести какие-либо формальные «указатели» для их различения.

Чтобы убедиться в том, что такое различие между синтагматическими знаниями о единичном факте и общими синтагматическими знаниями существует в современном языковом мышлении, достаточно сравнить между собой предложения: «Этот металл лежит на столе» и «Металл проводит электричество и тепло». Первое значимо лишь в отнесении к какому-либо единичному предмету, в отношении к «тому» или «этому» определенному куску металла; второе же — в отнесении в любому металлу, к каждому из них, а следовательно, и помимо какого-либо единичного отнесения.

В разных языках в качестве формальных указателей принадлежности знаний (соответственно предложений) к одной или другой из этих групп служат знаки, относящиеся к различным грамматическим категориям. В русском языке этой цели служат, среди других, указательные и количественные местоимения. В устной речи словесные формальные указатели единичности предмета знания часто заменяются «указующими» жестами. В настоящей работе мы не можем заниматься вопросами, относящимися

­ Конец страницы 604 ­

¯ Начало страницы 605 ¯

к историческим условиям и механизмам появления таких формальных указателей, хотя исследование их и представляет большой интерес для науки о языковом мышлении. Мы возьмем как факт существование формально различенных между собой знаний о единичных фактах и общих знаний и рассмотрим, как сказывается это на употреблении знаний и на функциональных взаимоотношениях их элементов. При этом синтагматические знания о единичных фактах мы будем обозначать формулой Х...(А)—(В), а общие знания — прежней формулой (А)—(В).

3. Разделение синтагматических знаний на знания о единичных фактах и общие создает определенный разрыв между номинативными знаниями и замещающими их синтагматическими знаниями о единичных фактах, с одной стороны, и общими синтагматическими знаниями — с другой. Суть этого разрыва в том, что синтагмы, непосредственно замещающие реальные номинативные знания и тождественные им по содержанию, не могут выступать в роли общих знаний, а общие синтагматические знания имеют особое содержание и не образуются из номинативных посредством уже указанных операций практически-предметного сравнения.

Между тем никакая синтагма, как мы уже об этом говорили, не может существовать в качестве знания вне и помимо связи с номинативными знаниями: всякое формальное знание выражает объективное содержание и имеет значение лишь в силу того, что всегда может быть установлена определенная связь между ним и какими-то реальными объектами и, следовательно, само это знание может быть превращено в реальное. Другими словами, между общими синтагматическими знаниями и знаниями о единичных фактах не может быть разрыва, между ними должна существовать определенная связь, позволяющая переходить от знаний о единичных фактах к общим и обратно, должны существовать определенные процессы мышления, посредством которых эта связь сначала устанавливается, а затем на ее основе осуществляются переходы от одного знания к другому.

Рассмотрим некоторые стороны процессов мышления, посредством которых осуществляется переход от знаний о единичных фактах к общим. Мы называем их процессами согласования. Это название, являясь весьма условным, в то же время довольно точно характеризует суть этих процессов.

Дело в том, что, создавая какую-либо атрибутивную абстракцию, мы должны сравнить между собой два предмета. Выделив общее свойство этих предметов и зафиксировав его в определенном знаке, мы «создаем» класс предметов, скрыто включающий в себя уже не только эти два предмета, а неопределенно большое число их. При этом хотя выделенное свойство и очерчивает жестко границы этого класса, но очерчивает в неявной форме: сколько таких предметов и где они — все это остается

­ Конец страницы 605 ­

¯ Начало страницы 606 ¯

неизвестным. Но это и не нужно знать, чтобы пользоваться отдельной абстракцией: сталкиваясь в дальнейшем с какими-либо единичными предметами, мы выясняем с помощью практически-предметного сравнения, обладают они выделенным в абстракции свойством или нет и тем самым принадлежат ли к образованному этой абстракцией классу. Таким образом, предметная «неопределенность» и «неограниченность» созданного отдельной абстракцией класса нисколько не мешают ее практическому употреблению.

Положение коренным образом меняется, когда мы начинаем пользоваться синтагматический формой знания. Второй знак в ней относится к реальным предметам действительности лишь через первый знак, а следовательно, он относится ко всем тем и лишь к тем предметам, к которым относится первый. Этим формальные синтагматические знания принципиально отличаются от номинативно-комплексных, в которых оба знака формы относятся к реальным предметам непосредственно вместе. Таким образом, в синтагматическом знании первый знак получает новую функцию — быть связующим или опосредствующим — и благодаря этому начинает определять тот класс предметов, к которым относится вся синтагма, а следовательно, и ее второй знак. Однако если входящие в синтагму абстракции (А) и (В) были образованы независимо друг от друга, то у нас, как уже было выяснено, не может быть никакой уверенности в том, что все реальные предметы, обладающие свойством А, обладают одновременно свойством В. Наоборот, наиболее вероятным является то, что эти абстракции очерчивают разные по своему предметному содержанию группы, «создают» разные классы, и поэтому отнесение знака (В) к реальным предметам через знак (А), т.е. ко всем предметам, обладающим свойством А, приведет к неверным результатам. Отсюда мы сделали вывод, что синтагма общего знания не может объединять любые свойства предметов, а должна объединять лишь те, которые всегда или необходимо сопутствуют друг другу. Но это значит, что, создавая общее синтагматическое знание, мы должны, выделив какое-либо свойство и образовав тем самым класс, выяснить затем, какими еще свойствами обладают все без исключения предметы этого класса, и лишь эти свойства можем объединять с первым в общем знании.

Совершенно очевидно, что процессы мышления, посредством которых решается эта задача, непохожи на практически-предметное сравнение и даже на сравнение вообще. Простейшим примером процессов такого рода, специфичным как раз для рассматриваемого (атрибутивного) этажа мышления является так называемая индукция через простое перечисление ⁷. По своим результатам индукция может быть

________________________________________

⁷ Общее описание этого процесса мышления см. в [Асмус, 1947, с. 253-256; Бакрадзе, 1951, с. 364-371].

­ Конец страницы 606 ­

¯ Начало страницы 607 ¯

разделена на подтверждающую и опровергающую. Получение отрицательного знания о единичном факте в ходе индукции приводит либо к тому, что отвергается сама необходимость установления общей связи знака (В) с реальными предметами X, Y, Z... через знак (А), т.е. вообще «отклоняется» его опосредствующая роль, либо к тому, что преобразуются содержание и, соответственно, связи значения согласуемых знаков: например, знак (А), оказавшийся с точки зрения знака (В) «неполноценным» заместителем класса предметов X, Y, Z..., «усовершенствуется» путем расщепления на два знака — (А₁), обозначающий те предметы класса (А), которые обладают свойством В, и (А₂), обозначающий предметы этого же класса, которые свойством В не обладают. Возможны и другие процессы преобразования области содержания и значимости знаков, организуемых в синтагму общего знания. Во всех случаях в результате этого процесса устанавливается и закрепляется в языке обобщенная взаимосвязь (А)—(В), уже не наталкивающаяся на противоречия при применении к сравнительно широкой области действительности. Таким образом, задача и результат индукции заключаются в том, чтобы на пути поединичной эмпирической проверки «согласовать» области значимости объединяемых знаков (А) и (В) и таким способом образовать общее синтагматическое знание.

Однако нетрудно заметить, что индукция через простое перечисление не может справиться со стоящей перед ней задачей адекватным образом. Действительно, с одной стороны, всякая абстракция «собирает» в класс неопределенно большое множество предметов, с другой стороны, создавая общее синтагматическое знание, мы должны, зафиксировав в знаке первую абстракцию, выяснить затем, какими еще свойствами обладают все без исключения предметы класса, образованного этой абстракцией. Совершенно очевидно, что сделать это, перебирая по одному предметы неопределенно большого класса, невозможно. Это обстоятельство создало целую литературу об индукции (довольно полный перечень ее см. в [Write, 1957]). Поэтому, образуя общее синтагматическое знание и желая выяснить, какие еще свойства всегда или необходимо связаны с первым, выделенным нами, мы должны перевести исследование в принципиально иную плоскость и осуществить иные процессы мышления, принципиально отличные от «индуктивного согласования». Эти процессы мышления сложились на более высоких этажах, на этажах уже научного мышления — прежде всего в математике. Они характеризуются тем, что связь свойств, выделяемых в предметах, устанавливается не после образования соответствующих абстракций, как при индукции, а в процессе и самим способом их формирования. Благодаря этому полностью снимается задача поединичной эмпирической проверки справедливости выделенной связи. Условно мы будем называть эти процессы образования общего формального знания дедук-

­ Конец страницы 607 ­

¯ Начало страницы 608 ¯

тивным⁸ согласованием. Подробный анализ их может быть проведен только при изучении более высоких уровней и этажей языкового мышления и полностью выходит за рамки нашей работы. Нам важно здесь установить только то, что существуют особые процессы мышления (индуктивные и дедуктивные), обеспечивающие переход от знаний о единичных фактах к общим, и что, следовательно, существуют устанавливаемые в этих процессах строго однозначные связи между реальными номинативными знаниями и общими формальными синтагматическими знаниями⁹.

4. Обосновывая превращение одних синтагматических знаний в общие и запрещая это превращение для других, процессы согласования как бы «отделяют» те свойства реальных объектов, которые можно приписывать обобщенным заместителям, от свойств, которые им приписывать нельзя. Но это означает, что в общем синтагматическом знании имеет особые значения и несет на себе особые функции не только первый знак (он является обобщенным заместителем), но и второй, который обозначает уже не просто свойство единичных предметов, а свойство, общее для всех предметов определенного класса. Он становится уже не знаком свойства какого-либо непосредственно данного реального предмета, а знаком признака обобщенного заместителя. Если вернуться к примерам знаний, которые мы уже приводили выше: «Металл лежит на столе» и «Металл проводит электричество и тепло», то можно сказать, что вторая знаковая группа первого предложения — «лежит на столе» — выражает свойство определенного единичного предмета, а вторая знаковая группа второго предложения — «проводит электричество и тепло» — признак обобщенного заместителя. Таким образом, обособление синтагмы (А)—(В) и превращение ее в общее формальное знание сопровождается полным преобразованием значений и функций, входящих в нее знаков.

_____________________________________

⁸ Специально отметим, что мы употребляем термин дедукция в несколько ином смысле, чем это принято в формальной логике. Для нас это не движение от общего положения к частному, а процесс образования общего формального знания, при котором связь между абстракциями устанавливается в процессе и самим способом их формирования. Указание этого признака может служить пока определением дедукции.

⁹ В последние десятилетия в зарубежной логике сложилось особое направление (Г.Рейхенбах, Р.Карнап, К.Поппер и др.), которое сосредоточило свое внимание на анализе вероятностного характера общих формальных знаний и считает это основной задачей индуктивной логики. Нетрудно показать, что это направление исследования не имеет никакого отношения к исследованию строения знаний и процессов их образования и использования, хотя оно и возникло из-за непонимания этих последних сторон мышления.

­ Конец страницы 608 ­

¯ Начало страницы 609 ¯