Проблема статуса теоретических объектов в научном познании

В параграфе (разделе), посвященном структуре научной теории мы говорили о проблеме статуса теоретических объектов. Суть проблемы состоит в постановке вопроса о том соответствует ли теоретическим объектам что-либо в реальности, являются ли они отображением реальности?

Источником проблемы является позиция, присущая второму позитивизму конца XIX - начала ХХ веков и неопозитивизму ХХ века. Характерной чертой этой позиции является ее резко выраженный эмпиризм. Можно даже сказать ультроэмпиризм. Этот ультроэмпиризм состоит в том, что в качестве действительного знания рассматривается только эмпирическое знание. Теория же не считается ``настоящим" знанием, а представляет собой лишь удобный способ описания, упорядочивания опытных данных, сокращенную форму записи большого массива опытных данных. Одним словом -- инструмент. Такая точка зрения появилась еще во втором позитивизме и получила название инструментализм.

Эта позиция была вполне воспринята неопозитивизмом (третьим позитивизмом) в 20-тых -- 50-тых годах нашего века. В соответствии с этой точкой зрения теоретические объекты суть некоторые функции, которым в реальности ничего не соответствует и которые могут быть безболезненно устранены. Иногда эта позиция доходит до утверждения вредности теоретических объектов, не только возможности, но и необходимости их устранения. Такую позицию занимал в конце XIX -- начале ХХ веков Эрнст Мах, категорически отрицавший реальность атомов. Равным образом, Мах отрицал и содержательность теоретического понятия массы. В своей известной книге ``Механика'' он утверждает, что ``масса -- всего лишь коэффициент пропорциональности между ускорением и силой".

В неопозитивизме эта позиция получила продолжение в нескольких вариантах. Очень интересный представитель английской школы неопозитивизма Френк Памплтон Рамсей (Рэмси) выдвинул тезис о том, что все научное знание может быть представлено в форме логического выражения, содержащего только высказывания об опытных данных (протокольные предположения), связанные логическими связками ``и", ``или'' и ``не'' и не содержащего никаких теоретических терминов. Т.е. теоретические объекты оказываются полностью исключенными (элиминированными). Процедура такого исключения теоретических объектов получила название ``Рамсей-элиминации теоретических терминов". В дальнейшем эта процедура была усовершенствована американским логиком Крейгом.

В несколько иной форме эта же идея была развита выдающимся представителем неопозитивизма Гансом Рейхенбахом. Рейхенбах считал теоретические объекты фиктивными искусственными объектами, которые мы ``вставляем" между наблюдаемыми явлениями, чтобы связать их при помощи удобной математической формулы. Он называл такие фиктивные объекты интерфеноменами (междуявлениями). Так, по Рейхенбаху электрон -- это типичный интерфеномен (вспомним Маха!), который мы вставляем между, скажем, работой катодного узла и изображением на экране телевизора.

А английский неопозитивист Генри Миргенау называл теоретические объекты просто пустыми фишками. Легко видеть, что все это -- разные выражения инструменталистского подхода.

Макс Борн в одной из своих работ, в которой он критиковал эту позицию, высказал следующее ироническое замечание. Если кто-то выстрелил в другого человека и убил его, то пуля -- это типичный интерфеномен, который мы вставляем между явлением выстрела и явлением смерти человека, чтобы связать их при помощи уравнений механики. И далее Борн продолжает: возьмем кристалл - это наблюдаемый феномен, растолчем его в мелкий песок -- каждая песчинка это наблюдаемый феномен, растолчем в очень тонкий порошок -- мелкие кусочки можно наблюдать в микроскоп, следовательно это феномен, продолжим процесс раздробления -- когда феномен перестанет быть феноменом и превратится в интерфеномен??

Макс Борн абсолютно прав. Но он высказывает свою критику в виде иронического контрпримера. Я продолжу ее в форме методологического анализа. Прежде всего отметим, что исключение теоретических понятий приведет к распаду естествознания на несвязанные между собой серии опытных данных, что связывает между собой явления динамики и гравитационные явления - теоретическое понятие массы. Если его исключить, то они "распадутся". Допустим на минуту, следуя Э.Маху, что инертная масса -- это только коэффициент пропорциональности между силой и ускорением. Тогда гравитационная масса -- это только коэффициент между силой и . Но почему эти коэффициенты одинаковы? Случайное совпадение? Чудо? Нет, физики настойчиво ищут ответ на этот вопрос, строя все более сложные теории. Именно теория может дать ответ. Да и сам Мах достаточно часто забывал о своем феноменализме, когда предлагал (правда в очень предварительной нематематизированной форме) гипотезу о природе инертной массы, называемую ``принципом Маха". ``Принцип Маха'' состоит в том, что инертная масса не есть "извечная'' характеристика тела, а создается совокупным действием (реальным, а не фиктивным) на данное тело всех остальных тел во вселенной.

Этот ``принцип Маха'' сыграл очень большую эвристическую роль в создании общей теории относительности и продолжает обсуждаться и в наше время в релятивистской космологии.

Так что именно теоретические объекты, а не логические связки создают единство науки.

Второй аспект проблемы состоит в том, что одним из основных путей развития науки является выдвижение гипотез о свойствах теоретических объектов. Но если теоретический объект есть всего лишь фиктивный, несуществующий объект, то какую гипотезу о несуществующем объекте можно выдвинуть, кроме гипотезы о том, что его вообще нет?

Таким образом, исключение теоретических объектов ``зарезает" развитие науки.

Все это является основанием для утверждения, что теоретические объекты есть не просто удобные функции, а образы (приближенные, но именно образы) реально существующих объектов. Атомы все таки существуют -- вопреки Маху, а электроны - вопреки Рейхенбаху.

На этом мы заканчиваем раздел, посвященный структуре и функциям теории в научном познании и переходим к новому разделу.