Призыв к тем, кто разводит собак

У цирковых собак, исполняющих сложные трюки, которыетребуют большой сообразительности, редко имеютсяродословные. И дело не в том, что бедным дрессировщикам непо карману породистые собаки - талантливые цирковые собакистоят бешенных денег, - а в том, что животным-артистамтребуются не физические, а психические качества. Помесиподходят для этой работы не только потому, что они умнее,но главным образом потому, что они куда менее "нервны",поскольку их более крепкий организм позволяет им выдерживатьзначительное нервное напряжение. Из всех моих собак толькоодна была чистопородной и могла бы участвовать в выставках- немецкая овчарка Бинго. Это был очень благородный пес,рыцарь без страха и упрека, но по тонкости восприятия исложности психики он не шел ни в какое сравнение с Титой,весьма плебейской овчаркой, вообще не имевшей родословной. Умоего французского бульдога родословная, правда, была, ноон не пошел в своих аристократических предков и не сталвоплощением породистости - этому препятствовало крупноесложение, слишком вытянутая голова, слишком длинные ноги ислишком прямая спина. Короче говоря, для французскогобульдога он слишком уж походил на нормальную собаку. Ноодно я знал твердо: ни один чемпион его породы поумственным качествам не годился моему Булли и в подметки.Как ни грустно, но стремление поддерживать в породестрожайшие стандарты определенных физических данныхнесовместимо с развитием умственных качеств. Индивиды,отвечающие и тем и другим требованиям, настолько редки, чтоне в состоянии послужить основой для дальнейшего развитиясвоей породы. При всем желании я не могу вспомнить ни одноговеликого мыслителя, который физически был бы сравним сАполлоном, и ни одной настоящей красавицы хотя бы сосредними умственными способностями, и точно так же мне неизвестен ни один собачий чемпион, которого я хотел быполучить в свою собственность. Нельзя сказать, что эти дваразнонаправленных идеала обязательно должны исключать другдруга, и трудно понять, почему собака с безупречнымфизическим сложением не может быть и умственно столь жеодаренной; однако и по отдельности эти идеалы настолькоредки, что их объединение в одной особи крайне маловероятно.Если даже кто-нибудь поставит себе целью вывести такоесовершенство, он убедится, что достигнуть его безкакого-либо компромисса невозможно. Для собак, как и дляголубей, выход их этой дилеммы был найден в организациидвух выставок разного типа, на которых животных судят либопо экстерьеру, либо по умению "работать". У голубей делозашло уже так далеко, что функции декоративных и почтовыхпород разграничены полностью. Тенденция к подобномуразделению, на мой взгляд, намечается и в отношениинемецких овчарок. Несомненно, некоторые нервные и злобныеобладатели медалей за экстерьер отличаются характером,настолько далеким от идеала, что их следует отнести ксовсем иной категории, чем настоящих "рабочих" овчарок, чьиисключительные качества позволяют человеку использовать ихдля самых различных целей. В прошлом, когда собаки большеиспользовались для дела, а не для забавы, при выборепроизводителя вряд ли пренебрегали его психическимиспособностями. С другой стороны, дефекты характерапроявляются и у отдельных типов собак, которые используютсятолько для рабочих целей. По мнению весьма видногоавторитета в этом вопросе, отсутствие преданности одномухозяину у некоторых охотничьих собак объяснятся именно ихспециализацией. При выведении этих пород основное вниманиеобращалось на остроту чутья, и вполне возможно, чтопредпочтение отдавалось животным, которые не отличалисьпреданность одному хозяину, поскольку богатыеохотники-любители нередко поручают поиски раненной дичинаемным служителям, и хорошая охотничья собака должна уметьработать с ними не хуже, чем со своим владельцем.Но проблема становится очень серьезной, когда мода, этаглупейшая из глупейших особ женского пола, начинаетдиктовать бедной собаке, какой должна быть ее внешность; ииз всех вошедших в моду пород не найдется ни единой, чьипервоначально прекрасные психические способности не были быв результате погублены. Только там, где эту породупродолжали культивировать ради дела, без реверансов всторону моды, она сохраняла свои первозданные достоинства.На родине шотландской овчарки все еще имеются линии, вкоторых уцелели изначальные способности, но породистыеэкземпляры, бывшие в первые годы века "последним криком" повсей Европе, подверглись почти невероятному процессуумственной деградации. Точно так же пока еще существуютнастоящие сенбернары в монастыре Святого Бернара и наТибете, но в Центральной Европе мне приходилось видетьтолько умственных недоносков. Когда практическая пользаперестает быть целью "модернизации" какой-нибудь породы, ееможно считать обреченной. Даже щепетильно честные владельцыпитомников, которые скорее умрут, чем используют собаку, неотвечающую всем необходимым требованиям, считают вполнеэтичным получать потомство от физически красивых, ноумственно отсталых собак, а затем и продавать этих щенят.Любящий животных читатель, для которого я и пишу эту книгу,поверь мне: ты довольно скоро перестанешь гордиться тем, чтотвоя собака почти точно соответствует идеальномуфизическому стандарту своей породы, а такие ее психическиенедостатки, как нервность, злобность или трусость, будутраздражать тебя все сильнее и сильнее. Так что в конечномсчете ты, несомненно, извлек бы больше радости из обществаумной, верной и храброй собаки, не блещущей родословной,чем из обществе своего чемпиона, который, возможно,обошелся тебе в целое состояние.Как я уже упомянул, при отборе физических и психическихчерт возможны определенные компромиссы - это подтверждаетсятем фактором, что различные чистые породы собак долгоевремя сохраняли лучшие черты характера, пока не сталижертвой моды. И все-таки собачьи выставки опасны уже самипо себе, так как сравнение чистопородных собак поэкстерьеру неминуемо приводит к культивированию игиперболизации тех черт, которые, собственно, и определяюткаждую данную породу. Если просмотреть старинные рисунки,которые в Англии, например, восходят к средним векам, исравнить эти изображения с современными представителями техже пород, последние начинают казаться злыми карикатурами насвоих отдаленных предков. Особенно это заметно на чау-чау,вошедших в моду только в последние десятилетия. В двадцатыхгодах чау-чау все еще оставалась собакой, тесно связанной сдикими формами: ее заостренная морда, раскосые глаза иострые уши придавали ей то чудесное выражение, котороеотличает гренландских ездовых собак и других лаек - корочеговоря, всех собак с сильной примесью волчьей крови.Современное разведение чау-чау привело к подчеркиванию техчерт, которые придают им сходство с толстым медведем: мордастала короткой и широкой, почти как у мастифа, глазаутратили раскосость, а уши почти исчезли в густой и длиннойшерсти.Шотландские терьеры - вот еще одна порода, которую яочень любил и психическую деградацию которой оплакиваю. Леттридцать пять назад, когда мой шотландский терьер, сукаЭли. Она следовала за мной по пятам, собаки этой породывсе без исключения обладали образцовым мужеством ипреданностью. Никакая другая собака не защищала меня такдоблестно, как Эли, ни одну из них мне не приходилось такчасто выручать из схваток с намного более сильнымипротивниками, ни от одной я не должен был спасать столькокошек, и ни одна из них, кроме Эли, не залезала за кошкой надерево! Как-то она загнала кошку на нижнюю развилку сливы,которая росла чуть наклонно. Развилка эта находилась навысоте плеч взрослого человека, но Эли одним прыжкомвзлетела на дерево. Затем Эли вскочила на довольно толстуюветку, на которой было расположилась кошка и загнала ее ещевыше, но сама не удержалась и свалилась на нижний сук,зацепившись ее заднюю лапу и помешавший упасть прямо наземлю. Секунду Эли провисела вниз головой, потом с большимтрудом кое-как опять взобралась на развилку и приняласьяростно лаять на кошку, которая примстилась на гибкой веткевсего в мере над ней. И вот тут произошло невероятное -Эли отчаянно напрягла все мышцы и взметнулась вверх.Тонкие ветки, конечно, не могли выдержать ее веса, но затоона успела ухватить кошку, которая еще несколько секундвисела на дереве, изо всех сил цепляясь за свой сучок.Затем они вместе пролетели добрых три метра и шлепнулись натраву, а я бросился на помощь кошку, которую Эли невыпустила, хотя падение и оглушило ее. Кошка осталасьцела и невредима, но Эли несколько недель хромала из-заразрыва мышцы плеча, которым она стукнулась об землю. Вотличие от кошек собаки отнюдь не всегда падают на четырелапы.Такими были шотландские терьеры тридцать пять лет назад- ведь Эли вовсе не выделялась среди прочих. А теперь яиспытываю гнетущую печаль, когда наблюдаю поведениенынешних изящных, словно вырезанных из черного дерева,представителей этой породы на улицах нашей Вены, издавналюбившей собак. Я знаю, что моя косматая Эли с кривым ухом,которое пересекал шрам, не могла бы соперничать на выставкес этими холеными красавицами.Но зато они трепещут перед собаками, которые с визгомпустились бы наутек, повстречай они Эли.Еще не поздно. Еще найдутся шотландские терьеры, которыене отступят перед сенбернаром и вцепятся в ногу любогочеловека, посмевшего хотя бы повысить голос на их хозяина.Но их осталось очень мало, и среди медалистов собачьихвыставок вы их не найдете. А потому я хотел бы задатьследующий вопрос тем, кто занимается разведением собак иискренне интересуется их будущим: разве не стоило бы в видеисключения получить потомство от такой верной и мужественнойсобаки, даже если бы ее экстерьер заметно уступалгармонично сложенным шедеврам современного парикмахерскогоискусства?

ПЕРЕМИРИЕ

Собаки, даже заядлые охотники, удивительно легкоусваивают, что они не должны трогать других животных,обитающих в том же доме. Самые отпетые кошененавистники,которые, несмотря ни на какие наказания, продолжаютгонятся за кошками в саду, не говоря уже об улице, безтруда выучиваются не покушаться в доме ни на кошек, ни надругих животных. Поэтому я всегда знакомлю собак с толькочто купленными животными у себя в кабинете. Почему собака встенах дома становится менее кровожадной, я не знаю, ноодно несомненно: внутри дома угасает только ее страсть кохоте, но не к дракам. Все мои собаки вели себя оченьагрессивно с любой чужой собакой, которая осмеливаласьвойти в наши комнаты. У меня не было случая проверить этинаблюдения на других собаках, так как я принципиально неберу своих псов с собой, когда идут к друзьям, у которых вдоме есть собака. Мной руководит простая деликатность, и нетолько потому, что собачьи драки нервируют большинство людей(сам я отношусь к ним спокойно, так как мои псы обычноберут верх), но и потому, что у среднего кобеля появление вего владениях чужого представителя его вида вызываетреакцию, малоприятную для хозяйки дома. У собак задираниеноги имеет совершенно четкий смысл - как ни парадоксально,точно тот же, что и соловьиная песня. Это способобозначения границ своего участка, предупреждение всечужакам, что они вторгаются на территорию, которая ужекому-то принадлежит. Почти все млекопитающие ставят на своихучастках пахучие метки, так как воздух там и без тогопропитан и ее собственным запахом, и запахом ее владельцев.Но если чужой пес или - что еще хуже - давно известныйзаклятый враг хотя бы на несколько секунд переступит порог,тормозящее влияние всех этих моментов тотчас исчезает. Вэтом случае любая не совсем бесхарактерная собака сочтетсвоим святым долгом уничтожить запах врага, оставив свойболее пахучий знак. К негодованию своего хозяина (и особеннохозяйки), этот чистоплотный комнатный пес отправится в обходдома, бесстыдно задирая ногу у каждого тола, стула илишкафа. Подумайте об этом, прежде чем вы решите навеститьвладельца собаки в сопровождении своего пса!Таким образом, миролюбие собаки в ее собственном домеобеспечивает безопасность только потенциальной добыче, но недругим собакам. Возможно, тут мы сталкивается с извечной ишироко распространенной в мире животных особенностьюповедения, а точнее сказать, запретом. Известно, что ястребыи другие хищные птицы не охотятся возле своего гнезда. Внепосредственной близости от их гнезд не раз обнаруживалигнезда вяхирей с полностью оперившимися птенцами; существуютподтвержденные сведения, что пеганки выводили утят вобитаемых лисьих норах. О волках сообщалось, что они нетрогают ланей, выращивающих свое потомство внепосредственной близости от их логова. Мне представляетсявполне возможным, что именно этот вековой закон "перемирия"и объясняет, почему наша домашняя собака у себя дома ведетсебя так сдержанно с самыми разными животными.Однако запрет этот не является абсолютным, и требуютсясильные меры воздействия, чтобы молодая собака, полная сили к тому же азартный охотник, поняла, что кошка, барсук,дикие кролики, мыши и другие животные, с которыми онаотныне должна делить внимание своего хозяина, не только непредназначаются для еды, но неприкасаемы, священны и вообщетабу! В мою память навсегда врезалось, как много лет назадя принес домой нашего первого котенка (это был Томас I) ипопытался внушить моему псу Булли, заядлому охотнику накошек, что он должен оставить малыша в покое. Когда я вынулкотенка из корзинки, Булли бросился ко мне, исполненныйрадостного предвкушения, - он по-особому басисто, сподвыванием повизгивал, что делал лишь в редких случаях, астремительно виляющий обрубок его хвоста почти превратилсяв смутную полоску. Конечно, Булли не сомневался, чтокотенка я принес специально для него, чтобы он расправилсяс ним по-свойски. Его уверенность имела под собой некоторыеоснования, так как в прошлом я не раз презентовал ему длярасправы старых плюшевых мишек или тряпичных собачек, потомучто он очень смешно терзал свою добычу. Но теперь, кбольшому разочарованию Булли, я совершенно ясно дал емупонять, что котенка он трогать ни в коем случае не должен.Булли был на редкость добрым и послушным псом, и я неопасался, что он пренебрежет моим приказом и все-такинабросится на котенка. Поэтому я не вмешался, когда онподошел к малышу и тщательно его обнюхал, хотя пес буквальнодрожал от возбуждения, а гладкая глянцевидная шерсть наплечах и шее - там, где должна была бы дыбиться грива, -зловеще потемнела и потускнела.Булли не тронул котенка, но продолжал время от времениоглядываться на меня с басистым визгом, крутить хвостом, каклопастью электрического вентилятора, и пританцовывать навсех четырех лапах. Таким способом он упрашивал меняпоскорее позволить ему начать желанную игру - погоняться заэтой чудесной игрушкой, схватить ее и встряхнуть так, чтобыона уже больше не шевелилась. Но я продолжал все болеекатегорически отвечать "Нет!", грозя указательным пальцем,и в конце концов он посмотрел на меня так, словносомневался в здравости моего рассудка, опустил уши, испустилсамый глубокий вздох, на какой только способен французскийбульдог, вспрыгнул на диван и свернулся калачиком. С этойминуты он просто перестал замечать котенка, и в тот же денья оставил их наедине очень надолго, зная, что могуположиться на свою собаку. Однако, это вовсе не означало,что желание расправиться с котенком у Булли полностьюугасло. Наоборот, каждый раз, когда я занимался котенком, иособенно когда брал его на руки, безразличие Були тотчасисчезало и он кидался ко мне, отчаянно вертя хвостом и такстуча лапами, что пол содрогался. При этом он смотрел наменя с тем же выражением напряженно-блаженного предвкушения,которое озаряло его морду, когда он изнывал от голода, и явносил в комнату миску с еще не остывшей едой.В то время я был еще очень молод, но тем не менее меняпоразило простодушно-веселое выражение морды собаки, котораявсем своим существом жаждала разорвать ив клочья крохотногокотенка. Я уже хорошо знал привычки собачьей злости, и мнебыли отлично знакомы те выразительный движения, какимисобака демонстрирует ненависть, однако тут я впервые постигистину, которая и огорчила и утешила меня, а именно: хищникубивает без всякой ненависти. Совершенно ясно (хотя в этойесть какой-то парадокс), что хищник испытывает к животному,которое он намерен убить, примерно те же чувства, какие уменя вызывает предназначенная на ужин ветчина, когда явдыхаю ее доносящийся из кухни пленительный аромат - залогприятного вечера. Ведь для хищников его жертвы - залог вовсене "ближние". Умудрись вы втолковать льву, что антилопа, накоторую охотится, - его сестра, а лисе - что кролик ее брат,они, без сомнения, удивились бы не меньше, чем мы, если бынам заявили, что наш самый заклятый враг - это человек.Только те существа, которые не сознают, что их добычаподобна им самим, могут убивать, не вызывая осуждения, и вотэтой-то безгрешности тщетно ищет человек, когда он пытаетсязабыть, что его жертва - такое же живое существо, как и онсам, или внушает себе, что его враг - настоящий дьявол изаслуживает сострадания даже меньше, чем бешенная собака.В одной из своих северных повестей Джек Лондон с жуткойреалистичностью описывает простодушную кровожадностьхищников. Большая стая волков окружила стоянкупутешественника, у которого не осталось больше патронов. Помере того как силы человека иссякают, волки становятся всеболее дерзкими и свирепыми. В конце концов, не выдержавусталости и долгой бессонницы, он ненадолго засыпает усвоего догорающего костра. К счастью, он успевает вовремяпроснуться и видит, что кольцо волков придвинулось ближе.Теперь ему хорошо видны их морды, и он вдруг замечает, чтоих прежнее злобное, угрожающее выражение исчезло - носы ненаморщены, глаза не прищурены жестоко, клыки не обнажены,уши не прижаты к голове. Рычание смолкло, воцариласьтишина, и повсюду вокруг себя он видит дружелюбные собачьиморды с торчащими ушами и широко раскрытыми глазами. Итолько когда один из волков нетерпеливо переступает с ногина ногу и облизывается, путешественник в ужасе осознаетжуткое значение этой дружественной успокоенности: волкинастолько утратили страх перед ним, что видят в нем уже неопасного врага, а лакомый обед. Я не сомневаюсь, чтосфотографируй меня кто-нибудь "с точки зрения"вышеупомянутой ветчины, мое лицо на снимке тоже источало быодно благодушие.Даже много недель спустя самого легкого знака с моейстороны было бы достаточно, чтобы Булли убил юную кошку.Однако, не получая такого разрешения, он не только на неене нападал, но, наоборот, мужественно защищал ее от другихсобак. Объяснялось это отнюдь не тем, что он питал к нейсимпатию, а, вероятнее всего, следующим взглядом наситуацию: "Уж если мне не позволяют разделаться с этоймерзкой кошкой в моем собственном доме, так пусть же она идругой собаке не достанется!"С самого начала котенок не проявлял в присутствииБулли ни малейших признаков страха - верное свидетельствотого, что у кошек нет инстинкта, который помогал бы импонять выражение собачьей морды. Я бы - и всякий, кто в нихразбирается, - насмерть перепугался этих взглядов,исполненных плохо сдерживаемого нетерпения. Но котенок и вус не дул. Не подозревая, как он рискует, малыш постояннопытался затеять игру, то выдавая бульдогу дружеские авансы,то (что было гораздо опаснее) приглашая его побегать засобой. Он приближался к псу с вкрадчивой миной и тут жепускался наутек в надежде, что тот бросится его догонять.В подобные минуты моему бравому маленькому Буллитребовалось все его самообладание, и по его напряженномутелу пробегала дрожь подавленной страсти. Я абсолютноубежден, что кошки, если только у них нет предварительногоиндивидуального опыта, не понимают движений, которымисобаки выражают свои чувства, хотя эти движения оченьсходны с их собственными. Кошки, находящиеся в дружескихотношениях с собаками, что может привести - а часто иприводит - к их гибели. Я много раз наблюдал, как такаякошка с бесстрашным простодушием смотрит прямо в глазанезнакомой собаке, хотя та явно вот-вот на нее бросится.Столь же редко и собака, которая дружит с кошкой, понимаетсмысл позы, принятой рассерженной кошкой, разве что оназнает его по прежнему горькому опыту. Удивительно! Ведь,казалось бы, собака может понять ворчание кошки, такпохожее на ее собственное.Как-то мы с Сюзи (ей тогда было семь месяцев) пришли вгости к владельцам большой ангорской кошки, котораявстречала мою юную чау-чау выгнутой спиной и зловещимурчанием. Сюзи и ухом не повела, а направилась прямо к кошкеи, повиливая хвостом и с любопытством подняв уши,потянулась к ней носом, точно к дружески настроеннойсобаке. Даже получив первый удар когтистой лапой, она,по-видимому, сочла, что произошла ошибка, и не оставилапопытки завязать знакомство. Следующий довольно сильныйудар, который обрушился на ее серебристо-серый нос, тоже необидел ее по-настоящему - она только чихнула, потерла носмохнатой щенячьей лапой и презрительно отвернулась отнегостеприимной киски.Через несколько недель отношение Булли к котенкуизменилось. Я не знаю, произошло ли это внезапно илидружба между ними крепла постепенно в мое отсутствие.Как-то я увидел, что Томас опять игриво подобрался кбульдогу и тотчас ударился в бегство. К моему удивлению иужасу, Булли вскочил и кинулся за котенком, которыйскрылся под диваном. Втиснув свою большую голову поддиван, Булли продолжал лежать в этой позе и на все моирастерянные уговоры только бурно вилял коротким обрубкомхвоста. Это отнюдь не означало дружеского расположения ккошке, так как Булли вилял бы с не меньшим пылом, если бызубами, а хвостом выражал бы самые лучшие чувства. Какойэто поразительно сложный механизм - мозг! Выразительныедвижения обрубка Булли следовало бы истолковать так: "Милыйхозяин, пожалуйста, не сердись, но, к моему большомусожалению, в данную минуту я совершенно не способенотпустить эту мерзкую тварь, даже если ты сочтешь нужнымзадать мне трепку или - боже упаси! - окатить меня холоднойводой". Но теперь Булли вилял не совсем так. А секундуспустя, когда, подчиняясь моей команде, он все-такивыбрался из-под дивана, Томас тоже вылетел оттуда, какпушечное ядро, прыгнул на бульдога, вцепился одной лапойему в шею, другую запустил в шерсть над глазом и,немыслимым образом вывернув головенку, попытался укуситьего за горло. На мгновение передо мной застыла удивительнопластичная группа, точно воспроизводившая известную картинузнаменитого художника-анималиста Вильгельма Кунерта, накоторой лев убивает буйвола этим же самым артистичнымдвижением.Булли немедленно подыграл Томасу, весьма убедительноизобразив движения сраженного буйвола. Он тяжело упал нагрудь, подчиняясь рывку крохотных лапок, и перекатился наспину с таким убедительным предсмертным хрипом, какойспособен испустить только счастливый бульдог или издыхающийбуйвол. Когда Булли надоело быть жертвой, он перехватилинициативу, вскочил и стряхнул с себя котенка. Тот пустилсянаутек, но почти сразу же позволил себя догнать,перекувыркнувшись в воздухе особым способом, который я опишупозже. И я впервые в жизни стал свидетелем одной из наиболееочаровательных игр, какие только бывают в мире животных.Контраст форм и движений толстого, глянцево-черногомускулистого тела собаки и гибкой серой кошачьей фигуры,полосками и стремительностью точно подобной тигру, создавализумительное зрелище. Такие игры кошек с животными крупнееих для науки интересны тем, что эта система движенийпускается в ход для умерщвления добычи и никогда - в драках.Мне приходилось видеть и притворные, и настоящие кошачьидраки, и, насколько я могу судить, дерущаяся кошка такихдвижений не делает. Добыча, в шею которой нападающийвонзает когти, стараясь перегрызть ей горло снизу, должнабыть крупнее хищника, но ни наша домашняя кошка, ни ее дикийпредок за подобной добычей не охотились. Следовательно, этоточень интересный и, безусловно, вовсе не редкий феномен,вероятно, объясняется тем, что система движений, возникшая внезапамятные времена и широко распространенная у родственныхгрупп животных, для данной группы утратила своюпервоначальную функцию поддержания жизни вида. Однако онасохранила наследственный характер, хотя используется теперьтолько в игре.После смерти Томаса I прошло много лет, прежде чем мневновь довелось увидеть, как играющая кошка проделываетдвижения "убийства буйвола". На этот раз "львом" былсеребристый полосатый кот, задушевный друг моейполуторагодовалой дочки Дагмары. Кот, вспыльчивый и менеевсего добродушный, спускал девочке очень многое и покорно ейподчинялся, когда она принималась таскать его по комнате,хотя он был одного с ней роста, и его прекрасный, всеребристо-черных кольцах хвост всегда волочился по полу,так что рано или поздно Дагмара на него наступала,спотыкалась и падала на свою кошку. Коту, несомненно, делаетбольшую честь тот факт, что даже в этом положении он некусался и не царапался. Однако он отыгрался, навязываяДагмаре роль буйвола. Было на редкость интересно наблюдать,как он подстерегал девочку, а потом прыгал, крепкообхватывал ее лапами и впивался зубами в ту или иную частьее тела. Но: разумеется, не всерьез. Она принималасьвопить, и тоже больше в шутку. Моя теория, что эти движенияпредставляют собой реликт былых охотничьих привычек,подтверждается тем, что в игре им предшествует весьмареалистическое ожидание в засаде и подкрадывание.Дружба между Булли и Томасов выходила далеко за рамкивзаимной терпимости, которая повсеместно наблюдается у собаки кошек, живущих в одном доме, и прочность их привязанностидоказывалась их встречами вне дома. В этих случаях ониобменивались приветствиями - кот слегка урчал, а пес вилялхвостом. Это вовсе не означает, что собаки, которые столь жетерпимы с кошками по-дружески, обязательно будут столь жетерпимы с ними и на улице. У меня в кабинете наши нынешниесобаки вполне мирятся с присутствием нашей довольно ленивойкошкой, а Сюзи даже нередко играет с ней, причем кошкасовсем не боится собак, крадет у них еду и ловит кончики иххвостов - она слишком апатична, чтобы играть в "льва ибуйвола". Однако в других комнатах кошка держится болеенастороженно и тщательно избегает собак, в лучшем случаедразня их из безопасного места под низким диваном илиоткуда-нибудь со шкафа. Провоцировать же погоню за собой онавсячески остерегается. Во дворе ее поведение снова меняется- она проявляет явный страх перед собаками, причем у нееесть для этого все основания, так как Волчик, несомненно,изнывает от желания затравить какую-нибудь кошку. Еще болеенатянутые отношения существовали между суровым серебристымприятелем Дагмары и моей Стаси. В доме Стаси игнорировалакота, но на дворе начинала охотиться за ним с такимупорством, что, признаюсь, когда он однажды пропал,виновницей этого таинственного исчезновения я счел Стаси.Если под одной кровлей с собакой живут и другиечетвероногие или пернатые, то, насколько трудно или легкобудет ей справляться со своим охотничьим инстинктом,зависит от того, кто они такие. Даже самого азартногоохотника можно быстро приучить к тому, чтобы он не трогалручных птиц, как следует из ответа пса Красавчика егохозяину Куперу: Когда твой чиж упал без сил,Из клетки как-то улетел,Его я дерзко не схватил,Дабы не пробудить твой гнев.Священным был он для меня -Никак не лакомым куском,И только перья нежно яЕму пригладил языком. Но внушить ему такое же уважение к различным мелкимзверькам - задача чрезвычайно сложная. Наиболеесоблазнительными собаке, по-видимому, представляютсякролики, и тут не следует полагаться даже на тех собак,которые никогда не трогали кошек. Это относится и к моимсобакам - Сюзи, например, непонятно почему не проявляет нималейшего интереса к золотистым хомячкам, но даже нетрудится скрывать, как ей хотелось бы прикончитьочаровательного тушканчика, который скачет на свободе помоему кабинету и которого ей строго-настрого запрещенотрогать. Много лет назад я был несказанно удивлен, когдапринес домой молодого ручного барсука и познакомил его стогдашними моими собаками - свирепыми немецкими овчарками.Я полагал, что этот незнакомый дикий зверь пробудит в ниххудшие охотничьи инстинкты, но случилось обратное: барсук,который прежде жил у лесника и, несомненно, привык ксобакам, бесстрашно пошел на овчарок, и те, хотя обнюхивалиего с непривычной осторожностью, с самого начала признали внем не добычу, а несколько странного члена собачьегоплемени. Уже через два-три часа они увлеченно играли с ним,и любопытно, что приемы мохнатого новичка оказались слишкомгрубыми для его тонкокожих товарищей, которые то и деловзвизгивали от боли. И все-таки игра ни разу не перешла вдраку. Собаки сразу же положились на осведомленностьбарсука в соответствующих запретах и позволяли ему валитьсебя на спину, хватать за горло и "душить" в соответствии справилами игры, как позволили бы это приятелям-собакам.Поведение всех моих собак по отношению к приматам быловесьма своеобразным. Мне пришлось как следует их вышколить,чтобы сберечь лемуров, и особенно очаровательную самочкуМакси, за которой собаки, застав ее в саду, продолжалиохотиться даже после всех преподанных уроков. Впрочем, ееэто только забавляло, да и они были не так уж виноваты,потому что Макси обожала подкрадываться к ним, щипать за задили дергать за хвост, чтобы потом удирать на деревои, расположившись на безопасной высоте, провокационноболтать хвостом над головами разъяренных псов. Еще болеедвусмысленными были отношения Макси с кошками, и в частностис Пусси, хотя я дважды находил ей женихов, замуж она так ине вышла. Ее первый поклонник ослеп почти сразу же послетого, как я его купил, жизнь же второго безвременно оборвалнесчастный случай. А потому Макси оставалась бездетной и,как часто бывает в подобных ситуациях, завидоваласчастливым матерям, обременным потомством; Пусси жеобзаводилась потомством дважды в год. Макси прониклась ккотятам такой же нежной любовью, какую питает к нашим детяммоя незамужняя тетушка, но, если жена бывала только радапоручать малышей заботам тети Гедвиги, Пусси смотрела натакие вещи иначе. Она испытывала к Макси глубочайшеенедоверие, и та, когда ее охватывало делание ласкать ибаловать котенка, должна была прибегать к особой тактике,обычно приносившей ей победу. Как бы тщательно ни пряталаПусси своих детей, как бы бдительно ни сторожила их, Максивсе-таки их разыскивала и, бесшумно подкравшись сзади,похищала котенка. Ей было совершенно достаточно одного -двух она никогда не брала. Малыша она держала так, какдержат маленьких лемуров их матери - прижимала его к животузадней лапой. Трех свободных лап ей вполне хватало длятого, чтобы убежать от кошки и раньше нее вскарабкаться надерево, даже если та сразу же замечала похитительницу ибросалась в погоню немедленно. Обычно преследованиезавершалось тем, что Макси с котенком устраивалась на самыхверхних ветках, куда кошка не могла за ней следовать, ипринималась упоенно его нянчить. Наиболее важную частьцеремонии составляли врожденные инстинктивные движения,которыми она приводила в порядок шерстку малыша. Максисамозабвенно вылизывала котенка - ему эта процедура оченьнравилась - и главное внимание обращала на те части тела,которые у всех младенцев требуют особо тщательного ухода.Конечно, мы старались как можно скорее отобрать у неекотенка, опасаясь, как бы она не уронила его на землю, ноэтого, по правде говоря, ни разу не произошло.Возникает любопытный вопрос, ответа на который я так ине нашел: каким образом Макси узнавала в котенке"младенца"? Дело было не в величине: к столь же маленьким,но взрослым зверькам она относилась с полнейшимравнодушием, а когда позже Тита принесла щенят,любвеобильная "тетушка" прониклась к ним такой женежностью, какой она прежде пылала к котятам, и ее чувстванисколько не остыли и после того, как быстро развивающиесяовчарки переросли ее вдвое. По моему настоянию Тита - хотяили с большой неохотой - позволяла Макси изливать на щенятее неудовлетворенную потребность в материнстве. Какиеразыгрывались забавные сцены и какие восхитительные игрызавязывались между лемуром и молодыми собаками!Когда родился мой старший сын Томас, Макси воспринялаего как наиболее подходящий объект для своих забот и часамипросиживала на краю коляски. Люди, не привыкшие к видулемуров, вероятно, испытывали жутковатое чувство - ведь невсякий сумеет отгадать по далеко не обычному облику этихстранных существ, как они на самом деле милы ипривлекательны. Непосвященные усматривают что-то призрачноев этих черных личиках с "человеческими ушами", узкимносом, слегка торчащими собачьими зубами и огромнымиянтарно-желтыми глазами, зрачки которых, как у всех ночныхживотных, днем сужаются в крохотную чернильно-черную точку.В прошлом зоологи объединяли эту группу животных подназвание "лемуры-привидения". Но я поручил бы своегоребенка заботам лемура так же спокойно, как и собственнойтете. Макси была способна причинить ему вред не больше,чем та. Однако именно любовь Макси к ребенку и привела ктрагическому конфликту - она ревновала его к законным нянями вела себя с ними настолько агрессивно, что пришлосьограничить ее свободу. Ведь когда Макси "присматривала заребенком", она не подпускала к нему никого, кроме меня.Совсем не так, как с лемуром, держались мои собаки икошки с настоящими обезьянами, была ли то крохотнаямармозетка или самка-капуцин Глория, которая была чутьпобольше домашней кошки.Существует широко распространенное заблуждение, будточеловеческий взгляд обладает странной силой. Маугли волкиизгнали из своей стаи именно потому, что не выдерживали еговзгляда, и даже пантера, его лучший друг, не могла смотретьему прямо в глаза. Это суеверие, как и многое другое, хотяи не все, содержит зерно истины. Для птиц и млекопитающих,безусловно, можно считать характерным, что они не смотрятпрямо друг на друга или на человека, которому доверяют, тоесть не смотрят пристально. Лишь очень немногие животныеобладают теми особенностями строения сетчатки, которыепозволяют человеку видеть предметы отчетливо. У человекацентральный участок видеть сетчатки дает отчетливоеизображение, а периферическое - размытое; потому то нашиглаза все время переходят с одной точки на другую, поочереди фиксируя на каждой центральную часть сетчатки(центральную ямку). Мы вовсе не видим всю охватываемуюнашим взглядом картину одинаково четко, как она получаетсяна фотографии. У подавляющего большинства животных функциицентрального и периферических участков сетчаткиразделяются не так резко, как у человека. Другими словами,первые дают менее, а вторые - более четкое изображение.Поэтому животные, как правило, сосредоточивают взглядна одной точке гораздо реже и на гораздо более короткоевремя, чем человек. Отправьтесь в длительную прогулку сосвоей собакой и понаблюдайте, часто ли она смотрит на васпрямо. Вы обнаружите, что за несколько часов этопроизойдет раза два, не больше - и по одной с вами дорогеона идет словно бы случайно. На самом же деле собакапрекрасно видит хозяина периферическим зрением.Большая часть животных, способных смотреть обоимиглазами одновременно в одну точку, - рыбы, пресмыкающиеся,птицы и млекопитающие - пользуются этой способностью тольков моменты большого напряжения, когда их вниманиесосредоточено на конкретном предмете. Человек постояннофиксирует центральный участок сетчатки то на том, то надругом, и мы отмечаем как некую странность, если нашсобеседник вдруг "устремит взгляд в пространство". Убольшинства же животных такой взгляд в никуда - это норма.Если животное надолго остановит свой взгляд на чем-то, этоозначает либо страх, либо определенные намерения, какправило, не сулящие ничего хорошего объекту его внимания.Фиксирование взгляда у такого животного, в сущности,равносильно взятию на прицел. Желая привести конкретныепримеры случаев, когда моя собака смотрит на меня подобнымвзглядом, я после долгих раздумий могу припомнить лишь три:во-первых, когда я вхожу в комнату с ее миской, во-вторых,во время шутливых драк, и, в-третьих, когда я резко ееокликаю. Друг на друга животные смотрят пристально толькоперед тем, как предпринять решительные действия, илииспытывая страх. Поэтому долгий взгляд для них - нечтовраждебное и угрожающе