Как советский союз не смог использовать то, что имел

 

26 августа 2013 года ушел из жизни один из величайших русско‑советских гениев. Не стало Ивана Степановича Филимоненко. Он – изобретатель, ученик и сотрудник И.В. Курчатова, разработчик космических термоэмиссионных энергоблоков ракет и космических объектов. А еще – исследователь технологии волновой трансмутации ядер, водородного топлива для космоса, синтеза гетероалмаза. Он – автор вакуумного способа генерации электрической энергии и остекления теплиц бистеклянным покрытием 99,98 % прозрачности, с вакуумной термоизоляцией. Филимоненко экспериментально открыл физические эффекты волновой трансмутации радиоактивных материалов, ядерной термоэмиссии, синтеза гетероструктур, впоследствии взятых на вооружение будущими нобелевскми лауреатами. В исполнении Филимоненко получены гетероалмазы в виде «усов» до 2500 мм – твёрже алмаза и прочнее стали («нитроген»), от которых чуть сам чуть не погиб, уколовшись.

В 1957 году он осуществил «тёплый» ядерный синтез (с электролизом тяжелой воды), не требующий термоядерных температур. Он получил бороводородное космическое топливо для космических аппаратов. Предания гласят и о его работах по созданию способа перемещения в пространстве за счёт создания полевого градиента диффузии ядер. Филимоненко в рамках закрытых совершенно секретных курчатовских исследований многое чего делал. Но со смертью Курчатова в 1960‑м и Королева в 1966‑м его прикрытие исчезло. Неудобного ученого выбросили прочь из науки в 1968‑м, вновь вспомним о нем лишь в 1989‑м. Но было уже поздно: СССР рушился.

Иван Филимоненко ратовал за отказ от привычной ядерной энергетики с расщеплением ядер и за переход к энергетике термоядерного синтеза, причем именно по Филимоненко. За это его и уничтожили, как Чижевского, в 1968‑м. Ибо он был опасен для сложившейся научной «мафии», которая толкала очень дорогой проект термоядерного реактора: типа «Токамак». Каковой оказался тупиковым. А ведь если бы Филимонеко довел свою работу до конца, СССР мог бы уже в 1970‑е годы получить компактные термоядерные установки. Обогнав весь мир на добрые сорок лет. Ибо «Локхид‑Мартин» объявила о своем проекте компактного ТЯ‑реактора лишь в 2014‑м.

Потеряла страна гения, сгноила его.

Пожалуй, Филимоненко – это самый вопиющий случай. Но можно взять примеры и масштабом поменьше. Советский Союз в 1980‑е годы не мог использовать даже того, что давала ему отечественная наука. Уж сколько раз всякие смердяковы измывались над нашей страной тех лет, говоря о том, что Советский Союз, обладая четвертью всех научных работников мира, не мог похвастать и соответствующей долей новых технологий. Все американцы блистали, немцы, японцы. Мы не станем отрицать ни проблем советской науки, ни того, что в ней был огромный «балласт». Но глупо не замечать того, что в СССР промышленность не желала воспринимать всех перспективных разработок нашей науки. Самые впечатляющие новации оставались лежать под спудом: тотально огосударствленная экономика, не имеющая частной инициативы, не желала производить ничего принципиально нового. Как и во времена расправы с инновацией Капицы‑старшего. Если вы читали «Хроники невозможного», то помните, что с тем же самым злом в 1930‑1940‑е годы столкнулся Капица‑отец. Тогда его доводил до бешенства принцип работы советской индустрии: «Потребитель – не свинья, все съест». Переход на выпуск новой техники ломал налаженную жизнь и мешал спокойно «делать план». Даже при Сталине. Ведь конкуренции не было, все произведенное на заводах СССР имело гарантированный сбыт. Положение это не изменилось и в 1980‑е, когда от СССР требовалось либо сделать рывок в развитии, либо – погибнуть.

Давайте откроем сборник «Эврика» за 1989 год. Да‑да, той самой легендарной «Эврики». Давайте, сделав поправку на время, поглядим на положение дел чуть более четверти века назад.

1987 год. В СССР Институт прикладной математики АН СССР имени Келдыша и Институт атомной энергии имени Курчатова показывает первого адаптивного, самообучающегося, двурукого робота. Его главным конструктором выступал Сергей Камынин. Этот робот мог, словно человек, искать нужные заготовки и вставлять их в патрон токарного станка. Робот мог и обрабатывать, и измерять детали. Он умел даже писать ручкой на листе бумаги. И это – еще на громоздкой электронике, на «тугодумных» компьютерах восьмидесятых. На что тогда жаловались разработчики? На то, что никто не хочет налаживать серийное производство робота.

А ведь можно было бы создать из этой новации полноценную корпорацию мирового значения. Какую‑нибудь «Келдыш роботикс». Но, как вы понимаете, именно эти работы и были сокращены в Институте прикладной математики после гибели СССР.

Идем дальше? В том же 1987‑м на биофаке МГУ доктор биологических наук Андрей Каменский и его команда ведет интереснейшие работы с активными осколками белков – пептидами. Вернее, с их искусственными аналогами. Крысам вводят эти пептиды – и у них улучшается память, они намного лучше обучаются. Растет их двигательная активность. Особенно хорошо препараты действуют на переутомленных, «ушибленных» стрессом подопытных зверьков. В ряде экспериментов показатели памяти у них после пептидной обработки (введения через нос в виде капель) улучшалась в 3–3,5 раза. Кроме того, крысы становились и в полтора раза менее чувствительными к боли и высокой температуры.

Казалось бы, СССР мог бы первым в мире выйти на рынок с «каплями памяти», с препаратами для улучшения умственной работы. Но не вышел!

В том же году сообщили, что в Институте молекулярной генетики АН СССР, в лаборатории кандидата Владимира Незавибатько, синтезирован препарат, действующий в 50 раз дольше, чем природный белок. Клинические испытания разработки Незавибатько (Не зови отца) шли как раз у Каменского. Это был ключ к созданию лекарства не просто для улучшения памяти, но и для снятия усталости, для повышения работоспособности, для снятия стресса.

С 1987 года скоро минет тридцать лет. Но производится и у нас в стране такое лекарство?

На основе пептидов во Всесоюзном научном кардиологическом центре АМН СССР доктор химических наук Михаил Титов получил к 1987 г. препарат, который заживлял кожные раны, язвы желудка, врачевал поражения печени и поджелудочной железы. Слава богу, лекарство это успели запустить в производство.

Но наука шла дальше. В том же Кардиоцентре АМН СССР ученые О. Ильинский, Е. Кондрикова, С. Спевак и А. Соловьева к лету 1987‑го провели сенсационные эксперименты. Оказалось, что можно с помощью электродов активизировать те участки головного мозга, которые дают команду на выработку организмом опиоидных пептидов. А они, в свою очередь, не только делают боль от ран намного слабее, но и вызывают ускоренное заживание их. А это был уже ключ к безлекарственному лечению…

Но разве кто‑то развил это направление? Да нет, сами‑то капли на основании пептидов уже давно продаются. Просто русские не смогли сделать это своим приоритетом, создав на базе той новации, что была прорывной в 1987‑м, корпорацию с мировым именем. Так, как это делают китайцы, целенаправленно выращивая компании‑лидеры глобального рынка. Не смогли мы построить нечто подобное. Причем ни в позднем СССР, ни нынче. Но вернемся в 1980‑е…

В Белорусском институте физической культуры смогли создать сверхэффективные биомеханические тренажеры. Они, используя вибрацию, в десятки раз быстрее развивали гибкость, силу, точность движений. Причем как для лечения последствий травм, так и для тренировки.

«Ученый включает приборы – и мелкая дрожь начинает сотрясать нас. Приходится изо всех сил сжимать ручки виброснарядов – иначе кажется что они вот‑вот выскользнут. Мышцы напрягаются все сильнее. Через несколько минут мы меняемся, поочередно нагружая мышцы рук, ног, живота, плечевого пояса. А минут через двадцать, совершенно обессиленные, присаживаемся отдохнуть. Ощущение такое, словно два часа бегали, прыгали, поднимали тяжести.

Постепенно усталость отступает. Неожиданно ловим себя на давно забытом ощущении «мышечной радости». Состояние такое, как после хорошей баньки с веничком, футбола до изнеможения или утреннего кросса. Внутри, кажется, «поет» каждая жилка, хочется поиграть мышцами, погонять мяч…» – писали 19 апреля 1987 г. репортеры газеты «Социалистическая индустрия».

То есть, можно было бы создать целую корпорацию по производству тренажеров – скажем, под маркой «Вибротрен» – для спортивных клубов всего мира. Шутка ли: сжать время тренировок вдвое‑втрое, а эффекта добиваться большего! Но корпорация так и не возникла…

А знаете, как боролись за импортозамещение тогда, когда еще был Путин маленьким… чином КГБ? В 1985 году, когда цены на нефть стали падать, Томский нефтехимический комбинат столкнулся с проблемой: выходили из строя импортные западногерманские ножи для нарезки гранул полипропилена. Немецкие поставщики оборудования моментально взвинтили цены. Мол, куда русские денутся – купят. Наши решили обойтись своими силами. Но ножи, сделанные из освоенных металлургией СССР сплавов, оказались еще хуже. И тогда Томский НХК обратился в Институт физики прочности и материаловедения Сибирского отделения АН СССР. Там к середине 1980‑х научились конструировать сплавы с заданными свойствами. И вот, спасая нефтехимиков, аспирант К. Гаврилов вместе с инженерами А. Радуцким и А. Зиборовым создали нужный сплав, взяв за основу карбид титана, а за связку – коррозионно‑устойчивый сплав. Применили метод спекания – и получили ножи с ресурсом работы в 3 тысячи часов. Лучше, чем у немцев.

Оказывается, у нас в 1980‑е могла возникнуть целая индустрия «сконструированных сплавов». Увы, не возникла…

Закроем уже пожелтевшие страницы «Эврики»‑1989. Видите: наука могла давать намного больше, чем казалось тогда чиновникам или советским обывателям. Причем на самом широком фронте: от фантастически установок термоядерного синтеза Филимоненко (подземных ракет Цыферова, лазерных станков Гапонцева и т. п.) – до новых лекарств и необычных спортивных тренажеров.

Можно вспомнить и пример великого русско‑советского радиоинженера Леонида Куприяновича, в 1957 году создавшего первый в мире мобильный телефон и базовую станцию к нему. Его радиофон ЛК‑3 весил тогда три кило, что было весьма неплохо для того времени. Во всяком случае, мобильная «Моторола» в конце 1980‑х тоже представляла из себя этакий портфель с телефонной трубкой, носившийся на лямке через плечо. А Леонид Иванович уже в 1961 году показал миру радиотелефон, весивший всего 70 граммов и имевший радиус действия в 80 км. Историки мобильной связи прекрасно знают, что на основе разработок Куприяновича была создана советская система мобильной связи «Алтай». Да я и сам, еще мальчишкой, один раз звонил по ней из милицейской машины домой – еще в 1976‑м.

Если бы тогда глупые советские чиновники могли понять, что Куприянович открыл «золотую жилу»! Что с помощью его мини‑радиофонов и сети базовых станций можно создать огромную отрасль сотовой связи для всех! Что можно ставить аппаратуру на высотных зданиях и на вышках, экономя астрономические средства на прокладке кабелей для обычной телефонии и обеспечив телефоном каждую семью. А заодно – и выйти на мировой рынок со связью будущего, задолго до всяких «моторол» и «сименсов»! Навязав всему свету именно наш стандарт сотовой телефонии. Но советская верхушка этого не поняла: не хватило ей живого воображения и деловой сметки. А частного капитала в СССР уже не существовало. В итоге мобильная связь в СССР было уже в тридцати городах в 1970 году, однако – для немногих. Какой‑то чиновный идиот заявил, что радиотелефон по 300 рублей – это слишком дорого для советских людей. Хотя стереомагнитофоны в магазинах страны в начале восьмидесятых стоили и триста, и восемьсот целковых. И в результате первыми широкодоступную, коммерческую сотовую связь развили на Западе. Они сняли самые жирные сливки с этого гигантского рынка. И потому корпорации «Куприянович» не возникло, но зато поднялись всякие «самсунги», «нокии», «филипсы».

Эта же история повторилась и после гибели СССР, когда наши гении предложили государству создать гораздо более продвинутую мобильную связь – сверхширокополосную. Я об этом писал еще в «Алтаре победы» аж в 2009 году.

Русские могли бы дешево и сердито снабдить телефоном (он же – выход в Интернет) каждый дом, каждую квартиру. Даже если они находятся в самом глухом уголке страны, посреди тайги или высоко в горах! Потребность в кабелях здесь сводится к минимуму. Мы обгоняли бы весь мир в создании своего варианта тотально информационного общества в советском варианте. Более того, мы получали шанс построить совершенно новую мобильную телефонию, когда всего несколько спутников покрывают всю планету и каждый может купить себе сотовый аппарат, с помощью которого можно звонить такому же «сверхширокополосному» абоненту в любую точку Земшара. И платить при этом столько же, сколько мы платим обычным операторам мобильной связи. А тут прибыли СССР исчислялись бы десятками миллиардов «у. е.» ежегодно. Мы просто разоряли западных телекоммуникаторов.

Ключом к нашему прорыву становились два сногсшибательных открытия в электронике, совершенные в Ленинград – ском физтехе имени Иоффе командой исследователей во главе с доктором физико‑математических наук Алексеем Кардо‑Сысоевым. Их открытие и дает возможность создавать уникальные, русские передатчики для работы в СШП. Аналогов им на момент написания этой книги просто не было нигде на свете. Впрочем, для скептиков и «технарей» процитирую имеющийся у меня в распоряжении документ:

«…Были открыты два интереснейших эффекта – сверхбыстрого восстановления напряжения и сверхбыстрого обратимого пробоя в высоковольтных переходах. Это привело к созданию принципиально новых полупроводниковых приборов (удостоенных Государственной премии), способных коммутировать большие мощности в малых временных промежутках. И сама идея, и ее материальное воплощение принадлежат одной и той же группе разработчиков во главе с доктором физико‑математических наук А. Ф. Кардо‑Сысоевым.

Эти уникальные приборы позволяют в принципе формировать сверхкороткие импульсы нано – и пикосекундной длительности мощностью до десятков мегаватт и частотой повторения до десятков мегагерц, контролируя при этом их временное положение с точностью около десяти пикосекунд. И хотя с ростом частоты повторения импульсов их пиковая мощность падает, но она по‑прежнему остается много выше, чем полученная с помощью любых других устройств. А сами приборы имеют практически неограниченный полупроводниковый ресурс.

Использование этих технологий и позволяет создать тот передатчик – источник сверхкороткого сигнала в сверхширокополосном диапазоне. И не один из прочих существующих в мире методов не позволяет столь эффективно решить такую задачу.

И это не просто интересная технология. Это возможность реально ликвидировать огромное («навсегда», по мнению скептиков) отставание России в области электроники, информатики, связи…

Носителем информации служит последовательность сверхкоротких импульсов длительностью от 0,2 до 1,0 наносекунды, частота которых занимает сверхширокополосный интервал в несколько гигагерц, то есть практически весь радиодиапазон. Спектральная мощность этих сигналов очень мала. Сигнал как бы «размыт» и напоминает обычный шумовой фон. Для традиционных средств связи он недоступен не только к приему, но даже и к определению самого факта своего существования.

Вся информация скрыта в особо точно контролируемом сочетании временных промежутков между отдельными сверхкороткими импульсами. А время может быть чрезвычайно малым. И, следовательно, количество передаваемой информации огромно. Как и практически не ограничено число каналов связи, не требующих выделенного частотного диапазона…»

Но никто уже в РФ не воспользовался возможным прорывом. Так и не возникла русская мобильная СШП‑телефония.

К чему мы это пишем? Да к тому, что разрушение СССР и «рыночные реформы» ни черта не изменили к лучшему. Да, сломали закостенелую и неразворотливую промышленность Советского Союза. Не стали ее обновлять и тренировать, как в Китае. А взамен породили бело‑сине‑красное позорище, где промышленность попросту разрушили. Оставили только систему «Меняем добытое сырье на импортные готовые изделия». Погромили науку. Установили такую идиотскую экономическую политику, которая начисто лишает возможности строить новую индустрию взамен погубленной советской. И положение с использованием новаций в РФ стало еще хуже, чем в СССР. Появление всяких Сколково и «Роснано» ничего не изменило. «Роснаниста» Чубайса уже ловили на закупках западных технологий вчерашнего дня и на том, что он подавал советскую технологию сверхпрочных инструментов 1970‑х гг. за последнее слово техники. (Что, кстати, делает честь советским разработкам). В целом же получилось в РФ настоящее мертвое болото для инноваций.

Вот это положение мы и изменим в корне, взяв власть и наделив Русскую идею техносмыслом. Так, чтобы сотни и тысячи новаторов могли бы плодотворно работать на благо страны, чтобы множество их полезных изобретений входило в нашу жизнь немедленно. Чтобы их жадно поглощала новая, созданная нами, индустрия.

Мы смотрим в прошлое, чтобы извлечь уроки на будущее. Чтобы наделить техносмыслом Русскую идею.

На наш взгляд, русским, отвоевавшим свою страну у мародеров, придется действовать по двум направлениям.

Во‑первых, создавать самую благоприятную среду для поиска и применения инноваций.

Во‑вторых, развернуть систему суперпроектов, буквально тянущих Россию в новую цивилизацию.

Одно без другого немыслимо. Тут многое зависит от воли правителей страны. От их исторической доблести, от их ума и воображения.

Давайте посмотрим на историю одного из самых успешных мегапроектов, буквально соткавшего современный мир. На американский ядерный проект «Манхэттен». Вернее, найдем разгадку того, почему он вообще был начат? Ибо вложить в 1941 году бешеные государственные деньги в то, что еще нельзя было ни увидеть, ни пощупать – это все равно, как сегодня тратить казенные средства на исследование торсионных полей. Как вообще стал возможен «Манхэттен», ставший, бесспорно, одним из самых грандиозных успехов Запада, нашего врага?

 

 

Загадка «ядерного чуда»