Пределы «ручного управления»: казус Ледина

 

Да и не всем везло так, как Голованову с его инновацией. «Ручное управление» Сталина на инновационном фронте имело свои пределы. В ряде случаев серые рати в виде различных «завадовских» пересиливали. Давайте вспомним судьбу талантливейшего химика – Е. Ледина. Пускай и не столь трагичную, как доля Александра Чижевского.

Именно Сталин и Берия личным участием поддержали химика Евгения Ледина, в 1940–1941 гг. разработавшего супервзрывчатку А‑IX‑2, которой и до сих пор начиняют боеголовки зенитных ракет и снаряды авиационных пушек. (Об этом рассказывает в книге «Убийство Сталина и Берия» Юрий Мухин). А ведь Ледин тоже подвергался травле со стороны научного начальства, на его инновацию также не обращали внимания военные начальники, к коим он обращался за поддержкой.

Напомним, что Ледин довел до конца работы над этим ВВ исключительной мощности уже в войну, в тревожном 1941‑м, когда, будучи мобилизованным, числился уже простым матросом. Отчет об «А‑IX‑2», как пишет Ледин, был «разослан в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф.И. Дзержинского», но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни Наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения». То есть, Ледина не хотели признавать ни военные бюрократы, ни «признанные научные авторитеты». Более того, его отчет, как «малоценный», едва не сожгли при эвакуации из Москвы аппарата наркомата Военно‑морского флота.

Евгений Ледин смог спасти дело, обратившись к комиссару‑политработнику, к начальнику политотдела Центральных управлений и Главного Морского Штаба генерал‑лейтенанту Н.Д. Звягину. Звягин идет к наркому ВМФ адмиралу Кузнецову и заставляет его заняться взрывчаткой «А‑IX‑2». «Нет, Кузнецов не побежал докладывать о ней Сталину, но милостиво согласился, чтобы Ледин написал письмо в ГКО (Государственный комитет обороны) за подписью Кузнецова и ввиду недоумения начальника Политотдела вынужден был это письмо подписать. Так о взрывчатке «А‑IX‑2» наконец узнал Сталин…» – пишет Юрий Мухин.

А вот Сталин все понял на лету и немедля стал действовать. На совещании у него решили создать для Ледина СЭПБ – Специальное экспериментально‑производственное бюро, личным приказом Верхового произвели матроса Ледина в военные инженеры третьего ранга. А это – равносильно званию майора или капитана третьего ранга.

Казалось бы, дело в шляпе. Но, как вспоминал затем сам Ледин, наркомат (министерство) боеприпасов во главе с Ванниковым тихо саботировало производство взрывчатки. Сам нарком‑министр ни разу (!) за всю войну не встретился с инноватором, его заместитель и начальник первого главка Кожевников занял по отношению к СЭПБ откровенно враждебную позицию. Более того, когда в начале работы взорвалась мастерская СЭПБ по снаряжению корпусов снарядов взрывчаткой «А‑IX‑2» и погибло 12 человек, на Ледина тут же настучали самому Сталину.

Вы видите, что история эта местами до боли напоминает тот саботаж «серых», с каким столкнулся и Александр Чижевский десятью годами раньше. На Ледина набросился тот же тип тварей, что и на Чижевского. Не боявшихся никакого наказания со стороны свирепого НКВД.

Ожидался ответ о прекращении работ, но Сталин не обрадовал бездельников и распорядился – пошлите Ледину еще 24 человека. Взрыв не был связан со свойствами взрывчатки, возможно, это была и диверсия, но люди перепугались. Тогда Ледин вместе с главным инженером первого главка П.В. Лактионовым убрали из мастерской всех, сами стали за снаряжательные прессы и снарядили «А‑IX‑2» все снаряды опытной партии…» – пишет Ю. Мухин.

Более того, работы СЭПБ курировал НКВД во главе с Лаврентием Берия. Сталин слишком хорошо понимал, что бюрократическое болото плюс «признанные специалисты» больше озабочены сохранением своего положения, титулов и наград, нежели делом – будь даже это победа в тяжелейшей войне. А потому новатору с прорывной разработкой нужна служба «разграждения пути» и подавления сопротивления прежней бюрократической системы. Что, кстати, вполне можно перенять и для операции «Прометей». Тогда, во время работы СЭПБ, Ледина прикрепили к ответственному сотруднику Берии и регулярно вызывали в ведомство. Ледину гарантировали: при широком размахе работ по всей территории Союза, сотрудники НКВД на местах могут оказать помощь в случаях задержек или поисков необходимого оборудования, или материалов по представляемым исследователем сведениям. Как отмечал сам Ледин, на этапах строительства, монтажа и подготовки производства, эта помощь способствовала ускорению работ. К сожалению, сам Ледин не решился пойти до конца и не понял, как нужна ему помощь Берии.

«…Встречи на Лубянке происходили каждую ночь, до окончания работы СЭПБ в сентябре 1943 г. и всегда заканчивались вопросом, который органически противоречил всему моему естеству: «Нет ли у вас замечаний о противодействии или саботаже проведению работ?» Зная методы, которые применялись НКВД, я испытывал тягостное чувство и душевный протест, исключавшие всякую возможность такого рода «помощи», и ни разу не дал на этот вопрос положительного ответа».

А вот это напрасно, напрасно Ледин не попросил защиты у НКВД, поскольку шакалы наркомата боеприпасов сразу поняли, что человек он стеснительный и его можно грабить, как хочешь.

Нарком боеприпасов Борис Львович Ванников оказался опытнее его в этих делах. Поэтому о присуждении Сталинской премии за изобретение и постановку на производство взрывчатки «А‑IX‑2» Е.Г. Ледин узнал в марте 1943 г. из газет, оттуда же он узнал, что у него в соавторах состоит тот самый начальник первого главка, который мешал освоению «А‑IX‑2», как только мог.

Ледин продолжает: «Состав награжденных был довольно пестрым, и для многих из них, которых я знал, награждение было совершенно неожиданным». Ну так уж «неожиданным» – разве они не знали, что они для Ванникова «свои», и что Борис Львович своих не забывает?

И Ледин, не могущий себе простить до сих пор то, что он не сумел наградить действительно заслуживших, с горечью пишет: «…Я пришел к выводу, что мне надо было доложить о выполнении задания лично председателю ГКО (Сталину. – М.К.), а не наркому, и поэтому являюсь единственным виновником происшедшего. Но кто мог подумать?» – пишет Ю. Мухин.

Так что зря Ледин тогда не написал Сталину. Ох, как зря! Ведь после войны бюрократическая клика наркомата боеприпасов ему ничего не простила и быстро затерла, и никаких научных званий великий русско‑советский химик‑взрывник так и не получил. Более того, «признанные специалисты» в области боеприпасов и много лет спустя продолжали ненавидеть талантливого исследователя. Юрий Игнатьевич Мухин по сему поводу очень хорошо написал:

«…Как‑то, много лет спустя, я встретился, в ожидании поезда, на платформе московского метро, с бывшим председателем Артиллерийского комитета ГАУ, генерал‑лейтенантом, доктором технических наук Константином Константиновичем Снитко, – вспоминает Ледин. – «Он был в штатском, с портфелем в руке и, видимо, еще продолжал свою преподавательскую деятельность в Артиллерийской академии имени Ф.Э. Дзержинского, где был долгое время начальником кафедры взрывчатых веществ. Мы были хорошо знакомы, так как до этого часто общались на деловой почве.

Поздоровавшись со мной, Константин Константинович задумался и спросил: «Знаете ли вы, почему вам удалось осуществить ваше предложение?» и, видя, что я недоумеваю, ответил сам: «Потому, что никого из нас здесь не было»…

Ледин выделенные им же слова никак не комментирует, давайте попробуем это сделать мы. В понимании обывателя (который всегда считает себя умнее всех и которому мы позже дадим другой термин), Ледин – дурак. Отказался от денег и звания, когда изобрел взрывчатку, не скандалил, когда его обокрали наградами, не стал добывать себе ученых и воинских званий. А Снитко умный: и ученое звание себе добыл, и воинское, никакой теории не разработал, но кафедру в академии получил.

У Снитко есть все основания глядеть на Ледина через губу – у Ледина «жизнь не удалась», а у Снитко удалась. Но… Одно мешает – Ледин автор выдающихся изобретений, а Снитко просто генерал‑лейтенант и доктор технических наук. И вырывается невольное признание…

Напомню о чем оно: когда Ледин приехал в Москву и добился, достучался до ГКО – до Сталина, то в Москве в это время не было «специалистов» Главного артиллерийского управления, в том числе и этого Снитко, – они эвакуировались. И только поэтому, как говорит Снитко, они не смогли помешать внедрению «А‑IX‑2». Вопрос – а почему все они, включая Кузнецова, Яковлева, их работников, работников наркомата боеприпасов, хотели нанести существенный вред СССР? Почему они препятствовали внедрению «А‑IX‑2»?

В нашей истории довольно хорошо изучены мотивы, которыми руководствовались патриоты, понятны и мотивы, которыми руководствовались откровенные предатели. Но никто не занимался изучением мотивов, которыми в годы войны руководствовался обыватель, а ведь именно он составлял большинство населения. Обыватель – это тот, чьи цели в жизни ограничиваются желанием вкусно жрать, трахаться, иметь побольше барахла и не иметь опасностей для существования. Обывателю плевать, какая власть на дворе, ему мила любая власть, которая удовлетворяет его желания. Для удовлетворения желаний нужны деньги, для того, чтобы их иметь, надо работать или служить. И обыватель работает и служит: и шахтером, и дояркой, и ученым, и генералом. Обыватель всегда хвалит и громче всех клянется в верности существующей власти, но только потому, что надеется этим схватить у нее кусок побольше.

Понятие чести, долга, патриотизма ему неведомо, но предать откровенно он боится. Однако это не значит, что он не смотрит в будущее.

Вот представьте. Началась война с немцами. Какие мысли должны были появиться у обывателя? Мог ли он верить в победу СССР? Никогда! Посудите сами.

Обыватель, даже с образованием, всегда туповат: зная себя, он такими же представляет и всех своих соплеменников. Российский обыватель всегда млел перед Европой, а Гитлер – это Европа! И обыватель без сомнений считал – куда уж нам, лапотным, супротив Европы!

Более того, немцы поставили на колени остальные страны континента, их армия оглушительно разгромила армии остальных государств. Ну куда России (в понимании обывателя) с немецкой армией и всей Европой тягаться?! Обыватель – подлый трус, в его понимании и все остальные – такие же. Кто же (в понимании обывателя) будет сопротивляться немцам, если «все мы трусы»? Обыватель свято верил, что Германия победит СССР, тем более что немцы это сделали в Первую мировую, когда на стороне России была Франция, Италия, США, Бельгия и прочие страны. А одной России, с отсиживающимися на островах британцами, немцев никогда не победить!

Говорить об этом обыватель не мог – во время войны за такие разговоры могли расстрелять, но не думать о будущем он ведь тоже не мог!»

Отличный пассаж! А поскольку РФ – это страна победившего обывателя (и с обывателями в «элите»), то способ, коим Иосиф Виссарионович обеспечивал продвижение русских инноваций в случае и с Головановым, и с Лединым, подойдет нам и завтра.

Но только в гораздо более совершенном виде. И не только на военно‑промышленном направлении! Нам нужна настоящая «машина» инноваций, работающая намного эффективнее «ручного управления».

Ибо после смерти Иосифа Сталина с прорывными разработками в СССР становится совсем плохо…