Основные различия в социологических подходах.

История становления социологии свидетельствует о неоднозначности в познании и трактовке социальной реальности различными исследователями. Так, например, предлагалось два методологических основания: социоцентризм и человекоцентризм.

Социология вырастала на методологии социоцентризма. В это время происходило становление промышленного производства, формирование национальной государственности, гражданского общества в Европе и Америке – время социальных революций. Колоссальные изменения в обществе подчеркивали незначительность отдельного человека в обществе. Обществоведы считали, что предмет их изучения – общество, что больше и важнее человека. Именно общество определяет судьбу последнего, а не наоборот. Общество как целое несводимо к своим частям (людям), оно существует и развивается по своим самостоятельным законам. Именно их и должна изучать социология.

Но прошло время и обнаружилась оторванность этих представлений от реальной жизни: ведь если единицы (люди) нули, то теория никогда не сойдется с практикой.

Социология стала гуманизироваться, появились человекоцентристские подходы. Этому способствовало изменение социальных отношений, которые подчеркивали ценность отдельного человека, который рассматривался как важнейшее условие общественного развития. Для социологов сформировался заказ на «гуманизм», «мягкие» технологии социального управления, «человекоориентированную» политику.

Итак, следует различать в социологии:

- социоцентристские теории;

- человекоцентристские теории.

А истина лежит где-то посередине.

В социологической науке существуют обощенно-теоретические и конкретно-прикладные подходы в исследовании социальных явлений. В результате существует «большая» и «маленькая» социология:

- Макросоциология – теории, описывающие крупные закономерности в развитии общетва; взаимодействие основных элементов общественной системы, межгрупповые отношения и фундаментальные процессы;

- Микросоциология – теории, описывающие описывающие влияние межличностных отношений, малых групп, коллективного поведения на процесс возникновения и развития, конкретных социальных явлений.

Макросоциология изучает, по каким законам развивается все общество, а микросоциология – как живут в нем и влияют друг на друга люди, объединившиеся между собой.

Таким образом, социологи, которые мысленно воспаряют над обществом, изучая его основные пропорции, состояния и проблемы, и социологи, буквально ползающие со своими «социоскопами» по полю реальных отношений и взаимодействий между людьми, выполняют тяжелый, но продуктивный труд по добыче нового знания о нашем человеческом мире.

В истории социологии отмечается и непримиримое (до сих пор) методологическое противостояние конфликтологов и эволюционистов.

Конфликтологи отличаются от эволюционистов тем, что в основе строения общества видят противоречие, а не функциональное единство, как их оппоненты. Конфликтологи изучают, как социальная конкуренция, противоборство, «война всех против всех» в современном обществе отражаются на форме и устройстве человеческого общежития. Наиболее известны их теории классовой борьбы и расовой эксплуатации.

Карл Маркс, затем уже в нашем веке Эрик Райт и ныне живущий «классик» Ральф Дарендорф являются наиболее известными и прославленными в социологии конфликтологами. И не потому, что всю жизнь изучали социальные конфликты, а потому, что считали их динамической силой, основой развития любого современного общества, важнейшей проблемой социального взаимодействия на всех уровнях общественной системы.

Эволюционисты рассматривают, как устанавливаются функциональные соответствия, социальная системность, общественное согласие. Наибольшую известность получили их теории социального взаимодействия и глобализации мира. Среди очень разных в плане научного творчества эволюционстов нашего века можно назвать основателя стратификационной теории Питирима Сорокина, создателя наиболее совершенной «системной модели» общества Толкотта Парсонса, разработчика методологии построения теорий «среднего уровня» Роберта Мертона.

Методологическая пропасть между конфликтологическим и эволюционистским подходами к изучению общества огромна, но вместе оба этих подхода позволяют выделить два класса причин, которые позволяют любому обществу сохранять свои важнейшие черты и в то же время развиваться в нужном направлении под воздействием внутренних противоречий.

 

Мнение о нашей социологии. [3]

Социология – наука гуманитарная. В принятой на Западе классификации к гуманитарным наукам относят историю, философию, литературоведение. Напротив, социология, психология и экономика – науки поведенческие, или социальные.

Первые оперируют нестрогими моделями, оценочными суждениями и качественными методами, вторые – формализованными моделями, математическим аппаратом и опираются на количественное, или квантифицированное знание.

В русской истории, в установках русского человека наука об обществе есть наука о духовном, знание ценностное и знание о ценностях. История российской социологии подтверждает этот тезис. Работы Н. Кареева, М. Михайловского, П. Сорокина, Н. Бердяева, С. Булгакова и др. не поражают нас обилием математических расчетов, формализованными построениями или богатством эмпирического материала, полученного при помощи традиционных, описанных в любом учебнике, социологических методов. Это чисто гуманитарное знание.

Совсем иной характер сочинений М. Вебера, Э Дюркгейма, Т. Парсонса или Ф. Херцберга. Как бы глубоки не были бы философские рассуждения, на первом месте – тщательность методологической прописки темы, возможности количественного измерения явлений. Это – альфа и омега настоящего позитивизма[4], того самого, который на отечественной почве так и не привился.

Мы не прошли школы позитивизма, суровой методической выучки, дисциплины и культуры научного мышления. Быть может, поэтому мы так приблизительны и поверхностны в своих теоретических суждениях, необязательны в выводах, неточны в расчетах. Да как им быть, если сама реальность – экономическая, политическая, социальная, зеркалом которой служит социология, столь же приблизительна, неточна, необязательна. Значит, и нынешняя «советская» социология не может быть похожа на свой западный аналог.

Но на что тогда похожа наука, порвавшая с гуманистическими традициями дореволюционной социологии и не сумевшая приобрести новые, основанные на западноевропейской и североамериканской теории, взгляды?

Что происходит?

Увлечение опросами общественного мнения в стране приобрело сегодня характер массовой эпидемии. На них делают большую коммерция и большую политику. «Анкетомания», «опросная социология», «война опросов» – как еще выразить кризисное состояние науки об обществе? К результатам опросов апеллируют лидеры враждующих партий, политические деятели, пресса, телевидение. К ним не обращаются лишь профессионалы, прежде всего западные. И тогда возникает вопрос: можно ли считать наукой то, что строится на зыбком фундаменте субъективных мнений людей? Можно ли называть знанием то, чего избегают ученые-социологи и на что падки непрофессионалы?

Может быть, и это не следует сбрасывать со счетов, мы имеем дело с непрофессиональной социологией, где нарушаются требования научности – прежде всего надежность и устойчивость измерения, правила выборки и анализа данных, операционализация понятий и техника опроса. Но даже в случае их неукоснительного соблюдения – достаточны ли они, чтобы возвысить социологию на уровень подлинной науки?

И все же, можем ли мы с помощью даже самых современных методов объективно изучить самую ненадежную (непостоянную) в мире вещь – человеческое мнение?

По всей видимости, нынешняя социология ставит себе в заслугу то, от чего мудрые греки отказались две с половиной тысячи лет назад. Античная философия, а вслед за ней и новоевропейская развивались в борьбе с обыденным мнением. Потребовалось не одно столетие на изобретение сложнейшей техники выделения из аморфной массы людских мнений твердых кристаллов объективного знания. Ее можно назвать теоретической рефлексией, диалектикой, философской дискурсией или как-то еще. Суть от этого не изменится. В Европе социология формировалась именно как философская наука. Но сегодня она возвела на пьедестал то, с чем боролась истинная философская мысль – человеческое мнение.

Возможно, первым философствующим социологом был Сократ, человек без определенного рода занятий, с одной единственной страстью – бродить по улицам и площадям, приводя прохожих своими вопросами в глубочайшее недоумение. Опросной технике он научился у софистов. Правда, у них вопросно-ответных метод был самоцелью – довеском к ораторскому искусству, выражал стремление обличать типичное обывательское мнение в хитроумные одеяния логических апорий и доказательств.

Свои приемы исследования Сократ сравнивал с «искусством повивальной бабки»; его метод вопросов, предполагающих критическое отношение к догматическим утверждениям, получил название сократовской «иронии». (Строение мира, физическая природа вещей непознаваемы; знать мы можем только себя самого. «Познай самого себя». Задача знания не теория, а практика – искусство жить.)

Но Сократ изучал мнения не ради их самих. Миру относительной действительности, предметам чувственного восприятия, отображенным в человеческом мнении (doksa), он противопоставлял истинную действительность, предмет понятийного познания. Мнения – мир догадок и верований, а понятия – мир твердого знания, размышления и числа. Несколько позже Платон довел идеи Сократа до логически завершенной формы. Диалектика, вначале являвшая собой лишь технику опроса населения, со временем превратилась в технику философской рефлексии, в методологию углубленного познания истины, а затем в логическую систему понятий, построенную на основании отношений соподчинения и подчинения. Наконец, высокий этап древнегреческой рефлексии, т.е. метода очищения мира мнений от случайных элементов и кристаллизации их в понятия, представлен системой категорий Аристотеля.

Диалектика как вопросно-ответная техника вылилась в жесткие схемы философских универсалий – вначале у Аристотеля, а затем у Гегеля. На двухтысячелетнем отрезке – от античности до немецкой классики – категории развивались по восходящей: их количество постоянно возрастало а содержание углублялось.

Таким образом, в них отразилась вся история человеческой мысли, ее падения и взлеты. Грандиозная система Гегеля – завершение интеллектуальной работы сотен поколений. И сама она стала возможной именно потому, что такая работа была уже проделана. Став культурным генофондом человечества, высшим достижением игры ума и воображения, философские категории не успели еще достичь точки полного расцвета (с которой начинается старость и увядание), когда их подхватил К. Маркс. Видимо, наличие неизрасходаванного потенциала категориальной системы мышления и в то же время ее достаточная зрелость позволили Марксу продвинуть дело дальше, расширить и углубить категориальный строй философии.

Приблизительно в одно время с ним во Франции зарождалась иная традиция – контовская. «Позитивная философия» О. Конта, несомненно, опиралась на философские категории и философский опыт. Конт, как и Сократ, тоже философо-социолог, но на иной манер. Сократ практиковал опросные методы, Конт же о них только рассуждал. Он не провел в своей жизни ни одного эмпирического исследования, но стал тем не менее родоначальником социологии. И Маркс, и Конт стремились к одной цели – отсечь в знании все случайное, оставить универсальное, закономерное.

К сожалению, понимали они закономерное по-разному. У Конта познание идет через систематизацию сведений, полученных в ощущении. Любую попытку раскрыть причинно-следственные связи он характеризовал как бесплодную метафизику. Идеи Конта рано проникли на русскую почву. Однако ни Герцен, ни Белинский не приняли их в качестве интеллектуального достижения: контовский позитивизм был для них шагом назад от гегелевской диалектики к эмпиризму. В известном смысле это был шаг назад к софистам, к тому нерефлексированному мышлению, которое выдает субъективное мнение за решающий критерий истины.

Аристотель упрекал пифогорейцев в игнорировании фактов, воспринимаемых в чувственном опыте, а это ни что иное, как регистрация наблюдаемого мира через мир мнений.

Зафиксировав наблюдаемое, физик и социолог, каждый в своей области, интерпретирует его в терминах научной теории. Правда, между двумя операциями лежит промежуточное звено, особая процедура, называемая в первом случае верификацией, а во втором – операционализацией. Собрав данные, социолог строит простейшие процентные распределения либо применяет более сложные процедуры, скажем, корреляционный анализ. Если выявленные тенденции в распределении ответов повторяются, неискушенный в теории познания социолог делает вывод о наличии эмпирической закономерности, которую безо всяких на то оснований включает как элемент научного знания в свою теорию.

Ему невдомек, что произошла грубейшая подмена. Мир непосредственного опыта респондента еще только нуждается в доказательстве того, что он истинный. И сделать это надо еще до того, как исследователь превратит мнения в статистические закономерности. На практике все происходит как в плохом кино: мнения усредняются, а процентные распределения используются в качестве математически истинных. Конт, а вслед за ним и англо-американская наука создавали социологию на манер точного естествознания. Главное требование – отказ от «ненаблюдаемых», философских понятий.

В эмпирических исследованиях советские социологи стремятся во всем следовать подобным критериям. Но если быть логичным до конца, то надо было бы еще в 50-е годы отказаться от марксистской философии как метафизики. Но не отказались. И что же вышло? Философские положения выводят прямо из опроса респондентов. И получалось, что многие социальный мифы, например, о превращении труда в первую жизненную потребность как критерий к успешному продвижению к бесклассовому обществу, можно доказать результатом опроса на швейной фабрике, если в нем обнаружено, что только 2,7 часа в день труд для швей выступает средством существования, а 5,3 часа – он уже первая жизненная потребность. Анкеты, в которые рабочие заворачивали селедку, решали судьбу общества.

Чем решительнее социология порывает с миром непосредственно наблюдаемых случайностей, тем в большей степени становится наукой. Не совокупность случайностей, а их внутренняя связь с теоретическим целым делает знание истинным. Место непосредственного опыта занимает идеализированный опыт, он позволяет разглядеть стоящие за явлениями математические структуры, которые уже не похожи на простенькие статистические закономерности, получаемые социологом из распределения анкетных данных. Данных, которые не выводят нас за рамки чувственного опыта. Оперируя ими, мы лишь придаем субъективным мнениям подобие субъективной достоверности.

Наука начинается там, где кончается обыденное и происходит прорыв в мир неочевидного, недоступного простому видению. Вопреки очевидному, Солнце не вращается вокруг Земли. Объективно существующий мир – это тот, что воспринимается нами непосредственно, а объективно мыслимый – это мир, данный нам не в ощущениях, а в научной теории, многократно подтвержденной в экспериментах и исследованиях. Только так рождается знание об объективной реальности; только переход от непосредственного к идеализированному опыту вызвал к жизни новое искусство экспериментирования и измерения.

Платоновский тип мышления, положивший начало диалектике и идеальному конструированию как способу отражения объективной реальности, есть прежде всего прорыв за рамки обыденного и случайного. Статистика и подсчет арифметической средней в опросной социологии такого прорыва не дают. Это всего лишь технические процедуры, и к науке имеют ровно такое же отношение, как телескоп к астрофизике или камера Вильсона к микрофизике. Но диалектика как метод идеализации явлений и обнаружения их истинной структуры, до поры скрытой от чувственного опыта, имеет к науке самое непосредственное отношение. Другое дело, что ею можно злоупотреблять, как злоупотребляют и самой наукой.

В России[5] в конце XIX – начале XX века была предпринята попытка создать высокоэффективную систему социологического образования, но по ряду причин так ничего и не получилось. Лишь спустя сто лет по сравнению с США, т.е. в начале 90-х годов XX века, в нашей стране стали открываться социологические кафедры и факультеты.

Какую цену заплатила Россия, что двигалась по собственному пути, игнорируя общемировые тенденции? К середине 80-х годов она получила самое жесткое из когда-либо существовавших на Земле тоталитарных обществ. А к началу 90-х годов Россия превратилась в самое нестабильное на Земле общество, потрясаемое крупномасштабными межнациональными конфликтами, войнами, военными переворотами, социальными революциями. В стране одна из самых неэффективных программ социальной поддержки населения, постоянный рост преступности, безработицы, моральной деградации подрастающего поколения. Возможно, это потому, что наши руководители и политические лидеры не получили социологического образования, они так легко ввергли страну в шоковую терапию, в непродуманные экономические реформы. Непонимание социокультурного своеобразия России, законов и механизмов действия человеческого фактора, тенденции развития социальных институтов привело общество к краю пропасти. Сегодня они отступают, провозглашая социальные цели и необходимость поддержания национальной культуры.

Такова цена, которую пришлось заплатить обществу, в котором постоянно преследовалась наука, призванная научить людей законам этого общества, вооруженная практическими проектами социальной стабилизации и построения бесконфликтного будущего.

Итак, социология как самостоятельная наука получила распространение в Советском Союзе, в том числе и Беларуси, через сто лет по сравнению с США, вначале 90-х годов XX века.

Парадокс заключается в том, что социология как наука существовала в России уже в 20-е годы. В 1920 году в стране был создан Институт социологии, а в 1921 году учрежден Центральный институт труда, развивающий «социальную инженерию». Издавались даже учебники по социологии для средних школ.

Два раза – в 30-е и в 60-е годы – социологию объявляли лженаукой, враждебной марксизму. Исторический материализм был объявлен социологией, а саму социологию низвели до уровня прикладных исследований. Таким образом, социологические исследования получили права гражданства, а социология как наука – нет. В 20-е годы социологию стремились освободить от старого теоретического груза, в 60-е – прочно связать с устаревшим теоретическим знанием. Правда, в обоих случаях акцент ставился на эмпирических исследованиях, но цель разная: в 20-е годы приходилось раскрывать истинное положение дел, в 60-е – иллюстрировать достижения социализма.

Структура социологии.

Социология развивается на двух уровнях – теоретическом и эмпирическом. По ориентации социологических исследований они подразделяются на фундаментальные и прикладные.

Характерной особенностью социологического познания является наличие в нем различных типов теоретического исследования. Выделяются общесоциологические теории, претендующие на описание и объяснение развития общества в целом (т.н. теория общественно-экономических формаций К. Маркса; теория социального действия М.Вебера; теория обмена П. Блау; структурно-функциональная теория Т. Парсонса; теория социальной стратификации П. Сорокина и др.).

Второй класс теоретического каркаса социологии составляют специальные социологические теории, изучающие социальные тенденции и особенности функционирования социальных общностей в процессах их взаимодействия. К ним относятся теории «социального поведения» (т.н. бихевиористская), теории «социальных взаимодействий» (в частности, концепции Г. Зиммеля, Т. Парсонса, Р. Мертона, П. Сорокина и др.), теории «социальных движений» (напр., теории Г. Блуммера, А. Турена и др.).

В социологии развиваются и применяются т.н. «отраслевые теории», формирующиеся на стыках социологии с другими науками, т.н. экономическая социология, политическая социология, социология права, социология образования и т.п. Эти теории изучают особенности развертывания социальных процессов; их тенденции, проявляющиеся не в обществе в целом, а в его различных сферах – в экономике, политике, культуре и т.д.

В зависимости от ориентированности социологических исследований их подразделяют на фундаментальные и прикладные.

Фундаментальные ориентированы на решение научных концептуальных проблем, с изучением глубинных процессов социальной реальности, тенденций и закономерностей ее развития, процессов интеграции и дезинтеграции в обществе, изменениями и динамикой социальных систем и их структур.

Прикладные социологические исследования ориентированы на решение актуальных социальных проблем практического характера, связанных с изучением и регулированием определенных социальных процессов в очерченных областях общественной жизни (т.н. возникновением безработицы, изменением демографической ситуации, девиантного поведения и т.п.). Ориентация – выработка практических рекомендаций и оптимальных управленческих решений.

Недопустимо резкое разграничение и противопоставление фундаментальных и прикладных исследований. Для того, чтобы этого не произошло, Р. Мертон предложил т.н. «теорию среднего уровня». Эта теория призвана обобщать и структурировать эмпирические данные в определенных областях социологического знания – т.н. изучение семьи, малых групп, процессов коммуникации и т.п.

Социологические исследования проходят ряд взаимосвязанных стадий (см. рис. 1). Проводимые исследования могут дифференцироваться на 2 уровня – макросоциологический и микросоциологический.

Микросоциология - это область социологического знания, ориентированная на изучение индивидов и их взаимодействия с ближайшим социальным окружением, она исследует поведение индивидов или малых групп в ситуациях межличностного взаимодействия.

Что же представляют микроуровни социологии? В отличие от макро- микросоциология анализирует социальные процессы в отдельных сферах общественной жизни и социальных общностях. Она обращена к социальному поведению, межличностному общению, мотивации действий. Определенные индивиды и их малые группы в своих повседневных поступках и взаимодействиях могут быть изучены прямым наблюдением, интервью, экспериментом. Такие методы трудно использовать для исследования больших общностей т.н. всех белорусов.

Микросоциология сходит из того, что основным, первичным компонентом человеческого поведения является выбор. Жизнь каждого человека – бесконечная серия различных выборов. При решении вопросов, касающихся индивидуального поведения личностей, следует исходить из социологического анализа тех смыслов и значений, которые люди придают этим явлениям при взаимодействии друг с другом.

Таким образом, главная тема микросоциологических исследований – поведение индивидов, их поступки, мотивы, смыслы и значения, определяющие взаимодействие между людьми. Микросоциология ищет причины человеческого поведения в отношениях и взаимодействиях между личностью и другими людьми. Взаимодействие – это процесс, через который мы влияем друг на друга: поскольку действуя, мы влияем на окружающих нас людей, а так как действуют и другие люди, то и они оказывают влияние на нас. Поэтому мы постоянно отслеживаем и корректируем наши действия в соответствии с различными поступками других людей.

Американский социолог Дж. Хоманс считает, что взаимодействие людей можно понять и объяснить на основе применения принципа поощрения и наказания. Люди склонны возобновлять такие формы поведения, за которые они в недавнем прошлом были вознаграждены (признательность, похвала, деньги и т.д.).

Сторонники символического интеракционизма (Ч. Кули, Г. Мид) исходят из того, что суть человеческого существования проявляется в способности осмысливать свои поступки окружающих при помощи определенных слов-символов, которые используются в процессе общения. Через символические взаимодействия люди служат друг другу своеобразным зеркалом, помогающим уточнять, изменять, совершенствовать свои действия и поступки. Мы получаем понятие о том, что мы собою представляем, приобретаем способность поставить себя на место другого. Г. Мид называл это «понятием роли других». Через такое взаимодействие формируется наше сознание и самосознание; мы начинаем узнавать не только окружающий мир и других людей, но и узнавать самих себя, как бы глядя на себя глазами других людей.

К числу наиболее известных микросоциологических теорий относится теория социального обмена (Дж. Хоманс и др.), символический интеракционизм (Ч. Кули, Дж. Мид, Дж. Болдуин и др.), этнометодология (Г. Гарфинкель, Г. Сакс и др.).

Таким образом, микросоциология изучает индивидов и их ближайшее социальное окружение.