Понятие развития. Модели развития

Развитие является основным предметом изучения диалектики, а сама диалектика выступает как наука о наиболее общих законах раз­вития природы, общества и мышления. Нацеленность на развитие служит критерием диалектики. Познание законов развития дает воз­можность управлять процессами развития, изменять мир в соответствии с объективными законами и потребностями человеческой цивилиза­ции.

Важное значение имеет, конечно, исходное определение самого понятия развития.

Развитие не есть развитие "вообще", "всего", "всей материи", "Все­ленной в целом", "всего и вся в предмете". Развитие связано только с конкретными материальными или духовными системами: развиваю­щейся системой может быть отдельный организм, Солнечная система, общество, теория и т. п. Вне конкретных систем нет никакого развития. О развитии материи ("Вселенной в целом") можно говорить, подразу­мевая под этим бесконечное множество развивающихся конкретных систем и реализацию бесконечного множества возможностей к ново-

образованиям, заключенным в материи. Даже признание в качестве конкретной системы форм движения материи или Метагалактики не может дать достаточного основания для заключения о бесконечном прогрессивном развитии материи, поскольку в первом случае даже учет возможности еще одной какой-то более высокой гипотетической фор­мы движения материи по сравнению с социальной не означает ведь доказанности их бесконечного ряда; во втором же случае произойдет подмена частного всеобщим и конструирование картины мира с бес­конечно большими физическими силами и скоростями, представление о которых приходит в противоречие с уже установленными законами природы. Материя конкретна через свою системность.

Признание же положения о том, что развитие реализуется через конкретные целостные системы (суммативные лишены саморазвития), требует большей четкости, представления о том, что развитие есть порождение целостностью новой целостности. В этом отношении нуж­но уточнить, о чем идет речь, когда говорится об изменениях качеств при развитии. Вполне возможно, что происходит смешение "систем отсчета": при анализе одной и той же системы за "целое" принимается лишь элементы или подсистема и их преобразование при некотором изменении самой основы системы.

Развитие разнопланово, многоуровнево и многоэтапно. Но несом­ненным должно быть исключение из развития момента возникновения самой системы и момента ее распада, ликвидации, прекращения суще­ствования. Возникновение целостной органичной системы, ее исход­ной формы хотя и связано с развитием, однако не есть еще собственно развитие; оно представляет собой взаимодействие элементов, рождаю­щих новую структуру, полагающее начало развитию. Возникновение связано с прохождением и вместе с ним дает становление. Становление представляет собой, как отмечал Гегель, среднее состояние между ничто и бытием, вернее, единства бытия и ничто (см.: "Наука логики". Т. 1. М., 1970. С. 140-169). "Из становления возникает наличное бытие... Его опосредование, становление, находится позади него; это опосредование сняло себя, и наличное бытие предстает поэтому как некое первое, из которого исходят" (там же. С. 170). Становление — это и отсутствие качества (наличного бытия) и в то же время существование и форми­рование предпосылок именно данного, а не какого-то другого качества. Наличное же бытие системы есть уже определенное качество, впослед­ствии (после возникновения) изменяемое, но сохраняемое на всем потяжении ее существования. Справедливо поэтому подчеркивается, что развитие "есть такое изменение состояний, которое происходит при условии сохранения их основы, т.е. некоего исходного состояния,

порождающего новые состояния. Сохранение исходного состояния или основы... только и делает возможным осуществление закономерностей развития" (Свидерский В. И. "О некоторых особенностях развития" // "Вопросы философии". 1985. № 7. С. 27-28). У конкретной целостной системы одна природа, одно интегративное качество, иначе она пере­стает быть данной системой. Когда говорится о развитии, выражение "изменение качества" надо понимать не в смысле исчезновения у системы ее основного, собственного качества. Необходимо изменение ракурса рассмотрения, вернее — разграничение, с одной стороны, ин-тегративной основы той или иной конкретной целостной системы и, с другой — ее подсистем (сложноорганизованных комплексов элемен­тов, в том числе состояний, стадий).

Теперь посмотрим, какие могут быть простые и вместе с тем фундаментальные черты развития.

Развитие характеризуется прежде всего своей неотрывностью от движения, изменения. Но это — не отдельные изменения, а множество, комплекс, система изменений в составе элементов, в структуре, т.е. в рамках качества подсистем данной материальной системы. Важное значение при этом имеют развертывающиеся в системах процессы дифференциации, которые некоторыми авторами оцениваются как условия развития вообще (см.: Панцхава И. Д., Пахомов Б.Я. "Диалек­тический материализм в свете современной науки". М., 1971. С. 170-172). Замечено также, что возникающие в результате дифференциации подсистемы неравны между собой по субстратно-вещественным и актуально-энергетическим параметрам, взятым в отдельности, в то время как эти же параметры, взятые в их единстве, распределяются более или менее равномерно. Поэтому целесообразно считать закон компенсирующего деления, выражающий данный феномен, одним из критериев развития (см.: Исаев И.Т. "Диалектика и проблема разви­тия". М., 1979. С. 154—159, 167—171). Это предложение заслуживает серьезного внимания и обсуждения. Если отмеченная регулярность окажется общей для материальных систем (а она пока установлена лишь в некоторых областях материальной действительности), то и в этом случае, как нам представляется, она все-таки не будет всеобщей, так как не охватит область духовного развития. Тем не менее она будет одним из критериев, специфицирующим всеобщие критерии приме­нительно к развитию материальных систем. Системный характер из­менений означает, что меняется качество (в оговоренном значении этого термина). Поэтому необходимо фиксировать признак "качествен­ное изменение" в определении развития.

Помимо этого, развитие характеризуется не единственным, не

разовым качественным преобразованием, а некоторым комплексом, связью ряда таких преобразований. В этом плане развитие есть связь качественных преобразований системы. Для этой связи характерна прежде всего необратимость. Противоположное этому понятие обрати­мости связано с круговоротами и функционированием, представляю­щими собой изменения качеств с возвратом к прежним состояниям в своих главных структурах. В отличие от метафизики (как метода), трактующей обратимость ка "чистое" круговращение, как возврат к старому, диалектика понимает круговороты как не имеющие абсолютно замкнутого характера и в этом смысле обладающие моментом обрати­мости; абсолютной обратимости нет, как нет и чистой необратимости. Если круговороты и функционирование в основном обратимы, то развитие — в основном необратимый процесс. Необратимость измене­ний понимается как возникновение качественно новых возможностей, не существовавших раньше.

Изменения типа развития наиболее близки к изменениям типа функционирования. Связи развития можно рассматривать под опреде­ленным углом зрения "как модификацию функциональных связей состояний с той, однако, разницей, что процесс развития существенно отличен от простой смены состояний... Развитие также описывается обычно как смена состояний развивающегося объекта, однако основное содержание процесса составляют при этом достаточно существенные изменения в строении объекта и формах его жизни. С чисто функци­ональной точки зрения функционирование есть движение в состояниях одного и того же уровня, связанное лишь с перераспределением эле­ментов, функций и связей в объекте... Развитие же есть не просто самораскрытие объекта, актуализация уже заложенных в нем потенций, а такая смена состояний, в основе которой лежит невозможность по тем или иным причинам сохранения существующих форм функциони­рования. Здесь объект как бы оказывается вынужденным выйти на иной уровень функционирования, прежде недоступный и невозможный для него, а условием такого выхода является изменение организации объ­екта" (Юдин Э.Г. "Системный подход и принцип деятельности". М., 1978. С. 189-190).

Развитие есть особого рода связь состояний. Эта связь тоже не беспорядочна; если хаотичность на уровне первичных изменений "пре­одолевается" в целостности изменений, в одном каком-либо качествен­ном преобразовании подсистемы, то на уровне всей системы этим преобразованиям может и не быть присуща внутренняя связность; на этом уровне они могут оказаться беспорядочными изменениями, и тогда не будет развития. Развитие же, напротив, показывает наличие

преемственности между качественными изменениями на уровне систе­мы, аккумулятивную связь последующего с предыдущим, определен­ную тенденцию в изменениях (в этом отношении их известную организованность) и именно на этой основе появление у системы новых возможностей. Иначе говоря, развитие соотносится с направленными преобразованиями. Направленность — третий критериальный признак развития.

Таковы сновные признаки развития: 1) качественный характер изменений, 2) их необратимость и 3) направленность. Ни один из этих признаков не является, как мы видели, достаточным для определения развития. Недостаточны и какие-либо два из них.

Отмеченные признаки развития необходимы и достаточны для отграничения данного типа изменений одновременно от хаотических изменений, механических движений, круговоротов и функционирова­ния. Указание на эти три признака и должно составлять исходное определение понятия развития. Критерий развития — комплексный.

Исходное определение данного понятия следующее: развитие — это направленные, необратимые качественные изменения системы. Дан­ное определение достаточно, чтобы вычленять любые развивающиеся системы. При необходимости же учесть специфику диалектической концепции развития это определение может быть расширено посред­ством указания на внутренний механизм развития. В таком случае развитие — это качественные, необратимые, направленные изменения, обусловленные противоречиями системы.

* * *

Развитие есть объективное явление, феномен материальной и ду­ховной реальности. Оно в известном отношении не зависит от субъекта познания, субъект же познает и оценивает этот процесс. Сложность развития и другие причины обусловливают неоднозначность его трак­товок, разнообразие его интерпретаций.

Остановимся на рассмотрении некоторых основных концепций развития ("моделей диалектики").

Одной из первых в истории философии была классическая модель диалектики, представленная трудами немецких философов XVIII—XIX веков — Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля. Это была рационалистиче­ская, логико-гносеологическая модель диалектики.

Вызревание идей диалектики внутри естественных наук в первой половине XIX века создало основные теоретические предпосылки для появления сразу нескольких концепций развития: диалектико-матери-алистической, градуалистской и натуралистской (или "сциентистской").

Наиболее видным представителем градуалистской модели развития, оказавшим большое влияние на европейскую философию второй по­ловины XIX —начала XX в., был английский философ Г.Спенсер (1820-1903).

В 1852 г. Г. Спенсер выступил со статьей "Гипотеза развития"; эта статья послужила в дальнейшем основой для более детального развер­тывания его идеи, существо которой сводилось к следующему. В нашем опыте нет явных доказательств превращения видов животных и расте­ний. Но нет фактов в пользу гипотезы сотворения видов (под влиянием материальных или идеальных факторов). Однако гипотеза превращения видов более согласуется со здравым смыслом, чем гипотеза творения: постоянно наблюдаются некоторые изменения растений и животных. Семя, например, превращается в дерево, причем с такой постепенно­стью, что нет момента, когда можно было бы сказать: теперь семя прекратило свое существование, и мы имеем перед собой уже дерево. "Рассматривая вещи всегда скорее с точки зрения статической, чем динамической, люди обыкновенно не могут себе представить, чтобы путем малых приращений и изменений могло произойти с течением времени любое превращение... Тем не менее, мы имеем много примеров тому, как путем совершенно незаметных градаций можно перейти от одной формы к форме, коренным образом от нее отличающейся" ("Гипотеза развития" // "Теория развития". СПб., 1904. С. 46). Сопо­ставляя гипотезу сотворения видов и гипотезу развития, Г. Спенсер спрашивал: "Более ли вероятно, что мы должны допустить десять миллионов специальных творческих актов, или же мы должны принять, что десять миллионов разновидностей произошли путем непрерывного изменения, благодаря изменениям во внешних условиях, тем более, что разновидности, несомненно, и теперь возникают?" (Там же. С. 44). Используя в дальнейшем дарвиновскую теорию естественного отбора, он дополнял ее новыми соображениями.

Г. Спенсер провозглашал и обосновывал положение о всеобщей постепенной эволюции всей природы. С его точки зрения, в основе всеобщей эволюции лежит процесс механического перераспределения частиц материи, а сама эволюция идет в направлении от однородности к разнородности, от разнородности к еще большей разнородности. "Формула эволюции", по его мнению, такова: дифференциация и интеграция материи и движения, происходящие согласно механиче­ским законам направления движения по линии наименьшего сопро­тивления и группировки.

Составными частями спенсеровской трактовки развития были идея сводимости высших форм движения материи к низшим (социальной

— к биологической, биологической — к физической и химической), а также теория равновесия. Главные недостатки понимания Г. Спенсером всеобщего развития: 1) исключительно постепенный характер эволю­ции и 2) внешний источник изменения и развития материальных систем.

В современной литературе порой неточно оценивается эта концеп­ция развития. Утверждается, будто основной ее недостаток — отрица­ние скачков. В некоторых учебниках по философии, например, говорится, что в этой концепции отрицаются качественные скачки и переходы, признаются только количественные изменения, движение рассматривается как простое повторение пройденного. Но, как видно из приведенных суждений Г. Спенсера, он не отвергал переходов "от одной формы к форме, коренным образом от нее отличающейся". В противном случае это не была бы концепция развития, включающего в себя (как неотъемлемую часть) связи, переходы качеств.

Уяснению этого вопроса помогает сопоставление взглядов Г. Спен­сера и Ч.Дарвина. Ч.Дарвин, как и Г. Спенсер, заявлял, что "natura поп facit saltus", т.е. "природа скачков не делает". Мы же отводим упрек в плоском эволюционизме в адрес Ч.Дарвина, поскольку у него один вид переходит в другой, одно качество — в другое; поскольку такой переход им признавался, постольку по определению понятия скачка в диалек­тике (как перехода одного качества в другое независимо от того, постепенно или взрывообразно он совершается), его концепция фак­тически, а не на словах, оказывается совместимой с признанием скачков.

Отличие позиции Ч.Дарвина от концепции Г. Спенсера в другом. Прежде всего, Ч.Дарвин не отрицал наличия изменений, названных позже мутациями; он лишь отводил им незначительное место в эволю­ции живых форм. Г. Спенсер же не признавал их в органическом мире, более того, абсолютизировал частнонаучное представление, утверждая плоский эволюционизм (градуализм) как общее понимание мира. Но более существенно то, что в противоположность Г. Спенсеру Ч. Дарвин видел главный источник развития живых форм во внутренних проти­воречиях, в естественном отборе, в динамике противоположных сторон

— наследственности и изменчивости. Этот аспект дарвиновского уче­ния потенциально содержал в себе ключ к пониманию и постепенных и быстрых новообразований; концепция же Г. Спенсера ограничива­лась признанием приспособляемости живых форм к внешним факто­рам, изменения которых считались только постепенными.

Основной недостаток такой концепции — не в отрицании скачков вообще, а в отрицании скачков взрывообразного типа, каковыми

являются в живой природе мутации, а в социальной действительности — политические революции. Лишь в этом смысле спенсеровская кон­цепция разрывала представление о развитии как единстве непрерыв­ного и прерывного, "количественного" и "качественного". Точнее же говорить о "плоскоэволюционистском", градуалистском подходе к раз­витию, о "постепеновщине" в трактовке развития. [Вл. Даль следующим образом поясняет слово "постепенный". "Постепенный — идущий сте­пенями, по степеням, вверх и вниз; исподвольный; мало-помалу, помаленьку: порядком, мерно, одно за другим, без перескоку. Проти­воположность: вдруг, внезапно, сразу; прыжком; отрывочно, беспоря­дочно. Постепеновцы, постепенщина — не желающие никаких переворотов в обществе, управлении, а постепенных улучшений" ("Тол­ковый словарь живого великорусского языка". М., 1980. Т. III. С. 344)].

Отмеченные два недостатка спенсеровской концепции были при­сущи взглядам многих других защитников идеи развития второй поло­вины XIX — начала XX в., хотя многие из них включали своеобразные положения. Ф.Ле Дантек (1869—1917), к примеру, признавал борьбу противоположностей одним из ведущих принципов объяснения мира. Однако источник движения у него составляли внешние противоречия.

Градуалистская трактовка развития стала приходить в более резкие противоречия с действительностью в первой четверти нашего столетия. Развертывалась научная революция в физике, еще с конца прошлого века заявившая о себе открытием рентгеновых лучей и явления радио­активности. Важное значение для понимания характера движения имела разработка квантовой теории. Был обнаружен качественно новый уровень материи, вернее, ряд структурных уровней, образующих осо­бую область — микромир, существенно отличающуюся по своей внут­ренней природе и закономерностям от макромира. В биологии было открыто явление естественного мутагенеза (1907), а затем и явление искусственного мутагенеза (вторая половина 20-х годов). Все это сви­детельствовало о нередко взрывном характере развития природы, о недостаточности его плоскоэволюционистского понимания. Сама дей­ствительность все больше говорила в пользу диалектической концеп­ции, главные принципы которой были угаданы еще Гегелем.

В западно-европейской философии сформировалась еще одна кон­цепция, называемая "творческий эволюционизм", или "эмерджентизм".

В литературе отмечаются следующие главные идеи этого течения. Во-первых, "творческая эволюция" строится на основе признания факта возникновения нового качества, несводимого к исходному; признается "взрывообразный", быстрый скачок. Во-вторых, новое качество высту­пает результатом внутренней "творческой силы", по-разному называе-

мой и по-разному истолковываемой. В-третьих, несводимые друг к другу более высокие ступени не могут быть предсказаны исходя из начальных качеств. В-четвертых, благодаря творческой эволюции в действительности образуется система уровней эволюции, сформиро­вавшихся в итоге внезапных скачков.

В книге "Эмерджентная эволюция" Л. Моргана, изданной в 1922 г., различались (как и в некоторых других работах эмерджентистов) два понятия — "результант" и "эмерджент". Результант соотносился с сум-мативным типом изменений, определяемым арифметическим сложе­нием исходных элементов, эмерджент — с интегративным изменением, несводимым к исходным. Свойства первого могут быть предсказаны априорно: общий вес двух предметов определяется путем простого сложения их индивидуального веса (без обращения к непосредствен­ному взвешиванию). Свойства же эмерджентов могут быть определены лишь апостериорно: свойства воды не могут быть предсказаны лишь на основе свойств водорода и кислорода. Это говорит о существовании внезапных изменений, не детерминированных материальными, при­родными силами.

Сторонники эмерджентной трактовки развития подменяют реаль­ную, онтологическую характеристику процесса возникновения нового качества познавательной (причем чисто отрицательной) его характери­стикой. Но познавательный аргумент несостоятелен: результанты тоже определяются в результате опыта, а многие эмердженты наука способна эффективно предсказывать (См.: Богомолов A.C. "Идея развития в буржуазной философии XIX и XX веков". М., 1962. С. 229—233). Наряду с ошибочностью такой аргументации в эмерджентизме, конечно, схва­чена одна из специфических черт познания суммативных и целостных систем.

Однако дело не столько в этом, сколько в том, что абсолютизируя этот реальный момент, сторонники эмерджентной концепции обраща­ются затем к некоей "творческой силе", якобы находящейся внутри исходных материальных элементов или в связи с ними. Такую силу Л. Морган усматривает в Боге. Он признает, с одной стороны, физиче­ский мир, а с другой — "нематериальный Источник всех изменений в нем", включенность физических событий "в Бога, от которого весь эволюционный процесс в конечном счете зависит" (Morgan С. L. Emer­gent Evolution. L., 1927. P. 298). А. Бергсон писал: "Сознание или сверхсознание — это ракета, потухшие остатки которой падают в виде материи; сознание есть также то, что сохраняется от самой ракеты и, прорезая эти остатки, зажигает их в организмы" ("Творческая эволю­ция". М.—СПб., 1914. С. 233). "Жизненный порыв", лежащий с его

точки зрения в основании "творческой эволюции", представляет собой самопроизвольную активность, последствия которой непредсказуемы.

Следует, однако, учитывать, что не всякая эмерджентистская трак­товка природы обязательно должна быть соединена с идеализмом. Пример тому — американский философ Рой Вуд Селларс (1880—1973) (См.: Быховский Б. Э. "Памяти Р. В. Селларса" // "Философские науки". 1974. № 4. С. 156—157). Он рассматривал мир как самодвижущуюся динамическую систему, признавал возможность предвидения и позна­ния закономерностей возникновения новых качеств. В основе анализа скачков — материальные причинные факторы. Полагая, что новые качества возникают в единстве структуры и функций, Р. В. Селларс вместе с тем не обращался к действию диалектического закона перехода количества в качество и не принял диалектическую трактовку проти­воречия как движущей силы развития.

Такова вкратце суть эмерджентизма; главная ее черта — абсолюти­зация скачков в развитии, причем скачков интегративных, взрывооб-разных.

И плоскоэволюционистская, и эмерджентистская концепции сход­ны в главном — в отказе от имманентных материальных противоречий как источника развития природы и общества.

Различие же между этими концепциями в том, что если одна из них абсолютизирует постепенные скачки (и в этом смысле эволюци­онную сторону развития), то вторая столь же односторонне преувели­чивает роль внезапных, взрывообразных скачков. И та, и другая одинаковы в своем разрыве "постепенности — внезапности" ("непре­рывности — прерывности").

Со второй половины XIX столетия все большее значение в науке стала иметь еще одна концепция — "натуралистская". Это — диалектика естественнонаучных материалистов. Наиболее яркое представление о стихийно-диалектической концепции развития дает эволюционизм Ч. Дарвина. Наряду с глубокими идеями, касающимися развития, дар­виновская концепция фактически соотносилась с частнонаучным по­нятием "эволюция", а не с всеобще-философским понятием развития. В этом плане она не могла иметь философского (в собственном смысле этого слова) статуса, поскольку не учитывала специфики социального развития. Тем более она не включала в себя исследования развития как всеобщего, универсального методологического принципа, не анализи­ровала, в частности, тех понятий, логических средств, с помощью которых можно достигать адекватного отражения в мышлении разви­вающихся органических форм.

И. Дицген отмечал, что "Гегель предвосхитил Дарвина, но Дарвин,

к сожалению, не знал Гегеля. Этим "к сожалению" мы не думаем упрекать великого натуралиста; мы этим хотим лишь напомнить, что дело специалиста Дарвина должно быть дополнено великой обобщаю­щей работой Гегеля" (Дицген И. "Избранные философские сочинения". М., 1941. С. 126). "Гегель изложил учение о развитии гораздо шире, чем Дарвин" (Там же. С. 130). Сказанное не ставит под вопрос огромное мировоззренческое значение дарвиновской теории в конкретно-исто­рической ретроспективе, в том числе в процессе формирования теории и метода материалистической диалектики. Здесь отмечается лишь пре­дел ее диалектичности, ограниченный предметом биологии, стихийный (ограниченный) характер данной диалектической идеи развития.

В XX столетии стихийно-диалектическая концепция развития по­лучила широкое распространение среди естествоиспытателей. Она раз­рабатывалась в трудах Дж. Хаксли, Л. Берталанфи, Г. Меллера, Дж. Симпсона, Э. Майра, А. Сент-Дьерди и многих других ученых.

В динамизме этой концепции обнаруживается сильная тенденция к сближению с научно-диалектической концепцией развития.

Противоположностью сциентистской (натуралистской) концепции является антропологическая модель развития. Ей присуща антисциен-тистская направленность — не в том плане, что отрицается значение науки вообще, особенно, для развития техники, производства, но в том, что наука подвергается резкой критике за рационалистическо-негатив-ное воздействие на духовность человека и за "приписывание" диалек­тики природе. Один из виднейших представителей экзистенциализма Ж.-П. Сартр считает, что природа есть сфера действия "аналитического разума", в ней действует механистичность. Диалектика — только в тотальности человеческого духа, в его противоречивом динамизме. Диалектическая необходимость связана с такими "экзистенциальными измерениями бытия", как цель, выбор, проект, свобода, ответствен­ность. Диалектика синтетична, природа аналитична. Хотя явления природы и могут быть внутренне противоречивыми, их нельзя рассмат­ривать как целостности. Диалектика, по Ж.-П. Сартру, включает, ис­ходя из идеи целостности, глубокую понятность и "самопросвечивание". "Диалектику нужно искать в отношениях людей с природой, с "исходными условиями" и в отношениях людей между собой. Именно здесь ее источник как результирующей силы столкно­вения проектов" ("Critique de la raison dialectique".T. I. Paris, 1960. P. 68).

Коснемся теперь равновесно-интеграционной концепции развития.

Теория равновесия начала складываться с XVII в. в целях объясне­ния общества. Ее главной идеей было представление об обществе как равновесной системе, все части которой сбалансированы между собой.

Сначала общество уподоблялось физической равновесной системе, подчиняющейся третьему закону Ньютона, говорящему о равенстве и противоположной направленности действия двух тел друг на друга. Затем физикалистский редукционизм сменился биологическим (во второй половине XIX в.), и общество стало рассматриваться преиму­щественно по аналогии с живым организмом, саморегулирующимся и устойчиво равновесным. В настоящее время в теорию равновесия включаются данные кибернетики, ее принципы. Наиболее видными представителями теории равновесия были Г. Спенсер, Ле Дантек, Л. Ф. Уорд. В последние десятилетия в западных странах она выступает в форме концепций классового мира, в том числе в построениях школы структурно-функционального анализа.

Основные положения теории равновесия: 1. Равновесие абсолютно (в том смысле, что оно является преобладающим состоянием систем); борьба относительная. 2. Равновесие лишено противоречий; это поло­жительное состояние; противоречия и борьба негативны, вредны для системы; 3. Нарушение равновесия происходит под воздействием внешних сил (или главным образом этих сил). 4. Преодоление проти­воречий осуществляется за счет приспособления системы к внешней среде (или ее элемента к ему противоположному), что обеспечивает "нейтрализацию" противоположностей и новое равновесие. 5. Развитие идет по формуле: Равновесие — Неравновесие] — Равновесие!.

В рассматриваемой теории абсолютизируется значение равновес­ного состояния систем. Такие системы широко распространены, и они зачастую гармоничны. Равновесие является необходимым моментом развивающихся систем в природе. Для сложных систем с обратной связью характерна динамическая устойчивость, гомеостатичность. [Го-меостаз, гомеостазис — свойство организма поддерживать свои пара­метры и физиологические функции в определенном диапазоне, основанное на устойчивости внутренней среды организма по отноше­нию к возмущающим воздействиям внешней среды (См.: "Философ­ский энциклопедический словарь". М., 1983. С. 121)]. В общественной жизни равновесные состояния тоже не редкость, в том числе в сфере классовых отношений. В первой половине XVII в. во Франции, напри­мер, имело место такое положение, когда "старые феодальные условия приходят в упадок, а из средневекового сословия горожан формируется современный класс буржуазии, и когда ни одна из борющихся сторон не взяла еще верх над другой" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 306).

Недостаток теории равновесия прежде всего в том, что она рассмат­ривает равновесные состояния как лишенные противоречий. Она при-

крывает столкновение классовых сил с целью представить общество устойчивым, равновесным, гармоничным. Между тем во Франции первой половины XVII в., в России в октябре 1905 г. и в период двоевластия с конца февраля до июля 1917 г. происходили классовые столкновения, свидетельствовавшие о наличии острых противоречий в социальной системе.

Не соответствует действительности положение теории равновесия о том, что противоречия (конфликты) негативны, в принципе губитель­ны для системы. Есть, конечно, противоречия, которые ведут к застою, к регрессу, к гибели системы. Но немало конфликтов и позитивных. Значение конфликтов для прогресса социальной системы может быть различным.

В современной западной социологии существует так называемая теория конфликта, абсолютизирующая последний (См.: Тернер Дж. "Структура социологической теории". М., 1985). В этой теории речь идет прежде всего о конфликтах поколений, наций, этнических, про­фессиональных групп и так далее, которые объявляются вечными. Классовый конфликт в антагонистическом обществе оказался второ­степенным. Главным источником конфликтов, по Р.Дарендорфу, яв­ляется неизбежная в обществе система управления с ее господством и подчинением, с "диалектикой власти и авторитета", порождающая столкновение интересов. Конфликт — неотвратимый процесс. Он ус­коряется или замедляется благодаря ряду опосредующих структурных условий. "Решение" конфликта в какой-то момент времени создает такое состояние структуры, которое при определенных условиях с неизбежностью приводит к дальнейшим конфликтам противоборству­ющих сил. "Вся социальная жизнь в целом есть конфликт", — утверж­дает Р. Дарендорф. По его мнению, не только в социальной жизни, но и везде, где есть жизнь вообще, наличествуют конфликты. Понятие "конфликт" становится центральным понятием философии. Конфликт существует для того, считает он, чтобы удовлетворять "потребности" системы в изменениях.

Другой представитель этой концепции Л. Козер критикует Р.Да-рендорфа за то, что тот не придает должного значения позитивным функциям конфликта. С его точки зрения многие процессы, которые, как обычно считается, разрушают систему, при определенных условиях укрепляют основы интеграции системы, а также ее приспособляемость к окружающим условиям. В любой социальной системе, полагает он, обнаруживаются отсутствие равновесия, конфликты, делающие соци­альную.систему более гибкой; благодаря конфликтам усиливается способность системы избавляться от грозящих ей в будущем нарушений

равновесия, т.е. от еще более острых конфликтов. И тот, и другой абсолютизируют конфликты в социальном развитии. Они обосновыва­ют такую схему развития: Кфл! — Рве — Кфл2. В маоистской интерп­ретации социального развития с ее тезисом "раздвоения единого" имела место аналогичная формула: "раскол — сплочение — раскол", направ­ленная на раскол международного коммунистического движения. Эта схема развития внешне противоположна схеме развития теории равно­весия. Однако по существу они сходны. И та, и другая разрывают единство и борьбу в процессе развития (хотя в первой абсолютизируется единство, во второй — борьба). Источник развития либо полностью, либо преимущественно выводится за пределы системы, неверно трак­туется и разрешение противоречий, что искажает картину развития. К тому же конфликты конфликтам рознь. Они могут иметь разное зна­чение для развития системы.

Научная диалектика несовместима ни с теорией равновесия, ни с теорией конфликта как в социально-политическом плане, так и в общетеоретической трактовке развития. Она подчеркивает неразрыв­ность единства и "борьбы" в процессе развития и несовместима с трактовкой равновесия как беспротиворечивого состояния.

Единство противоположностей относительно — как равноденст­вие, равновесие, т.е. в количественном отношении. В качественном же аспекте, как взаимодополняемость и связь в составе целостной систе­мы, единство противоположностей абсолютно. Итак, единство проти­воположностей и относительно, и абсолютно.

К числу наиболее значительных концепций развития XX века относится, несомненно, диалектика-материалистическая концепция. Она сложилась еще в 40-х годах прошлого столетия и ее основополож­никами являются К. Маркс и Ф. Энгельс. Сравнивая ее с градуалист-ской, "плоскоэволюционистской" моделью развития, В. И. Ленин писал: идея развития в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опираясь на Гегеля, гораздо более всесторонняя, гораздо богаче содержанием, чем "ходячая идея эволюции". В статье "Карл Маркс" он дает следующую трактовку развития: "Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе ("отрицание отрицания"), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; — развитие скачкообразное, катастро­фическое, революционное; — "перерывы постепенности"; превраще­ние количества в качество; — внутренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах данного явления или внутри данного общества; — взаимозависимость и теснейшая, нераз-

рывная связь всех сторон каждого явления (причем история открывает все новые и новые стороны), связь, дающая единый, закономерный мировой процесс движения, — таковы некоторые черты диалектики, как более содержательного (чем обычное) учения о развитии".

В. И. Ленин верно передает существо того понимания диалектиче­ского материализма, которое имелось у К. Маркса и Ф. Энгельса (как впоследствии и И. В. Сталин — в отношении трактовки развития у В. И. Ленина). Это была, несмотря на некоторое своеобразие взглядов последователей К. Маркса, все же единая позиция. И она оказалась специфичной как в сравнении с традиционным философским пони­манием диалектики, изложенным предшественниками К. Маркса — Фихте, Шеллингом, Гегелем, так и с системой философских идей К. Маркса, развернутых в его "Экономическо-философских рукописях 1844 года" (См.: К.Маркс и Ф.Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956.; Соч., т. 42). Молодой К. Маркс глубоко высветил проблему отчуждения человека, раскрыл новые его фо<