История психолелической терапии умирающих

I аш опыт работы с людьми, умирающими от неизлечимых заболеваний, былтесно связан с разработкой психоделической терапии, то есть обширнойпрограммы ускоренной психотерапии с применением веществ, вызывающихизменение состояния сознания, наподобие диэтиламида лизергиновой кислоты(ЛСД) и дипропилтриптамина (ДПТ). Хотя данный вид лечения и является прямымследствием развития современных фармакологических и клиническихисследований, у него есть близкие аналоги в различных современных незападныхкультурах, а его истоки теряются в доисторическом прошлом и шаманскихритуалах, а также в лечебных церемониях многих древнейших цивилизаций. Предположение о возможном применении галлюциногенов для терапиинеизлечимо больных впервые было высказано педиатром Валентиной ПавловнойУоссон. В результате многолетних этномикологических исследований она и еесупруг Гордон Уоссон заинтересовались употреблением грибов, содержащихгаллюцино-гены, в разных культурах, существовавших в Америке до появлениятам европейцев, а также в современной Центральной Америке. Уоссоны провелинесколько полевых исследований в Мексике и, наконец, в июне 1955 года сталипервыми европейцами, допущенными к священному ритуалу, проводимомумасатекской ку-рандерой - знахаркой Марией Сабиной. Мощное воздействиегрибов, съеденных ими в ходе церемонии, произвело на Уоссонов глубокоевпечатление. Французский миколог Роже Хейм, к чьей помощи они прибегли,определил грибы по принятой в ботанике классификации, как относящиеся к виду Psilocybe mexicana или сходные с ним. Затем он послал образцы для проведенияхимического анализа в лабораторию швейцарской фармацевтической фирмы"Сандоз". В 1957 году Валентина Павловна дала интервью журналу This Week, в котором рассказала историю открытия и описала своиощущения после принятия мексиканских священных грибов. Она высказала мнение,что если удастся выделить активный ингредиент и обеспечить его достаточныйзапас, то этот ингредиент может стать важнейшим инструментарием в изучениипсихических процессов. Кроме того, г-жа Уоссон заявила, что после изучениявозможно применение препарата в медицине, предположительно, для леченияалкоголизма, наркомании, душевных расстройств и неизлечимых заболеваний,сопровождающихся сильными болями. Спустя несколько лет некоторыеисследователи из Балтимора провели независимые испытания достоверности еенеобычных видений. Группа психиатров и психологов Мэри-лендского центрапсихиатрических исследований, незнакомых со статьей в This Week, занималасьсистематическим изучением возможностей психоделической терапии с помощью ЛСД(препарата, весьма близкого псилоцибину) для использования в предсказанныхВалентиной Уоссон случаях. Мы были удивлены, обнаружив газетную вырезку вбиблиотеке Гордона Уоссона во время визита к нему в 1974 году. Следующий импульс, усиливший интерес к приему умирающимигаллюциногенов, исходил не от врача или бихевиориста, а от писателя ифилософа Олдоса Хаксли. Последний глубоко интересовался как феноменомсмерти, так и религиозным и мистическим опытом, вызванным употреблениемгаллюциногенов. Необычайно чутко и проницательно он помогал своей первойжене Марии, когда в 1955 году она умирала от рака. В предсмертные часы онприменил технику гипноза с целью пробудить воспоминания об экстатическихпереживаниях, несколько раз спонтанно возникавших в ее жизни. Хаксли явностремился облегчить предсмертные переживания, направляя жену в этимистические состояния сознания по мере приближения смерти. Данный, глубоколичный опыт отражен в его романе "Остров", где одна из героинь по имениЛакшми умирает в очень сходных обстоятельствах. В письме, адресованномХамфри Осмонду, психиатру и пионеру в области психоделических исследований,познакомившего его с ЛСД и мескалином, Хаксли писал: То, что я пережил с Марией, убедило меня: живущий может многое сделатьдля облегчения предсмертного состояния, для поднятия самого что ни на естьфизиологического акта человеческого существования на сознательный уровень, аможет даже и на духовный У лиц, знакомых с действием галлюциногенов, а также с личной биографиейХаксли, не возникает сомнений, в том, что "сома" из "Нового смелого мира " ипрепарат "мокша" в "Острове" -- галлюциногены, по действию подобные ЛСД,мескалину и псило-цибину. В романе препарат "мокша" дает обитателям Островавозможность пережить мистические озарения и освобождает их от страха смерти,предоставляя одновременно возможность жить более полной жизнью. В другомписьме Хамфри Осмонду, написанном еще в феврале 1958 года, Хаксли ясноизлагает свою идею серьезно рассмотреть возможность приема ЛСД умирающими: ...и еще один проект: введение ЛСД неизлечимым раковым больным внадежде, что это позволит сделать процесс смерти более духовным и менеефизиологичным. Согласно сведениям, полученным от его второй жены Лауры, Олдос Хакслиупоминал по нескольким поводам, что "предсмертные обряды должны усиливать, ане ослаблять сознание, подчеркивать, а не уменьшать человечность". В 1983году, сам умирая от рака, он продемонстрировал серьезность своей идеи. Занесколько часов до смерти он попросил Лауру дать ему 100 микрограмм ЛСД,чтобы облегчить себе уход. Это волнующее переживание описано Лаурой Хаксли вкниге "Сей вечный миг". Предложение Олдоса Хаксли, хоть и подкрепленное уникальным личнымпримером, в течение нескольких лет не оказывало влияния на исследователеймедицины. Новый импульс пришел из довольно неожиданного источника и не былсвязан с идеями и усилиями О. Хаксли. В начале 60-х годов Эрик Каст изЧикагской медицинской школы изучал воздействие различных препаратов наболевые ощущения в поисках хорошего и надежного обезболивающего средства. Онзаинтересовался ЛСД и оценил его как перспективное вещество из-за необычногохарактера воздействия. Каст узнал, что ЛСД имеет тенденцию вызывать заметноеискажение восприятия тела и изменения в физических ощущениях. Более того,ЛСД, видимо, нарушает способность концентрироваться и избирательнофокусирует внимание на особых физиологических ощущениях. Таким образом, улиц, находящихся под воздействием ЛСД, простые визуальные впечатления могутподавлять боль и инстинкт самосохранения. Оба фактора -- воздействие ЛСД навосприятие тела и способность препарата влиять на отношение организма ксигналам из внешнего мира -- представлялись заслуживающими дальнейшего изучения из-за возможностииспользовать их для изменения восприятия физической боли. В статье, опубликованной в 1964 году, Каст и Коллинз описали результатыисследования, в котором предполагаемые обезболивающие свойства ЛСДсравнивались с двумя признанными и мощными препаратами -- дигидроморфином(дилаудид) и менери-дином (димерод). Исследование проводилось на группепациентов из 50 человек, страдавших от сильных физических болей, в том числе39 -- с разными типами раковых заболеваний неодинаковой тяжести, 10 -- сгангреной ступней или ног и 1 больной с тяжелой формой опоясывающего лишая.Результаты статистической обработки данных показали, что обезболивающийэффект ЛСД превосходит действие как дилаудида, так и димерода. Кроме снятияболей, Каст и Коллннз заметили, что некоторые из пациентов демонстрируютпоразительное пренебрежение тяжестью ситуации, в которой находятся.Эмоциональный фон их частых бесед о неизбежной смерти был абсолютнонетипичен для нашей культуры. В то же время было совершенно ясно, что в их положении это оказывалось единственным выходом. В проведенном позднее исследовании 128 больных с неопера-бельной формойрака Каст более детально проанализировал некоторые свои предыдущие открытия.На этот раз его интересовало не только обезболивающее действие ЛСД, но ивлияние препарата на изменение эмоций, сон, отношение больных к болезни исмерти. Учитывая, что при этом не проводилось никакой психотерапевтическойобработки и пациентам даже не сообщали о введении ЛСД, результаты былиудивительны. У многих больных через два-три часа после введения 100микрограмм препарата резко снижалась боль, в среднем на двенадцать часов.Интенсивность боли у группы в целом (но не обязательно у каждого ее члена)была уменьшена на три недели. В течение десяти дней после введения ЛСДнаблюдалось улучшение сна и понижение тревожности по поводу болезни исмерти. В 1966 году Каст опубликовал еще одну работу, более подробно трактующуювлияние ЛСД на религиозные и философские переживания и воззрения пациентов.Изучаемая группа состояла из 80 неизлечимых больных, чей предположительныйсрок жизни измерялся неделями или месяцами, и каждый из них знал об этом. Вотличие от предыдущих исследований, сеансы ЛСД прерывались внутримышечнымвведением 100 миллиграммов хлорпромазина в случае появления чувства страха, паники, неприятныхгаллюцинаций либо желания отдохнуть. Положительное воздействие одного приема100 микрограммов ЛСД на физическую боль, настроение и сон соответствовалопредшествующим результатам. Кроме того. Каст описал различные облегчавшиеположение изменения, происшедшие у пациентов. Он отметил улучшениеконтактности с исследователем и между собой, что укрепляло их дух, поднималосамоуважение, сплачивало и объединяло их. Важно также отметить появлениепосле приема ЛСД "счастливого океанического чувства", длившегося до 12 дней.Каст ясно сформулировал, что философские и религиозные взгляды больных насмерть претерпели определенное изменение, не отраженные в приводимых им цифровых данных и графиках. Несмотря на наличие, с точки зрения современного врача, специалиста поЛСД-терапии, некоторых погрешностей, историческая важность работ Каста неподлежит сомнению. Он не только открыл ценность ЛСД как обезболивающегосредства для некоторых пациентов, страдающих от неустранимых болей, но иполучил первые экспериментальные подтверждения предположения Олдоса Хаксли отом, что введение препарата может облегчить кончину раковым больным. В концепоследнего исследования Каст, сославшись на наблюдения, заявил, что ЛСД нетолько способен облегчить положение умирающих, сделав их более контактными сокружением и семьей, но и повышает их способность переносить тяготы ипередряги повседневности. ЛСД приносит эстетическое удовлетворение, "зановоформирует желание жить и придает вкус впечатлениям, а также, несмотря наналичие гнетущего темного фона и постоянный страх, открывает захватывающую имногообещающую перспективу". Ободряющие результаты работ Каста подвигли Сиднея Коэна -- известногопсихиатра из Лос-Анджелеса, друга Олдоса Хаксли и пионера исследований ЛСД-- разработать и внедрить программу психоделической терапии умирающих отрака. К сожалению, итоги его исследований и детали применяемых им методикникогда не публиковались. В 1965 году Коэн высказал мнение о перспективахпсиходелической терапии умирающих, основываясь на своих предварительныхэкспериментах с небольшой группой больных. Он заявил, что его изысканияподтвердили открытое Кастом благотворное воздействие ЛСД на сильнуюфизическую боль и высказал предположение, что когда-нибудь, возможно,разработают методику применения ЛСД для изменения переживаний умирающих. Коэнясно представлял важность подобной исследовательской инициативы. Он писал:"Кончина человека должна носить достойный, более гуманистический характер:он не должен ощущать себя покинутым, изолированным, -- это и являетсясегодня одной из величайших проблем медицины". Сотрудник Коэна Гарри Фишер позднее опубликовал статью, в которойобсуждал личные и межличностные проблемы, встающие перед умирающими. Вданном контексте он указал на важность трансцендентальных переживаний --спонтанных, то есть появляющихся в результате различных видов духовнойпрактики, или же -- возникающих под воздействием психоделиков. Благодарятакому переживанию человек перестает беспокоиться о своей физической кончинеи начинает воспринимать ее как естественный феномен круговорота сил жизни.Подобное приятие смерти резко меняет жизненный стиль индивида. Он больше неотносится к происходящим переменам со страхом и болью, не чувствуетзависимости от них и не впадает в панику. Пациент скорее жаждет поделитьсяновым знанием с родными и близкими. Фишер обсуждает применение ЛСД-терапии врамках исследовательского проекта, в ходе которого названный препаратсравнивался с разрабатываемым средством для обезболивания, а на подготовкубольного отводился лишь час. Несмотря на такое ограничение, Фишер сообщает опоразительных результатах: снижении интенсивности болей, психологическомпоследействии препарата и примирении больных с неизбежностью кончины. Другая серия исследований, позднее сведенных в концепциюпсиходелической терапии умирающих, возникла в Чехословакии, в Пражскомнаучно-исследовательском институте психиатрии. Группа сотрудников института,возглавляемая Станиславом Гро-фом (соавтором настоящей книги), в началешестидесятых годов проводила эксперименты по оценке перспективностииспользования ЛСД для исследования личности и лечения психическихрасстройств. Эти эксперименты привели к созданию методики, объединяющейсерьезный психологический подход с лечебными сеансами, в ходе которыхприменялся ЛСД. Хотя в своих первоначальных формах метод основывался натеории и практике психоанализа, с течением времени он подвергся существенноймодификации и превратился в самостоятельную лечебную методику, объединяющую работу в сфере психодинамики с акцентированиемтрансперсонального и трансцендентального опыта. На предварительной фазе работы все пациенты, страдающие разнообразнымипсихическими расстройствами, проходят через ряд ЛСД-процедур, в ходе которыхрано или поздно переступают психоаналитические границы и спонтанновыбрасываются в некие эмпирические миры. На протяжении веков такие мирыописывались различными учениями, как достижимые посредством следованиямистическим традициям, участия в храмовых мистериях, ритуалах перехода вдревних культурах, а также культурах, не достигших технологической фазыразвития. Самыми общими, но и наиболее важными явлениями, возникавшими вовремя сеансов, были переживания смерти и возрождения, сопровождаемыечувством космического единства. Такое реальное столкновение с собственнойбренностью оказывалось для пациента весьма сложным феноменом, обладающимбиологическими, эмоциональными, интеллектуальными, философскими иметафизическими параметрами. Подобные переживания, видимо, имели весьмапозитивные последствия для душевнобольных. Некоторые впечатляющие улучшенияразличного рода психопатологических состояний были зарегистрированынепосредственно после переживания феномена смерти-возрождения и, особенно,после переживания чувства единства с миром. Приведенные выше наблюдения наводят на мысль о существовании сложногоцелительного механизма, до сих пор неизвестного западной психиатрии ипсихологии, и значительно превосходящего то, что применяет обычнаяпсихотерапия. Многие индивиды, самостоятельно пережившие опыт смерти и возрождения,сопровождаемый, по их воспоминаниям, чувством космического единства,сообщали об изменении своего отношения к умиранию. Их взгляды на смертьпретерпели резкую трансформацию. Исчез страх перед биологической тленностью,они стали допускать возможность существования сознания после клиническойсмерти. У них также появилась тенденция рассматривать процесс смерти скореекак приключение в сфере сознания, нежели как принципиальную биологическуюкатастрофу. Те из нас, кто занимался данными исследованиями, к своемувеликому удивлению, регулярно наблюдали процесс, поразительно сходный смистическим посвящением и подобный переживаниям, описанным в тибетской или египетской "Книгах мертвых". Утверждения об изменении отношения к смерти были столь частыми, что нампоказалось важным проверить реальность их практического применения. Былоочевидно, что такое глубинное изменение сознания может оказаться весьмаполезным для умирающих, особенно для страдающих хроническим и неизлечимымнедугом. С. Грофу представилась возможность заняться с несколькими раковымибольными. Предварительное изучение показало, что снижение страха смерти,зарегистрированное ранее как результат ЛСД-терапии душевнобольных(большинство которых были молоды и физически здоровы), может иметь место и утех, для кого проблема смерти является насущной. К тому моменту пражскаягруппа начала серьезное обсуждение возможности вести систематическую работус умирающими, и Гроф разработал программу, включавшую серию сеансов ЛСД сцелью воздействия на умирающих раковых больных. Однако осуществление плановбыло прервано в связи с предложением автору стипендии американским фондомпсихиатрических исследований в Нью Хэвене, штат Коннектикут, что привело котъезду Грофа в Соединенные Штаты. По прибытии в Балтимор в марте 1967 года, он присоединился к группеученых, работающих в научно-исследовательском отделе больницы "Спринг Гроув"штата Мэриленд. (Позднее больница стала базовой клиникой управленияклинических исследований недавно созданного Центра психиатрическихисследований штата Мэриленд.) Работая здесь, С. Гроф, к своему удивлению,обнаружил, что незадолго до его приезда группа заинтересоваласьисследованием возможностей психотерапии с использованием ЛСД для уменьшенияэмоциональных и физических страданий раковых больных. Последовательностьсобытий, привлекших интерес ученых к данной проблематике была вкратцетакова: с 1963 года ряд психиатров, психологов и работников социальногообеспечения занимался в "Спринг Гроув" изучением действия сжатого курсапсихотерапии, включавшего использование ЛСД с целью воздействия на отношениек спиртному, психологический статус и социальную адаптацию алкоголиков. Впараллельном исследовании терапевтический потенциал нового вида леченияпроверялся на группе невротиков. При оценке результатов, основывающихся наданных опроса пациентов и на психологическом тестировании, выяснилось, чтосимптомами, наиболее поддающимися воздействию психоделической терапии, являются депрессия и тревожность. В 1965 году, когда работы, касающиеся алкоголиков и невротиков, были вполном разгаре, научная группа "Спринг Гроув" впервые непредвиденным итрагическим образом обратила внимание на потребности раковых больных. Упрофессионального члена группы Глории, женщины лет сорока с небольшим,развилась карцинома груди. Грудь удалили, однако при последующемхирургическом вмешательстве были обнаружены неоперабельные метастазы впечени. Пребывая пока на амбулаторном режиме, она испытывала глубокиеэмоциональные и физические страдания. Глория полностью осознавала своеположение, не обольщалась относительно будущего и вместе с коллегаминаходилась в отчаянии. Основываясь на данных о снятии депрессии итревожности у душевнобольных в результате психотерапии с применением ЛСД,психолог и член лечебной группы Сидней Вулф предположил, что процедурапсиходелической терапии может помочь Глории. Представлялось вероятным, чтоее депрессия и тревожность, хотя и носящие реактивный характер и вполнеобъяснимые тяжелой жизненной ситуацией, все же могут поддаться ЛСД-терапии,как это обычно происходило при иных психогенных сос-тояниях. После обсуждения вопроса с мужем, ее лечащим врачом, с согласия всехзаинтересованных сторон был разработан курс психоделической терапии сСиднеем Вулфом в качестве лечащего врача. Лечебным планом "Спринг Гроув"предусматривалось в ходе краткого, но интенсивного психотерапевтическогосеанса добиться с помощью галлюциногенов вызова пикового переживания.Подготовка продолжалась немногим более недели. Основное внимание уделялосьанализу личности и существовавшим межличностным отношениям. Как толькоудалось удовлетворительно разобраться в большинстве важных моментов, сразуже был проведен сеанс с введением 200 микрограммов ЛСД в условиях, сходных сприменяемыми для душевнобольных. Результат эксперимента, прокладывавшегопуть будущим исследованиям, оказался весьма примечательным. После тщательныхприготовлений, нескольких бесед без использования лекарств и единичногоприема ЛСД психоделическое переживание, возникшее у Глории, видимо, изменилохарактер последних дней ее жизни. Вскоре после сеанса ЛСД-терапии онаотправилась отдыхать с мужем и детьми, а вернувшись, через две недели после сеансанаписала ретроспективный отчет. "За день до приема ЛСД я была полна тревоги и страхов. В тот момент я судовольствием отказалась бы от опыта. К концу подготовительного периодапрактически вся тревога ушла, процедура и инструкции были понятны. Ночь яспокойно провела дома. Пришли мои близкие друзья, и мы разглядывали семейныйальбом фотографий, вспоминая счастливые времена. Сон был глубоким испокойным. Я проснулась отдохнувшей и практически не испытывала чувствастраха. Я чувствовала себя готовой к испытанию и стремилась к нему. Утробыло прекрасным: прохладным и свежим. Вместе с врачом я прибыла в- здание,где должна была получить ЛСД. Члены управления ждали меня, чтобы пожелатьуспеха. Все это было приятно. В процедурной на столе стоял прекрасный темно-красный бутон розы,покрытый каплями росы, но, к сожалению, менее ароматный, чем другие сорта.Рядом была ваза, наполненная влажными сочными фруктами. Я сразу же получилапервую дозу и села разглядывать фотографии из своего семейного альбома.Постепенно движения становились неуверенными, и я почувствовала себянеловкой. Меня уложили, закрыв уши и надев повязку на глаза. В какой-томомент я получила вторую дозу ЛСД. Эта стадия характеризовалась в основномбеспокойством. Ранее меня проинструктировали, как себя вести в случаевозникновения боли, страха или других затруднений. Я была готова испытатьсвою способность взглянуть в глаза открывающейся неизвестности и преодолетьтрудности. Я была готова, но кроме физического ощущения неудобства инебольшого головокружения ничего не происходило. Примерно в это время я влилась в музыку, и она унесла меня. Я настолькоощущала единство со звуком, что когда проигрываемая мелодия прерывалась,пусть на мгновенье, я живо ощущала паузу и с нетерпением ожидала вступленияв следующий круг путешествия. Мы играли в прекрасную игру. Что будет дальше?Будет ли это могущественным, нежным, искрящимся или мрачным? В ту минуту ячувствовала, что меня как бы дразнят, но так добро, так мягко. Мне хотелосьсмеяться оттого, что я понимаю суть намеков, и мне было все равно, где я,грустна или исполнена трепета. Как только музыка начиналась, она сновауносила меня. Всего открывшегося я не помню. В основном вспоминаются два переживания. Я находилась в безграничном,лишенном времени мире, там не было ни атмосферы, ни красок, ни образов, но,возможно, был свет. Внезапно я осознала, что являюсь мигом времени,созданным теми, кто жил до меня, и сама я, в свой черед, -- создательдругих. Это был мой миг; моя основная задача была выполнена. Будучи рождена,я придала смысл существованию родителей. И вновь -- в пустоте, одна, вне границ времени и пространства. Жизньсжималась снова и снова, доходя до мельчайшего всеобщего основания. Я не всостоянии восстановить логику переживания, но до боли ясно понимала, чтосуть жизни есть любовь. В этот момент я почувствовала, что выплываю в мир,ко всем людям, но особенно -- к наиболее близким мне. Я долго плакала надпотерянными годами, над поисками себя не там, где следовало, над упущеннымивозможностями, над растраченной в погоне, непонятно за чем, энергией чувств. Несколько раз после короткого перерыва я вновь погружалась туда, новсегда выходила на вариации одних и тех же тем. Музыка все несла иподдерживала меня. Иногда во время передышек я явно ощущала запах персиков.Роза была ничто в сравнении с^ плодом. Фрукт был нектар и амброзия (жизнь),роза же -- лишь прекрасным цветком. Когда, в конце концов, мне далинектарин, он был квинтэссенцией тонкого, сильного аромата. Как только я стала приходить в себя, я очутилась в свежем проветренноммире. Работники управления приветствовали меня, и я. ощущала радость нетолько за себя, но и оттого, что смогла пережить нечто, что эти люди,заботившиеся обо мне, хотели. Я чувствовала себя очень близкой к большомукругу людей. Позже, когда пришли домашние, я ощутила такие связи между нами,каких не чувствовала ранее. Вечером к нам домой пришли и мои родители. Всезаметили перемену во мне. Говорили, что я излучаю свет и, кажется, пребываюв покое. Я чувствовала то же самое. Что изменилось для меня? Отныне я живу иощущаю жизнь. Некоторые из моих физических симптомов прошли: сильнаяслабость, часть болей. Иногда я по-прежнему раздражаюсь и кричу. Я все та жея, однако более умиротворенная. Моя семья ощущает это, и мы сблизились. Все,кто хорошо меня знает, говорят, что это был хороший опыт". Через пять недель после сеанса у Глории неожиданно развился асцит(скопление серозной жидкости в брюшной полости), ее пришлось вновь госпитализировать. Она тихо скончалась спустя тридня. Результат инициативы Сиднея Вулфа был столь обнадеживающим, чтоперсонал "Спринг Гроув" принял решение продолжить исследование возможностейпсиходелической терапии для облегчения страданий умирающих от раковыхзаболеваний. Группа широко мыслящих хирургов из Синайской больницы вБалтиморе, заинтересовавшаяся методикой, предложила сотрудничество исогласилась направлять своих пациентов для прохождения ЛСД-терапии. Еще тричеловека лечились в тот период у психолога Санфорда Унгера, сыгравшего всвое время важную роль в деле организации на базе "Спринг Гроув"исследований алкоголиков и невротиков. Следующий важный шаг в этом направлении был сделан в конце 1967 года,когда Уолтер И. Панке присоединился к исследовательской группе "СпрингГроув". Он сыграл ключевую роль в трансформации ее первоначального интересав систематическую предварительную работу, а затем -- в научный проект.Образование Панке было идеальным для подобной работы: он окончил Медицинскуюшколу Гарварда, имел докторскую степень в области сравнительного изучениярелигий и степень в области богословия. Трудно представить себе более продуктивное поле деятельности,объединяющее медицину, психологию и религию, нежели психоделическая терапияумирающих. С необычайной энергией, энтузиазмом и самозабвением Панке взял насебя роль ведущего исследователя в проекте, связанном с людьми, страдающимираковыми заболеваниями. После предварительных изысканий он сумел получитьфинансовую поддержку Фонда Мэри Рейнольдс Бэбкок и начал программу научныхисследований психоделической терапии с применением ЛСД. Позже он предложиланалогичную программу, в которой вместо ЛСД применялся кратковременнодействующий галлюциноген дипропилтриптамин (ДПТ). Жизнь и работа Уолтера Панке резко и трагично оборвалась в результатенесчастного случая 10 июля 1971 года. Во время летнего отдыха на своей дачев Мейне он не вернулся из очередной подводной экспедиции. Ни тело, ниснаряжение для подводного плавания не были найдены, и происшествие осталосьокутанным тайной. Это была большая потеря для исследовательской группы"Спринг Гроув" и с профессиональной, и с личной точки зрения. После смерти Уолтера С. Гроф взял на себя ответственность за проекттерапии раковых больных, избрав его основным направлением своей научнойдеятельности ч -интересов. Целью Грофа было не только завершениеисследования и получение достаточного количества данных, но и созданиетеоретической системы, способной истолковать хотя бы некоторые изпоразительных изменений личности, происходивших в результате ЛСД-терапии. Натом этапе нам представлялось важным подвергнуть тщательному анализунаблюдения, полученные в ходе сеансов по приему ЛСД здоровыми добровольцами,психическими больными и умирающими, а также сформулировать всестороннюютеорию ЛСД-терапии, основывающуюся на новой модели подсознания. В 1972 году после прихода в исследовательский коллектив помощникомврача и консультантом-антропологом Джоан Хэлифакс, второго автора этойкниги, работа получила еще одно перспективное направление. Отныне мы моглиобъединить наш научный багаж из областей экспериментальной психиатрии имеди-.цинской антропологии и осмыслить полученные результаты на новомкультурологическом уровне. Именно в ходе подобного междисциплинарноговзаимообогащения, обмена наблюдениями и данными, -- когда мы работали, каклечебная диада, -- стали зарождаться и кристаллизоваться идеи, нашедшиевыражение в книге.

3. ПРОГРАММА ИССЛЕДОВАНИЙ "СПРИНГ ГРОУВ"

К 1974 году уже более ста больных, умиравших от рака, участвовали впрограмме "Спринг Гроув" по изучению психодели-ческой терапии. Этих людейможно разделить на четыре группы: пациенты, подвергшиеся ЛСД-психотерапии на ранней стадии программы ипроходившие курс до введения шкалы оценок; добровольцы, принимавшие участиев систематическом изучении пси-ходелической терапии с использованием ЛСД;лица, которым вводили дипропилтриптамин (ДПТ) -- краткодействующийгаллюци-ноген, используемый в качестве дополнительного средства припсихотерапии и способный заменить ЛСД; и, наконец, больные, проживающие вудалении от исследователей, обратившиеся к нам сами, либо направленныеврачами из разных районов страны. Вследствие невозможности использовать вработе с ними группу постоянного наблюдения, мы не включили их в основноеисследование ЛСД и ДПТ. Большинство раковых больных, участвовавших в изучении ЛСД иДПТ-терапии, были госпитализированными и амбулаторными пациентами Синайскойбольницы в Балтиморе. Отвечающие за программу психиатры (Уолтер Панке, затемСтанислав Гроф) каждую неделю проводили один день в онкологическом отделениибольницы. Они участвовали в амбулаторных осмотрах, присутствовали насобраниях медицинского персонала и совершали обход палат онкологическихбольных. В процессе этой деятельности те из умирающих, которые могли бывыиграть от применения пси-ходелической психотерапии, рекомендовались дляпрохождения экспериментальной лечебной программы. Основными критериямиотбора для участия в исследовании были: наличие некоторого уровня физическойболи, депрессия, напряженность, тревожность, чувство изолированности отдругих, связанное с раковым заболеванием, а также ожидаемая продолжительность жизни не менее трехмесяцев (поскольку нас интересовал не только непосредственный результатлечения, но и степень его устойчивости). Необходимыми условиями такжеявлялись: отсутствие в анамнезе серьезных сердечно-сосудистых нарушений типасердечной недостаточности, инфаркта миокарда, кровоизлияния в мозг иливыраженного атеросклероза (не то, чтобы галлюциногены представляли какую-тонепосредственную фармакологическую опасность, но они вызывают мощные эмоции,могущие быть весьма опасными для лиц с такой историей болезни). Мы такжеотсеивали переживших любое психическое заболевание до возникновения рака, ибольных, находившихся в предпсихотическом состоянии во время проведенияотбора. На более поздних стадиях исследования исключались также лица спризнаками метастаз в мозгу либо серьезных органических заболеваний мозга. Кданному решению мы пришли вследствие ряда неудачных сеансов психоделическойтерапии, проведенных в предшествующие годы с несколькими людьми, имевшими вмозгу новообразования. Наличие в анамнезе эпилептических припадков тожеслужило препятствием для участия в исследовании, так как галлюциногеныиногда могут вызывать у подобных лиц ряд последовательных припадков (statusepi-lepticus), с трудом поддающихся контролю. Если пациент отвечал необходимым критериям, психиатр и лечащий врачпредлагали ему подумать над участием в программе психоделической терапии. Входе специальной беседы мы разъясняли природу этого типа лечения иоткровенно обсуждали с умирающим и его семьей плюсы и минусы даннойэкспериментальной формы психотерапии. Больного просили письменно подтвердитьсвое согласие, и он принимался в программу. После вступительных бесед с умирающим, его знакомили с одним из врачейцентра, и начиналась лечебная работа. Курс психоделической терапии состоялиз трех фаз. Первая -- подготовительная -- включала в себя несколько бесед,в ходе которых исследовалось прошлое пациента, его нынешнее положение иустанавливались доверительные отношения с умирающим и его семьей. Второйфазой был собственно сеанс психоделической терапии. В этот день пациентпроводил много часов в специальной палате вместе с врачом и его ассистентом(которые всегда были разного пола). Третья состояла из нескольких беседпосле сеанса с целью помочь интеграции психоделических переживаний в жизньумирающего. Подготовительная фаза продолжалась от шести до двенадцати часов втечение двух-трех недель. Поскольку наиболее важными из меняющихся факторов,влияющих на успешность психоделической терапии, являются атмосфера глубокогодоверия и хорошие взаимоотношения между врачом и пациентом, именно в этовремя мы прилагали значительные усилия, чтобы установить тесную связь сумирающим и способствовать проявлению доверия с его стороны. Собственнопсихотерапевтическая работа фокусировалась в первую очередь на существующихнерешенных проблемах в его взаимоотношениях со значимыми для него людьми. Внимание уделялось также приятию и неприятию реальности болезни исмерти и, кроме того, важным, глубоко скрытым в подсознании конфликтам,выявлявшимся по мере развития отношений в ходе терапии. Хотя вопросыумирания и смерти обычно обсуждались весьма подробно, акцент делался не насмерть, а на максимально возможную полноценную жизнь Никогда психоделическая терапия не представлялась, как могущая исцелятьраковое заболевание. Когда нас об этом спрашивали, мы обсуждали важностьпсихологических факторов в определении течения патологических процессов испособности организма противостоять болезни. Иногда касались некоторыхгипотез, предполагающих наличие психогенных факторов в этиологии раковых заболеваний. Таким образом, мы оставляли простор длявозможности исследовать психосоматические аспекты раковых заболеваний, еслибы таковые проявились в ходе сеансов, но в то же время ограждали пациентовот разочарований в случае, если попытка самоисцеления не приносила успеха. Многие из бесед с больными вращались вокруг философских, религиозных иметафизических вопросов. Существует несколько причин важности проведенияподобных бесед в контексте психоделической терапии умирающих. Столкновение сфактом собственной физической бренности может привести к возникновению илиусилить уже существующие интерес к духовным и философским сторонам бытия.Личные философские и религиозные воззрения индивида оказывают глубокоевоздействие на представление о смерти, отношение к ней и на то, какумирающий проживет оставшиеся дни. Более того, психоделические переживанияимеют важные религиозные и мистические параметры, и потомуобсуждение данной области в ходе подготовительной фазы помогаетизбежать ряда сильных недоумении во время самого сеанса. Нам представляется важным открыто обсуждать основные конфликты, которыемогут возникнуть у пациента из-за определенной религиознойзапрограммированности в детстве, принадлежности к какой-либо церкви ивыполнения ежедневных религиозных обрядов Здесь часто требуются разъяснения,учитывающие то, как больной понимает значение религии и духовности вчеловеческой жизни, и недоумение, способное возникнуть в результатестолкновения различных вероисповеданий Пациентам, отрицательно относящимся крелигиозным аспектам психоделической терапии, полезно подсказать, чтодуховные переживания в ходе сеанса обычно не принимают ортодоксальнорелигиозную форму Чаще они напоминают то, что Эйнштейн называл "космическойрелигией" Такая форма духовности не имеет персонифицированного бога,пантеона посредничающих святых и формализованных обрядов Упор делается наблагоговение и удивление, испытываемые во время столкновения с творческимисилами природы и многими тайнами мироздания Духовные переживания связываютсяс дилеммой времени и пространства, происхождением материи, жизни и сознанияи конечными це