Глава 3. Торжество вотчинного уклада

Собрание множества мелких полусуверенных политических единиц вунитарное государство, управляемое абсолютным монархом, было осуществлено вРоссии методами, отличными от тех, которые знакомы из западной истории. Какотмечалось выше, удельный порядок отличался от западного феодализманесколькими особенностями, две из которых оказали прямое влияние на процессполитического объединения России. Во-первых, в России никогда не было одногообщенационального суверена (монгольский хан тут не в счет) вместо этого вней была единая княжеская династия, разделенная на множество соперничающихответвлений. Вовторых, раздробление общенациональной политической властипроизошло здесь не в результате узурпации ее феодалами, а из-за раздела еемежду самими князьями. По этим взаимосвязанным причинам создание унитарногогосударства в России происходило более сложным путем, чем на Западе. Тамстояла одна главная задача: обуздание узурпаторов-феодалов и отобрание у нихв пользу монарха полномочий, которыми он обладал в теории, но бессилен былвоспользоваться. В России для достижения той же цели надобно было сделатьдва шага. Прежде всего, следовало твердо установить, кому из многочисленныхРюриковичей должно сделаться единоличным держателем верховной власти -"единодержцем" Только по разрешении этого вопроса (а разрешение это должнобыло быть сделано силою, ибо в обычном праве наставлений на этот счет небыло) - тогда и только тогда - мог победитель обратиться к более привычнойзадаче подавления своих соперников и приобрести также и звание "самодержца".Иными словами, в России процесс перехода от "феодальной" раздробленноститребовал не одной, а двух стадий, на первой из которых князья боролись другс другом, а на второй победоносный великий князь сражался со знатью и - вменьшей степени - с духовенством. На практике, разумеется, процессустановления "единодержавия" и "самодержавия" отнюдь не был разграничен такчетко, как может показаться из этих понятий. Потребности историческогоанализа, однако, делают целесообразным такое разграничение, посколькуспецифичное для России движение к "единодержавной" власти многое объясняет впоследующем конституционном развитии страны. Национальное объединение России началось около 1300 г., то естьодновременно с аналогичными процессами в Англии, Франции и Испании. В товремя отнюдь не казалось неизбежным, что в России сложится унитарноегосударство, или что столицею его сделается Москва. Нет ничего проще, чемдоказывать, что случилось именно так, как должно было случиться. Это к томуже и весьма приятственное занятие, ибо оно вроде бы подтверждает то мнение,что все всегда происходит к лучшему, а это придает бодрости простомучеловеку и вполне устраивает его начальников. Однако у концепцииисторической неизбежности имеется один дефект: она крепка задним умом, тоесть хороша для писателей истории, а не для ее творцов. Если судить поповедению удельных князей, то когда началось собирание Руси, не было такогоуж сильного убеждения в его желательности, а уж тем паче неизбежности.Теологические и исторические основания были подведены под этот процессзначительно позже. На самом деле нелегко было бы доказать, что Россия немогла бы пойти по пути Германии или Италии и вступить в Новое время всостоянии крайней раздробленности. Если, однако, России суждено было объединиться, тогда в силувышеозначенных причин эту задачу могли бы решить не Новгород и не Литва, аодно из северовосточных удельных княжеств. Здесь из первоначальногокняжества со стольным градом Ростовом Великим путем бесконечного делениявотчин получилось множество больших и малых уделов. После 1169 г., когдаАндрей Боголюбский решил не бросать своего удела и не переезжать в Киев навеликокняжеский стол (см. выше, стр. #57), титул великого князя сталсвязываться с его излюбленным городом Владимиром. Братья его и потомки ихправили Владимиром поочередно с прямым потомством Боголюбского. Монголыуважали этот обычай, и человек, которого они сажали великим князем,одновременно принимал звание князя Владимирского, хотя как правило, и непереселялся во Владимир. При удельном порядке великокняжеский титул давалсвоему носителю мало власти над братьями, однако обладал неким престижем ипредоставлял также право собирать подати с города Владимира и окрестныхземель, по каковой причине этого звания усердно добивались. Монголыпредпочитали наделять им князей, которых находили особенно услужливыми. В соперничестве за Владимир и за великокняжеское звание верх взялипотомки Александра Невского. Невский, старший сын князя Владимирского, вовремя монгольского вторжения был князем Новгородским и Псковским и отличилсяв сражениях с немцами, шведами и литовцами. В 1242 г., после смерти отца, онездил в Сарай на поклон к покорителю страны, где, скорее всего, просил такжеярлык на Владимир. По неизвестной причине монголы доверили Владимир младшемубрату Невского, а самому ему жаловали ярлык на Киев и Новгород. Он выждалвремя и спустя десять лет, в 1252 г., сумел уговорить хана изменить своерешение. При помощи приданного ему ханом монгольского войска он захватилВладимир, сверг брата и принял звание великого князя. Последующее поведениеНевского вполне оправдало доверие, оказанное ему монголами. В 1257-1259 гг.он подавил вспыхнувшее в Новгороде народное восстание против монгольскихпереписчиков, а через несколько лет сделал то же самое в еще несколькихмятежных городах. Все это, наверное, весьма пришлось по душе его хозяевам.После смерти Невского в 1263 г. монголы несколько раз отбирали Владимир уего потомков и передавали его по очереди князьям Тверским, Рязанским иНижегородским; однако потомству его всегда удавалось забрать город обратно,и в конце концов оно сделало Владимир и великокняжеское званиенаследственной собственностью, вотчиной своего дома. Невский и потомки его были обязаны своим успехом хитрой политике поотношению к завоевателю. Золотая Орда, чьими слугами они были, вышла изобъединения кочевых родов и племен, собранных Чингисханом для ведения войны.Даже став большим государством, с многочисленным оседлым населением, она нерасполагала аппаратом, надобным для управления такой страной, как Русь, с еепросторами и разбросанным населением. Ордынские сборщики дани ("баскаки") ипереписчики, сопровождаемые большими дружинами, вызывали большую неприязнь внароде и провоцировали многочисленные восстания, подавляемые монголами сбольшой жестокостью, но, тем не менее, вновь повторявшиеся. Если бы Русьбыла столь же богата и культурна, как Китай или Персия, монголы безусловнапросто оккупировали бы ее и сели бы править в ней сами. Но поскольку делообстояло не так, им не было смысла самим селиться в лесу, и они предпочиталиоставаться в степях с их тучными пастбищами и богатыми торговыми путями.Сперва они попробовали использовать монгольских откупщиков, однако из этогоничего не получилось, и в конце концов они порешили, что лучше самих русскихдела никто не делает. Невский, а тем паче его преемники, вполне отвечалиэтой задаче. По ордынскому поручению они приняли на себя административную иподатную ответственность за русские земли, а в награду пользовалисьсравнительной независимостью от монголов в своих княжествах и некоторымвлиянием в Сарае; последнее оказалось весьма добрым орудием борьбы скнязьями-соперниками. Покуда деньги доставлялись аккуратно, а странаоставалась в относительно замиренном состоянии, у монголов не было причинменять сложившийся порядок дел. С наибольшим успехом коллаборационистскуютактику использовали родичи Александра Невского, сидевшие, в Московскомуделе, в XIII в. еще не игравшем заметной роли. Удел этот, был выкроен в1276 г. для сына Невского Данилы Александровича. Сыну Данилы Юрию в 1317 гудалось добиться руки ханской сестры и в придачу права на Владимирскоекняжение. Восемь лет спустя он был убит сыном князя Тверского, которогомонголы казнили по наущению Юрия; вслед за этим Москва (впрочем, безВладимира и без великокняжеского звания) перешла к его младшему брату ИвануДаниловичу, впоследствии сделавшемуся Иваном I. Новый властитель показалсебя чрезвычайно даровитым и беспринципным политиканом. По подсчетам одногоисследователя, он провел большую часть своего правления либо в Сарае, либопо дороге туда, из чего можно сделать вывод о размахе его сарайскихинтриг.1* Будучи ловким дельцом (в народе его прозвали Калитой - "денежнойсумой"), он нажил весьма по тем временам значительное состояние. Немалаядоля его доходов поступала от дорожных сборов, которыми он обложил людей итовары, пересекающие его владения, оседлавшие несколько торговых путей. Этиденьги дали ему возможность не только быстро выплачивать свою долю дани, нои покрывать недоимки других князей. Последним он одалживал деньги под залогих уделов, которые иногда забирал себе за долги. Бедность русскогоземледелия и его ненадежность вносила в жизнь среднего удельногокнязя-данника немалый элемент риска, отдавая его на милость своегобогатейшего родственника. *1 А. Н. Насонов, Монголы и Русь, М.-Л., 1940, стр. 110. Самым серьезным соперником Ивана в борьбе за благосклонность монголовбыл князь Тверской, которому после смерти старшего брата Ивана Юрия удалосьотобрать у Москвы великокняжеское звание. В 1327 г. жители Твери возмутилисьпротив монголов и вырезали группу высоких сарайских чиновников, присланныхдля надзора за сбором дани. Немного поколебавшись, тверской князь стал насторону восставших. Как только весть об этом достигла Ивана, он помчался вСарай. Возвратился он во главе объединенного монгольско-русскогокарательного войска, которое так разорило Тверь, а в придачу и немалую частьСредней России, что этот край не совсем оправился от разрушений и полвекаспустя. В награду за верность монголы пожаловали Ивану великокняжескоезвание и назначили его генеральным откупщиком по сбору дани во всей Руси.Привилегия эта безусловно обходилась недешево, поскольку из-за нее Иван сталответчиком за недоимки других князей, однако он получил и единственную всвоем роде возможность влезать во внутренние дела соперничающих с нимуделов. Контроль над данью означал, по сути дела, монополию доступа наханский двор. Воспользовавшись этим, Иван и его преемники запретили другимкнязьям вступать в прямые сношения с другими государствами, включая Орду,кроме как через посредничество Москвы. Таким образом Москва постепенноизолировала своих соперников и выбралась на первый план как посредница междузавоевателем и его русскими подданными. Монголам не пришлось раскаиваться вмилостях, которыми они осыпали Ивана. В двенадцать оставшихся лет своейжизни он служил им не хуже своего деда Александра Невского, держа вповиновении (когда надобно, то и силою) Новгород, Ростов, Смоленск и любойдругой город, который осмеливался поднять голову. Карл Маркс, которогонынешнее правительство России считает авторитетным историком характеризовалэтого первого выдающегося представителя московской линии как "смесьтатарского заплечных дел мастера, лизоблюда и верховного холопа."*2 *2 Karl Marx, Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century(London, 1969), p.112 Москва извлекла из благосклонности Орды немало выгод. Монголы, частосовершавшие набеги на другие районы страны с целью грабежа и захватапленников, склонны были уважать собственность своего главного агента,вследствие чего Московское княжество сделалось островком относительногоспокойствия в стране, истерзанной постоянной резней. Чтобы заручитьсязащитой, которую единственно мог дать этот главный коллаборант, бояре сосвоими дружинниками переходили на службу к московскому князю. Pax mongolica,каковы бы ни были его темные стороны, поставил добрую часть Азии и БлижнегоВостока под власть одной династии, данницей которой была Русь. Благодарясозданию этой политической общности появились широкие возможности дляторговой деятельности. Именно во время монгольского господства русские купцывпервые стали пробираться до Каспийского и Черного морей и заводить торговлюс персами и турками, и именно в этот период в северо-восточных княжествахначали развиваться элементарные торговые навыки. Москва также сильно выгадала от церковной поддержки. Высший русскийиерарх Митрополит Киевский, когда Киев обезлюдел, в 1299 г. перенес свойпрестол во Владимир. У него были веские причины для поддержки тесных связейс Ордой, поскольку во время монгольского господства церковь и монастыриосвобождались от дани и всех прочих повинностей, которыми было обложенонаселение Руси. Эта ценная привилегия оговаривалась в грамоте, которуюкаждый новый хан должен был подтверждать при вступлении на власть. Длясохранения своих преимуществ церковь, разумеется, нуждалась в хорошемпредставительстве в Сарае. В 1299 г. распря между Тверью и Москвой не былаеще разрешена, и хотя Митрополит предпочитал Москву, он счел за благодержать формальный нейтралитет и посему обосновался во Владимире Однакопосле тверского восстания 1327 г. и разорения города Иваном I в исходеборьбы сомневаться более не приходилось. На следующий же (1328) годмитрополичий престол был перенесен из Владимира в Москву, которая с этоговремени сделалась центром русского православия и "святым городом". Во всехпоследующих усобицах по поводу великокняжеского звания церковь верноподдерживала притязания Москвы, а та в благодарность жаловала, ей крупныеземельные владения, пользовавшиеся закрепленными в особых грамотахиммунитетами. Хотя сильный приобретательский дух владел всеми удельными князьями,московские князья, по-видимому, унаследовали выдающиеся деловые способности,оказавшиеся большим преимуществом в эпоху, когда политическая власть взначительной мере воспринималась и измерялась как имущество. Они собиралидеревни, города и промыслы с целеустремленностью сегодняшних монополистов,вознамерившихся взвинтить цены путем скупки (какого-либо товара. Они неупускали ни малейшей возможности сделать прибыль и торговали восточнымиковрами, драгоценными камнями, пушниной, воском и любым другим ходкимтоваром. Они продолжали заниматься этим даже после того, как предъявилипритязания на императорский титул, чем всегда немало изумляли бывающих вКремле иноземцев. Как будет показано ниже (Глава 8), в XVI и XVII вв.московские цари имели практически полную монополию на оптовую торговлюстраны, равно как и на промышленность и горное дело. У некоторых из нихкорыстолюбие достигало необыкновенных пределов: Иван III, к примеру,требовал, чтобы иноземные послы возвращали ему шкуры, овец, которых онпосылал мм к столу.*3 Они богатели, пеклись о своем богатстве ипредпринимали всяческие предосторожности, чтоб потомки их не промоталископленное ими состояние. На свое счастье, князья московские, как правило,жили долго; за почти два столетия между вступлением на царствие Василия I(1389 г.) и смертью Ивана IV (1584 г.) в Москве перебывало всего пятьправителей - по тем временам замечательное долгожитие. *3 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. М.. I960. III,стр 146-7 Ловкость, с которой князьям московским удалось нейтрализоватьнаиболее пагубную установку русского наследственного права, объясняетсяскорее их деловой хваткой, нежели наличием какого-то политического замысла(существование которого не подтверждается никакими свидетельствами). Они немогли совсем игнорировать обычай, требовавший, чтобы каждый наследникмужского пола получал равную долю вотчины, однако им удалось без лишнегошума обойти его. Духовные грамоты их читаются, как помещичьи завещания, идаже Москва и великокняжеское звание передаются по наследству, как простойтовар. Однако богатство и власть Москвы настолько сильно зависели от ееотношений с Ордой, что от них скоро не осталось бы и следа, если бы вмосковском княжестве не позаботились об учреждении какого-то порядкастаршинства. Так, уже в ранний период московские князья стали в своихдуховных оказывать предпочтение старшему сыну, увеличивая его долю с каждымпоколением, пока, наконец, к началу XVI в. он не сделался несомненным главойдома. Дмитрий Донской (ум. в 1389 г.) разделил свою вотчину между пятьюсыновьями, оставив старшему, Василию I, назначенному им великим князем,примерно треть ее и предписав ему выплачивать 34,2% монгольской дани.Василий I отказал все единственному пережившему его сыну - Василию II. Какбудто стремясь оградить положение Василия II как единственного наследника отпокусительств со стороны своих собственных братьев, Василий I посадил его накняжение еще когда был жив сам. Когда пришла пора ему умирать, Василий IIотказал своему старшему сыну Ивану III столько же городов, сколько остальнымчетырем сыновьям, вместе взятым. Иван III продолжил эту традицию, завещавсвоему старшему сыну Василию III шесть-десять шесть лучших городов издевяноста девяти имевшихся в его распоряжении; остальным четырем сыновьямпришлось поделить между собой уделы, содержащие тридцать три меньших города:Насколько была увеличена благодаря всем этим операциям доля старшего сына,можно вывести из того факта, что если при вступлении на царствование в 1389г. Василий I должен был выплачивать 34,2% монгольской дани, причитавшейся сотцовского поместья, то ко времени вступления на престол его праправнукаВасилия III в 1505 г. его теоретическая доля дани (ибо к тому времени даньуже не платили) выросла до 71,7%. Таким образом, к началу XVI в. назначаемыемладшим сыновьям уделы превращаются в лишь пожизненные владения и поэтому негрозят больше раздроблением семейного состояния. К этому времени вошло вобычай (как в феодальной Франции) передавать великому князю выморочныеуделы. В такой форме уделы просуществовали до конца династии Рюриковичей в1598 г. Коренное политическое преобразование - введение порядкапрестолонаследия по праву первородства - было совершено тихо, почтизакулисно, в рамках имущественного права и через институт наследованиясобственности. Принятие такого порядка дало московским правителям огромноепреимущество перед соперничающими князьями, продолжавшими раздроблять своивладения на равные доли между наследниками. Как говорилось выше, завоевание Москвой безусловного первенства вРоссии включало два процесса: внешний, целью которого было принудить вседругие удельные княжества, а также Новгород и Литву, признать московскогоправителя своим сувереном, и внутренний, направленный на придание верховнойвласти вотчинного, поместного, характера, то есть на переход земли инаселяющих ее жителей в полную ее собственность. Корнями своими оба этипроцесса уходят в идею вотчины. Происходили ли великие князья Владимирские из Москвы, Твери иликакого-нибудь иного удельного княжества, они всегда рассматривали своивладения как вотчину, то есть свою безусловную собственность. Их власть надсвоими владениями может быть уподоблена власти держателя dominium'a в.римском праве, определяемой как "абсолютная собственность, исключающая иныевиды собственности и подразумевающая за своим обладателем право пользования,злоупотребления и уничтожения".*4 Поначалу вотчинные притязания князейограничивались городами и волостями, унаследованными или личноприобретенными ими. Однако с середины XV в., в связи с укреплениеммогущества московских князей.и их переходом к открытой борьбе заустановление верховной власти над всей Русью, значение термина расширилось истало обнимать всю страну. Как сказали однажды литовцам послы Ивана III,"ано не то одно наша вотчина, кои городы и волости ныне за нами: и всярусская земля, Киев и Смоленск, и иные городы, которые он [Великий КнязьЛитовский] за собою держит к литовской земле, с Божиею волею из старины, отнаших прародителей, наша отчина".*5 Когда впоследствии Иван IV вторгся вЛивонию, которая никогда не входила в состав Киевского государства, он безовсяких колебаний стал звать вотчиной и ее. *4 Raul Vinogradoff в The Legacy of the Middle Ages. C. G. Crump andE F Jacob eds. (Oxford 1926). p. 300. *5 M. Дьяконов, Власть московских государей, СПб, 1889. стр. 133. <<страница 92>> Представление о королевстве как о личной вотчине монарха не былоабсолютно чуждо и западной политической мысли. Сохранились записи о беседахФридриха II с двумя правоведами, в которых он спрашивал их, "не является лиимператор по праву dominus'om всего, что принадлежит его подданным".Собеседник, у которого достало мужества ответить, полностью отверг такойвзгляд: "он господин в политическом смысле, но не в смысле собственника".*6Вотчинный подход так и не укоренился на Западе, где теоретики твердопридерживались резкого разграничения между собственностью и властью, междуdominium'om и imperium'om или jurisdictio. Концепция политической власти,отправляемой как dominium, представляла собою очевидную угрозу интересамчастных собственников, в Западной Европе столь многочисленных и влиятельных,и одного этого хватило, чтобы сделать ее неприемлемой. Распространениезнаний римского права в XII в. способствовало подведению под эторазграничение твердого теоретического основания. В своих "Шести книгах ореспублике" (1576-1586) Жан Бодин, основатель современной теориисуверенитета, в дополнение к двум традиционным формам единоличной власти -монархической и (ее извращение) тиранической, выделил третий тип, названныйим "сеньориальным". Монархия такого рода, по его мнению, создается врезультате вооруженного захвата. Отличительным признаком lа monarchieseigneuriale является то обстоятельство, что "король делается господиномдостояния и личности своих подданных... управляя ими наподобие того, какглава семьи управляет своими рабами". Бодин добавляет, что в Европесуществуют всего два таких режима, один в Турции, а другой - в Московии,хотя они широко распространены в Азии и Африке. Он считал что народыЗападной Европы такого правительства не потерпели бы.*7 Речь шла,разумеется, не столько о понятиях и названиях. В основе вотчинного порядкалежала мысль о том, что между собственностью правителя и собственностьюгосударства нет различия, тогда как в Западной Европе считалось, что такоеразграничение необходимо. Начиная примерно с 1290 г. обычай во Франциитребовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенномуфонду. После 1364 г. от французских королей требовалась клятва, что они неотторгнут ни малейшей части доставшегося им при вступлении на тронкоролевского поместья; исключение составляли лишь государственные доходы,личное имущество и завоеванные земли. Далее, в XVI в. постановили, чтозавоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего на десятьлет, а потом включаются в поместье короны.*8 Таким образом, французскиеправители-наиболее авторитарные в Западной Европе - должны были отказатьсяот права собственности на имущество короны; даже нарушая этот принцип напрактике, они не оспаривали его правомочности. Испанский правовед XV в.четко и кратко сформулировал отношение Западной Европы к "сеньориальному"или вотчинному, правлению: "Королю вверено лишь управление деламикоролевства, а не господство над вещами, ибо имущество и права Государстваимеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной".*9 Что же досвятости частной собственности, то она была аксиомой западной политическойфилософии и юриспруденции, начиная со Средних веков. И хотя этот принциппериодически нарушали, его правомочность никогда всерьез не ставили подсомнение, покуда не распространились социалистические учения Нового времени.Одним из стандартных критериев, использовавшихся западной мыслью дляразличения законного короля от деспота, было то обстоятельство, что первыйуважает собственность своих подданных, а второй - нет. *6 Paul Vinogradoff, Roman in Medieval Europe (Oxford 1929), p. 62. *7 Jean Bodin, The Six Bootes of a Commonweals (1606) (Cambridge.Mass. 1962). Book II, Ch, 2, pp. 197-204. *8 Jacques Ellul, Histoire des institutions (Paris, 1956), II, стр.235-6, 296. *9 J. H. Elliott, Imperial Spain, 1469-1716 (London 1963), p. 73. В России такие возражения против "сеньориальной" формы правлениянеизвестны. В целом ряде писем, адресованных Ивану IV из своего литовскогоприбежища, князь Андреи Курбский обрушился с нападками на.всю идеюгосударства как вотчины. Однако проведенный недавно анализ переписки Ивана сКурбским ставит ее подлинность под такое сильное сомнение, что на нее нельзябольше полагаться как на источник.*10 В экономических обстоятельствах,господствовавших в России в Средние века и в начале Нового времени, институтчастной собственности не мог устойчиво опереться ни на обычай, ни закон, анезнание римского права делалось серьезным препятствием для внесения этогоинститута со стороны. Соответственно, между ролью царя как собственника икак суверена не проводилось разграничения. По мере московской экспансииновые территориальные приобретения немедленно присоединялись к вотчиневеликого князя и оставались при ней навсегда. Таким образом, российскаямонархия выросла прямо из порядка власти удельного княжества, то есть изпорядка, который был рассчитан первоначально на экономическую эксплуатацию,основанную большей частью на рабском труде. *10 Edward L. Keenan, The Kurbskii-Groznyi Apocrypha (Cambridge,Mass. 1971) То обстоятельство, что русское государство вышло из княжескогопоместья, отразилось и в происхождении его административного аппарата. Кнесчастью, пожар Москвы 1626 г. уничтожил большую часть архивов центральнойадминистрации, поэтому трудно установить, когда и при каких обстоятельствахона создавалась. Однако достаточно известно для уверенного предположения,что она выросла непосредственно из учреждений, которым первоначально былопоручено управление частным поместьем удельного князя. В течение долгоговремени - скорее всего, до середины XVI в..- двор московского князя выполнялдвойную функцию: заведования княжеским поместьем и управления остальнойчастью княжества. "...Вплоть до реформ 50-х и 60-х годов XVI в. общийконтроль над всей системой местного управления осуществлялся не кем иным,как дворцовыми ведомствами... которые сосредоточивали в своих руках почтивсе основные отрасли государственного управления того времени...".*11 *11 Н. Е. Носов, Очерки по истории местного управления русскогогосударства первой половины XVI века,.М.-Л., 1957, стр. 322; си. затем у А.А. Зимина в Исторических записках, Э63, 1958. стр. 181. Особенно замечательную эволюцию претерпели исполнительные органымосковского управления - приказы. Этимологию термина "приказ" следует искатьв языке удельного княжества: как уже отмечалось (стр. #67), "приказные люди"были домашними рабами и княжескими служащими, выполнявшими функцииуправления в больших поместьях, как княжеских, так и частных. Приказ - этоназвание учреждения, возглавлявшегося таким управителем. Московские приказы,насколько можно понять, за самым малым Исключением были впервые созданы лишьво второй половине XVI в., то есть через добрую сотню лет после того, какМосква сделалась столицей царства. До этого времени служившие князюуправители - дворецкий и путные бояре - продолжали; когда на то была нужда,нести публичные административные функции за пределами княжеского поместья.По мере завоевания и присоединения к Москве других уделов дворы низложенныхкнязей переносились в Москву и восстанавливались там как новыеадминистративные единицы; так появились там особые ведомства для управленияРязанью, Новгородом и прочими областями. Каждый из этих областных приказовпредставлял собою как бы отдельное правительство, имеющее всю полноту властина вверенной ему территории. Подобным же образом распорядились в XVI в. сзавоеванным Казанским царством, а в XVII в. с Сибирью. Таким образом, нарядус чисто функциональными приказами в Москве появились ведомства, построенныепо территориальному принципу. Такая система управления не давала ни однойобласти царства возможности создать органы самоуправления или хотя быприобрести начатки политического самосознания. Как пишет П. Н. Милюков: При самом начале развития наших учреждений мы наталкиваемся наогромную разницу с западом. Там каждая область была плотным замкнутым целым,связанным особыми правами... Наша история не выработала никаких прочныхместных связей, никакой местной организации. Немедленно по присоединении кМоскве, присоединенные области распадались на атомы, из которыхправительство могло лепить какие угодно тела; Но на первый раз оноограничилось тем, что каждый такой атом разъединило от соседних и привязалоадминистративными нитями к центру.*12 *12 П. Н. Милюков, Очерки по истории русской культуры, 6-е изд., СПб.1909, ч 1, стр. 197 Все это, разумеется, в значительной степени обусловило отсутствие вцарской и императорской России каких-либо сильных местных средоточий власти,могущих потягаться со столичным правительством. Взамен переведенной в Москву местной администрации двор московскогокнязя открывал отделения в главных городах покоренных княжеств. Ониотправляли частные и публичные функции точно так же, как некогда княжескийдвор внутри удельного княжества. Под напором административных забот,множившихся по мере беспрерывного территориального расширения Москвы,дворцовое управление князя преобразовалось в "Приказ Большого Дворца". Этотбезусловно важнейший приказ является первым таким ведомством, о котором унас имеются твердые сведения, И все равно экспансия Москвы проходила стольстремительно, что потребности управления превосходили возможности княжескогодворцового штата, поэтому со временем начала зарождаться рудиментарнаягосударственная администрация, отделенная от княжеского двора. Спервапоявился Казенный приказ, а впоследствии своими собственными ведомствамиобзавелись и другие управители.*13 *13 Здесь я в основном следую за А. К. Леонтьевым, Образованиеприказной системы управления в русском государстве, М., 1961. На всем протяжении своего развития московская администрация сохраняласледы поместной системы управления, из которой выросла. Как и удельные пути(стр. #66), московские приказы были организованы в соответствии систочниками дохода, а не с какими-то принципами публичной ответственности. Апричина этого лежала в том, что, как и поместное управление, они былисозданы для извлечения товаров и услуг. И, как и прежде, каждому приказубыли предоставлены собственные источники существования, и каждый из нихчинил суд и расправу над людьми, находившимися в пределах его компетенции.Эти пережитки удельного периода просуществовали в русской системе управлениядо того момента, когда Петр I, следуя западным образцам, ввел принципадминистративного рационализма и учредил национальный бюджет. На Западе государственная машина также выросла из аппарата,управлявшего королевскими поместьями. В России, однако, поместные учрежденияпревратились в государственные необычайно поздно. Во Франции это разделениезавершилось к XVI в., а в России оно началось только в XVIII в. Такаязадержка приобретает немалое значение, если вспомнить, что национальныегосударства стали складываться в обеих странах примерно в одно и то жевремя, то есть около 1300 г. Во-вторых, в России различие между поместной ипубличной сферами всегда оставалось довольно нерезким, что не могло неналожить отпечатка на поведение управителей. Западный феодализм создал рядучреждений (суд, curia regis, Генеральные Штаты) которые самим фактом своейотделенное от управления королевского двора укрепляли ощущение публичногопорядка. Английский теоретик конституционного права XVI в. Томас Смит хорошовыразил это, сказав, что суверенитет есть результат слияния короля и народа,происходящего, когда заседает парламент. В России государственное управлениевыросло не из сознания, что князь и государство - это разные вещи инуждаются поэтому в раздельных учреждениях, а скорее из того, что штаткняжеского двора был больше не в состоянии один справиться с задачейуправления. Представление о том, что правитель и государство отнюдь нетождественны (естественное в любой стране с феодальным прошлым), появилось вРоссии лишь в XVIII в. под влиянием западных теорий. Но к этому времениполитические взгляды и обычаи страны уже вполне сложились. Другим свидетельством в пользу точки зрения о том, что московскийгосударственный аппарат вырос из поместного управления московских князей,является метод оплаты русского чиновничества. В удельном княжестве в техсравнительно редких случаях, когда члену княжеского двора надобно былоисполнять свои обязанности за пределами поместья (например, в черноземныхобластях), предполагали, что его жалованье будет обеспечиваться местнымнаселением. Соответствующие платежи делались деньгами или натурой и звались"кормлениями". Московские цари оставили этот порядок в силе. Чиновникиприказов и прочих ведомств, проживающие в Москве и служащие поднепосредственным началом суверена, получали содержание из царской казны.Однако провинциальной администрации никаких денег не отпускалось, и еепредставители получали кормления в виде регулярных платежей, а также платыза выполнение конкретной работы. Этот порядок также продержался до Петра,который ввел регулярное жалованье для государственных чиновников. Однакопоскольку финансовые затруднения ближайших преемников Петра принудили ихвременно прекратить выплату жалованья, послепетровская бюрократия снованачала жить за счет кормлений. Таким образом, и по своей организации, и поспособу вознаграждения трудов своих чиновников Московское государствоследовало обычаям удельного княжества, что убедительно указывает на егопроисхождение из княжеского поместья. <<страница 98>> Этот тезис, кроме того, подтверждается неумением русских провеститеоретическое или практическое различие между тремя типами собственности:собственностью, принадлежащей лично монарху, собственностью государства исобственностью частных лиц. В удельный период частная собственность на землюпризнавалась в форме вотчины. Но, как будет показано в следующей главе, в XVи XVI вв. московской монархии удалось ликвидировать аллоды и обусловитьсветское землевладение несением государственной службы. И лишь в 1785 г.,при Екатерине II, когда русским землевладельцам удалось заручиться четковыраженными юридическими правами на свои поместья, в России снова появиласьчастная собственность на землю. В свете этого нечего удивляться, что такоеразграничение между собственностью короля и собственностью короны, котороепроводилось во Франции со времен позднего средневековья, в России сталопризнаваться очень поздно:...ни в Москвском уделе, ни в великом княжении Владимирском, вкотором утверждается та же московская линия князей, ни в Московскомгосударстве мы не находим ни малейших указаний на наличность государственныхимуществ, которые отличались бы от имущества князя. В Москве есть толькоземельные имущества великого князя, а не государственные. Земли великогокнязя различаются на черные и дворцовые; последние приписаны к дворцам инесут особые повинности на их содержание; но и те и другие одинаковопринадлежат государю и даже повинностями не всегда различаются. Великийкнязь одинаково распоряжается как теми, так и другими. Черные земли могутбыть приписаны к дворцу, а дворцовые отписаны в черные. И те и другие могутбыть розданы в поместья и вотчины, могут быть назначены сыновьям, княгиням,дочерям, монастырям и т. д. Наши источники не делают никакого различия междукуплями государя, конфискованными им у частных людей землями и другимивладениями, способ приобретения которых остался нам неизвестен. Все этобезразлично называется государевыми землями и управляется на одинаковыхоснованиях.*14 *14 В. Сергеевич, Древности русского права. 2-е изд., СП6, 1911, III,стр. 22-3. В России первые попытки отграничить царские земли от государственныхбыли сделаны Павлом I, учредившим Департамент Уделов для управленияимуществом Романовых, доходы от которого использовались для содержанияцарской семьи. При Николае I это ведомство было превращено (1826 г.) вМинистерство Императорского Двора и Уделов, выделявшееся тем, что неподлежало контролю со стороны Сената и прочих государственных органов, аотчитывалось лишь перед самим императором. В 1837 г. было созданоМинистерство Государственных Имуществ, ведавшее государственнойсобственностью. Прежде того поступавшие от этих двух видов собственностидоходы объединялись в общий фонд. До этого же времени русские императоры,как им заблагорассудится, передавали или продавали частным лицам обширныегосударственные земли с сотнями тысяч крестьян. Но даже после этих реформразличия м