Изъ думъ Талергофскихь узниковъ.

Тяжелыя переживанія чувства и думы Талергофскихъ узниковъ вылились въ цЪломъ рядЪ записокъ стихомъ и прозою, отчасти уцЪлЪвшихъ и спасенныхъ. ОнЪ отчасти были уже изданы (нпр. стихотворенія нашего крестьянина-поэта Ивана Федорички, д-ра B. P. Ваврика и др.) или же еще будутъ изданы позже.

Частныя указанія въ дневникЪ Ф. В. Курилло и въ другихъ Талергофскихъ запискахъ на то, что многіе узники коротали безконечное и мертвенно скучное время заключенія печальными размышленіями о постигшей ихъ и весь галицко-русскій народъ недолЪ, полны глубокаго смысла. Эти размышленія и переживанія были кое-кЪмъ записаны тогда-же и, хотя изъ записаннаго многое, изъ-за частыхъ обысковъ и опасеній попасться т. е. быть уличеннымъ въ неблагонадежномь образЪ мыслей, пропало, все же немало литературныхъ опытовъ на галицко-русскомъ нарЪчіи и русскомъ литературномъ языкЪ изъ Талергофа было вынесено и сохранилосъ.

Ниже приводимъ какъ образецъ, статью, написанную въ Талергофскомъ узилищЪ, тогдашнимъ гимназистомъ, нынЪ въ Чехословакіи здравствующимъ B. A. Саврукомъ, сохранившуюся въ бумагахъ инж. K. B. Чижа.

Приводимъ ее полностью, съ немногими только поправками грамматическихъ и стилистическихъ погрЪшностей, какь свидЪтельство тогдашнихъ чувствъ и думъ томившихся въ долгомъ заключеніи галицко-русскихъ страдальцевъ, вообще и нашего студенчества въ частности:

„И положиша на насъ злая за благая, и ненависть за возлюбленіе наше".

Пс. Дав. LXXXIX. 5.

 

„Bo ja nie ulegne predzej; bo im wiecej cierpie nedzy, Im wiecej mnie gna rozpacze, im bolesniej w nedzy placze,

Im przed wrogiem jestem mniejszy,

Im we wnetrznosciach glodniejszy,

Im bardziej odarty z ciala i z nadziei i

z lachmanow,

Chocby ta ziemia gnac miala za mna szczekaml kajdanow.

Nawet — nawet w zywot dalszy,

Im wiecej cierpie, tem stalszy

Musze trwac przy mojej wierze.

Bo ona mnie jedna strzeze.

Serce nadzieja roznieca, sloncem w meczeristwie oswieca.

Palmy zawiesza nad czolem".

Ksiaze Niezlomny —

J. Slowacki.

 

Въ борьбЪ за свободу русской національной мысли, въ борьбЪ за русскій литературный языкъ, въ борьбЪ за русскую азбуку, народность и вЪру, въ борьбЪ за русскую школу, въ борьбЪ за родную исторію и народные идеалы, цЪлые вЪка своей жизни провелъ карпато-русскій народъ. Вь этой неравной борьбЪ съ сильнЪйшими врагами карпато-русскій народъ принесъ много невинныхъ жертвъ за все родное и сердцу его — дорогое. Въ этой многовЪковой борьбЪ съ озвЪрЪлыми преслЪдователями и гонителями ему суждено было несказанно страдать и мучиться по тюрьмамъ, переносить лютыя пытки. Въ борьбЪ со злобой коварныхъ враговъ, въ защитЪ народныхъ святынь, нашему народу суждено было быть оплеваннымъ, униженнымъ и осмЪяннымъ, — a въ защитЪ истины, справедливости человЪческаго достоинства, онъ нигдЪ не находилъ права, дверь ведущая къ справедливости, путь къ свЪту и познанію правды, добра и зла, были передъ нимъ закрыты — онъ былъ на своей родной русской землЪ забитымъ рабомъ.

И, наконецъ нашъ народъ, гражданинъ австро-венгерскаго конституціоннаго государства, имЪлъ „право" (обязанность) платить подати, въ защитЪ этого государства жертвовать свою кровь и свою жизнь, сЪять свои кости по широкимъ да далекимъ боевымъ полямъ въ завзятыхъ, кровопролитныхъ битвахъ, за честь и славу двуединой имперіи и онъ покрылъ эти поля своими холодными трупами. Нашъ народъ всегда все давалъ, что отъ него требовала власть, нашъ народъ всегда ввиду имперіи былъ вЪренъ и лояленъ, онъ ей всегда вЪрно служилъ и точно исполнялъ всЪ ея велЪнія.

Но, вмЪстЪ съ тЪмъ, если не хотЪлъ отказаться отъ своего русскаго имени, не измЪнялъ завЪтамъ отцовъ и родной русской исторіи, не смЪлъ забыть о славномъ прошломъ своихъ дЪдовъ и прадЪдовъ, не могъ закрывать глазъ на то, что ясно и очевидно, и не признавалъ чернаго бЪлымъ, a зашищалъ свой національный обликъ и русскую національную идею, его объявляли измЪнникомъ и шпіономъ и сажали въ тюрьму и на цЪпь, закалывали штыкомъ и долгіе годы гноили по сырымъ темницамъ и наконецъ выводили его на политическіе процессы, по обвиненію благороднЪйшихъ галицко-русскихъ работниковъ на народной нивЪ въ государственной измЪнЪ и угрожали ему пожизненной тюрьмой и смертной казнью на висЪлицЪ.

Да, онъ былъ до того вЪренъ и лояленъ, что нашъ императоръ Францъ Іосифъ самъ говорилъ, что спокойно тогда спать не могъ, когда въ бурное время 48-го года не берегли его галицко-русскіе полки, — какъ онъ ихъ назвалъ, — „тЪ тирольцы Востока". Да, онъ былъ вЪренъ, и эрцгерцогиня Софія, въ доказательство благодарности за его вЪрность собственноручно вышивала галицко-русскій флагъ съ соотвЪтствующей признательной надписью. Но и теперь когда тамъ, на полЪ кровавой брани, на войнЪ, тЪ самые „тирольцы Востока", сыны, подъ гнетомъ стонущей Прикарпатской Руси, проливаютъ свою юную, сердечную кровь, жертвуютъ своей честной и дорогой для нихъ жизнью, смЪло наставляютъ грудь на смертную опасность и вЪрную гибель, одновременно ихъ маленькихъ дЪтей и женъ, братьевъ и сестеръ, отцовъ и матерей, оставшихся дома, какъ государственныхъ измЪнниковъ, бьють и убиваютъ, рЪжутъ и вЪшаютъ, лишаютъ достоинства и злодЪйски издЪваются надъ ними. A остальныхъ, еще не вырЪзанныхъ и не вывЪшанныхъ, отлучаютъ отъ семействъ и родныхъ, не обращая малЪйшаго вниманія на законы, на слезы и человЪческую жизнь и честь, увозятъ съ родины на чужбину, на стирійскія и другія нЪмецкія поля и бросаютъ на пустьшномъ полЪ, какъ псовъ, среди чужихъ людей, оставляютъ въ невозможно тяжеломъ положеніи за колючей проволокой, гдЪ они, какъ опасные „шпіоны и измЪнники" умираютъ скотской смертью отъ голода и холода, отъ штыковыхъ и иныхъ побоевъ, падаютъ жертвой эпидемій германской „культуры".

И такъ, одни изь нашего народа, какъ храбрые ратники и вЪрные граждане, сложатъ свои кости на полЪ брани. Другіе, какъ невЪрные Эфіалты, въ тылу на мЪстЪ убиты. Иные, „неблагонадежные", гніютъ по гарнизонамъ и тюрьмамъ, или-же, какъ на примЪръ мы, которыхъ часть продолжаетъ свое жалкое, печальное, горькое и мученическое житье бытье, гибнутъ медленною смертью. И вотъ, здЪсь, тяжело волочатся по дорогамъ какъ тЪни, какъ муміи: очи у нихъ впалыя и опухлыя отъ плача и горя, лица исхудалыя, то желтаго какъ глина, то зеленаго цвЪта, кожа почервЪлая на скелетЪ какъ полотно намоченное водой и кости торчатъ страшно и виднЪются изъ за поморщенной кожи и молять о пощадЪ и милости.

Они голодны и слоняются съ „шалькaми" отъ барака къ бараку и нищенски просятъ о подачЪ имъ съЪстныхъ отбросовъ, надъ которыми тутъ-же бьются и дерутся, какъ голодныя животныя, долго ничего неЪвшія и заморенныя, какъ волки.

Бывшіе зажиточные, даже богатые люди, сыны древняго русскаго Галича.

Другая-же и уже многочисленная часть ихъ спить вЪчнымъ сномъ въ сырыхъ могилахъ „подъ соснами", и они будуть вЪчно живыми свидЪтелями всЪхъ тЪхъ ужасовъ, произвола и гнета, которые они, мужи-праведники, героически перенесли до конца, всЪ мученія, которыя, быть можеть, культурному міру, покажутся даже невЪроятными. ВЪчная вамъ память, благородные мученики за народное, великое и святое дЪло, за Святую Русь — a мы оставшіеся въ живыхъ, не смЪемъ забыть о васъ, ибо это было бы преступленіемъ и предь Вами и предъ Родиной. Если только вернемь на Родину помянемъ и Васъ молитвеннымъ тихимъ словомъ и разскажемъ всЪмъ близкимъ и роднымъ, дЪтямъ, внукамъ, что были люди въ наше время, были богатыри, сь полнымъ самопожертвованіемъ страдавшіе и съ несокрушимымъ мужествомь переносившіе обиды и надругательства за русское имя, за родное слово, за единую недЪлимую, намъ родную и дорогую Святую Русь.

Выпьемъ же, если намъ уже такъ суждено, чашу горечи до дна, перенесемъ всЪ испытанія судьбы-мачехи честно и достойно, не унизимся малодушіемъ и слабостью передъ врагами, не окажемся рабами, будемъ бороться и защищаться до послЪдняго. A если падемъ, то падемъ, какъ жертвы за великое дЪло. Мы страдаемъ за то, что были благородны, что были чисты совЪстью, что не кривили душой, что были честны съ другими и самими собой. Мы страдаемъ съ сознаніемъ своей правоты, съ надеждой на то, что наша русская національная идея побЪдитъ и что наши страданія будутъ намъ искупленіемъ. Ибо по словамъ Феодора Кернера

„Ein edles Herz muss kampfen, Und wird siegen"...

благородное сердце должно бороться и побЪдитъ. И взойдетъ для насъ радостная, ясная полная звЪзда, свЪта и жизни, засвЪтитъ красное, золотое солнце, засіяетъ миріадами лучей, прогонитъ черную печаль изъ нашихъ болЪющихъ сердецъ и народъ воскреснетъ къ лучшей, навой жизни, a тогда горе вамъ да месть враги! Вы поплатитесь за Ваше злодЪйство, ибо:

 

„zbrodnia czeka zasluzonej kary,

Gdy cnot przytrmonych kiedys znajda

sie оbrоnсе,

Kto jak slonce zagasa, wstanie jako sonce".

 

Marya Stuart — J. Slowacki.

СострадалицЪ и сотоваркЪ недоли, ЕвЪ ВинкентіевнЪ,

 

HA ДОБРУЮ ПАМЯТЬ

ВАСИЛІЙ АЛЕКСАНДРОВИЧЪ САВРУКЪ, гимназистъ VIII. класса во ЛьвовЪ,ур. с. Жашковичъ, уЪздъ и почта Городокъ Ягайлонскій, въ ГаличинЪ. Талергофъ, 19(6) IV. 1915.

 

 

Романъ Березовскiй, гр-католическiй настоятель прихода изъ Протесовъ, Жидачевскаго уЪзда, рожденный 26 -сентября 1874 г. въ Ванятичахъ. вдовецъ, отецъ 3 дЪтей не бывшiй раньше подъ судомъ;

Левъ Кобылянскiй, громадскiй писарь изъ Сенечола, Долинскаго уЪзда. рожденный 27 января 1857 г. въ НадворнЪ. гр.-катол. вЪроисповЪданiя, холостой, не бывшiй раньше подъ судомъ;

Пантелеймонъ Жабякъ, крестьянинъ, рожд. въ 1867 г. въ СенечокЪ, женатый, отецъ 5 дЪтей, не бывшiй подъ судомъ;

Ночныя пЪсни въ ГаличинЪ

Боже, Боже! отъ страшныхъ видЪній

Мы очнулись въ холодномъ поту.

Ниспошли намъ немного забвенья,

Нагони на глаза дремоту!

И унявъ нестерпимую муку

— Снова видЪть минувшее зло,

Возложи свою легкую руку,

На готовое треснуть чело!

НЪтъ — еще не окончена кара

За какіе-то наши грЪхи:

Мерещится отблескъ пожара

Въ мутныхъ водахъ карпатской рЪки.

Намъ мерещатся цЪпи обозовъ,

Отходящіе въ страхЪ полки,

Оглушительный визгъ паровозовъ,

Самоходовъ глухіе гудки.

Весь измятъ и штыками испоротъ,

Весь взъерошенъ, нахохленъ и золъ,

Въ Перемышль, древній княжЪскій городъ,

Залетаетъ австрійскій орёлъ.

И откинувъ языкъ, словно жало,

Неспособный бороться въ строю,

Бьетъ когтями кого ни попало,

Какъ-бы чуя кончину свою.

Вотъ идётъ подъ конвоемъ мадьяровъ

— Измождённыхъ страдальцевъ толпа.

Затекла ихъ спина отъ ударовъ,

Капли крови струятся со лба.

A когда, не осиливши муки,

Кто нибудь изъ толпы упадетъ,

— Остальные хватаютъ на руки

И влекутъ eгo тЪло впередъ.

Но не долго. Близка ихъ Голгофа!

Лишь одинъ небольшой поворотъ,

— И на нихъ устремляется снова

ОпьянЪвшій отъ злобы народъ!

Сотворите — молитву Господню!

НЪтъ на свЪтЪ того полотна,

ГдЪ-бы эту кровавую бойню

Написать можно было сполна.

ЗасвистЪли дубины и палки,

И взвились изъ ножонъ палаши.

Никакія вамъ жертвы не жалки,

— По охотЪ своей палачи!

Такъ мЪсите-жъ кровавое тЪсто,

Разрывайте тЪла на куски,

ЦЪльте мЪтко въ убойное мЪсто

И швыряйте о стЪны мозги.

Но среди этой жатвы багряной

ПожалЪйте невинный цвЪтокъ,

Что австрійскій жандармъ, слишкомъ рьяный,

Для расправы сюда приволокъ.

Этой дЪвушки имя — Марія, *

— Такъ несчастныхъ обычно зовутъ,

— Никакіе соблазны мірскіе

Ея сердца къ себЪ не влекутъ,

Какъ свЪча предъ иконой святою,

— Она только для Бога горитъ,

И своей неземной красотою

Надъ земныміи страстями паритъ.

Что вамъ лишніе дЪвичьи стоны,

Хрипъ еще одного мертвеца?

ВЪдь и такъ похоронные звоны,

Раздаются въ церквяхъ безъ конца.

Такъ внемлите-жъ двойному заклятью:

Мы возносимъ къ вамъ эту мольбу,

Припадая съ Маріей къ распятью,

Пригвожденному здЪсь на столбу.

Но напрасно. Къ рыданьямъ вы глухи.

Недоступны вы страстнымъ мольбамъ,

 

* Марія Мохнацкая + 15 сентября 1914 года въ ПеремышлЪ

 

Что вамъ съ нашей словесной поруки,

Коли кровушки надобно вамъ?

Пронесласъ надъ толпою команда:

— “Не рубить, a по взводно стрЪлять”!

Окружившая дЪвушку банда,

Инстинктивно попятилась вспятъ.

ЗагремЪли удары сухіе,

— Искривились oтъ боли уста —

И пронзённая пулей Марія

Опустилась къ подножью креста...

A вверху возсЪдалъ на верандЪ

Генералъ съ папиросой во рту.

Онъ внималъ смертоносной командЪ,

Точно былъ на солдатскомъ смотру.

И когда послЪ залпа склонился

Надъ рЪшёткой лихой генералъ,

— У него вдругъ монокль заискрился

И отъ смЪха въ глазу заскакалъ.

Хохочи-же до слёзъ, до упаду,

Веселися при видЪ крови,

Находи въ этой казни награду

За военныя бЪды свои.

Намъ-же, маленькимъ людямъ, — сдаётся,

Что на дЪлЪ смЪется лишь тотъ,

Кто послЪдній отъ сердца смЪется,

Кто хохочетъ въ концЪ во весь ротъ.

Можетъ быть, — уже близко мгновенье,

Можетъ быть, — недалёкъ уже часъ

— Избавленья, когда ПровидЪнье

Неожиданно вспомнитъ о насъ.

ПослЪ тысячилЪтнихъ мученій,

ПослЪ пытокъ “огнемъ и мечёмъ”,

ПослЪ павішихъ въ борьбЪ поколЪній,

Можетъ быть, — мы свободно вздохнёмъ.

Но тогда не для празднаго смЪха

Всколыхнется запавшая грудь.

Не такая пустая утЪха

Завершитъ нашъ страдальческій путь.

Мы завЪтнаго срока не знаемъ,

Но когда онъ настанетъ — клянусь —

Мы свободно тогда зарыдаемъ,

Зарыдаемъ на цЪлую Русь!

О принесенныхъ въ жертву — Россіи,

О погибшихъ во славу Христа,

О невинно убіенной Маріи

Мы наплачемся вдоволь тогда.

A пока въ неизімЪнномъ терпЪньи,

Гробовое молчаніе храня,

Стиснувъ зубы, — падёмъ на колЪни

Передъ памятью свЪтлой ея....

Б. Н. Лелявскій.

 

********

Украинские Стнраницы, http://www.ukrstor.com/

История национального движения Украины