Изъ дневника о. Григорія Макара.

(с. Минеральные Угерцы, ЛЪсскій уЪздъ.)

Талергофъ, небольшая мЪстность, передъ войной никому неизвЪстная, представляетъ же собой довольно широкую равнину, окруженную со всЪхъ сторонъ высокими Альпами. Эту мЪстность назначили австрійцы для русскихъ галичанъ, заподозрЪнныхъ въ государственной измЪнЪ.

Первый транспортъ въ составЪ 2000 человЪкъ обоего пола прибылъ сюда 4 сентября 1914года изъ Львова, Четверо сутокъ держали людей подъ открытымъ небомъ, окруживъ узниковъ живымъ кольцомъ жандармовъ и солдатъ. Рядомъ съ гангарами, въ которыхъ размЪстили народъ, разбили большія палатки, служившія также помЪщеніемъ для интернированныхъ. МЪста не хватало, было тЪсно. Уборная устроена была сзади помЪщеній, на голомъ мЪстЪ, безъ всякаго прикрытія.

12-го сентября пріЪхалъ эшелонъ изъ Сянока, состоявшій изъ 150 человЪкъ, большей частью интелигенціи. Съ ними пріЪхалъ и я съ моими прихожанами. Въ баракЪ, въ которомъ насъ помЪстили, находилось 30 человЪкъ изъ Царства Польскаго. Въ отхожее мЪсто ходили въ сопровожденіи стражника. Ложились спать въ три ряда: въ первомъ помЪщеніи находились старики и женщины, во второмъ молодежь, въ третьемъ крестьяне.

Утромъ велЪли итти на прогулку вокругъ помЪщенія. Первый разъ тутъ увидЪлъ покойника, котораго на носилкахъ, безъ гроба, несли свои-же люди въ сопровожденіи двухъ караульныхъ на кладбище. По истеченіи двухъ недЪль студенты организовали хоръ. Сперва спЪли обЪдню безъ священника, a въ праздникъ Воздвиженія Честнаго Креста разрЪшили власти устроить на дворЪ моленіе передъ крестомъ, сколоченнымъ изъ деревяшекъ. ПослЪ моленія разрЪшено кое-кому со средствами сходить въ лагерный буфетъ, опять таки подъ надзоромъ солдата. A новые эшелоны съ каждымъ днемъ прибывали въ Талергофъ. Приблизи тельно въ концЪ сентября я увидЪлъ между вновь прибывшими свЪжую партію своихъ прихожанъ, a именно: арестованную первоначально со мною и освобожденную въ СянокЪ Скальчиху, Ивана Гриба, Михаила Биндаса, Іосифа Устіановскаго, Марію Дикъ, съ дочкою Анною, и изъ дочерняго села Руденки Михаила Мельника, Іосифа Ткача, Іосифа Биковскаго, Ивана Ганчака, Михаила Присташа, Михаила Мацькова, Михаила ЧернЪгу. Въ то время на-спЪхъ строили новые бараки съ сЪверо-восточной стороны талергофской долины. Въ продолженіи осени и зимы построено ихъ на пространствЪ 2 km. 80 штукъ, въ три ряда съ тремя промежуточными уличками. Два ряда назначили для здоровыхъ узниковъ и подъ кухни, a третій рядъ подъ лазареты. По серединЪ часовенка и два ресторанчика, a въ сторонЪ отдЪленія для заразныхъ и двЪ мертвецкія. Въ третьемъ ряду, по серединЪ, находилась большая баня съ дезинфекціоннымъ отдЪленіемъ. Позже построили рядомъ съ баней часовенку въ греческомъ стилЪ, для православныхъ. На главной улицЪ построено два бассейна съ фонтанами, вездЪ внутри бараковъ и по улицамъ проведено электрическое освЪщеніе и водопроводы, кромЪ того устроено нЪсколько колодезей и два ряда уборныхъ съ передЪлами изъ бетона. Собственно говоря, Талергофъ принялъ европейскій видъ въ началЪ 1916 года. Въ южной сторонЪ построено 30 бараковъ для охраны, съ пекарнями и канцеляріями.

 

Новыя встрЪчи.

5-го октября переведено 600 человЪкъ изъ гангаровъ въ палатки. Ночь была холодная, около 4 градусовъ ниже нуля. ЗдЪсь встрЪтился я со своими прихожанами изъ Руденки. Утромъ велЪли интелигенціи идти въ баню. РаздЪвались на дворЪ, одежду отдавали въ дезинфекцію, a послЪ купели ждали на морозЪ выдачи одежды, послЪдствіемъ чего были массовыя заболЪванія. ПослЪ бани намъ отвели мЪста въ баракЪ.

Было здЪсь 180 человЪкъ изъ интелигенціи. Я помЪстился вмЪстЪ со своими школьными товарищами Феофиломъ Хомицкимъ и Михаиломъ Вербицкимъ, съ сыномъ, кончившимъ гимназію. Тутъ устроился довольно "комфортабельно" благодаря подушкЪ, присланной сыновьями изъ Терезина, гдЪ они находились также на правахъ интернированныхъ. Такимъ образомъ улучшилась моя постель. ИмЪя шинель, пальто и подушку, можно было въ теплЪ отдохнуть. Пища была незавидная, но выдавалась довольно правильно. Утромъ кминный супъ или черный кофе, въ полдень кукурузная или перловая каша, вечеромъ кофе или чай съ хлЪбомъ.

Мои прихожане остались жить въ палаткахъ, только Мих. Лешега и Ив. Ганчакъ очутились между нами. Часто встрЪчался я съ Ив. Грибомъ и со Скальчихой. Поддерживали другъ друга надеждой. Получивъ по почтЪ нЪсколько коронъ отъ сына, обзавелся полотенцемъ и гребешкомъ, a когда г.г. Евстахій и Платонъ Калужняцкіе стали присылать ежемЪсячно по 10-20 коронъ, купилъ себЪ бЪлье. Безъ этой помощи пришлось бы погибать. Велъ частую переписку съ сыновьями.

Въ концЪ октября прибыла новая партія интелигенціи въ первый десятокъ бараковъ, a между ними четыре мои прихожанки: Анна Курбабичъ, Анна Лешега, Марія Биндакъ и Розалія Андрухова. КромЪ того, два мои шурина священники Кирилло и Алек. Полянскій съ сыномъ Несторомъ и его женою и ребенкомъ, Свящ. Курилло перешелъ въ пятый баракъ къ своему шурину, свящ. Мохнацкому, a за нимъ потянулся и я и жилъ здЪсь до марта 1915 г.

Упомянутыя выше женщины арестованы послЪ перваго отступленія русской арміи.

 

Внутренняя жизнь въ баракахъ.

Главнымъ несчастьемъ интернированныхъ были насЪкомыя. Тутъ разводилась особая порода вшей, назван. стирійскими. Было ихъ невЪроятное множество и борьба съ ними была главнымъ содержаніемъ нашей тюремной жизни. Солома мЪнялась очень рЪдко. Еще въ гангарахъ насъкомыхъ собиралъ однажды врачъ въ флакончикъ и отослалъ властямъ, какъ доказательство невозможности жизненныхъ условій въ ТалергофЪ.

Насъ назначали на разныя работы, н. пр. подметать улицы между бараками, собирать руками лошадиный пометъ, при томъ не дЪлалось малЪйшей разницы между рясой священника, сюртукомъ мірского интелигента и сЪракомъ крестьянина. Въ Судный день солдаты запрягли еврея къ чорной работЪ. Наклали полную тачку муссора, на него посадили священника В. Полянского и такимъ образомъ, везъ еврей тачку. Обратно свящ. В. Полянскій везъ еврея. ИздЪвательствамъ не было конца, всЪхъ ихъ и не вспомнишь. Запрещено курить и читать газеты. Скуку прогоняли истребленіемъ насЪкомыхъ, которыя кажется были главной причиной распространенія эпидеміи тифа.

Въ началЪ декабря перегнали весь народъ въ бараки второго и третьяго десятковъ. Въ одинъ холодный день стража рЪшила вымыть въ банЪ 500 человЪкъ, изъ которыхъ половина простудилась. Не смотря на болЪзнь, наряжали народъ на работы. Къ вечеру возвращались всЪ усталые и мокрые отъ переутомленія и такъ ложились спать, a подъ утро трудно уже было подняться съ постели. Эпидемія свирЪпствовала до конца марта 1915 года. Къ этому времени умерло 1350 человЪкъ. Присмотра за больными не было, a въ баракахъ трудно было помЪстить больныхъ, ибо ежедневно заболЪвало 600-800 человЪкъ. Двое лагерныхъ врачей и третій интернированный д-ръ Дорекъ, заразившись, умерли. Присланный военный врачъ, боясь заразы, лЪчилъ издали. Мой баракъ былъ изолированъ въ теченіе двухъ съ половиной мЪсяцевъ. Нельзя было показаться во дворъ. ВсЪ мои прихожане переболЪли, но всЪ выздоровЪли, за исключеніемъ четырехъ изъ села Руденки. За это время построено обширную баню, лазаретъ, аптеку, перестроено бараки, роздано новую одежду, одЪяла, дезинфецировано еженедЪльно всЪ наши вещи и такимъ образомъ постепенно эпидемія прекратилась. Въ эту зиму пищи было достаточно, но люди по болЪзни плохо кушали. ЗаплЪснЪвшій хлЪбъ бросали въ печку.

Начало освобожденій.

Въ ТалергофЪ было до 7000 человЪкъ интернированныхъ. Между ними были также украинофилы, поляки и евреи, Они попали сюда вопреки желанію австрійскихъ властей, по ошибкЪ. ПровидЪніе хотЪло, чтобы и украинофилы присмотрЪлись тому же аду, который они совмЪстно съ австрійскими жандармами приготовили русскому народу. Украинская интеллигенція старалась еще въ началЪ при содЪйствіи своихъ депутатовъ въ ВЪнЪ освободиться изъ Талергофа, что ей частично удалось, ибо уже въ ноябрЪ 1914 года выпущено многихъ изъ нихъ на волю, Однако эпидемія прекратила дальнЪйшія освобожденія. Благонадежныхъ изъ интернированныхъ списывалъ украинофилъ свящ. Степанъ Макаръ. Кто попалъ въ его списокъ, надЪялся на освобожденіе. A попало въ него немало слабодушныхъ русскихъ, поселенныхъ послЪ освобожденія между мЪстнъши швабами. Такимъ образомъ освобождали въ ТалергофЪ мЪсто для прибывающихъ изъ Терезина. Изъ моихъ прихожанъ освобождено всЪхъ женщинъ къ концу августа 1915 года.

У ворот лагеря.

Терезинскій транспортъ.

Въ первыхъ дняхъ мая 1915 года привезено изъ Терезина около 800 человЪкъ интеллигенціи и размЪщено въ баракахъ второго и третьяго десятка. ПріЪхало так-же двое моихъ сыновей: Романъ, студентъ ветеринарнаго института, и Евстахій, студентъ-юристъ. Я зажилъ новой жизнью. На жалованье, получаемое мною съ марта мЪсяца, можно было жить довольно прилично. ВсЪ 120 коронъ расходовались на съЪстные продукты. Приходъ терезинцевъ оживилъ Талергофъ. Пополнился талергофскій хоръ, разсЪивавшій пЪніемъ скуку. Въ ТалергофЪ было много интернированыхъ женщинъ и барышень. Теперь онъ былъ похожъ, особенно въ теплые дни, на курортъ.

Богомольный народъ вначалЪ устраивалъ общія моленія по баракамъ или на улицЪ подъ бараками. Также по баракамъ исповЪдывали интернированные священники искавшихъ утЪшенія въ религіи и причащали умирающихъ. Больше всЪхъ положилъ трудовъ въ этомъ отношеніи о. Владиміръ Венгриновичъ, спЪшившій съ духовной помощью къ заразнымъ больнымъ и съ разрЪшенія властей сопровождавшій покойниковъ на мЪсто вЪчнаго покоя подъ соснами. Если умеръ священникъ, тогда покойника клали подъ баракомъ и, послЪ совершенія обряда іерейскаго погребенія, отправляли на кладбище. Хоръ изъ опредЪленнаго количества мірянъ сопровождалъ покойниковъ, иногда по билетамъ. Почти всЪ священники священодЪйствовали безъ ризъ, ибо ихъ вначалЪ не имЪлось. Когда лагерная администрація отдала интернированнымъ часовенку, назначено въ сентябрЪ 1915 настоятелемъ лагернаго прихода вольнаго священника о. Ярослава Карпяка. Священникамъ-узникамъ разрЪшалось свяшеннодЪйствовать ежедневно съ 5 ч. утра до 12 дня. Ставали къ обЪднЪ соборнЪ по три, a когда позже получились ризы, тогда и по восъми, дЪлая между собою сборъ на литур. вино и на оплату псаломщикамъ. По смерти о. Ярослава его мЪсто занялъ интернированный священникъ безъ права проповЪди. Иногда пріЪзжалъ сюда грек.-кат. священникъ изъ ВЪны.

Въ отсутствіе законнаго священника, т. е. послЪ смерти о. Карпяка, покойниковъ кропили священной водой подъ бараками, a затЪмъ уже безъ священника несли на кладбище.