Рационализм философии Нового времени

 

Рассмотрение данного вопроса, мы думаем, необходимо начать именно с самого яркого представителя рационалистического направления – Рене Декарта. Несколько слов о его биографии. Он в восемь лет уходит на учебу в иезуитский колледж Ла-Флеш. Здесь он получил осно­вы образования. В ряде жизнеописаний Декарта ука­зывается, что сухое, педантичное обучение его не удовлетворяло. Отрицательное отношение к схоласти­ческому пониманию науки и философии проявилось у него, однако, позже, когда он как военный побывал в значительной части Европы. В 1621 г. он уходит с военной службы и путешествует. Посетил Германию, Польшу, Швейцарию, Италию и некоторое время жил во Франции. Наиболее интенсивно предавался исследованиям во время своего сравнительно долгого пре­бывания в Голландии в 1629—1644 гг. В этот период он пишет большинство своих работ. Годы 1644—1649 были наполнены стремлением отстоять, и не только теоретически, взгляды и идеи, содержащиеся, в част­ности, в «Размышлениях о первой философии» и в «Началах философии». В 1643 г. в Утрехте, а в 1647 г. в Лейдене (где сравнительно долго жил Декарт) было запрещено распространение его воззрений, а его труды были сожжены. В этот период Декарт вновь несколько раз посещает Париж и думает даже о возвращении во Францию. Однако затем он принимает приглашение шведской королевы Христины и уезжает в Стокгольм, где вскоре умирает от простуды[1].

Наиболее выдающиеся из его философских тру­дов — это работы, посвященные (как и у Бэкона) методологической проблематике. К ним принадлежат, прежде всего, «Правила для руководства разума», написанные в 1628—1629 гг., в которых Декарт изла­гает методологию научного познания. С этой работой связано и вышедшее в 1637 г. как введение к его трак­тату о геометрии «Рассуждение о методе». В 1640— 1641 гг. Декарт пишет «Размышления о первой философии», в которых вновь возвращается к определен­ным аспектам своей новой методологии и одновре­менно придает ей более глубокое философское обос­нование. В 1643 г. выходит его труд «Начала филосо­фии», в котором полно изложены его философские воз­зрения.

Естествознание XVI—XVII столетий еще не формулирует эти новые принципы познания (по крайней мере без соответствующей степени общности). Оно скорее реализует их непосредственно в процессе ов­ладения своим предметом. Если философия Бэкона является предвестником нового (его философия скорее симпатизирует естествознанию Нового времени, чем создает для него философское обоснование), то в философии Декарта уже закладываются основания (достаточно общие) новой теории света, в которой не только обобщены, но и философски разработаны и оценены все полученные к тому времени результаты нового естествознания. Поэтому философия Декарта представляет собой новый, цельный и рационально обоснованный образ мира, не только соответствующий актуальному состоянию естествознания, но и полно­стью определяющий направление его развития. Одно­временно она вносит и основополагающие изменения в развитие самого философского мышления, новую ориентацию в философии[2].

Первую и исходную определенность всякой фило­софии Декарт видит в определенности сознания — мышления. Требование, что должно исходить лишь из мышления как такового, Декарт выражает сло­вами: «во всем должно сомневаться» - это абсолютное начало. Таким образом, первым условием философии он делает само отвер­жение всех определений.

Декартово сомнение и «отвержение всех опреде­лений» исходит, однако, не из предпосылки о прин­ципиальной невозможности существования этих опре­делений. Это не скепсис, с которым мы встречались, например, в античной философии. Принцип Декарта, согласно которому во всем следует сомневаться, выдвигает сомнение не как цель, но лишь как средство.

Первичную достоверность Бэкон находит в чув­ственной очевидности, в эмпирическом, смысловом познании. Для Декарта, однако, чувственная очевид­ность как основа, принцип достоверности познания неприемлема.

Декарт ставит вопрос о постижении до­стоверности самой по себе, достоверности, которая должна быть исходной предпосылкой и поэтому сама не может опираться на другие предпосылки. Такую достоверность он находит в мыслящем Я— в созна­нии, в его внутренней сознательной очевидности. «Если мы отбросим и провозгласим ложным все, в чем можно каким-либо способом сомневаться, то легко предпо­ложить, что нет бога, неба, тела, но нельзя сказать, что не существуем мы, которые таким образом - мыс­лим. Ибо является противоестественным полагать, что то, что мыслит, не существует. А поэтому факт, выра­женный словами: «я мыслю, значит, существую» (cogito ergo sum), является наипервейшим из всех и наидостовернейшим из тех, которые перед каждым, кто правильно философствует, предстанут»[3].

С проблематикой познания в философии Декарта тесно связан вопрос о способе конкретного достиже­ния наиболее истинного, т. е. наиболее достоверного, познания. Тем самым мы подходим к одной из важ­нейших частей философского наследия Декарта — к рассуждениям о методе.

В «Рассуждении о методе» Декарт говорит, что его «умыслом не является учить здесь методу, которо­му каждый должен следовать, чтобы правильно вести свой разум, но лишь только показать, каким способом я стремился вести свой разум».

1. Характерные черты эмпиризма философии Нового времени Европейскую философию 17 века условно принято называть философией Нового времени. Данный период отличается неравномерностью социального развития. Так, например, а Англии происходит буржуазная революция (1640–1688). Франция переживает период рассвета абсолютизма, а Италия вследствие победы контрреформации оказывается надолго отброшенной с переднего края общественного развития. Общее движение от феодализма к капитализму носило противоречивый характер и часто принимало драматические формы. Расхождение между силой власти, права и денег приводит к тому, что сами жизненные условия для человека становятся случайными[4].В силу всего перечисленного, философия Нового времени не является тематически и содержательно однородной, она представлена различными национальными школами и персоналиями. Но, несмотря на все различия, сущность философских устремлений у всех одна: доказать, что между фактическим и логическим положением дел существует принципиальное тождество. По вопросу о том, как реализуется это тождество, существую две философские традиции: эмпиризм и рационализм.Успешное освоение природы в рамках капиталистического способа производства было немыслимо без развития наук о природе, а претворение в жизнь новых социально-политических идеалов предполагало иную, по сравнению с теоцентризмом, модель человеческого участия в переустройстве мира. Новое время входило в жизнь и развивалось под лозунгами свободы, равенства, активности индивида. Главным орудием реализации этих лозунгов явилось рациональное знание. Один из классиков философии Нового времени, Ф.Бэкон, выразил это в ставшем знаменитым утверждении: «Знание есть сила, и тот, кто овладеет знанием, тот будет могущественным»[5].Сын высокопоставленного английского сановника, Бэкон и сам стал со временем государственным канцлером Англии. Главный труд Бэкона – «Новый Органон»(1620). Название это по­казывает, что Бэкон сознательно противопоставлял свое пони­мание науки и ее метода тому пониманию, на которое опирался «Органон» (свод логических работ) Аристотеля. Другим важ­ным сочинением Бэкона была утопия «Новая Атлантида». В согласии с передовыми умами своего века Бэкон провоз­гласил высшей задачей познания завоевание природы и усовер­шенствование человеческой жизни. Но это — практическое в последнем счете — назначение науки не может, по Бэкону, озна­чать, будто всякое научное исследование должно быть ограни­чено соображениями о его возможной непосредственной пользе. Знание — сила, но действительной силой оно может стать, только если оно истинно, основывается на выяснении истинных причин происходящих в природе явлений. Лишь та наука спо­собна побеждать природу и властвовать над ней, которая сама «повинуется» природе, т. е. руководится познанием ее законов.

Поэтому Бэкон различает два вида опытов: 1) «плодоносные» и 2) «светоносные». Плодоносными он называет опыты, цель которых — принесение непосредственнойпользы человеку, светоносными — те, цель которых не непосредственная польза, а познание законовявлений и свойств вещей. Недостоверность известного доселе знания обусловлена, по Бэкону, ненадежностью умозрительной формы умозаключения и доказательства[6].

Как уже говорилось, творчество Бэкона характери­зуется определенным подходом к методу человеческого познания и мышления. Исходным моментом любой познавательной деятельности являются для него преж­де всего чувства. Поэтому его часто называют основателем эмпиризма — направления, которое стро­ит свои гносеологические посылки преимущественно на чувственном познании и опыте. Принятие этих гносеологических посылок характерно и для большин­ства других представителей английской философии Нового времени. Основной принцип этой философской ориентации в области теории познания выражен в те­зисе: «Нет ничего в разуме, что бы до этого не прошло через чувства»[7].

Понятия добываются обычно путем слишком поспешного и недостаточно обоснованного обоб­щения. Поэтому первым условием реформы науки, прогресса знания является усовершенствование методов обобщения, обра­зования понятий. Так как процесс обобщения есть индукция, то логическим основанием реформы науки должна быть новая те­ория индукции.

До Бэкона философы, писавшие об индукции, обращали понимание главным образом на те случаи или факты, которые подтверждают доказываемые или обобщаемые положения. Бэкон подчеркнул значение тех случаев, которые опровергают обобщение, противоречат ему. Это так называемые негативные инстанции. Уже один-единственный такой случай способен пол­ностью или по крайней мере частично опровергнуть поспешное обобщение. По Бэкону, пренебрежение к отрицательным инстан­циям есть главная причина ошибок, суеверий и предрассудков.

Бэкон выставляет новую логику: «Моя логика, однако, существенно отличается от традиционной логики тремя вещами: самой своей целью, способом доказательства и тем, где она начинает свое исследование. Целью моей науки не является изобретение аргументов, но раз­личные искусства; не вещи, что согласны с принципами, но сами принципы; не некоторые правдоподобные отношения и упорядочения, но прямое изображение и описание тел» ". Как видно, свою логику он подчиняет той же цели, что и философию. Основным рабочим методом своей логики Бэкон считает индукцию. В этом он видит гарантию от недостатков не только в логике, но и во всем познании вообще. Характеризует он ее так: «Под индукцией я понимаю форму доказатель­ства, которая присматривается к чувствам, стремится постичь естественный характер вещей, стремится к делам и почти с ними сливается»[8].

 

17. Эмпиризм Э. Бэкона

Эмпири́зм, эмпирицизм (от др.-греч. έμπειρία — опыт) — направление в теории познания, признающее чувственный опыт источником знания и считающее, что содержание знания может быть представлено либо как описание этого опыта, либо сведено к нему^{[ источник не указан 24 дня ]}. Противостоит рационализму и мистицизму. Для эмпиризма характерна абсолютизация опыта, чувственного познания, принижение роли рационального познания (понятий, теории). Как целостная гносеологическая концепция эмпиризм сформировался в XVII—XVIII вв. (Фрэнсис Бэкон, Томас Гоббс, Джон Локк, Джордж Беркли, Дэвид Юм); элементы эмпиризма присущи позитивизму, неопозитивизму(логический эмпиризм).

В метафизике направление это охватывает весьма разнообразные точки зрения, то переходя в догматические системы известного типа, то превращаясь в скептицизм. Это объясняется различием толкований, какие нередко тот же мыслитель может придавать понятию «опыт». Как теоретическое направление рассматривающее процессы мышления и познания, которое в противовес рационализму считает единственным источником и критерием познания естественный опыт (профессиональное чутье, наитие). А в формах мышления видит сугубо субъективный способ систематизации представлений, в целом недооценивая теоретическую роль в процессе познания. Сторонники идеалистического течения рассматривали «Э.» как внутреннее переживание субъекта, одну из форм чувственного восприятия, интуитивного созерцания поставленной цели (проблемы). Выйти за грань эмпиричного, значит выйти за рамки накопленного опыта, устоявшихся, общепринятых теорий, или же за рамки материального восприятия реальности.

Под опытом в узком смысле этого слова разумеют познание единичного (Аристотель: ή μέν έμπειρία τών χαθ ' έχαστόν εστι γνώσις — singularium cognitio). Но единичное можно понимать как:

1. субъективное ощущение, если речь идёт о внешнем опыте, или как «единичное представление», если речь идёт о внутреннем опыте;

2. восприятие чего-то единичного, что обладает независящим от сознания существованием в виде части внешнего мира и продолжает существовать, помимо сознания и в то время, когда восприятие прерывается.

Эмпири́чное и теоретическое — два основных, связанных между собой вида знания (способа познания), качественно отличающиеся, по сути, смыслу и формой отображения объективной реальности. Эмпиричное отображает действительность со стороны ее внешних связей и отношений. Фиксирует внешние проявления процессов и событий, заключая в себе все доступное созерцанию (все, что можно увидеть, услышать, почувствовать и осмыслить). Теоретическое — выходит из эмпиричного, систематизируя накопленный материал, придерживаясь принципа внутренних взаимосвязей, и закономерностей в движении.

Первым и величайшим исследователем природы в Новое время был английский философ Фрэнсис Бэкон (1561 - 1626). В своих исследованиях он вступил на путь опыта и обратил внимание на исключительную значимость и наблюдений для обнаружения истины. Он считал, что философия должна носить практический характер. Высшей целью науки он считал господство человека над природой, но возможно это только подчиняясь ее законам. Ему принадлежит девиз: "Знание - сила". Природа побеждается только подчинением ей. Могуществен тот, кто может, а может тот, кто знает. Путем, ведущим к знанию является наблюдение, анализ, сравнение и эксперимент. Ученый должен идти от наблюдения единичных фактов к широким обобщениям, т.е. применять индуктивный метод познания.

Бэкон заложил основы новой науки - экспериментального естествознания. Но опыт может дать достоверное знание лишь тогда, когда сознание свободно от ложных призраков - ошибки, вытекающие из того, что человек судит о природе по аналогии с жизнью людей.

Бэкон был верующим человеком, поэтому и наука, по его мнению, имеет своим источником или небесные сферы, или Землю, поэтому она состоит из двух видов знания: один внушается богом - теология, а другой ведет свое начало от органов чувств - философия. Истина двойственна. Есть истина религиозная, есть светская. Вера в бога достигается путем откровения, тога как светская истина постигается опытом и разумом. Размышляя об источниках истинного познания, Бэкон пришел к заключению, что таковыми могут быть исключительно опыт и наблюдениеОн убедился, что действительная причина и корень всех зол в науке, которые к его времени столь ясно обнаружились в царившей до того схоластической метафизике, заключается в том, что "ошибочно превознося и преувеличивая силы ума, мы не ищем для него надлежащих пособий". Этими пособиями, единственными, способными привести к познанию истины, он признал опыт. "Оставьте"-, говорил он, - "трудиться напрасно, стараясь извлечь из одного разума всю мудрость; спрашивайте природу, она хранит все истины, и на ваши вопросы будет отвечать вам непременно и утвердительно".Важно не то, что он отметил значение опыта для получения точных знаний, но то, что он развил целую теорию того, что может дать опыт и как им необходимо пользоваться, - теорию, которая получила название "теории наведения или индукции". Метод индукции, в своей элементарной форме, был известен еще и древним грекам и состоял в выводе через простое перечисление фактов наблюдения, но Бэкон, давший это название практиковавшемуся с древности приему, признал его недостаточным и положил начало более строгому научному приему наведения: он учил, как нужно производить опыты и наблюдения и как пользоваться ими, чтобы получить, по его мнению, всеобщие и необходимые истины, а не обыденные, часто ошибочные выводы из наблюдений над случайными, хотя бы и многочисленными явлениями. Он указал признаки научной индукции, отличающие ее от сомнительной, обыденной, на те основания, которые характеризуют строгую индукцию и сообщают ей характер не случайности, а всеобщности и необходимостиОн требует поверки всякого вывода из фактов путем повторных, в определенном направлении построенных опытов и наблюдений, и постепенного, постоянно контролируемого опытом, восхождения до общих положений, предостерегая в то же время от тех заблуждений ума, которые внедряются путем привычки и воспитания и имеют своим источником вековые предрассудки (idola), бессознательно передаваемые от поколения к поколению. Все свои философские размышления он изложил в ряде сочинений и особенно обстоятельно в трактате "Novum' organon".Фрэнсис Бэкон, положил, таким образом, начало особой философской школе, которая известна под именем эмпиризма (сенсуализма) и получила особое развитие в Англии. Но Бэкон, так настойчиво отказывавший в доверии чистому разуму, имел для своих выводов слишком мало фактического материала, руководствуясь исключительно теми ничтожными данными, которые могла доставить в его время физика, находившаяся в младенческом состоянии, которую он именовал, тем не менее, матерью всех наук. О наиболее богатым материалом, который могли доставить для теории познания уже высоко развитые математические науки с механикой и астрономией, он был, как упоминалось, мало знаком. Поэтому, его суждения, хотя и весьма глубокомысленные, и во многом правильные, были построены на отвлеченных началах, без достаточного фактического обоснования, т.е. преимущественно на началах того же чистого разума, доверять которому он сам же не разрешал. Предостерегая от обманчивых представлений, которые он разделил, на 4 категории: 1) idola tribus, лежащие в природе всякого человека, 2) idola specus, зависящие от особого склада ума отдельных лиц, 3) idola fori, происходящие от недостатков человеческой речи и взаимоотношений людей друг к другу и 4) idola theatri, основанные на предании. Он сам подпал под категорию idola specus, игнорируя математические науки и не поняв значения дедуктивного метода только потому, что сам был недостаточно образован.

 

18. Учение Ф. Бэкона об идолах

 

Ради общественно контролируемого знания, развиваемого на базе опыта и сотрудничества ученых, имея в перспективе изменение мира для всеобщего благосостояния, Бэкон решительно порывает с магией. Истинное знание, в отличие от магического, не принадлежит частным лицам, у него нет покрова тайны; будучи общественным по характеру, оно излагается ясным общедоступным языком. Пора заменить «философию слов» «философией дела», отдавая себе отчет в том, что функция знания иная, нежели та, которую ему приписывает традиция; следовательно, речь идет не о защите одного философа от другого, а о том, чтобы отказаться от ветхой традиции в целом, покончить с «философствующими недоучками, набитыми сказками... разрушителями духа и фальсификаторами, продажной толпой профессоров».

Почти вся традиционная культура вращается вокруг немногих имен – Аристотеля, Платона, Гиппократа, Галена, Евклида и Птолемея. «Итак, вы видите, – пишет Бэкон в работе «Опровержение философий», – что ваши богатства принадлежат немногим и что надежды и удачи всех людей скрыты, может быть, в шести умах. Для Бэкона философия древних греков – детская философия: «Греки были вечными детьми не только в том, что касается истории или знания о прошлом, но особенно в изучении природы. Разве не отдает детством философия, которая может только болтать и ссориться, но не умеет производить? Время, когда она родилась, было временем сказаний, с бедной историей, скудные сведения для которой черпались в основном из описаний путешественников, ей недоставало достоинства и благородства». Что же касается конкретно Аристотеля, Бэкон спрашивает: «Не слышится ли вам в его физике и метафизике чаще голос диалектики, нежели голос природы? Чего можно ожидать от человека, который сконструировал мир, так сказать, из категорий? Его ум был слишком нетерпелив и нетерпим, не способен остановиться, чтобы поразмыслить над идеями других, а иногда и над собственными мыслями довольно темными. О Платоне мнение Бэкона таково: Платон, прежде всего политик, и все, что он написал о природе, лишено основания, своей теологической доктриной он разрушал природную реальность ничуть не меньше, чем Аристотель своей диалектикой».

Наука, по мнению Бэкона, не способна к новым открытиям. Но и «традиционная логика, – читаем мы в «Новом Органоне», – бесполезна для научного исследования». И не только бесполезна, но даже вредна, поскольку служит только для умножения ошибок традиции. Ведь силлогизм не делает ничего иного, кроме как выводит следствия из посылок. Но не логика фиксирует и утверждает предпосылки: силлогизм «не способен проникнуть в глубину природных явлений, он ориентирован на нашу реакцию, а не на реальность». Силлогизм состоит из предложений: предложения из слов; а слова выражают понятия. В понятиях, используемых в силлогизмах традиционной философии, и особенно схоластики, утверждает Бэкон, «нет ничего четкого – ни логически, ни физически. Субстанция, качество, действие, пассивность и даже бытие не являются точными понятиями, еще менее таковы тяжелое – легкое, густое – редкое, влажное – сухое, порождение – разрушение, притяжение – отталкивание, элемент, материя – форма и т.д.; это все выдуманные и плохо определяемые понятия», «ибо не были выведены и абстрагированы методически из объектов». Аксиомы традиционной философии несправедливо выводятся путем произвольного перехода от немногих частных случаев к общим выводам. Это ложная индукция, которой Бэкон противопоставляет истинную: продвижение к основным принципам через промежуточные аксиомы с осторожностью и терпением, постоянно контролируя себя посредством опыта. «Есть только две возможные дороги поисков и обнаружения истины. Одна от чувства и частных случаев переносит сразу к аксиомам самого общего характера, и затем дает дорогу суждениям на основании этих принципов, уже закрепленных в их незыблемости, с тем, чтобы вывести на их основании промежуточные аксиомы; это наиболее распространенный путь. Другая – от чувства и частного приводит к аксиомам, постепенно и непрерывно поднимаясь по ступеням лестницы обобщения до тех пор, пока не подведет к аксиомам самого общего характера; это самая верная дорога, хотя она еще и не пройдена людьми». Но она должна быть пройдена, если мы хотим заменить культуру историко-литературного типа научно-технической цивилизацией. «Цель нашей науки, - пишет Бэкон, – в «Великом восстановлении наук», – в том, чтобы открывать не аргументы, а искусства, не следствия, вытекающие из сформулированных принципов, но и сами принципы». А чтобы открыть принципы, богатые полезными аппликациями, необходим новый метод, отличающийся от аристотелевско-схоластического: «Согласно нашему методу аксиомы должны быть выводимы постепенно и постоянно с тем, чтобы только в конце прийти к понятиям самого общего характера»; эти последние должны быть «таковы, чтобы сама природа признала их, чтобы они проникали в суть вещей».

Основную цель своих сочинений, как и призвание всей философии, Ф. Бэкон видел в том, чтобы «восстановить в целом или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому едва ли уподобится что-либо на земле или, по крайней мере, что-либо земно». С философской точки зрения, особого сожаления и срочного исправления заслуживают ставшие смутными и бесплодными понятия, употребляемые в науках. Отсюда – необходимость «заново обратиться к вещам с лучшими средствами и произвести восстановление наук и искусств и всего человеческого знания вообще, утвержденное на должном основании». Бэкон призывает своих современников и потомков обратить особое внимание на развитие наук и сделать это ради пользы жизни и практики, именно для «пользы и достоинства человеческого». Именно с Бэкона и начинается резкая смена ориентации в европейской культуре. Наука из подозрительного и праздного в глазах многих людей времяпрепровождения постепенно становится важнейшей, престижной областью человеческой культуры. В этом отношении многие ученые и философы нового времени идут по стопам Бэкона: на место схоластического многознания, оторванного от технической практики и от познания природы, они ставят науку, еще тесно связанную с философией, но в то же время опирающуюся на специальные опыты и эксперименты.

«Идолы и ложные понятия, сковавшие человеческий разум, пустив в нем глубокие корни, не только препятствуют в поиске истины, но (даже если доступ к ней открыт) они продолжали бы вредить в процессе обновления наук, если бы люди, предупрежденные об этом, не боролись, насколько возможно». Различать идолы необходимо для освобождения от них. Но каковы же они? «Есть четыре вида идолов, осаждающих человеческий ум. В дидактических целях назовем их: идолы рода, идолы пещеры, идолы площади, идолы театра.

1) Идолы рода «вскормлены самой человеческой природой, человеческой семьей, или родом. Человеческий ум все равно, что кривое зеркало, отражающее лучи от предметов; он смешивает собственную природу вещей, которую деформирует и искажает». Так, например, человеческий ум по собственной структуре придает вещи «больший порядок», нежели действительно существующий; ум придумывает соответствия и отношения, которых в действительности нет. «Человеческий ум, когда он находит какое-либо удобное или кажущееся верным или убедительным и приятным понятие, подгоняет все остальное так, чтобы подтвердить его и сделать тождественным с ним. И даже если мощь и число противоположных понятий больше, он или не признает этого – из пренебрежения, или путает их с различиями и отбрасывает – из тяжкого и вредного предрассудка, лишь бы сохранить в целостности свои первые утверждения».

Короче, порок человеческого ума заключается в том, что сегодня мы бы назвали ошибочной тенденцией самоутверждения, противоположной правильности критического отношения, согласно которому следует быть готовым в целях прогресса в науке отвергнуть гипотезу или догадку, или теорию, если обнаруживаются противоречащие ей факты. Кроме того, «человеческий ум по своей природе стремится к абстракции и воображает стабильным то, что на самом деле склонно к изменению». Таковы идолы рода.

2) Идолы пещеры исходят от отдельного человека. Каждый из нас, помимо общих заблуждений, свойственных человеческому роду, имеет свою собственную пещеру, в которой свет природы рассеивается и гаснет по причине специфической природы каждого индивида или воспитания и влияний других людей, или из-за книг, которые он читает, и авторитета тех, кем он восхищается и кого уважает, или по причине различия впечатлений, в зависимости от того, находят ли последние душу уже занятой предубеждениями или свободной и спокойной». Дух людей «различен, склонен к изменчивости и почти случаен». Идолы пещеры «берут свое происхождение из особой природы души и тела индивида, его воспитания и привычек или других случайностей». Мало тех, кому удается держаться середины, т. е. не презирать того, что есть справедливого в учении древних, и не забывать его в связи с открытиями современных ученых».

3). Идолы площади или рынка. Бэкон пишет: «Есть также идолы, зависящие, так сказать, от взаимных контактов человеческого рода: мы называем их идолами площади, соотнося с торговлей и общением». В самом деле, «связь между людьми осуществляется при помощи языка, но имена даются вещам в соответствии с уразумением народа, и достаточно некритического и неадекватного применения слов, чтобы совершенно сбить с толку разум. Определения и объяснения, которыми часто пользуются ученые для самозащиты, также не способствуют восстановлению естественной связи разума и вещей». Во всяком случае, говорит Бэкон, «слова насилуют разум, мешая рассуждению, увлекая людей бесчисленными противоречиями и неверными заключениями». Идолы площади, по мнению Бэкона, наиболее тяжкие из всех, «потому что они внедрены в разум согласованием слов и имен». Люди «верят, что их разум господствует над словом, но случается и так, что слова обращают свою силу против разума, что делает философию и другие науки софистическими и бездеятельными». Идолы, проникающие в разум с помощью слов, бывают двух родов: или это имена несуществующих вещей (как, например, «судьба», «вечный двигатель» и т.д.), или это имена вещей существующих, но путаные и неопределенные, неподобающим образом абстрагированные.

4). Идолы театра «проникли в человеческую душу с помощью различных философских доктрин из-за наихудших правил доказательства». Бэкон называет их идолами театра, считая «все философские системы сказками, предназначенными быть разыгранными на сцене, пригодными для создания выдуманных театральных миров». С баснями мы сталкиваемся не только в современных философских доктринах и «античных философских сектах», но и во «многих научных принципах и аксиомах, утвердившихся в силу традиции, слепой беспечной веры».

Освободив ум от «идолов», а дух от поспешных «антиципации», человек, по мнению Бэкона, может обратиться к изучению природы». «Назначение и цель человеческих возможностей заключается в создании и введении в некоторое тело новой природы. Задача и цель человеческой науки заключается в открытии формы природы, природного отличия, т. е. особых свойств породы, источника эманации». Эта центральная идея мысли Бэкона нуждается в некотором разъяснении. Прежде всего, что имел в виду Бэкон, когда говорил о «создании и введении в некоторое тело новой природы»?

Вот проекты, иллюстрирующие идею Бэкона:

- создать металлические сплавы для различных целей;

- получить более прозрачное и небьющееся стекло;

- найти способ хранения в течение всего года лимонов, апельсинов, других цитрусовых;

- достигнуть более быстрого созревания зеленого горошка, клубники и черешни.

Последний его проект заключается в поисках путей к получению – из железа в соединении с кремнем или каким-нибудь другим камнем – металла, более легкого, чем железо, и не подверженного коррозии. Примеры позволяют понять, что имеется в виду под «вводом в некоторое тело новой природы».

 

19. Принципы философии Р.Декарта

Гносеология нового времени: рационализм и эмпиризм.
Декарт родился три четверти века спустя после того, как Мартин Лютер начал протестантскую реформацию, прибив гвоздями свои знаменитые тезисы к дверям церкви в Виттенберге. Любопытно, что сам Декарт был и всю свою жизнь оставался католиком. Своё начальное образование, как отмечено выше, философ получил у иезуитов. Однако если сущностью протестантской Реформации был отказ от религиозной власти института церкви и акцент на первичность индивидуального сознания, то ясно, что Декарт был интеллектуально и эмоционально крайним протестантом. Ведущей нотой его работы на протяжении всей жизни был бескомпромиссный отказ от общепринятого мнения, установившейся доктрины и власти, предшественников, а также совершенно индивидуалистическое требование приятия только тех истин, которые его собственный разум может признать доказательными.

Когда ему было едва за 20 лет, интерес Декарта был обращён к математике и физике – областям, в которых в то время доминировали ещё аристотелевские и платоновские концепции и методы почти двухтысячелетней давности. Новые, захватывающие открытия были сделаны в обеих областях и Декарт, как и многие молодые гении, устремился в эту сферу. В ночь на 10 ноября 1619 г. Декарт увидел три сна, которые перевернули всю его жизнь. Он говорил и писал о них впоследствии, как о поворотной точке своей карьеры. Сам Декарт интерпретировал свои сны как знак того, что он должен посвятить свою жизнь открытию новой объединённой теории Вселенной, основанной на математике – то, что сегодня можно было бы назвать математической физикой.