Возможности замены у него увеличились

не только в связи с импозантностью, деньгами и психотехникой общения. Он и социальный статус имеет более высокий. И социальные связи, которые определяют многое, у него наладились.

Но главное, у него появилось больше «статистических» возможностей. Конкурентоспособных мужчин с возрастом становится все меньше. Поумирали, поскольку, выражаясь словами Воланда, мужчины «внезапно смертны». А среди выживших мужчин больше «выживших из ума», тяжело больных, заключенных, чем среди женщин. Они женщинами как женихи рассматриваются тоже очень условно.

А конкурентоспособных женщин — все больше. Он легко может после развода вновь жениться. На женщине, существенно более устраивающей его в каких-нибудь смыслах.

■ Например, на более уступчивой и покладистой, пусть и ненамного моложе его — она тоже развелась-разошлась и стала понимать тягость одиночества и бояться этого одиночества.

Мужчины пользуются тем, что потенциальных невест существенно больше. По демографической статистике: среди 40—49-летних людей неженатых было 8,4%, а незамужних — 21%. В два с лишним раза. И, не понимая, не зная этого, женщины тоже в два с лишним раза чаше сами подают на развод. Но разведенный зрелый мужчина может жениться и на существенно более молодой женщине. Теперь он имеет много преимуществ перед молоденькими соперниками.

Снова обратимся к цифрам. 13,4% женихов в возрасте 40—44 лет и 32,9% женихов 35—39 лет, по анализу социолога А. Б. Синельникова, сочетались браком с женщинами моложе 30 лет. То есть существенная разница в возрасте «в пользу мужчин».

В связи с возможностью замены в случае ее непокладистости теперь угрожает ей он, среднестатистический мужчина, а уж тем более если он «выше среднего». И это может играть роль средства давления в его руках.

Психологическое состояние в связи с разрывом

у него уже не такое тяжелое. Хотя физиологическая стрессоустойчи-вость, конечно, не увеличилась с возрастом, а, может быть, даже и снизилась, у него появились навыки преодоления стрессовых ситуаций. Появился опыт. В том числе опыт разрывов. Он не переживает это так драматично, как в молодом возрасте.

И с друзьями он в лучшем деловом и аффилиативном контакте. Теперь он не только может выговориться в их компании, но в случае разрыва с женой друзья помогут ему и действенно (познакомят с кем-нибудь, дадут ключ от запасной квартиры, своеобразного охотничьего домика, где набит холодильник и все вычищено для очередного «охотника»). Возможность такой действенной поддержки понимается и греет.

И перспективы возможной замены, о которых мы говорили выше, тоже, разумеется, греют и снижают переживание разрыва.

И о сексуальном одиночестве уже и речи нет. По крайней мере, любовницу он найдет без труда. Покладистую — он ведь не муж, она только хочет, чтобы он стал мужем, а он может им и не стать.

Так что разрыв переживается только в связи с муками совести (а совесть легко уговорить) и в связи с некоторым сожалением, что вот биография не вполне удалась, что вот столько лет прожито вместе — а тут разрыв...

Повзрослевшие дети —

уже не объекты-игрушки, которых (которые — даже!) можно дать или не дать.

Они продолжают привязывать мужа-отца к семье, но не настолько, чтобы удержать его, если жена не будет теперь покорна его воле, и уж тем более, если она несправедлива. Он после развода сможет с ними наладить контакт.

Они становятся все более субъектами, творцами своей судьбы, имеют свои интересы, свое мнение и свои отношения с каждым из родителей.

В 15-летнем возрасте дети в состоянии нравственного поиска, и если мама несправедлива, они могут поддержать уже отца, а не беспринципно жаться к ней.

Но важнее, что в этом возрасте идет бурная борьба за независимость. Отец в этом вопросе обычно более демократичен с ними, дает больше степеней свободы, даже девочке и даже в сексе. И они объединяются с ним.

А тут еще одна психологическая закономерность. Количество власти, которую привыкла осуществлять жена-мать, по ее мнению, должно остаться таким же. Это проявляется в определенном числе приказаний: поди вынеси мусор, поди выбей ковер, поди подотри нос ребенку... Но папа выходит из-под власти. И тогда она всю ее сосредоточивает на детях. А они протестуют и еще больше стремятся объединиться с отцом. Мать может оказаться теперь в такой же изоляции, в которой в свое время оказывался отец, когда маленький ребенок объединялся с матерью.

Не сбросишь со счетов, что дети бывают и расчетливы. В воздухе уже витает слово «развод», но с папой, у которого доходы в 2—3 раза больше, лучше не ссориться.

Общественное мнение

столь переменчиво, что на 20-м году супружеской жизни оно поворачивается на 180 градусов. Смотрите, во дворе столько вдов и разведенных, а жена несправедливо, грубо («бисер мелок!») обходится с таким нормальным мужиком. И в учреждение, где он работает, жаловаться бессмысленно. Он стал мастером, на нем цех держится, так что даже если руководитель — женщина, она его защитит. И для нее он как производственник, работник важнее, чем как семьянин. Но чаще (повторим, в 10 раз) руководитель — мужчина, у которого положение в доме такое же, а симпатий, которые вызвала бы молоденькая, нет, так что он поддержит мужа еще и поэтому. Но конечно же и для руководителя-мужчины важнее то, что он хороший производственник, а какой он там семьянин — это на третьем месте. Это было даже в застойные времена, а теперь и подавно.

В крайнем случае муж пренебрежет дальнейшим повышением по служебной лестнице. К тому же оно менее вероятно, чем в молодости, тогда он с рядового врача скорее бы «скакнул» на завотделением, чем сейчас с главного врача — на руководство окружным управлением. Ну а снять за развод с должности сейчас уже не смогут. Обвинение еще надо доказать. Здесь, по этой позиции, нет перекреста, то есть он не получил еще рычага власти, но теперь он защищен от ударов.

Домоведение

когда-то было для него трудным делом, целая наука. Кухня представлялась чем-то вроде операционной: ножи, вилки как кохеры, пеаны, лигатуры... Все разложено по порядку, заведенному женой. И он подчинялся охотно. Мальчиков на уроках труда опять же учат не тому. Табуретки делать... Это уже программа профтехучилища. В школе надо бы учить домашнему труду, вот суп сварить. Но не учат. И молоденькие мужья ничегошеньки не умеют. Но проходит время. Съездит он раз пятнадцать в командировки, поймет, что не так уж страшен этот кухонный чертик, как его малюют женщины. Сам начнет потихоньку заниматься, что-то изобретет, чему-то научится, переймет, жену еще сможет подучить. Лучшие повара — мужчины. И лучшие портные...

Так что в случае разрыва он себя обслужит. Да чего греха таить, быстро найдется кто-нибудь из женщин, кто захочет это делать. А чаще и мама еще его жива (а папа, скорее всего, умер — мужчины в среднем на 10—15 лет меньше сейчас живут), она не оставит свое дитя без женского глаза, тем более надо найти применение своей заботе о ком-то.

Теперь не переговорит

она его. Он научился, пусть и не по разработанным нами алгоритмам, пусть неоптимально, отстаивать свое мнение в конфликте. И разговор его немногословный, но весомый:

— Машенька, давай конструктивно...

А в ответ на три слова в секунду заявит:

— Я все сказал!

Нехороший, плохой, грубый, невежливый, безжалостный... Список эпитетов можно было бы продолжить. Но говорит он, чувствуя силу своей позиции.

Не пришила пуговицу — полового акта не будет

Сексуальность его стала спокойнее, не такая экзальтированная, как восемнадцать лет назад. Нет-нет, не подумайте, он все еще на сексуальной высоте... если женщина нравится. Нравится же ему скорее послушная, чем вздорная. А любовницы, которые хотят стать женами, выказывают кротость. Но с женой, если она продолжает «бузить», секс явно менее интересен, он предпочтет даже побольше поспать... или даже побольше поработать. А у жены в этом возрасте сексуальность — в самом расцвете. Так что это будет для нее уже наказание. Не пришила пуговицы к костюму — полового акта не будет.

Все как двадцать лет назад — только двадцать лет спустя. И все наоборот. Перекрест.