Летие рождения Л.Н. Толстого

В.Г. Короленко отправлена Л.Н. Толстому по случаю 75-летия его рождения следующая телеграмма:

Шлем искренние пожелания великому художнику и великому человеку, поднявшему на недосягаемую высоту значение русского слова. Желаем людям еще долго слышать честный голос неутомимого искателя истины. Семья Короленко

Харьковцами послана Л.Н. Толстому приветственная телеграмма:

В великий момент воскресения родины шлем привет тому, чей голос, как звук могучего колокола проносился над пробуждающейся землей, созывая всех в храм истины, любви и справедливости.

Николаевская общественная библиотека послала Л.Н. Толстому телеграмму, в которой приветствует в великом писателе земли русской – славного учителя, искателя истины и гениального художника.

Гимназисты младшего класса: «Умоляем написать поскорее еще какое-нибудь произведение».

В «Южн. Рос.» приводится точный текст телеграммы, отправленной, как уже сообщалось у нас, херсонской общественной библиотекой:

Лев Николаевич! Вам, великому гражданину земли Русской» творцу высочайших художественных произведений слова, неустрашимому апостолу любви и всепрощения херсонская общественная библиотека почтительно приносит свое поздравление с окончанием 75-летия вашей доблестной жизни. Да продлит ее Бог на славу России и на благо человечества.

Редакция «Одесских новостей» отправила вчера телеграмму Л.Н. Толстому – великому борцу за свободу мысли.

Летие Л.Н. Толстого. В Ясной Поляне (от петерб. корресп.)

В Ясной Поляне получены поздравительные телеграммы:

Из Екатеринослава. Участники 9 съезда земских врачей Екатер. Губернии: Преклоняясь пред нашим гением, шлют вам приветствие и пожелание, чтобы ваш мощный и светлый образ еще долго служил людям путеводной звездой в стремлении к идеалам добра и правды.

Из Керчи: В день 75-летия вашего рождения почитатели вашего таланта шлют из Керчи свое сердечное поздравление, выражают искреннюю радость, что вы продолжаете здравствовать наперекор стихиям, душевно желают, чтобы Вы, Лев Николаевич, сохранили свое здоровье еще на многие годы, не переставая своим властно-чарующим пером и со свойственной вам особенностью раскрывать язвы нашей жизни, будить общественную мысль.

Пресса: Газеты переполнены статьями, заметками и воспоминаниями о Л. Толстом. Если захотеть познакомить читателя с сотой долей того, что появилось в эти дни о великом писателе, пришлось бы заполнить этим весь текущий номер. Берем самое выдающееся, самое интересное <…>.

Любопытно, как Л.Н. Толстой относится к беседам с ним. Вот, что говорят «Биржевые ведомости»: «Обо мне – как я ем, что сболтну не пишите ничего. Это совсем не важно». <…>

3 сентября 1863 года Павлов основал газетку. Прошло 40 лет и она превратилась в почтенный руководящий орган ежедневной печати, сумевший объединить вокруг себя многие десятки тысяч русской интеллигенции. «Русск. Вед» сообщают, что в Ясной Поляне получено много телеграмм.

Редакции газет и журналов: Русская мысль, Русские ведомости, Новости, Хозяин, Русское слово, Юг, Областное обозрение Казачьих войск, Одесский листок, Черноморское побережье и др.

Телеграммы, подписанные некоторыми представителями печати.

Как передает Костромской Листок, от костромичей была телеграмма Толстому: 28 августа – светлый общественный праздник всего культурного мира, благодарного за все, чем Вы так богато одарили человечество. Ваше имя – пароль и лозунг в борьбе с неправдой жизни. В день 75-летия приветствуем гениального художника, мощного борца за лучшее будущее человечества, творца высоких идеалов и победоносного проповедника любви, совершенствования, труда.

 

Новое обозрение», 1903, № 6507 (14 сентября)

Этюды. Праздник культуры

40-летие «Русских ведомостей» – это праздник русской журналистики в лучшей части. Сорок лет неутомимого и честного труда на общественную пользу – это те же сорок лет каторжной работы в смысле тяжести… Сколько препятствий, сколько неблагоприятных условий; наговоров ото всюду, что, мол, следует оживить газету, нельзя требовать от ежедневной газеты академичности, что она не под силу читающей публике, которая читает листок за утренним чаем, чтобы знать только то, что произошло вчера на белом свете… В довершение всего слышать от той же публики отзывы вроде следующего:

• Честная газета, но как будто скучновата. Газета не книга, газета должна пахнуть улицей…

«Русские ведомости» никогда не пахли улицей. Стремление быть беспристрастными в оценке общественных мнений, не раздувать и не умалять значение фактов, желание возможно полнее отразить на своих страницах всю ежедневную жизнь культурной Европы (вспомните хотя бы обстоятельные корреспонденции из Берлина) и прозябание нашей жалкой провинции и отсутствие всяких других интересов, как только просвещение и экономическое преуспевание, – вот черты, из которых слагалась нравственная физиономия «Русских ведомостей».

Правда, газеты, умеющие улавливать настроения и вкусы толпы, заманивающие читателей или дешевизной издания или разными бессодержательными приложениями с картинками, или огромным сырым материалом с тенденциозными заметками, рассчитанными на страсти человеческие, – такие газеты распространяются в десятках тысяч экземпляров, но «Русские ведомости» и им подобные (о, их слишком мало!) создают кадры читателей серьезных, относящихся критически и самостоятельно ко всякому внешнему событию, а не по трафарету, излюбленному известной партией с известной точки зрения. Эти читатели требуют, чтобы газета оценивала тот или другой факт беспристрастно, как бы это сделал человек честный и свежий. И «Русские ведомости» добились своего: их читает тот, кто ищет фактов в честном и жизненном освещении, они стали газетой учащейся молодежи, и гораздо с большим правом, чем «Московские ведомости», могут иметь на своем заголовке печать московского университета <…>. Праздник “Русских ведомостей” есть праздник для честной журналистики.

Газеты говорят о другом празднике русской культуры: Л.Н. Толстому недавно исполнилось семьдесят пять лет. Конечно, это простой обычай – праздновать день рождения, – обычай, который интересен для простых смертных пирогом, заздравными тостами и речами, но великий русский художник слова так дорог нам, что мы рады каждому новому доказательству бодрости его духа и крепости его тела, а потому и мы присоединяемся ко всеобщему гулу голосов и с великой радость повторяем пожелания долгой и плодотворной жизни Л.Н. Толстому. <…>

71. «Волгарь», 1903, № 251 (14 сентября).

Критические очерки. Лев Толстой

С каким священным трепетом и с ка­кой радостью приходится браться за перо. Еще бы! Ведь хочется поговорить о Льве Толстом, поистине великом писателе земли русской, покрывшем немеркнущей и бессмертной славой русскую литературу, о человеке, наконец, пред обаятельным духовным обликом которого преклонился весь просвещенный, культурный мир. Но, испытывая трепет, робость, – испытываешь вместе с тем и чувство безмерной радости, что пишешь еще о живом Толстом, что великий, но юный старец еще среди нас, что он, может быть, одарит еще нас не одним замечательным произведением, полным мощи, красоты и глубины содержания, идеи. Этой радостью были переполнены сердца всех, кому дорога литература, двадцать восьмого августа, день, в который исполнилось семидесятилетие со дня рождения гения Льва Толстого. Этот день золотыми буквами занесется на скрижали не только литературной, но и общественной жизни страны.

Этот день, в который неслись Толстому поздравления со всех концов мира, еще раз доказал, что Толстой более чем талант, что он – гений, ибо только гению не заказаны никакие пути, ибо только гений может быть понятен и дорог всем, буквально всем людям, без различия религии, народности, политических и иных идеалов. Есть одно царство, в котором „нет ни эллина, ни иудея», в котором все равны, в которое всякий желающий может войти с гордо поднятой головой, в котором все говорят на одном языке. Это царство человеческого духа, собрание духовных сокровищ, святая святых человеческой души. < …>

При имени Шекспира и Байрона вы не думаете об Англии, как не думаете о Германии при имени Гете, о Франции – при имени Руссо, Гюго, Вольтера, о России, наконец, при имени Льва Толстого. Все узко-национальное отходит на второй план <...>

II

Что сделал для русской литературы Лев Толстой? Нечто огромное, колоссальное, беспримерное для одного человека, для одного писателя, нечто такое, что по плечу, именно, только гению. Вглядитесь пристально в течение нашей литературы. Вы увидите, что она разделяется на целый ряд «годов», «периодов», эпох, вы увидите, что каждый ее этап воссоздавался не одним писателем, а известной плеядой жрецов слова. Любая эпоха русской общественной жизни делалась в литературе, отражаясь в ней, как в зеркале, общими усилиями группы писателей... Не то Толстой. Силою своего гения он один умудрился воссоздать в своих великих творениях всю русскую жизнь, и не за какой-нибудь краткий период, а за целое столетие. Вы понимаете всю мощь его гения за целое почти столетие! Огромность этого писательского подвига <…>.

Одним этим произведением, равного которому я не знаю в мировой литературе, Толстой доказал свою гениальность. Но «Война и мир» только одно из многого, что создал этот великий человек. Эпоха 12 года окончилась… Началась усиленная умственная работа общества, выдвинувшая новые вопросы, новые идеалы. Толстой создал в это время свое второе крупное бессмертное произведение – «Анну Каренину» <…>, снова дивно описал огромную полосу русской общественной жизни. <...>

III

Наступил затем перелом в творчестве великого писателя. От области чистого художественного романа Толстой переходит к области философской, публицистической. Романист сменяется философом, моралистом… Это – примечательнейший этап в жизни и деятельности великого Толстого. Тут с особой силой просыпается в нем мыслитель, тут он жадно углубляется в свое сокровенное «я» и старается его разгадать, чтобы этим самым приобрести право судить и разгадывать «святая святых», всех вообще людей. Тут прозвенело его знаменитое «непротивление злу», этот краеугольный камень его философской системы. Без сомнения, многие и многие могут оспаривать те или иные его выводы, положения, но никто не может, не имеет права бросить Толстому обвинение в низменности его мышления.

IY

И было время, когда великого Льва Николаевича пробовали хоронить заживо. Он, дескать, погиб для литературы, ничего больше он уже не создаст. Умер великий творец «Войны и мира» и «Анны Карениной»! Слепцы, свою грубую мерку они применяли к таланту, к гению! Они наивно полгали, что гений может когда-нибудь исписаться, что для гения существует предельный возраст! <…>

Никогда, пожалуй, еще так низко не котировались на житейской бирже понятия о чести, долге, правде, воздержании. Все это свилось в какой-то гигантский клубок. Прекрасное учение Ницше о «сверхчеловеке» у нас обратилось в колоссальную пошлость и мерзость. Сверхчеловечность у нас стали понимать, как право не быть человеком, как приглашение откинуть от себя все, что свойственно человеку, а не как учение о самосовершенствовании. Мысль «наплевать на все человеческое» понравилась многим и многим. И вот появилось у нас целое сонмище милейших «сверхчеловеков», для доказательства своей гениальности ворующих, убивающих, развращающих и пьянствующих во всю. Сын убивает отца, отец сына и т.д. <…>

И в это больное кошмарное время Толстой дал свое «Воскресение». Высокая мысль, положенная в основу этого произведения, призыв к духовному возрождению – должны явиться драгоценным бальзамом для измученной души.

За все, что сделал великий Лев Толстой, мы должны низко ему поклониться.

Р. Антропов

72. «Одесские новости», 1903, № 6088 (21 сентября)