Глава 3. Похлопывая стеком по голенищу

 

Дураку и слабому обязательно надо во что-то верить.

Можно верить в Огромного колдуна, который с помощью своей волшебной силы сотворил эту Вселенную, потом раз­двоился, частью прилетел на одну из планет, выродился на ней из чрева женщины в виде обычного маленького человечка, под­рос и начал зачем-то вести пропаганду среди населения даже не в столице, а в глухой провинции одной из планетарных им­перий — вместо того, чтобы с помощью своего колдовства ра­зом вложить нужные установки в головы людям. За это он был людьми казнен, но не умер, а улетел обратно... Причем вся эта бессмыслица имеет великий сакральный смысл, и, чтобы быть угодным Мировому колдуну, надо носить бороду и не кушать мяса в определенные дни...

Можно верить в то, что особи твоего вида, но немного от­личающиеся от тебя внешними признаками (негры, евреи, му­сульмане, гомосексуалисты, женщины), всегда «хуже» и потому вечно должны быть в обществе на вторых ролях...

Можно верить в то, что белые, богатые или просто боль­шинство «эксплуатирует» меньшинство и ради «справедливо­сти» нужно «угнетенным» (неграм, женщинам, гомосексуали­стам) дать больше прав, чем «угнетателям»...

Между тем здравый смысл подсказывает, что в бороде за­стревает капуста от вчерашних щей, диету нужно соблюдать по показаниям врачей, а не жрецов, гомосексуалист или чер­ный может иметь в жизни не меньший успех, чем белый натурал, а попытка уравнять результаты социальной гонки для бес­таланных дураков с умными и талантливыми просаживает и омертвляет все общество сразу, толкая его в сторону социаль­ной энтропии.

Не нужно загромождать гаревую дорожку социального ста­диона искусственными барьерами для одних людей, оставляя другим свободный путь — так вы не раскроете потенциал тех, кого искусственно тормозите. Не нужно также ставить одних бегунов поближе к финишу, чем других, только на том основа­нии, что они убогие. Смысл социально-экономической гонки в том, чтобы лучшие получили лучшие результаты. И тогда хва­тит всем, поскольку богатое общество может обеспечить в сред­нем более высокий уровень жизни, нежели общество, поражен­ное плесенью социальной уравниловки.

Всего два тезиса:

- все люди равны;

- все люди разные.

И оба тезиса справедливы. Люди действительно должны быть равны — юридически. Никому не возбраняется поступать в высшее учебное заведение и занимать любые должности. Аристократии нет. Все — граждане.

Но при этом люди не равны — от природы. Одни выше и лучше приспособлены в баскетболу, другие ниже, и таких на­бирают в танковые войска. Одни обладают талантом к науке, другие к продажам. Одни рождаются умными, другие любят петь и плясать. Одни рождаются в семьях миллионеров, дру­гие — в трущобах Бомбея.

Равного результата не будет. Безногий не пробежит так же быстро, как человек с двумя ногами, а дурак, способный толь­ко гайки на конвейере крутить, не станет нобелевским лауреа­том по физике. Но все гаревые дорожки свободны. Не можешь? Твои проблемы. Никто тебя ждать не будет. Но и с голоду по­дохнуть не дадут — если общество сильно экономически. А оно может быть сильно только там, где все выкладываются в пол­ную силу. А не там, где одни не умеют, а другим не дают, чтобы уравнять результат.

Правда, есть одна тонкость. Когда я говорю, что все люди должны быть равны юридически, я имею в виду взрослых дее­способных цивилизованных людей. Дети в нашем обществе дискриминируются, они лишены множества прав — их нельзя избирать, они сами не могут выбирать, их нельзя нанимать на ответственную работу, да и в уголовном смысле они не отвечают перед законом. Что понятно: дети — это недоделанные взрослые. Неполноценные. Не до конца сформированные. Су­масшедшие также недееспособны — в силу каких-то органиче­ских или программных поражений бортового компьютера.

Но точно так же неполноценны недоцивилизованные дика­ри. Они в психологическом смысле — как дети. И отношение к ним должно быть таким же. Если не понимают — объяснять. Понимают — хвалить. Не хотят понимать — наказывать.

Сколько раз датчане объясняли мусульманской диаспоре, что жители Гренландии, хоть и узкоглазые, но тоже граждане и кидаться на них беспричинно нельзя. Не понимают. Не хотят понимать. Значит, нужны соответствующие меры воздействия. Зверя необходимо дрессировать. Ребенка — воспитывать. Дика­ря — дрессировать и воспитывать. Но есть ли для этого силы? Силы даже не физические, поскольку в Европе пока еще мест­ных цивилизаторов больше, чем пришлых варваров, а силы мо­ральные. Есть ли они?

Мне однажды попался на глазок голливудский фильм «Не­мыслимое». Не смотрели? Он о разнице двух типов мышле­ния — цивилизаторского и варварского; основной философ­ский вопрос фильма — можно ли ради спасения миллионов жизней казнить и пытать заведомо невиновных? Стопами До­стоевского, так сказать.

Фабула такова... Мусульманский террорист закладывает не­сколько портативных ядерных зарядов с часовым механизмом в трех американских городах. Он настолько ненавидит «раз­вратное и бездуховное» западное общество, что почти нарочно сдается полиции. Он знает, что ради спасения миллионов жиз­ней американцы пойдут на все - в том числе и на пытки. Вообще-то современные средства типа детекторов лжи и сыворо­ток правды могут помочь достать из человека нужные сведения, не прибегая к пыткам, но авторы фильма оставляют эти новей­шие средства за скобками кино, поскольку им интересен кон­фликт мировоззрений.

Западное индивидуалистическое мировоззрение не допу­скает пыток и уж тем более наказания одного за грехи другого.

Восточное коллективистско-деревенское мировоззрение впол­не допускает геноцид — групповую ответственность типа кров­ной мести, то есть уничтожение целой группы за грехи ее пред­ставителя. И вот герои фильма — представители западной ци­вилизации — поставлены перед необходимостью переступить через свою ментальность.

Сначала, когда начинают пытать террориста, многие в антитеррористическом штабе резко протестуют против такого варварства. К тому же это незаконно!.. Но их усиленно убежда­ют, что иначе погибнут миллионы американцев. И они быстро убеждаются и привыкают — вскоре в нескольких метрах от них в специальной камере палач пытает террориста, а члены штаба занимаются своими делами — кто-то бреется, кто-то изучает бумаги, благо пыточная камера шумонепроницаемая.

Но потом выясняется, что ненависть террориста сильнее его боли. Палач отчаивается: он ничего не скажет! И предлагает пы­тать не самого бандита, а его семью, которую тот очень любит и которую не сумел как следует спрятать, хотя и пытался. Аме­риканцы нашли жену террориста и двух его маленьких детей!

Вот тут-то западный менталитет себя показал - во всей кра­се и силе. Против пыток детей запротестовали все, поскольку это же невинные дети! Не могут одни члены группы отвечать за грехи других! Этот тезис единоличной ответственности пред­ставляется современному человеку столь естественным, сколь естественным кажется человеку традиционной, варварской культуры тезис противоположный: могут и должны!

— Пусть лучше эти бомбы взорвутся, но детей мы пытать не будем! — восклицает одна из героинь, и ее вопль идет от сердца.

Это гипертрофированный посыл западного мировоззрения: пусть погибнут миллионы, но останется живой наша мораль. У римлян (а наша цивилизация - греко-римская, как вы знаете) был схожий тезис: пусть рухнет мир, но восторжествует закон.

Зритель, кстати, с героиней не согласен — но только потому, что сидит в кинотеатре и понимает: это кино. Он жует попкорн, ждет дальнейшего развития сюжета и нагнетания напряженности. Однако, если ситуация станет реальной, сможете вы, например, дорогой читатель, отрезать куски от чужих детей, чтобы узнать нужные сведения у их отца?.. Для представителя же традицион­ной культуры здесь нет ничего сложного, почитайте Библию и сами в этом убедитесь: «И прогневался Моисей на военачаль­ников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с вой­ны, и сказал им: для чего вы оставили в живых всех женщин?.. Убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа, убейте; а всех детей женского пола, которые не познали му­жеского ложа, оставьте в живых для себя...» Геноцид и педофи­лия — норма для Традиции. Но нечто немыслимое для Модерна.

Фильм «Немыслимое» имеет открытый конец, что для аме­риканского кино - страшная редкость. Героям так и не удалось узнать у террориста про все его бомбы. Их гуманная мораль оказалась слабее дикарской. Примитивная мораль победила. Так простые вирусы убивают сложного человека.

Нам нужен антибиотик против варварства!

Потому что у нас ослаблен иммунитет. Политкорректность и мультикультурализм — как раз симптомы ослабленного соци­ального иммунитета, который не борется с пришлыми «куль­турными вирусами», а заявляет, что с ними возможно симбио­тическое существование. При этом ослабление иммунитета у организма современной цивилизации парадоксально сосед­ствует с аутоиммунной агрессией. Потому что Брейвик — это жуткая аллергия или, точнее, аутоиммунная агрессия социаль­ного организма на тела, которые он счел инородными.

Чтобы выздороветь, цивилизации нужно проскочить между этими двумя псевдорелигиями — фашизмом и мультикультурализмом. Как? Отказаться от новой морали в пользу старой мы не можем, поскольку это равносильно отказу от цивилизован­ности. При этом наша мягкая мораль слишком толерантна для борьбы. Она ведь, в представлении западной интеллигенции, предполагает равенство людей и их культур.

Так вот, заповедь новую даю вам, дорогие западные интел­лигенты, — не предполагает! Ребенок не равен в правах взрос­лому. Варвар не равен римлянину.

Нам нужна нетолерантность! Но одна-единственная нетолерантность - мы должны быть нетолерантны к нетолерантности. Нетерпимы к нетерпимости. То есть к варварству, суть ко­его как раз и состоит в нетерпимости.

Когда-то европейцы несли «бремя белого человека», буду­чи абсолютно нетолерантными к дикости. В Индии, как из­вестно, англичане директивно запретили сати — тысячелетний обряд сжигания вдовы на погребальном костре мужа. Возму­щенная делегация местного духовенства пришла к англий­скому губернатору и потребовала от него перестать оскорблять их религиозные чувства, настаивала на уважении местных обычаев.

— Разумеется, мы уважаем ваши традиции! - воскликнул англичанин. - Но от вас также требуем уважения наших тради­ций. Вы согласны их уважать?

Старцы обрадованно кивнули.

— Так вот, — продолжил проклятый оккупант в пробковом шлеме, постукивая стеком по голенищу. - Вы можете продол­жать сжигать женщин на кострах. Но учтите, что у нас, в Ан­глии, есть такая традиция: когда мы видим, что кто-то тащит женщину на костер, мы этого ублюдка вешаем...

Никакого мирного сосуществования овец и волков быть не может. Задача современного глобального города — раство­рение национального, этнического. Точнее, его выхолащива­ние. Никто не против национальной еды, это даже приколь­но. И против моды никто не выступает. Можно носить кольцо в носу, как это делает молодежь Запада, если это всего лишь мода и за этим не стоит ничего сакрального, как за хиджабом. Потому что еще одна задача современности — десакрализация жизни. Люди современного общества не должны ассоции­ровать себя с какими-то макроблоками (национальными или религиозными), они должны ассоциировать себя с законом, то есть в первую очередь быть гражданами, а уж во вторую- двадцатую — мусульманами, филателистами или гомосексуа­листами.

Когда-то на одном тихоокеанском острове колонизаторов донимали очень агрессивные дикари. Их культура была весьма воинственной. Что же сделали колонизаторы, чтобы решить проблему? Они запретили татуировки. Дело в том, что дикар­ская культура всегда базируется на внешней атрибутике. Так было и тут: язык татуировок рассказывал дикарям о встречен­ном незнакомце все — из какого он племени, кто его предки, чем он славен, какой ранг занимает в стае соплеменников... За­прет этого «телесного языка народа» сразу уничтожил агрессив­ную местную культуру, сведя аборигенов до просто людей.

Аналогично поступили и большевики в Средней Азии, за­претив паранджу. И с этой точки зрения запрещение хиджаба (как во Франции) или запрет строительства новых минаретов (как в Швейцарии) — шаг в том же направлении. В направ­лении разрушения агрессивной самоподдерживающейся ино­родной культуры. Которая плоха не тем, что она иная, а тем, что менталитет носителей этой культуры не соответствует реа­лиям современного общества. И видимая несправедливость — «ах, они запрещают нам носить головные платки, а их женщи­ны могут носить шляпки!» — есть несправедливость кажущаяся. Потому как то, что можно взрослому, нельзя ребенку: он еще незрел. США можно иметь ядерное оружие. Ирану — нет. Спички детям не игрушка.

Вы спросите, а как отделить страны-взрослые от стран-подростков, которым кое-что должно быть запрещено? Очень про­сто — по степени урбанизации и экономического развития. Ка­ков процент городского населения?.. Выросло два-три поколе­ния в городах или еще нет?.. Какова рождаемость — уже упала или еще нет?.. Разрешены однополые браки или еще нет?..

Современный мир не может обойтись без эмигрантов. Но он не может позволить им оставаться самими собой. Таким образом, толерантность к цвету кожи и акценту оставляем. А вот мультикультурализм должен быть нетолерантно уволен.

И не только он...