Глава 1. Глупая история умных тестов

Глава 1. Уносимые ветром

 

Я ничуть не преувеличиваю. Сейчас и Россия, и весь мир действительно находятся в стрессовой ситуации. Которая, как известно, оглупляет, как любые сильные эмоции. Мы живем в эпоху демографического перехода, когда в корчах гибнет Тра­диция, вызывая повышение температуры у организма Цивили­зации. Процесс этот болезненный, но неизбежный. Именно он приводит к возникновению терроризма, чахоточному румянцу остаточной религиозности, страдальческим крикам о гибнущем во грехе мире.

Мы все в этом мире — уносимые ветром. Нам на смену уже через столетие придут другие, генетически модифицированные, киборгизированные, усовершенствованные модели людей. Ка­кими они будут и какой станет их мораль, нам неизвестно, но страх перед грядущим — дивным, новым миром — старый мир сотрясает.

Хотите увидеть чудовище демографического перехода свои­ми глазами? Посмотрите на графики ниже. Вот оно — в разных видах.

Это графики из работ физика Сергея Капицы, который при­менил математические принципы, используемые в физике, к земной цивилизации. Идея была проста: частицы газа много­численны и непредсказуемы, но их общее поведение, описывае­мое средними параметрами — типа объема, давления или темпе­ратуры, — вполне предсказуемо и довольно точно измеряемо. Есть квантовая неопределенность, но есть и точные газовые за­коны!

 

1 — численность населения, 2 — сглаженная кривая, 3 — момент демогра­фического перехода, 4 — стабилизация населения, 5 — Древний мир, 6 — Средние века, 7— Новое время, 8— Новейшее время

 

 

Есть свобода воли человека, его непредсказуемое поведе­ние, но есть и объективные историко-физические закономер­ности, работающие в среде огромной массы схожих «частиц»- людей, принадлежащих к одному биологическому виду, с од­ним типом питания, одной принципиальной конструкцией и потому имеющих схожие базовые интересы. Мы ведь все, в принципе, одинаковы с небольшим разбросом свойств. Этот разброс появился в результате эволюции, то есть является ее производной, но одновременно и ее движущей силой[1].

Отказ от рассмотрения людей как отдельных субъектов и переход к рассмотрению всего человечества как единой дина­мической системы позволил вывести несложные «формулы ци­вилизации» и привел исследователей к важному философскому выводу: человечество представляет собой не набор разных «ци­вилизаций» в виде этносов, наций, народностей, религиозных групп, стран и культур, а единый образец, который развивается по объективным физическим законам.

И сейчас в этом образце происходит фазовый переход. Что такое фазовый переход — в физике, например? Это изменение внутренней структуры и физических свойств образца (напри­мер, перестройка его кристаллической решетки или агрегатно­го состояния) без изменения химической сути. Как была вода, так и осталась вода, но стала из жидкой твердой, потому что упала температура внешней среды. Или была твердая сталь и осталась твердой сталью, то есть сплавом железа с углеродом, но внутренняя ее структура изменилась с аустенита на мартенсит в результате изменения внешних условий среды (изменения температуры).

Были люди вида homo sapiens и остались ими, но свойства образца планетарной цивилизации поменялись. Раньше люди размножались по одному закону, а потом — бэмц! — произошел резкий перелом и стабилизация (или даже падение) численно­сти населения. По историческим меркам все произошло прак­тически мгновенно — за какие-то двести-триста лет. А значит, это типичный фазовый переход. Правда, нам, живущим внутри этой переломной точки, так не кажется. Потому что фазовый переход все равно длиннее жизни одной «частицы».

Поднеся к цивилизационному переходу лупу научного ин­тереса и внимательно посмотрев в нее, можно разглядеть неко­торые особенности процесса. Они хорошо заметны на следую­щем графике, где представлены разные страны и их поведение в момент фазового перехода.

1 — Швеция, 2 — Германия, 3 — Россия-СССР, 4 — США, 5 — Маврикий,

6 — Шри-Ланка, 7 — Коста-Рика, 8 — мир в целом

 

Как видите, демографический переход затрагивает все госу­дарства — как развитые, так и недоразвитые, без исключения. И чем позже страна в эту волну попадает, тем резче, быстрее с ней это случается. Как будто волны разбиваются о невидимую стену, которая представляет собой математически вычислен­ный предел.

Рано начавшая Швеция плавно перевалила через бугор и потому обошлась без особых социальных коллизий. А тех, кто ближе к неведомому барьеру, вздергивает и колбасит не по-детски.

Глядя на этот график, понимаешь, что нет на планете ника­ких «цивилизаций», о столкновении которых любят порассуж­дать философы. Нет цивилизации китайской, нет русской, ис­ламской. Нет никаких «красных проектов» и «капитализмов» с «социализмами», о коих без умолку болтают наши хазины и другие красноперые рыбки. Нет исламских и христианских государств. А есть единая стихия, которой все равно, кто ты есть, — русский или исламист, профессор Гарварда или нищий индонезиец. Она несет всех и шарахнет всех о бетонный мол, не разбирая. А уж кто бахнется первым, а кто вторым — разни­ца с точки зрения волны невелика, поскольку бахнется она вся, используя весь свой инерционный накат. А на «молекулы» ей плевать.

Но «молекулам» не плевать на себя.

Что же такое демографический переход в его человеческом измерении? Без графиков и формул, а с точки зрения, так ска­зать, «физического смысла», максимально приближенного к нам?

Это прежде всего урбанизация. Которая последовала за про­мышленной революцией. Промышленность ускорила концен­трацию крестьянского населения, необходимую для функцио­нирования фабрик и заводов, а скученность населения, в свою очередь, привела к торможению рождаемости, что для любого вида вещь естественная, о чем прекрасно написано, например, у известного этолога[2] В. Дольника.

Разве мог кто-либо из величайших умов XVIII—XIX веков предположить, что размножению населения вдруг будет поло­жен самоограничительный предел? Они наблюдали только один сплошной безудержный рост, и ничто не предвещало его торможения. Поэтому знаменитый и теперь уже классический в своих предупреждениях Мальтус писал о непременном голо­де, поскольку человечество растет быстрее, чем количество продуктов питания.

Но потом случилось падение рождаемости в развитых стра­нах до уровня ниже естественного воспроизводства. Эта тен­денция ширилась, распространялась и вскоре охватит весь «ша­рик». Это — объективность.

Что за ней стоит? Каков механизм? Упомянутый Виктор Дольник — доктор биологических наук, главный научный со­трудник Зооинститута РАН, который физики не знает и матема­тикой на уровне Капицы не владеет, дает зоологический ответ, раскрывающий инстинктивные механизмы происходящего:

«Популяции любых видов — бактерий, растений, животных, попав в благоприятные условия, увеличивают свою числен­ность по экспоненте взрывным образом. Рост численности с разгона переходит значение, соответствующее биологической емкости среды обитания вида и продолжается еще некоторое время. Из-за избыточной численности популяция обедняет и разрушает среду обитания. Наступает экологический кризис, в течение которого численность популяции обрушивается, стремительно снижается до уровня, более низкого, чем дегра­дировавшая емкость среды. Это и есть коллапс. За время кол­лапса среда постепенно восстанавливается, а вслед за этим воз­растает и численность популяции. Она входит в фазу стабили­зации, когда ее численность будет колебаться на уровне, задаваемом емкостью среды. Человеческие популяции унасле­довали эту биологическую особенность. В наше время челове­чество находится в экспоненциальной фазе роста».

Правда, человечество отличается от «любых видов» — оно, размножаясь, парадоксальным образом увеличивает емкость среды за счет разума, поскольку изобретает все новые и новые штуки, позволяющие повышать эффективность сбора жратвы с единицы площади. Изобретение земледелия повысило ем­кость среды в 30 раз. Научно-технический прогресс с его трак­торами и химическими удобрениями увеличил ее еще в 20 раз.

Однако всему есть предел, и до бесконечности, в которую улетает математическая закономерность размножения, задавае­мая формулой, человечество вырасти не может. Причем, что ин­тересно, ограничителем теперь служат не войны, голод и массо­вые эпидемии, сокращающие численность нашего поголовья (эти формы остались в прошлом), а нечто иное — человечество начало замедлять рост задолго до исчерпания емкости среды.

Причина этого, полагает Дольник, в том, что у нашего вида «вшит» сигнальный ограничитель рождаемости. Что это такое? Этолог приводит пример: если расставить на поле, где пасется саранча, маленькие зеркальца, саранче начнет казаться: что-то много нынче стало саранчи! И следующее поколение насеко­мых рождается с неудержимой тягой к перемене мест. Юная саранча снимается и улетает, как чингисханова рать, на поко­рение новых земель. Другой пример: у приматов (и не только у них) мельтешение особей своего вида перед глазами может вызывать вспышки агрессии, провоцирующие войны, и это нам хорошо знакомо. Подобного рода механизмов сброса из­быточного демографического пара много. Но среди них есть и весьма специфический, он не приводит к войнам, внутриви­довой агрессии и нашествиям человеческой саранчи в чужие пределы. А приводит к так называемым коллапсирующим скоплениям.

Из-за избыточной скученности часть особей напрочь утра­чивает агрессивность и интерес к борьбе за место в иерархии. Напротив, в дело вступает обратная программа — по объедине­нию и солидарности. В этом случае особи стараются держаться вместе и ведут себя крайне смирно, всякие проявления агрес­сии их пугают. При этом резко падает и воспроизводство, воз­можно, потому, что агрессия есть функция тестостерона — по­лового гормона. Как отмечает тот же Дольник, «в подобных группах животные или совсем не размножаются, или размно­жаются очень ограниченно, меньше, чем нужно для воспроиз­водства. У насекомых описаны самые яркие случаи: коллапсирующие группы перестают даже питаться. Обычно же главным занятием в таких группах становится разного рода общение, причем в гипертрофированной форме».

Не правда ли, похоже на тихих, неагрессивных европей­цев?..

По всей видимости, у людей подобный механизм включил­ся и заработал в эпоху урбанизации, то есть в условиях огром­ной скученности людей. Именно поэтому уже во втором-третьем городском поколении плодовитость особей нашего вида падает ниже уровня простого воспроизводства — вместе с ро­стом спокойствия. Коллапсирующая агрегация! Внесознательное регулирование рождаемости.

Есть, правда, и другая гипотеза, объясняющая резкое паде­ние плодовитости в крупных городах - эмансипация женщин. Биологическую гипотезу сигнального ограничителя рождаемо­сти подтверждают известные этологам примеры в животном мире. Чисто социальную гипотезу женской эмансипации и не­желания рожать подтверждают количественные исследования цивилизации — графики наглядно показывают обратную зави­симость рождаемости от уровня женского образования. Это видно как на графиках в целом по странам, так и с разбивкой по группам: в рамках одной страны в группе женщин с высо­ким образованием рождаемость ниже, чем у гражданок, более близких к животному миру.

Вряд ли можно с ходу сказать, какая именно теория сраба­тывает — биологическая или социальная. Может, первая, мо­жет, вторая, а может, обе сразу. Вероятнее всего, сама эманси­пация самок является следствием этологических закономерно­стей. Например, этологами отмечено, что в коллапсирующих популяциях растет число матерей-одиночек. Эмансипация мо­жет являться следствием снижения агрессии самцов: самочки «распоясываются».

Происходящий сейчас по всей планете процесс демографи­ческого торможения настолько глобален и удивителен, что Капица характеризует его в следующих, не слишком характерных для ученых, эмоциональных выражениях: «...Изменения кос­нутся всех сторон нашей жизни, а мы волей случая стали сви­детелями этого величайшего переворота в истории человече­ства... Никакие события — ни войны или эпидемии, ни даже изменения климата — несоизмеримы с теми, которые развора­чиваются ныне».

Если посмотреть с точки зрения личностной психологии, драма демографического перехода состоит в резком сломе при­вычных жизненных устоев при перемещении людей в города. Это часто приводит к фрустрации[3], которая может принимать самые разные формы. Терроризм, когда, защищая уходящую дремучесть, люди воюют против нового «бездуховного» и «амо­рального», «погрязшего во грехе» мира, который им представ­ляется почти что концом света... Написание щемящих романов, воспевающих коллективизм, «правильную» прошлую деревен­скую жизнь с большими дружными семьями... Вспышки агрес­сивной религиозной активности... Поиски новых религий и смыслов взамен отработанных старых...

Смена устаревших моральных норм безболезненно не про­ходит! Примитивному уму кажется, будто весь мир летит в тар­тарары — законодатель разрешает однополые браки, священники-женщины венчают этих брачующихся, разрешены аборты, разрешена эвтаназия, низкая рождаемость, бездуховность, по­требительство, секс-шопы... Узнаваемый список? То ли дело раньше! Никакого тебе потребительства — добыл в поте лица скудный кусок — и счастлив уже тому, что есть! Зато ради ве­ликой идеи жили! (Вопрос, почему надо жить во имя идеи, а не ради себя, или почему нельзя человека выдвинуть на пер­вый план в качестве такой вот «главной идеи», как правило, даже не ставится, поскольку подразумевается, что идея всегда должна быть пришедшей откуда-то сверху — от бога или на­чальства. А мы - люди маленькие...)

Переломные поколения, которые сами приехали в города или же дети этих «первопереселенцев», еще помнящие от роди­телей невыразимо сладкий запах родных онучей, мощно фрустрируют, сюсюкая над уходящим миром, уносимым ветрами современности.

Помнится, беседовал я с национал-большевистским пи­сателем Захаром Прилепиным, родившимся в рязанской дерев­не, и он ностальгировал, как было хорошо, когда собиралась большая родня, устраивали какие-то игрища, кушали картош­ку, все помогали друг другу, и двоюродный брат был почти как настоящий. А таперича вона что творицца: жрут да пьют вволю, все легко достается и потому не ценится — сплошной разврат, а не физкультура!..

Между тем ностальгирующие граждане, тужась изо всех сил, тащат современное общество назад, при этом парадоксаль­ным образом не отрицая достижений этого общества — косми­ческих спутников, Интернета, компьютеров, мобильников, — к которым уже успели привыкнуть. И не понимая, что именно перечисленные новации и влекут за собой изменение психоло­гии у новых, подрастающих поколений. Информационные сети быстро и активно размывают Традицию.

Выше мы наблюдали корчи Традиции на примере право­славно-экологического манифеста Стерлигова. Ниже, при раз­боре нью-религий, столкнемся с тоскливыми криками журавля-Лимонова - радикального «мыслителя» национал-больше­визма, мечтающего о том, как было бы хорошо совместить дикую орду с компьютерами, вертолетами и космической свя­зью. И вы сами увидите, насколько его безбожное, левое, эко­логическое мировоззрение перекликается с затхло-православ­ным стерлиговским. Просто классический пример цивилиза­ционной фрустрации!

Однако более всего склонны страдать по уходящей натуре именно боговерующие люди. Они организуют встречи и кон­ференции, на которых решают, как бы им затормозить про­гресс, не тормозя прогресса, - остановить ментальные измене­ния, не затрагивая технологических. И рыбку съесть, и задницу не ободрать...

Один из таких православных экономистов, широко извест­ный в нашей стране своими алармистскими криками, на оче­редном форуме охранителей, претенциозно названным «Диалог цивилизаций», заявил, что России необходимо вернуться в то состояние, когда «мораль важнее, чем закон». И пояснил: «...Под моралью в данном случае понимается преломление в человеке библейских ценностей, которые и определяют для него базовые представления о том, что такое хорошо и что та­кое плохо».

Вместо того чтобы перейти к осмеянию подобного дикар­ского взгляда (оставляю это удовольствие вам), хотел бы обра­тить внимание просвещенного читателя на само название дан­ного форума — «Диалог цивилизаций». Его устроители, не зна­комые, видимо, с работами Капицы и других демографов, с местечковой непосредственностью полагают, будто на нашей планете существует много цивилизаций — русская, мусульман­ская, христианская, китайская и проч. И стараются сохранить их «самобытность» и «самоидентификацию». Даже смешно, ка­кие мелкие глупости они считают цивилизационными призна­ками — национальную одежку, народные обычаи, поведенче­ские стереотипы, языки и прочую поверхностную шелуху.

Я не раз бывал на подобного рода форумах ностальгирую­щих интеллигентов. Бывал в Баку, бывал на Родосе. Что ска­зать?.. Пышно. Дорого. Вкусно. Можно в море поплавать. Сот­ни людей со всего мира приезжают. Приличные гостиницы. И все — за счет устроителей! Хошь не хошь, а проностальгируешь в докладе о прошлой жизни, коли за ее прославление по­зволяют несколько дней отдохнуть в бархатный сезон на теплом море, а в качестве бонуса дают почувствовать собствен­ную важность и приобщенность к решению общепланетарно­цивилизационных вопросов!

Устроители форума на Родосе — люди боговерующие. Поэ­тому на форуме много попов и разных нацменов со всего мира в подчеркнуто национальных одеждах. Человечество в лице своих недалеких представителей упорно не хочет расставаться с психологией аграрного прошлого! Оно коготочками таких вот мероприятий лихорадочно цепляется за старое, пытаясь сохра­нить уходящую натуру. Это похоже на то, как если бы младенец изо всех сил сопротивлялся, не желая вылезать из утробы.

К чему же призывают докладчики? Как они хотят остано­вить глобальную волну демографического перехода, несущую семь миллиардов людей и состоящую из них? С помощью чего они тщатся затормозить прогресс?

С помощью затягивания гаек.

Они против свободы. Ущемление человеческой свободы — их главный инструмент, поскольку именно свободу личности и права человека они полагают оружием разврата и способом «размывания традиционных ценностей». Цитирую докладчика: «...В качестве основных инструментов “размывания” использу­ется прежде всего “свобода”, понимаемая как право любого индивида самому выбирать себе ценностную базу...»

Видали, чего эти либералы хотят? Самим чтоб выбирать себе ценностную базу, не оглядываясь на Вождя, Священни­ка, Политрука, Традицию! Ишь чего удумали! Деды наши па­реную репу жрали и вы небось не подавитеся! Защитим нашу мораль!..

Как защитим?

А так, как и было предложено хитромудрым докладчиком: «отказаться от примата законов и переходить на принципы мо­рали... Разумеется, это будет трудно, поскольку мораль сильно “размазана” за последние двадцать лет... Создавать на евразий­ском пространстве единый экономический и финансовый кла­стер, объединенный единой ценностной базой и подкреплен­ный пониманием ее приоритета над формальными законами...»

Вот такое вот отчаянное до дури предложение, перечерки­вающее тысячелетнюю историю и хоть формально и опираю­щееся на христианство, но, по сути, опрокидывающее цивили­зацию в дохристианские и даже доримские времена. К черту римское право! Будем жить, как уголовники, — по понятиям! А ежели спор какой возникнет — руку отрубить или просто язык болтуну отрезать, — так у батюшки местного проконсуль­тируемся. Он священное писание получше нас знает! А на нем и основывается наша мораль...

Страшно, ей-богу, делается, от того, во что готовы сбросить цивилизацию традиционалисты и фундаменталисты, которые темной нечистью корчатся на свету современности и свободы.

Какая злая фрустрация! Как жестоко их колбасит! Следую­щий шаг — обвязаться поясом шахида и айда взрывать не­верных, разрушающих привычный ход вещей своим жутким развратом...

Вот что пишет об этом Сергей Капица:

«В эпоху демографической революции масштаб существен­ных социальных изменений, происходящих в течение жизни человека, стал столь значительным, что ни общество в целом, ни отдельная личность не успевают приспосабливаться к стрес­сам от перемен миропорядка... Поскольку переход имеет фун­даментальный характер, связанный в первую очередь с прохож­дением предела скорости роста системы, он также отражается в явлениях культуры и в сознании, сопровождаясь распадом и кризисом ценностей, которые складывались веками и фор­мировались как моральные нормы общества, закрепленные верой и традицией социального опыта».

Уходят веками формировавшиеся крестьянские ценности...

Знаете, что мне напоминают крестьяне, точнее, «деревен­щики»? Электроны! Для физиков было большим удивлением, когда выяснилось, что все электроны во Вселенной абсолютно идентичны. Они не имеют индивидуальности! Все на одно лицо. Словно это один объект или проекция некоего одного объекта. Это было непривычно, поскольку и физики, и нефизики знали, что даже камушков двух похожих не найти. Да что там камушки! Два шарика для подшипников, вышедшие из станка друг за другом — неидентичны. Один отличается от дру­гого — пусть даже на доли микрона. Хотя бы потому, что ста­нок в процессе производства n-го шарика был изношен чуть менее, чем при производстве шарика n+1. Избежать неидентичности в мире макрообъектов невозможно, но можно попы­таться ее уменьшить, чем и занимаются инженеры с технолога­ми, придумывая допуски в плюс и в минус.

Физики и сами были макрообъектами, они привыкли к миру макрообъектов, и потому абсолютная идентичность всех электронов во Вселенной их удивила. Хотя, если вдуматься,

полная идентичность гораздо естественнее, поскольку являет собой более простое (менее разнообразное) состояние материи.

Если посмотреть хронологически, то сначала в мире появи­лись электроны, а также протоны и нейтроны, слепившиеся из кварков вскоре после Большого взрыва. А потом уже, через сотни миллионов лет, возникли всякие камушки. Элементарные частицы идентичны, и основных частиц всего три — протон, электрон и нейтрон. Один электрон от другого не отличишь, равно как один нейтрон или протон от другого нейтрона или протона. Но из этих трех одинаковых частиц складывается без малого сотня химических элементов. А из химических элемен­тов — сотни миллионов самых разных молекул. А из послед­них — уже миллиарды миллиардов предметов нашего мира.

Это закон эволюции: в открытых системах происходит усложнение с ростом внутреннего разнообразия.

Электроны неразличимы. Камушки имеют индивидуаль­ность. Люди тем более. Несмотря на то что все мы принад­лежим к одному виду, нас отличают друг от друга тысячи при­знаков - длина носа, рост, расположение сосудов под кожей, отпечатки пальцев, рисунок радужной оболочки глаза, цвет во­лос и т. д.

То же самое прослеживается и в области ментально-интел­лектуальной — рост разнообразия. Поначалу природные ареалы с разными географическими и климатическими условиями диктовали каждый свой способ выживания, формируя народ­ности. Где-то приходилось для пропитания вырубать крахмали­стую сердцевину из пальм, где-то бить моржа, где-то сеять маис, где-то рис. Так постепенно окукливались народности и этносы со своими обычаями. Они были разными. Но внутри одного народа все или почти все (за исключением управленче­ских элит) люди занимались обычным трудом по добыче про­питания в условиях данного ареала. Попросту говоря, были крестьянами.

Однотипный труд выравнивал единообразную ментальную площадку. Понятно, что я рисую несколько упрощенную,

обобщенную картину, но от этого она не становится менее вер­ной в используемом масштабе приближения.

Ментально все крестьяне — как электроны. Их всех можно накрыть одной идеологией и моралью. Недаром же слово «кре­стьянин» произошло от слова «христианин». Но вот дальней­ший виток социальной эволюции приводит к коагуляции лю­дей в города и усложнению родов деятельности. В городе, даже античном, уже сотни профессий. Разделение труда разделяет ментально. И чем дальше, тем больше. Поэтому и происходит то, о чем я писал ранее, — людское многоцветье современного города уже невозможно накрыть одной идеологической сетью.

Это и называется распадом морали. Точнее, ее диверсифи­кацией. Какие-то общие, базирующиеся на животности опоры сохраняются (сексуальность, любовь к своим детям, эмпатичность и проч.), но все наносное — в виде обычаев, социальных привычек, религиозных догматов, пустых табу, общественных предрассудков - интенсивно растворяется в активной город­ской среде. Ветер современности безжалостно уносит деревен­скую шелуху и отсыхающие струпья Традиции.

Даже религиям, которые по самой сути своей зиждятся на догматах, приходится меняться. Они вынуждены приспо­сабливаться к изменяющемуся человеческому субстрату. Имен­но это активное конкурентное житие в рынке, приспосабливаемость религий к современным условиям и позволили амери­канским церквям настолько снизить градус своей вредоносной активности, что социальный организм США приспособился существовать с религиозным вирусом. Адаптировался. Сим­биотическим это существование назвать, наверное, все-таки нельзя, скорее паразитическим, поскольку невредность еще не означает полезности.

Но вернемся к Капице. Верно угадав причины раздрая и напряженности в современном мире, он прозорливо заме­чает: «...Как во всякой сложной системе, наивный редукцио­низм и причинно-следственный анализ с простыми механизма­ми выхода из кризиса не только не объясняют природу перехода, но и препятствуют его преодолению, поскольку прямые внешние ресурсные меры оказываются малоэффективными. Поэтому так необходимо фундаментальное понимание приро­ды и масштаба всего происходящего в эпоху крутых перемен».

Вот этого фундаментального понимания фундаментальных процессов у «деревенщиков» и нет.

Кризис демографического перехода вовсе не вызван кризи­сом «ценностных категорий», как мнится узколобым мини­патриотам (патриотам не всего человечества, но неких непро­извольно выбранных ими групп в виде национальностей или стран). Напротив, кризис ценностных установок является не­избежным следствием рождения нового человечества. Нам вы­пала интересная судьба — жить в переломную эпоху.

Не является причиной морального и экономического кри­зисов также разрыв в доходах, как любят объяснять леваки. По­тому что «...увеличиваются социальные и экономические гра­диенты, поскольку уже нет времени на установление равнове­сия. В силу этого неравномерность развития необходимо рассматривать как следствие самой динамики роста. Это нарас­тающее отсутствие равновесия достигает максимума в эпоху де­мографического перехода при смене парадигмы нашего раз­вития, когда процессы, способствующие снятию социальной напряженности, не успевают за быстрыми изменениями в об­ществе» (тот же автор).

К чему же может привести активное сопротивление глобали­зации со стороны самых отсталых в ментальном и интеллекту­альном отношении групп? Одно из двух. Либо их страны будут захвачены цивилизационной волной, преодолевшей сопротив­ление. Либо, в самом неприятном случае, произойдет «неизбеж­ное отставание изолятов». Такие цивилизационные изоляты, во­лею случая оказавшиеся вне цивилизационного мейнстрима, мы и сегодня можем наблюдать на примере дикарей амазонской сельвы или каких-нибудь африканских пигмеев.

Не хотелось бы превращения России в Пигмейстан.

 

Глава 6. Реакция

 

Все очень верующие и очень любящие весьма нервно реаги­руют на любое покушение на объект своей веролюбви. Знаю одного заядлого собачника — весьма неглупого человека, для которого любые шутки в адрес собак — и даже не шутки, а про­стая констатация того, например, факта, что от собак воняет псиной, — вызывают крайне болезненную агрессивно-оборо­нительную реакцию. И если бы только это! Сама мысль о том, что где-то в мире весьма непочтительно относятся к его люби­мым созданиям, для него нестерпима. Однажды мой знакомый отказался от приглашения на международную конференцию, проходившую в Корее, только потому, что корейцы едят собак. Причем, что интересно, он понимает неадекватность своих ре­акций. Но поделать с собой ничего не может. А большинство даже и не понимает!

Например, леваки, верующие в эгалитаризм, схожим об­разом реагируют на любые констатации природного нера­венства людей. Это их просто бесит. Отсюда проявления агрес­сии. Вообще проявление агрессии, стремление применить фи­зическую силу в ответ на слова есть, как правило, признак низкого интеллекта. То есть типичнейший признак низкоорга­низованного быдла. Знаете, как реагировали негры и «прогрес­сивная американская общественность» на публикации исследо­ваний о разнице в IQ у белых и негров?

Эпоха политкорректности и равноправия была тогда в самом-самом зачатке, звезда этой новой религии только-только всходила, но ее адепты были настроены не менее фанатично, чем ранние христиане, прославившиеся погромами языческих храмов и убийствами.

В 1974 году куча агрессивно настроенных негров нагрянула в Институт детского развития при Университете Миннесоты и пригрозила профессору Сандре Скарр убийством, если она не прекратит своих исследований, которые оскорбляют чувства чернокожих.

Боевики новой религии Абсолютного Равенства угрожали книжным магазинам, продающим книги Дженсена, поджогами и взрывами. Сам Дженсен был неоднократно атакован агрес­сивными верующими в Абсолютное Равенство, его угрожали убить, взорвать. Поскольку угрозы были нешуточными, поли­ции даже пришлось приставить к ученому охрану. И у Дженсе­на, и у его коллеги Ганса Эйсенка «засланные казачки» неодно­кратно хулиганским поведением срывали лекции, а последнему на одной из лекций разбили лицо с криками: «Нет свободы слова для фашистов!» При этом сами боевики действовали точ­но теми же методами, что и гитлеровские штурмовики. Иро­ничные гримасы истории!

Столь агрессивно ведут себя только люди, возмущенные до глубины души, оскорбленные в лучших чувствах. И при этом весьма недалекие. Их возмущает, что кто-то мыслит не так, как они, и смеет даже искать научных подтверждений своим непра­вильным мыслям, противоречащим Основным Догматам!

Земля вращается вокруг Солнца? Множественность обитае­мых миров? Возмутительная ересь! Как можно быть настолько аморальным, чтобы опровергать Святое Писание, данное са­мим Богом? На костер мерзавца!.. Он говорит, что некоторые нации отличаются не только внешне и по определенным физи­ологическим параметрам типа роста или уровня тестостерона, но и по интеллекту? Да это же ересь из ересей — фашизм! Ведь всем прогрессивно мыслящим людям давно известно, что все люди равны — по меньшей мере по интеллекту, ну а если и не все люди равны по уму, то уж все расы-то точно должны быть равны. Ибо Все Люди Равны! Вывод: еретика взорвать. А книги его сжечь! Можно вместе с магазином.

Не меньший гнев и возмущение вызывают у американских противников абортов врачи-абортологи и «женщины-убийцы». Тут уже ярость давно перешагнула уровень угроз и вылилась в прямые убийства. Недаром в США и Канаде некоторые анти- абортные организации считаются террористическими — напри­мер, движение «Насилие против абортов» (Anti-Abortion Violence Movement). Потому что эти фанатики убивают врачей, делающих аборты, политиков, поддерживающих аборты, взры­вают клиники, где производятся аборты... У этой организации есть даже свои центры по подготовке боевиков. На их счету с десяток убитых американских, австралийских и канадских врачей, медсестер, администраторов и даже охранников кли­ник, где производятся аборты.

Людям недалеким всегда кажется, что если что-то запре­тить, то оно волшебным образом исчезнет. Видимо, это какой- то рецидив магического мышления — думать, будто словесны­ми мантрами можно повлиять на реальный мир и добиться ис­чезновения какого-либо предмета или явления. При этом в качестве объекта для запрета выбирается всегда наиболее яр­кая, видимая часть явления — как правило, предметная. Напри­мер, люди на протяжении всей своей истории использовали наркотики. Наркотики для цивилизации столь же традиционны, как еда или дыхание. Употребление психоактивных ве­ществ и практик этологи наблюдают даже в мире животных. Причина — имманентная потребность особи менять состояние сознания. Но дураки видят причину наркомании в предмете — в наркотиках. Им кажется, что, если запретить наркотики, нар­комания волшебным образом исчезнет. Хотя это все равно, что обрывать у сорняка листья, не трогая корней. Пока не ликви­дирована причина — не будет ликвидировано и следствие.

Можно ли запретом отменить ураган, зиму или рынок нар­котиков? Нет, ураган все равно налетит, зима настанет, а ры­нок останется там же, где и был, только станет подпольным. Потому что рынок не менее объективен, чем природные явле­ния, поскольку состоит из миллионов независимых друг от друга субъектов.

Однако все дураки мира буквально одержимы манией за­претов — абортов, наркотиков, оружия... Вот и ганофобам (про­тивникам оружия) представляется, что оружие есть воплощен­ное Зло. Оно само живет своей жизнью и кидается на людей, стремясь их уничтожить. Это абсолютно религиозная по своему генезису вера. Тот факт, что стреляет не оружие, а люди, до ма­гического сознания ганофобов просто не доходит. Им мнится, будто можно запретить оружие, и исчезнет Зло, им творимое. Хотя зло творит не предмет, а человек.

В конце 2012 года в штате Коннектикут произошел очеред­ной массовый расстрел в школе. Американская нация в очеред­ной раз вздрогнула: ах! Опять это проклятое оружие пришло и постреляло детей! Да запретить его — и вся недолга!

Меж тем в Израиле первый и последний случай массового расстрела детей произошел в 1974 году, тогда палестинские тер­рористы захватили школу в городке Маалот-Таршиха, в резуль­тате чего погибло 22 ребенка и трое взрослых, более 50 человек было ранено. С тех пор в Израиле не было ни одного школьно­го расстрела. А в Америке они происходят практически ежегод­но. Почему?

Израильтяне сделали вывод и приняли меры — в школах были посажены вооруженные охранники числом от пяти до двадцати человек. (Кстати, у евреев один из самых высоких IQ в мире.) И с тех пор все тихо. Ну, относительно тихо, потому что в апреле 2003 года Национальная организация родителей Израиля предупредила правительство о начале всеобщей заба­стовки. Что же так возмутило родителей? Оказалось, власти из- за финансовых трудностей не смогли в достаточной мере обе­спечить около 400 школ и 600 детских садов вооруженной охра­ной. Правительству удалось прекратить забастовку только после обещания вооружить для охраны указанных учреждений более 1000 учителей. Учителям, имеющим право на ношение оружия, было предписано приходить в школу с волыной. Кро­ме того, власти разрешили вооруженным родителям в свобод­ное время дежурить в школах, если хотят. Ну и армия согласи­лась подкинуть девушек-солдаток с автоматическим оружием - из тех, что после армии мечтают связать свою жизнь с педагогикой.

Помимо учебной пожарной тревоги школьников теперь пе­риодически тренируют на предмет террористической атаки. Они должны знать, что делать в любой критической ситуации. Это элементарные правила безопасности! Кроме того, старше­классников, как у нас когда-то на уроках НВП (начальной во­енной подготовки), обучают на базах израильской армии и они в любой момент могут оказать боевую помощь учителям.

Результат? Ни одного теракта в школах и детсадах.

А что же в Америке? В американских школах тоже обучают детей правилам поведения при пож