Феноменологический и исторический способы ее изучения

Реально, в исторической действительности существует множес­тво конкретных религий. Этнографические и исторические иссле­дования обнаружили поразительное разнообразие верований и обрядов у разных народов и на разных ступенях исторического развития. Одна из основных и нелегких уже в силу обилия матери­ала задач религиеведения заключается в описании, каталогизации, классификации и систематизации исторических религий, т. е. тех, которые существовали в прошлом и существуют сегодня.

Решение этой задачи сталкивается с трудностью, имеющей принципиальный характер. Нужно найти путеводную нить, кото­рая помогла бы разобраться в многообразии исторических форм религии и ответить на вопрос, существует ли между ними связь, представляют ли они собой некое единство. Сравнивая между собой разные религии, можно выявить сходные, общие черты и различил. Но чтобы сравнивать, нужно располагать соответствую­щим масштабом сравнения, т. е. заранее установить те общие для разных религий параметры, обладание которыми только и делает их сравнимыми между собой. Есть смысл и возможность сравнивать между собой, например, тотемизм и христианство, если между ними установлено нечто общее, если существует основание для сравнения. Вопрос заключается в том, каким образом установить это основание, где искать масштаб для сравнения? Это вопрос о соотношении исторического и феноменологического способов рассмотрения религии.

Исторический способ рассмотрения религии — одно из прояв­лений исторического мышления, мышления, которое исследует жизнь общества, человеческие отношения как движение во време­ни от одного состояния к последующим. Перед историком - череда различных состояний, между которыми он должен установить связь.

Историк в силу этой исходной своей позиции рассматривает религию во всем многообразии ее исторических форм. Каждая из них имеет самостоятельное значение как звено исторического процесса, каждая получает объяснение в рамках той или иной стадии исторического развития. Однако у народов, стоящих при­мерно на одной и той же ступени исторического развития, нередко существуют весьма несхожие религиозные формы; и различил при этом касаются не только каких-то деталей верований или культа, но и самого стиля, или духа, религии, т. е. ее отношения к человечес­кой жизни, предлагаемых ею способов решения проблем челове­ческого существования, отношения к “миру”. Примером может служить существование в одной стране, в Китае, на протяжении двух тысячелетий таких несходных религий, как конфуцианство и буддизм. Возникшие почти в одно и то же время и в сходных условиях общественного строя, они противоположны по духу своего вероучения и жизненным ориентациям: если конфуцианст­во освящает и принимает существующий порядок вещей, делает акцент на соблюдение строго установленных обрядов и церемоний, лишено интереса к мистике и потусторонней жизни, то буддизм принципиально отрицает ценность земной жизни и призывает к отрешению от земного существования, его забот.

Очевидный факт многообразия исторических религий может быть понят и объяснен в рамках исторического способа их рассмот­рения только через рассмотрение каждой конкретной религии в контексте всей совокупности условий ее существования — матери­альных условий жизни людей, политических и социальных форм, художественного творчества и т. д. Иными словами, историк видит в религии составную часть того или иного культурного единства. Исходная позиция историка ведет его к тому, чтобы рассматривать религию как фактор культуры, т. е. рассматривать отношение между ними как отношение причинно-следственное: либо культура порождает религию, либо религия — культуру. В тех случаях, когда в религии усматривается главный фактор культуры, данная культу­ра определяется по религиозному признаку —. как христианская, мусульманская и т. д. Так или иначе, с этой точки зрения история религии есть история человеческой культуры; история религии лишена своей особой, внутренней логики развития. В культуре лежат основания и могут быть найдены критерии сравнения или сопоставления разных религий.

Исторический способ рассмотрения религии оказался необхо­димым и в определенных пределах достаточно плодотворным, он помогает обнаружить и объяснить многообразие религий, происхо­дящие в них перемены. Однако он таит в себе внутреннее противо­речие, связанное с тем, что понятие религии выходит за пределы отдельных культур. Поэтому часто идут по пути поиска общего религиозного компонента разных культур, например христианской и мусульманской, т. е. фактически — по пути обособления религии от других компонентов культуры. Такая операция возможна лишь в обществе, достигшем высокого уровня дифференциации. Осо­бенность западной современной культуры заключается в том, что здесь религия как ценностная система противостоит тому культур­ному комплексу, который может быть обозначен как государствен­но-гражданский, светский. Но распространять эту модель взаимос­вязи религии и культуры на все исторически сложившиеся системы было бы как раз проявлением антиисторического подхода. Напри­мер, если в работе по истории культуры, относящейся к какой-либо древней цивилизации, выделить отдельную главу о религии, то это неизбежно приведет к произвольной ее изоляции от того контекста, в котором она реально существует, — от форм правления и социальной организации, от повседневной жизни, быта людей, от всей совокупности интеллектуальных и технических достижений, архитектуры, искусства. Однако такого рода операция довольно часто совершается, с тем чтобы вырванную из реального контекста религию можно было поставить в искусственный контекст “исто­рии религии” как хронологической последовательности разных конкретных религий.

История религии, изолированная от ее культурного контекста, если таковая история стремится быть чем-то большим, чем простое хронологическое описание, должна искать какую-то опору — например, в этнографии. И тогда появляется “история религий народов мира”. Вот почему формирование “истории религии” как научной дисциплины вынудило искать возможности для восполне­ния ограниченности исторического подхода. Одна из таких воз можностей — разработка отдельных проблем специалистами, ког­да, например, о китайской религии преимущественное право су­дить предоставляется синологу, о религиях классической антич­ности — филологу-классицисту, о примитивных религиях — этно­логу-африканисту или американисту и т. д. Таким образом, фак­тически восстанавливается, только на ином уровне, признание укорененности исторически рассматриваемой религии в той или иной культуре.

Опорной могла служить также идея развития, теория общест­венного прогресса в духе Вико, когда в качестве исходного пункта истории берется религиозная фаза (“век богов” или, у Конта, “теологическая стадия”), а современность рассматривается как конечный пункт — “век людей”, позитивная стадия торжества науки. В таком случае религия представляется существующей в качестве пережитка, а отношение между религией и культурой превращается в отношение между прошлым и настоящим, предыс­торией и современностью. Религия предстает в виде некой незави­симой в сущности, от культурного контекста величины, порожде­ния “незрелости” общества, с такими характеристиками, как “вре­менность” и “преходящесть”. Отделенные от своего реального контекста, религии могут и должны рассматриваться в сравнении между собой, а не в сопоставлении с культурным контекстом. На этой основе и сложилась историческая наука о религии в качестве сравнительного религиеведения. Ее основоположник М. Мюллер пришел к понятию прарелигии, которая должна была быть объяс­нена из нее самой, помимо ссылок на различные исторические реальности. В настоящем следовало обнаружить следы религиозно­го прошлого, углубляясь все далее от одной исторической формы к другой.

В рамках такого подхода оказалось возможным открыть в античной культуре переход от “мифа” к “логосу” (в Греции — от мифологического сознания — к философско-художественному, в Риме — от магического — к гражданско-государственному и правовому). При этом как высшие оценивались те культуры, в которых религия вытеснялась в большей или меньшей степени другими формами мотивации — социально-политической органи­зацией, искусством, моралью, технологией и т. д. Эта модель, противопоставляющая религию прогрессу и выносящая ее за пре­делы культуры как нечто ей чужеродное, противостоит тому факту, что человеческое сознание, пронизывающее и связывающее весь наш опыт, сознание как постижение человеком взаимосвязи вещей и себя самого на самом деле говорит об одном и том же на разных языках — на языке философии, поэзии, науки, политики и также религии. Но если принять этот подход, религия оказывается либо заблуждением, ошибкой человеческого ума или чувств, как у Э. Тайлора или Дж. Дж. Фрэзера, или чем-то “не от мира сего”, источником чего может быть лишь объект религиозной веры: веру в бога можно объяснить только существованием бога. Третьего не дано. Чтобы избежать этого тупика, историческое исследование должно было каждый раз вкладывать в понятие религии содержа­ние, которое делало религию функционально значимой за предела­ми каждого данного историко-культурного контекста, т. е. искать общее понятие религии в качестве необходимой предпосылки исто­рического исследования конкретных религий.

Феноменологический способ рассмотрения религии в многообра­зии ее исторических форм усматривает, в сущности, нечто случай­ное. Феноменология видит в религии некую универсальную дан­ность, существующую вне исторических религий, а в них находя­щую лишь свое внешнее проявление. Предметом феноменологии признается религиозный опыт, как бы стоящий по ту сторону форм его выражения и средств их познания. Задача феноменологии заключается в анализе структуры религиозных явлений, а не в установлении внешних черт сходства различных верований. Так, магия, жертвоприношение или молитва являются элементами, свойственными всем религиям мира, поэтому важно понять их значение в качестве конституирующих элементов религиозного сознания и практики. Это совсем иной срез анализа религии по сравнению с тем, который свойствен истории. С точки зрения феноменологии религия определяется как “встреча со священным” и как ответная деятельность человека, определяемого этим священ­ным началом. Религия познается не из ее истории и не из культуры как контекста ее существования, а из “встречи со священным”. Феноменология рассматривает религию не в конкретном социаль­ном контексте и не как исторически преходящее явление, а как нечто изначально, “естественно” присущее человеку, который по своей природе является существом религиозным (homo religiosus). Один из принципов феноменологии — “религия начинается с самой себя”, и потому не имеют смысла попытки выяснить ее происхождение.

Основы феноменологии религии в современном ее понимании разработаны прежде всего в трудах Р. Отто, Г. ван дер Леува и М. Элиаде.

Однако и феноменологический способ рассмотрения религии заключает в себе внутреннее противоречие. Он предписывает воздержание от суждений о реальности, стоящей “за” явлениями. Явления и есть конечные объекты, за которыми для феноменолога уже нет ничего. Поэтому у феноменологии религии нет системы, нет даже и бога в качестве непосредственно данного явления: феноменолог всегда имеет дело только с теми образами бога, которые существуют в разных религиях. Его не интересует вопрос об их истинности или ложности. И если при этом возникает вопрос о том, почему каждая данная религия должна восприниматься как какой-то вариант одного итого же “фундаментального феномена”, то феноменология не может ответить на этот вопрос. Для этого ей нужна помощь специалиста-историка. Если всем религиям одина­ково присущ абсолютный характер, то почему они столь различны? Стремление сохранить исходный пункт феноменологии с прису­щим ему принципиальным антиисторизмом ведет к тому, что феноменологи вынуждены конструировать некое подобие религи­озной истории человечества, в рамках которой возможны два варианта. Один из них выражен у М. Элиаде в утверждении о “деградации” от мифов к символам, т. е. о процессе, входе которого религия утрачивает свою особую природу и сводится к явлению, присущему культуре: специфическое растворяется в общем. Другой вариант отвергает объяснение многообразия религий, заключаю­щееся в утверждении, что, по существу, есть только одна истинная религия, лишь отлитая в разные исторические формы. В проти­воположность такому подходу, стирающему границы между разны­ми религиями, противопоставляется взгляд на историю верований как постепенное раскрытие истины людям. Разные религии в разной степени причастны к одной и той же истине. Такой точки зрения придерживался современный православный богослов, свя­щенник А. Мень, ссылаясь на Вл. Соловьева и других православных богословов и религиозных философов. С этой точки зрения, “в христианстве нашел свое внутреннее завершение длительный все­мирно-исторический процесс религиозных исканий всего челове­чества”; в истории лежат пути, ведущие к истине, сама же истина — трансисторична, ее можно и должно интерпретировать в поня­тиях универсальных религиозных структур, которые призвана вы­явить феноменология.

Радикальное противопоставление этих двух способов рассмот­рения религии — исторического и феноменологического — возможно все же лишь в теории. В практике же религиеведческих исследова­ний эти два способа скорее дополняют друг друга, нежели взаимоисключают. Феноменология должна классифицировать историчес­кий материал, в то время как историки культуры не могут обойтись без определения понятия религии, которое выходит за рамки отдельной исследуемой культуры. Феноменологическое утвержде­ние “трансисторичности” религиозных структур в конечном счете имеет реальный смысл в качестве признания общих исторических закономерностей, действующих в различные исторические эпохи.

Используя эти способы, религиеведение получает возмож­ность дать описание и классификацию религиозных феноменов, выявить в них моменты, конституирующие существующие типы религий, раскрыта существенные черты религиозных феноменов, их структуру и значение.

Феноменология религии стала самостоятельной отраслью рели-гиеведения, которую оказалось невозможно заменить социоло­гией, психологией и историей религии, равно как и философией религии. Не только результаты, но и в особенности свойственный феноменологии метод анализа делают ее необходимой в разработке всего комплекса религиеведческих проблем и дисциплин. Полу­ченные на этом пути результаты дают возможность представить религию в истории общества и в контексте развития культуры.

РЕЛИГИИ В ИСТОРИИ ОБЩЕСТВА