В романе «Братья Карамазовы»

«Драма. В Тобольске» Ф.М. Достоевского не была осуществлена в качестве законченного произведения. Набросок датирован 13 сентября 1874 г., временем работы над романом «Подросток». Заглавие дано автором, замысел довольно подробно проработан Ф.М. Достоевским, представляет собой краткое описание сюжета будущей драмы (цепь сюжетных ситуаций).

Замысел практически не привлекал внимание исследователей, текстологический комментарий к «Драме. В Тобольске» дает Л.П. Гроссман в работе «Последний роман Достоевского»: «Нетрудно увидеть в этой записи реминисценцию истории подпоручика Ильинского и первый абрис "Братьев Карамазовых". Помимо истории Дмитрия Федоровича, здесь дана и фабула вставной новеллы романа – "Таинственный посетитель". Покаяние тайного убийцы перед собранием гостей, приехавших поздравить его с днем рождения, полностью разработано в рассказе Зосимы» [Гроссман, 1935, с. 36]. Б.Н. Тихомиров в словаре-справочнике «Достоевский» полагает, что набросок «Драма. В Тобольске» был переходным между «Романом о Князе и Ростовщике» и «Братьями Карамазовыми» [Тихомиров, 2008, с. 182], а Г.М. Фридлендер (вслед за Гроссманом) считает, что трансформация «Драмы. В Тобольске» в роман-эпопею «Братья Карамазовы» совершилась в результате сращения ее фабулы с многочисленными возникавшими параллельно и позднее замыслами Достоевского 1874–1878 гг. [Фридлендер, 1985, с. 144-151].

В основе сюжета лежит реальная история невинносужденного за отцеубийство Дмитрия Ильинского. Автор отмечает «В Тобольске, лет двадцать назад, вроде истории Ильинского», т.е. события романа отнесены к 1850-м годам (дореформенный период), и это соответствует реальным обстоятельствам осуждения Ильинского. Эта ситуация уже привлекала внимание автора в «Записках из Мертвого дома». В своих черновых тетрадях и публицистике Достоевский не раз касался темы правосудия, в «Дневнике писателя» Достоевский анализировал судебные процессы 1870-х гг., об этом подробно написал достоевсковед Г.К. Щенников в статье «Проблема правосудия в публицистике Достоевского 70-х годов» [Щенников, 1971, с. 3-23].

«Лакуны» текста формируют сюжет «Драмы. В Тобольске».

Произведение, вероятно, мыслится, как психологическая драма о двух братьях-соперниках и преступлении одного из них. Основное содержание драмы – путь обоих братьев к нравственному возрождению. «Два брата, старый отец, у одного невеста, в которую тайно и завистливо влюблен второй брат. Но она любит старшего» Вероятно, в драме в трансформированном виде представлен ветхозаветный сюжет о Каине и Авеле. Отцеубийство в таком случае можно рассматривать как бунт против Бога – отца. Важен и мотив зависти. Младший брат завидовал старшему.

Общественный фон драмы не прописан детально, перед читателем предстают следующие персонажи: два брата – соперника, убитый отец и невеста старшего брата (которая затем стала женой младшего).

В основе сюжета – убийство отца: «Старший, молодой прапорщик, кутит и дурит, ссорится с отцом. Отец исчезает. Несколько дней ни слуху ни духу. Братья говорят об наследстве. И вдруг власти: вырывают из подполья тело. Улики на старшего (младший не живет вместе)». Предыстории, повествующей читателю об отношениях братьев и отца (такой, какая дана нам в романе «Братья Карамазовы»), в наброске не имеется. Но образ старшего брата в описании во многом перекликается с Дмитрием Карамазовым.

Достоевский отмечает и близость своей драмы детективному сюжету: «Старшего отдают под суд и осуждают на каторгу. NB. Ссорился с отцом, похвалялся наследством покойной матери и прочая дурь…Публика не знает наверно, кто убил».

Важен момент отстранения невесты, когда старший брат входит в комнату «Он, пьяненький, сказал «Неужели и ты веруешь?» Вероятнее всего, она впоследствии станет женой младшего брата (любившего ее). Спустя годы именно она просит у невинносужденного каторжника молчать и спасти нелюбимого мужа.

Достоевский выносит в новый абзац сцену на каторге. Старшего пытаются убить, но он не выдает обидчиков начальству, «каторжные клянутся ему братством». Братство здесь можно рассматривать как христианскую категорию.

«Брат через двенадцать лет приезжает его видеть», здесь важной является христианская символика числа двенадцать.

Автор отмечает, что братья безмолвно понимают друг друга. Именно с этого момента младший брат начинает свой путь к нравственному возрождению и раскаянию.

С тех пор проходит еще 7 лет (число снова выбрано не случайно). Младший брат в чинах, но постоянно мучается и ипохондрит, объявляет жене, что убил. Автор приводит важную сцену покаяния младшего брата: «День рождения младшего. Гости в сборе. Выходит: «Я убил». Думают, что удар».

Гости не принимают слова брата всерьез, списывают на сумасшествия. Таким образом, в драме появляется важный для Достоевского мотив сумасшествия, выступающий как пограничное состояние между жизнью и смертью (причем очень важна взаимосвязь жизни и смерти физической и духовной). Зачастую у Достоевского духовная смерть заканчивается и физическим прекращением жизни (чаще самоубийство). Но герой драмы выходит из этого пограничного состояния и идет к искуплению своей вины.

За данной сценой следует полное раскаяние брата и принятие своего наказания «Тот возвращается. Этот на пересыльном. Его отсылают. Младший просит старшего быть отцом его детей».

«Драма…» изобилует христианскими мотивами – человеческого братства «каторжные клянутся ему братством», всепрощения «Ты и без того наказан», смирения, принятия вины за другого, важной здесь является и христианская символика чисел 7 и 12. Число 7 – символизирует полный круг жизни, не случайно именно через семь лет после последнего визита младший брат приходит к новой жизни. Автор отмечает в заключении: «На правый путь ступил».

Необходимо отметить, что замысел «Драмы. В Тобольске» тесно связан с замыслом романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» (незавершенного с точки зрения реализации авторского замысла). С.В. Белов отмечает, что «осенью 1874 г. писатель задумал на основе этой истории написать психологическую «драму» о преступлении и нравственном перерождении двух братьев («Драма. В Тобольске...»), но затем этот замысел существенно трансформировался и перерос в грандиозный эпический роман, создаваемый с оглядкой на эпопею Л.Н. Толстого «Война и мир» [Белов, 2010, с. 119 - 127].

Вероятно, Ф.М. Достоевский оставил «Драму. В Тобольске» из-за работы над более обширными замыслами (работа над романом «Подросток»). Вернулся писатель к этому замыслу спустя несколько лет, сюжетные зерна «Драмы» сохраняются в романе «Братья Карамазовы», но трансформируются в значительной степени. Это в очередной раз доказывает принцип «экономного хозяйства» для Достоевского, большинство его замыслов частично поглощены более поздними произведениями писателя.

Бесспорно, в основу обоих произведений легла история Ильинского, в основе сюжета – отцеубийство. Достоевский, потрясенный судьбой обвиняемого в отцеубийстве, обращается к этой истории в ряде своих произведений: «Записки из Мертвого дома», «Драма. В Тобольске», «Братья Карамазовы». Стоит отметить, что меняется мотив убийства. В «Драме» мотивом убийства становится зависть и ревность, тогда как в «Братьях Карамазовых» этого не наблюдается.

Важным является образ женщины в романе, которая заявлена в начале романа, как невеста одного из братьев, в которую тайно и страстно влюблен другой. Вероятнее всего, потом именно она является женой убийцы и на коленях просит невинносужденного не выдавать брата. Во многом вокруг этого образа организуется сюжет.

Нельзя оставить незамеченной своеобразную смену ролей в романе. Сначала старший брат принимает вину за младшего, а младший живет его жизнью и женится на его невесте; после раскаяния убийца принимает свою вину и завещает старшему брату заботу о своей семье. В «Братьях Карамазовых» подобная ситуация не разрабатывается.

О. Пиралишвили отмечал, что к категории «незаконченных» следовало бы отнести произведения, которые в результате тех или иных причин технически не были доведены до конца. Им может быть свойственна внутренняя художественная целостность, то есть в качественном смысле они могут быть завершенными и даже способными предопределить, подсказать пути доведения их до желаемой грани «законченности» [Пиралишвили, 1982, с. 10]. Именно таким является текст «Драмы. В Тобольске»; несмотря на его конспективность, произведение абсолютно целостно, писатель прописал сюжетные ситуации от начала до конца. Подобное не так часто встречается в незаконченных произведениях.

Таким образом, замысел «Драмы. В Тобольске» напрямую связан с романом Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Сюжетные зерна «Драмы» сохраняются в романе, но трансформируются в значительной степени.

Поэма «Сороковины» не была осуществлена Ф.М. Достоевским в качестве законченного произведения. Замысел помещен в рабочую тетрадь писателя 1872–1875 гг., записан летом 1875 г., представляет собой черновой автограф. Вновь к этому замыслу Достоевский обращается в декабре 1877 года, включая «Сороковины» в план предстоящих работ.

Замысел был впервые опубликован Л.П. Гроссманом во вступительной статье к изданию романа «Братья Карамазовы» 1935 года. «Сороковины» входят в Полное собрание сочинений Ф.М. Достоевского в 30-ти томах (том 17, стр. 6).

Сложно назвать причину, по которой поэма осталась незаконченной, возможно жизненные обстоятельства не позволили Достоевскому закончить замысел, писателя отвлекли более обширные замыслы (работа над романом «Подросток» по просьбе Некрасова).

Данный замысел привлекал внимание исследователей. В Полном собрании сочинений Ф.М. Достоевского И.А. Битюгова и Г.М. Фридлендер дают краткий текстологический комментарий к поэме. И.А. Битюгова указывает на идейную связь поэмы с романом «Братья Карамазовы» [ПСС, т. 17, с. 430].

М.В. Загидуллина и Б.Н. Тихомиров в Словаре–справочнике «Достоевский» анализируют замысел, отмечают его идейную связь с романом «Братья Карамазовы, рассказом «Бобок». Реконструкция поэмы в статье не представлена.

Поэма представляет собой краткий набросок диалога сатаны и молодого человека (4 реплики). Жанровое определение дается автором в плане-проспекте «Memento. На всю жизнь». Заглавие дано автором. Федор Михайлович обозначает «Сороковины» как книгу странствий. Дается подзаголовок «Мытарства 1 (2, 3, 4, 5, 6 и т.д.)». Смысл заглавия очевиден – сороковой день после смерти, а заявленные мытарства – название препятствий в православии, через которые должна пройти душа каждого христианина на пути к престолу Бога для частного суда. Известно, что по этому пути душу ведут ангелы, а каждым из мытарств (их всего 20) управляют бесы. Вероятно, написанный Достоевским диалог представляет собой первое мытарство – празднословие, которое представляет собой бессмысленную беседу с бесом (Сатаной).

Подзаголовок «Мытарства 1 (2, 3, 4, 5, 6 и т.д.)» позволяет нам считать, что Достоевский планировал провести читателя вслед за своим героем через все двадцать мытарств души. Но стоит отметить, что эти мытарства душа героя может проходить не только после смерти, но и при жизни (ср. с мытарствами Дмитрия Карамазова).

Часто герой Достоевского находится на грани (болезнь (физическая и духовная), греховность, мечтательство – как бред и забытье), в такой переломный момент он и начинает свое хождение по мукам. Из этого пограничного состояния есть два выхода: духовное исцеление (Раскольников, Соня Мармеладова, Дмитрий Карамазов, герой «Драмы. В Тобольске» и др.) или духовная гибель (Мармеладов, Свидригайлов), за которой, как правило, наступает и гибель физическая.

Так или иначе, проявляющийся мотив страшного суда у Достоевского можно найти во многих произведениях – это прохождение Девушкина через комнаты в «Бедных людях», путь Раскольникова и его сон на каторге, страшный суд в рассказе Мармеладова, сцена суда в «Братьях Карамазовых», притча о злой бабе, рассказанная Грушенькой и др.

Обратимся к тексту поэмы. Стоит справедливо отметить, что записанная автором часть поэмы была полностью поглощена его финальным романом. Данный диалог (в несколько трансформированном виде) представляется нам в главе «Черт. Кошмар Ивана Федоровича». Представим данное положение в виде таблицы 3.2.

Таблица 3.2 – Трансформация диалога

«Сороковины»	«Братья Карамазовы»
(Сатана. Вы все были обмануты).	Иван Карамазов. Ни одной минуты не принимаю тебя за реальную правду… Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак
М<олодой> человек. Меня всего более бесит, что ко мне приставлен ты.	Черт. Воистину ты злишься на меня за то, что я не явился тебе как-нибудь в красном сиянии, «гремя и блистая», с опаленными крыльями, а предстал в таком скромном виде.
(Я дезорганизацион...)	Ты ложь, тыболезньмоя, ты призрак
Такая пустая и глупая шутка. — Как ты глуп.	Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых. Только всё скверные мои мысли берешь, а главное — глупые. Ты глуп и пошл. Ты ужасно глуп. Ты глуп, ты ужасно глуп! — строптиво сказал Иван, — ври умнее, а то я не буду слушать.
— Да ведь вы и бога принимали в виде чего-то разлитого (пролитого).	И наконец, если доказан черт, то еще неизвестно, доказан ли бог? Я хочу в идеалистическое общество записаться, оппозицию у них буду делать: «дескать реалист, а не материалист, хе–хе!»

 

Бес (Сатана) представляется порождением всего самого глупого, греховного, ничтожного в человеке. Отмечается дезорганизация сознания:

«я дезорганизацион…» в «Сороковинах» и болезнь, бред, призрак в «Братьях Карамазовых». А реплика «Вы и бога принимали в виде чего-то разлитого…», вероятно, соотносима с философией пантеизма. Говоря о пантеизме Достоевского, необходимо вспомнить роман «Бесы» и реплику: «Так, – говорит, – богородица – великая мать сыра-земля есть, и великая в том для человека заключается радость».

Образ черта сближает поэму с целым рядом произведений русской и зарубежной литературы: И. Гете «Фауст», М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита», М.Ю. Лермонтов «Штосс», Н.В. Гоголь «Вечера на хуторе близ Диканьки», А.П. Чехов «Черный монах» и др.

Сниженный образ «пошлого черта» сближает поэму Достоевского с героями «Беседа пьяного с трезвым чертом» А.П. Чехова. Традиция подобной трансформация будет развиваться и писателями 19–20 вв.: «Дневник Сатаны» Л. Андреева, «Мелкий бес» Ф. Сологуба.

Тема религии и духовного поиска сближает поэму с другими произведениями творческой лаборатории писателя: «Драма. В Тобольске», «Житие Великого Грешника», «Атеизм» «Роман о христианине», «Русский Кандид», «Идея. Юродивый (присяжный поверенный)», «Мечтатель», «Роман о князе и ростовщике», «Слесарек», «Смерть поэта».

А сюжетное построение поэмы в виде посмертных мытарств героя сближает ее с «Божественной комедией» Данте, что отмечается Б.Н. Тихомировым и М.В. Загидуллиной.

Строка М.Ю. Лермонтова «Такая пустая и глупая шутка» иллюстрирует душевное состояние главного героя, разочарованность в жизни, полная индифферентность, ощущение бессмысленности человеческого бытия, что также сближает героя с Иваном Карамазовым, не принимающим гармонию мира, построенную на слезах и крови.

Реконструкция поэмы «Сороковины» позволяет сделать вывод о том, что положения, идеи и образы, заявленные в незаконченных произведениях Достоевского, как правило, активно развиваются в законченном наследии писателя.