Ф. Зимбардо «Стэнфордская окружная тюрьма»

Известный своими экспериментами психолог Ф. Зимбардо задался целью проанализировать психологическое состояние людей, попавших в тюрьму: порождают ли условия изоляции поведение, связанное с насилием? Или заключенные, содержащиеся в закрытых учреждениях, изначально склонны к правонарушениям? Зимбардо выдвинул гипотезу, что к насилию склонны даже эмоционально здоровые люди, если они попадают в тюрьму.

Для проверки своей гипотезы исследовательская группа Зимбардо на базе психологического корпуса Стэнфордского университета воссоздали вполне прав­доподобную «тюрьму». Затем ученые дали рекламное объявление в газету города Пало Альто, предлагая молодым мужчинам за денежное вознаграждение (15 долларов в день) поучаствовать в двухнедельном исследовательском проекте. Каждого из 75 откликнувшихся они подвергли серии физических и психологических испытаний, после чего отобрали 24 са­мых здоровых.

В дальнейшем исследователи случайным образом разделили мужчин на две равные ка­тегории - «заключенных» и «охранников». По плану и те, и другие должны были провести в инсценированной тюрьме более десяти дней. Авторам проекта удалось полностью воссоздать условия сопровождения так называемых «заключенных», полиция города «арестова­ла» их в собственных домах. Закованных в наручники мужчин доставили в полицию, где они оставили отпечатки пальцев и переоделись в одежду заключенных (для возникновения них чувства обезличенности). Затем полиция переправила своих пленников в Стэнфордскую тюрьму, где их заперли охранники, одетые в специальную униформу.Каждому охраннику выдали свисток, полицейскую дубинку и зеркальные темные очки, которые скрывали глаза. Зимбардо, установив видеокамеру, стал наблюдать, что будет дальше.

Хотя участники эксперимента сначала воспринимали происходящее с ними как игру, эксперимент превысил рамки оговоренного. Вскоре и охранники и заключен­ные начали испытывать чувство глубокой враждебности по отношению к друг к другу. Так, охранники уни­жали заключенных, поручая им чистить туалеты голыми руками. Заключенные сопротивлялись и оскорбляли охранников. Через четыре дня исследователи изъяли пять узников, у которых отмечались «крайняя эмоциональная подавленность, плач, ярость и обостренная тревога», у многих обострились хронические заболевания. В результате эксперимент, рассчитанный на две недели, пришлось прекратить спустя семь дней. Зимбардо объясняет: «на поверхности оказалась самая уродливая, глубинная патологическая сторона че­ловеческой натуры. Мы ужаснулись, когда увидели, что некоторые юноши (охран­ники) обращаются с другими, как с презренными животными, получая удовольствие от жестокости, тогда как другие (заключенные) превратились в жалких, лишенных всего человеческого роботов, которые думали только о побеге, собственном выжива­нии и растущей ненависти к охранникам»[82].

События, развернувшиеся в «Стэнфордской окружной тюрьме», подтвердили гипотезу Зимбардо о том, что тюремное насилие укоренено в социальной природе самих тюрем, а не в личности заключенных и охранников. Это открытие постави­ло вопрос о роли тюрем в США, подразумевающий необходимость фунда­ментальной реформы системы наказания.

В приведенном ниже повествовании Зимбардо описывает свой эксперимент и делает основные выводы по психологии заключенных[83].

«…После снятия отпечатков пальцев и оформления идентификационных документов для «досье» подозреваемого помещали в одиночную камеру, где он ломал голову над тем, из-за чего он мог попасть в такую переделку. Через некоторое время его с завязанными глазами перевозили в «Стэнфордскую окружную тюрьму». Здесь происходило его превращение в заключенного: его раздевали догола, обыскивали, проводили санобработку и выдавали ему тюремную форменную одежду, постель и туалетные принадлежности. Отдавая приказы, конвоиры кричали на заключенного и подталкивали его, если он подчинялся недостаточно быстро. Ситуация включала в себя еще нескольких необычных штрихов: заключенные были одеты в странную униформу, состоявшую из рабочего халата (или балахона) и колпака, сделанного из чулка, а на лодыжке у каждого из них была цепь. Конвоиры тоже не были похожи на «настоящих» охранников: по своему внешнему виду они не отличались от большинства длинноволосых, напоминающих хиппи, заключенных, только на них была военная форма защитного цвета. Что же это была за тюрьма?..

…Первоначально мы ставили перед собой следующие вопросы: как люди будут адаптироваться к непривычной и чуждой им ситуации, в которой так называемые «заключенные» теряют свою свободу, гражданские права и право на тайну частной жизни, в то время как так называемые «надзиратели» получают власть и социальный статус? Что является причиной жестокости и насилия, якобы царящих в американских тюрьмах, - свойства характера обитателей тюрем, в которых, как принято считать, «социопатических» преступников охраняют «садисты-надзиратели», или особенности самой социально-психологической среды, в которую попадают заключенные? Здесь мы противопоставили друг другу диспозиционные и ситуационные детерминанты поведения, чтобы выяснить, какие из них будут преобладать, то есть каким из них можно приписать большую часть отклонений).

…Испытуемые-заключенные круглосуточно находились в имитированной тюрьме в течение всего периода исследования. Они были произвольно распределены по три человека в каждую из трех камер; остальные, были запасными и ждали вызова, находясь у себя дома. Испытуемые – надзиратели работали по 8 часов сменами по три человека; они находились в тюремной обстановке только в течение своей рабочей смены, а все остальное время жили своей обычной жизнью.

Всем испытуемым сказали, что они совершенно случайным способом будут назначены либо на роль надзирателя, либо на роль заключенного. Испытуемые, назначенные на роли надзирателей, присутствовали на организационном собрании накануне дня поступления заключенных в тюрьму.

Перед ними была поставлена задача поддерживать в тюрьме порядок на разумном уровне, необходимом для ее эффективного функционирования, но конкретные способы выполнения этих обязанностей в явной форме указаны не были. До их сведения был доведен тот факт, что хотя многие из чрезвычайных обстоятельств, с которыми они могут столкнуться, принципиально непредсказуемы (например, попытки побега заключенных), в их обязанности входит быть подготовленными к таким непредвиденным происшествиям и уметь надлежащим образом справляться с разнообразными ситуациями, которые могут возникнуть.

Для того чтобы поведение надзирателей отражало их истинные реакции на экспериментальные тюремные ситуации, а не просто их способность выполнять инструкцию, им преднамеренно давали лишь минимальные указания по поводу того, каким должен быть надзиратель. Однако экспериментаторы в явной форме категорически запретили применение телесных наказаний и физического насилия и подчеркнули обязательность выполнения этого правила.

Когда все камеры были заселены, заключенных приветствовал смотритель, который прочитал им тюремные правила (составленные надзирателями и смотрителем). Их надо было запомнить и соблюдать. К заключенным надо было обращаться только по номерам, написанным на их форме, - это тоже было одним из способов их обезличивания.

Заключенным полагалось скудное трехразовое питание, им разрешалось три раза в день под конвоем посещать туалет и предоставлялось право ежедневно в течение двух часов читать или писать письма. Им предписывалось работать, за что они должны были получать почасовую оплату, которая и составляла их дневной заработок 15 долларов. Режим предусматривал два свидания в неделю, а также время для просмотра фильмов и занятий физкультурой. Три раза в день заключенных строили в шеренгу для «переклички» (один раз за рабочую смену каждого надзирателя). Сначала цель переклички состояла в том, чтобы удостовериться в присутствии всех заключенных и проверить, знают ли они тюремные правила и свои идентификационные номера.

Первые формальные переклички длились только около 10 минут, но с каждым следующим днем (или ночью) их продолжительность спонтанно возрастала и иногда достигала нескольких часов. Надзиратели изменили многие из предварительно установленных административных процедур или не выполняли их, а некоторые права заключенных были забыты персоналом тюрьмы по ходу исследования.

У нас имеется большое количество результатов, относящихся к тем событиям и формам поведения, которые мы оценивали и записывали на пленку.

Здесь приводится лишь краткий обзор этих результатов, чтобы мы смогли уделить основное внимание рассмотрению и обсуждению открытий, сделанных с помощью нашей экспериментальной парадигмы.

1. Структурный анализ записанных на видеопленку 25 случаев взаимодействия между заключенными и надзирателями ясно указывает на существование резких различий между этими двумя группами. Для поведения надзирателей были характерны следующие черты: приказы, оскорбления, угрозы, вербальная и физическая агрессия и обезличивающее отношение к заключенным.

Заключенные сопротивлялись, отвечали на заданные им вопросы и задавали вопросы. Но в поведении заключенных наиболее примечательны не особые качественные характеристики, а низкий базовый уровень активности. С каждым следующим днем заключенные становились все пассивнее, редко предпринимали действия по своей инициативе и в лучшем случае только реагировали на требования надзирателей.

2. Уровень вербальной и физической агрессии надзирателей постоянно повышался стечением времени. Каждый из надзирателей в тех или иных случаях проявлял жестокость по отношению к заключенным и унижал их. Однако некоторые делали это только иногда, в то время как примерно одна треть надзирателей систематически проявляли агрессивность и настолько деградировали, что их поведение можно было назвать садистским. Казалось, что им было приятно видеть страдания заключенных.

3. У заключенных наблюдалась заметная тенденция к возрастанию негативизма, депрессии и склонности причинять вред другим людям.

4. Все заключенные испытывали сильные душевные страдания. Половина из них (5 испытуемых) не смогли эффективно с ними справиться, и из-за крайней депрессии, острой тревоги или психосоматических заболеваний их пришлось освободить.

5. Ни в одной из полученных нами до эксперимента личностных оценок испытуемых не наблюдалось различий, которые позволили бы прогнозировать (или объяснить постфактум) столь резкие различия в поведении между заключенными и надзирателями или между самыми жестокими и самыми снисходительными надзирателями.

6. Записывая частные разговоры заключенных, мы узнали, что почти все, о чем они разговаривали (90%), было непосредственно связано с тюремными условиями, пищей, правами, наказаниями, тревогами жалобами. Таким образом, даже когда заключенные были одни и не участвовали в унизительных столкновениях с надзирателями, он, тем не менее, сохраняли иллюзию тюремного заключения, разговаривая о нем, а не о своей прошлой или будущей жизни (как мы ожидали)

7. Один из наиболее примечательных случаев за все время эксперимента произошел во время заседания комиссии по досрочному освобождению. Каждого из пяти заключенных спрашивали, согласен ли он отказаться от всех заработанных в тюрьме денег, если его досрочно освободят (от участия в исследовании). Трое из пяти заключенных ответили согласием и выразили желание сделать именно так. Отметим, что исходным мотивом для участия в исследовании было обещание денежного вознаграждения, а всего лишь через четыре дня заключенные были готовы полностью отказаться от денег. Еще удивительнее то, что когда заключенным говорили, что такую возможность надо обсудить с персоналом тюрьмы и только после этого можно принять решение, то каждый из них покорно вставал и под охраной надзирателя возвращался обратно в свою камеру. Если они считали себя просто испытуемыми, которые за деньги участвуют в эксперименте, то у них больше не было никакого стимула оставаться участниками исследования, и они могли легко выйти из ситуации, вызывавшей у них столь явное отвращение, путем отказа от дальнейшего участия.

Но данная ситуация приобрела над ними такую мощную власть, имитированная среда стала для них настолько реальной, что они уже не могли понять, что их первоначальный и единственный мотив участия в эксперименте больше не существовал. Поэтому они возвращались в свои камеры ожидать от своих тюремщиков решения о «досрочном освобождении».

8. Если попытаться ответить на наши исходные вопросы, то вполне очевидно, что в тюрьме сложилась угрожающе патологическая обстановка; со стороны надзирателей это проявлялось в жестокости и злоупотреблениях властью, со стороны заключенных - а стойких проявлениях приобретенной в тюрьме беспомощности....Индивиды, тщательно подобранные по критериям нормальности, здравомыслия и однородности их личностных черт, через несколько дней стали действовать таким образом, что вне данного контекста их поведение было бы сочтено аномальным, безумным, невротическим, психопатическим и садистским. Их поведение определялось исполняемой ролью, и его нельзя было объяснить ранее существовавшими чертами характера или, так называемой «преморбидной» историей.