Тема 4. Социологическое направление объяснения девиантности

Сегодня именно социологический подход играет доминирующую роль в развитии девиантологии. Во многом такая популярность социологических теорий объясняется стремительным развитием самой социологии, которая была мало известна в XIX в., в период возникновения основных биологических и психологических теорий. У критиков последних было достаточно времени для анализа их недостатков, что отрицательным образом отразилось на их доминировании. Последующие поколения исследователей открыто критиковали так называемую «старую позитивистскую криминологию», настаивая на невозможности индивидуалистических объяснений девиаций. Они утверждали, что объективным объяснением девиантного поведения может быть социологическое, учитывающее социальный и культурный контекст совершения девиации. Представителей социологического направления интересует, как общество создает условия, благоприятствующие осуществлению его членами девиантных поступков.

Можно сказать, что зарождение и начальное развитие самой науки социологии произошло в период великих потрясений, которые повлекли за собой не только масштабные изменения, но и резкий рост разнообразных девиаций. Цепь политических революций, начавшаяся с Французской 1789 г. и растянувшаяся на весь XIX в.; промышленный переворот, охвативший многие западные страны, в основном в XIX и начале XX в., массовые урбомиграции, развитие конкурентного капитализма с его миллионными жертвами; формирование радикальных политических движений, ратующих за свержение капитализма; подъем феминистского движения; стремительная урбомиграция и многие другие общественные явления способствовали формированию социологических теорий, пытавшихся найти объективные объяснения происходящим событиям, в том числе и девиантным. Над анализом последних работали целые научные школы, среди которых были такие крупные как марксистская и Чикагская.

Популярность социологического направления можно также объяснить разнообразием общественной жизни. Действительно в его рамках существует большое количество концепций, каждая из которых по-своему объясняет девиацию, используя тот или иной социальный фактор. Что не удивительно – ведь вслед за развитием общества изменяются и девиации (например, развитие информационных технологий способствовало появлению преступлений, связанных с проникновением в чужие компьютерные сети).

В современной социологической науке существует достаточно много классификаций социологических школ и концепций объяснения девиантного поведения. Например, очень интересная классификация объяснений преступности принадлежит Р. Коллинзу, которые делит их на консервативные, либеральные и радикальные[56]. К консервативному направлению объяснения преступности ученый относит биологические концепции. Основная идея консервативных взглядов на преступления, по Коллинзу, заключается в том, что преступники – это плохие люди и единственный способ борьбы с ними – наказание (чем крупнее преступление, тем жестче должно быть наказание).

Коллинз приводит примеры жестоких казней в Европе на протяжении XVII и XVIII вв., когда людей вешали за кражу куска хлеба, и делает вывод, что жестокие наказания не сработали: преступления продолжали удерживаться на высоких уровнях на протяжении сотен лет, несмотря на все эти увечья и повешения.

Стоит отметить, что на неэффективность жестких мер наказания, правда в несколько другом ключе, еще в 1896 г. указывал главный инспектор тюрем Англии Грифиитс: «…Англия испробовала все. Она вешала людей сотнями, отправляла их в ссылку тысячами; она применяла одиночное тюремное заключение, тюрьмы с обособленными отделениями, тюрьмы общие и все способы репрессии, какие только были придуманы. И что же! Можем ли мы в конце XIX в. указать в пользу той или иной системы на результаты, которые действительно были бы типичны и убедительны с точки зрения уменьшения преступности?»[57].

Либеральные объяснения направлены на изучение того, чтобы понять: почему кто-то вступает в преступную жизнь, и что нужно сделать, чтобы помочь ему оттуда выйти? Некоторые либеральные теории ищут причины девиантности в нарушениях процесса социализации, другие находят их в плохом окружении будущих преступников, третьи – в неравных возможностях для вертикальной мобильности. Коллинз отмечает, что развитие либеральных концепций положило начало реформирования пенитенциарных учреждений: в них устранялись жестокие наказания, обеспечивались рекреационные и образовательные возможности.

Однако ученый делает пессимистичный вывод: либеральные программы были в действии в течение десятилетий, а преступность, тем не менее, не снижается. Напротив, показатели большинства видов преступлений выросли за последние двадцать лет. Так, Коллинз подверг критической оценке теории сломанных семей и губительного соседства: «Не каждый ребенок из разведенной семьи становится преступни­ком, фактически большинство таких детей вырастают вполне нормальными людьми. Это особенно очевидно сегодня, когда развод становится практически нормальной и приемлемой ча­стью жизни почти половины семей. Вряд ли справедливым было бы и утверждение, что каждый, кто живет в окружении пло­хих соседей, становится преступником: это опять же только меньшинство из живущих в таких районах. Значит, сама по себе нищета не может быть причиной преступления, здесь дол­жен быть какой-то другой фактор. Это становится еще оче­виднее, когда мы узнаем, что все преступники - это никоим образом не бедняки и не представители расовых меньшинств. Юных правонарушителей можно с равным успехом обнару­жить как в районах средних классов, так и в бедняцких райо­нах. Богатые мальчики, объединяясь в братства, тоже совер­шают акты вандализма, насилия и изнасилования, воровства и всего остального, хотя они не всегда несут ответственность за эти преступления. То же самое справедливо и в отношении взрослых. Мы не можем сказать, что более бедные классы в большей степени склонны к преступлениям. Так называемая преступность белых воротничков — это также серьезная про­блема, простирающаяся от подделывания чеков до присвое­ния фондов или тайных подкупов правительственных чинов­ников или уклонения от уплаты налогов»[58].

Радикальные объяснения преступности главную роль в формировании преступности отводят агентам правового принуждения, СМИ, правительству и т.д. Наиболее актуальной здесь является теория стигматизации, навешивания ярлыков: «способ, которым полиция может поддержать работу своей системы состоит в том, чтобы прикрепить соответствующие таблички к тем людям, которых легче всего арестовать… Когда кто-то становится известным полиции, она подвергает его организационному давлению, которое будет протаскивать его через систему вновь и вновь. Будет ли он сильно идентифицировать себя с криминальным сообществом или нет, полиция будет стараться сделать это, и выйти из этого круга становится все труднее. Экс-заключенные направляются в машину, которая постоянно репродуцирует их, потому что они представляют собою самый легкодоступный материал»[59].

Существует более сильная версия радикального подхода к объяснению преступности - сам закон создает преступления. И здесь Коллинз приводит пример с наркотиками: приобретение наркотиков не было преступлением до тех пор, пока не были приняты законы, превращающие их приобретение в правонарушение. Аналогичный эффект имело и объявление вне закона азартных игр.

Для нас однако имеет больший интерес описанная Коллинзом в рамках радикального направления теория конфликта, которая рассматривает преступления как результат борьбы между людьми в стратифицированном обществе (особенно ее экономической разновидности). Ученый нашел весьма оригинальный способ проверить ее объективность на практике, проанализировав уровень преступности в Советском Союзе. В результате проведенного исследования Коллинз пришел к выводу, что преступность в социалистических обществах продолжает существовать, более того они создают новые ее виды, например, осуществление частного бизнеса или коррупция.

В итоге своего анализа трех наиболее общих направлений в объяснении преступности Коллинз провозглашает, что преступность – это нормальная и даже необходимая черта всех обществ.

Нам кажется наиболее академичной классификация социологических теорий, представленная Я.И. Гилинским. Он выделяют следующие основные школы и концепции в рамках социологического осмысления девиантности: функционализм (Э. Дюркгейм); социальная дезорганизация (У. Томас и Ф. Знанецкий, Р. Парк); аномия (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Р. Клоуард, Л. Оулин); чикагская школа; конфликт культур и девиантных субкультур; социальное научение (Social Learning), включая теорию дифференцированной ассоциации и нейтрализации (Г. Беккер, Э. Сатерленд, Д. Кресси, Г. Сайке и Д. Матза); контроля (Т. Хирши); символический интеракционизм или стигматизация (Ч. Кули, В. Гоффман, Ф. Танненбаум, Е. Лемерт); теории конфликта, включая марксистские и неомарксистские (К. Маркс, Р. Кини, А. Лиазос); «современные» («радикальные», феминизм, постмодернизм).

Зарождение социологического направления позитивистской криминологии Я.И. Гилинский связывает с выступлением на заседании Бельгийской королевской академии наук в Брюсселе в 1831 г. математика, астронома и статистика А. Кетле, который в своем докладе заявил: «Мы можем рассчитать заранее, сколько индивидуумов обагрят руки в крови своих сограждан, сколько человек станут мошенниками, сколько станут отравителями, почти так же как мы заранее можем подсчитать, сколько человек родится и сколько человек умрет... Здесь перед нами счет, по которому мы платим с ужасающей регулярностью, - мы платим тюрьмами, цепями и виселицами»[60]. Этот впечатляющий вывод явился закономерным следствием развития в XVIII в. демографической статистики. Однако вплоть до XIX столетия отсутствовали систематические статистические данные о преступности.

Позднее знаменитый тезис А. Кетле повторит Ф. Энгельс: «Для большого города или для целого округа можно с достаточной точностью заранее предсказать, как это нередко делалось в Англии, ежегодное число арестов, уголовных преступлений, даже число убийств, краж со взломом, мелких краж и т.д. Эта регулярность доказывает, что и преступность управляется конкуренцией; что общество порождает спрос на преступность, который удовлетворяется соответствующим предложением...»[61].

В «Социальной физике», получившей высокую оценку Маркса, Кетле, опираясь на статистический анализ, приходит к выводу, что всякий социальный строй предполагает определенное количество и определенный порядок преступлений, которые вытекают из его организации. А, следовательно, благодаря такой стабильности преступности можно предсказывать преступления. Говоря в своих произведениях о статистических закономерностях преступности, Кетле признает, таким образом, его обусловленность социальными фактами, способствующими или препятствующими существованию преступности: «Общество заключает в себе зародыши всех имеющих совершиться преступлений, потому, что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; оно, так сказать, подготовляет преступление, а преступник есть только орудие. Всякое социальное состояние предполагает, следовательно, известное число и известный порядок преступников, которые являются как необходимое следствие его организации. Это наблюдение, которое на первый взгляд может показаться безотрадным, напротив, очень утешительно, если ближе всмотреться в него. Оно указывает на возможность улучшения людей посредством изменения учреждений, привычек, состояния образованности и вообще всего, что имеет влияние на их быт»[62].

В этот же период французский криминолог А. Лакассань в 1885 г. на I Международном конгрессе антропологов в Риме вывел знаменитую формулу, по которой «каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает».

Можно сказать, что Кетле был первым, кто заявил о социальном контексте преступности, ее обусловленности социальной средой и ее относительной независимости от желания отдельных людей. В противовес абстрактно-философскому постулированию глобальных общечеловеческих законов, им было предложено понимание социального закона как устойчивых соотношений между социальными показателями. Например, на основе зафиксированных им постоянных корреляций между видами преступлений, полом, возрастом, социальным происхождением и местом жительства преступников он делал вывод, согласно которому преступное поведение части людей – объективный закон общественной жизни. Центральная тема работы Кетле заключалась в доказательстве подчиненности человеческих действий определенным законам. Так, он приходит к выводам о влиянии на совершение преступлений возраста людей, их пола, профессии, образования, климата, времен года и пр.

Его стремление анализировать общественные явления с точки зрения социального закона можно объяснить тем, что Кетле пришел к социологии не от философии, а от математики. Благодаря своим знаниям он разработал ряд методик сбора статистической информации, долгое время использовавшихся не только в статистике, но и социологии, обосновал основные математические методы обработки социальной информации, в т.ч. основанные на теории вероятности. Кетле доказал, что социология может использовать свои собственные научные методы (основным из которых является статистический метод), а не только заимствовать их из естественных наук, как считал Конт.

Ему же принадлежит идея «среднего человека», под которым он понимал совокупность усредненных показателей природно-физических и социально-обусловленных качеств людей (роста, веса, здоровья, продолжительности жизни, психики, ума, морали, веры и т.п.). Целью «социальной физики» Кетле считал определение параметров «среднего человека» для каждой нации и динамику усредненных показателей в разные периоды ее истории.

Основные идеи А. Кетле, которые в той или иной степени разделяют и развивают все представители социологического направления, сводятся к следующему[63]:

· преступность порождена обществом;

· она развивается по определенным законам под воздействием социальных и иных объективных факторов;

· ей присуща статистическая устойчивость;

· повлиять на преступность (с целью сокращения) можно только путем изменения (улучшения) социальных условий.

Кетле считал, что преступность можно сокращать, исправляя людей при помощи изменения общественных учреждений, привычек, состояния просвещения и вообще всего того, что влияет на их образ жизни.

Теория аномии

Первая серьезная попытка объяснить причины отклоняющегося поведения с помощью социологической теории была предпринята известным французским социологом Э. Дюркгеймом. Его теория аномии по своему содержанию принадлежит к функционалистскому направлению, которое рассматривает девиантное поведение как результат структурных сбоев и отсутствия в обществе морального регулирования. В своих работах функционалисты пытались найти ответ на вопрос: выполняет ли девиация свои собственные социетальные функции?

Дюркгейм приходит к выводу о негативных аспектах из­менений, к которым привели политические революции, промышленный переворот, масштабные урбомиграции, развитие конкурентного капитализма. Более всего ученый был потрясен последовавшими после Французской революции в 1789 г. беспорядком и хао­сом, поэтому его дальнейшая научная и политическая деятельность была прямо связана с анализом причин и поиском противоядия от беспорядков. Действительно последовавший после промышленной революции рост промышленных предприятий потребовал большого количества рабочих рук, что вы­звало масштабные миграции людей из деревни в город. Но адаптация к го­родской жизни проходила с серьезными затруднениями, кроме того разрастание городов повлекло за собой бесчисленные проблемы: перенаселенность, загрязнение окружающей среды, шум и т.д[64]. Переход к индустриальному труду разъединил семьи и ослабил традиции, веками управлявшие жизнью людей, связи людей становятся все более обезличенными и профессиональными.

Анализируя современное ему общество, Дюркгейм приходит к выводу, что в нем разрушаются старые традиционные нормы и стандарты, в то время как новые не успевают укрепиться в обществе. Аномии (от греческого anomos – беззаконный, необузданный, лишенный умеренности) наблюдается в тех случаях, когда отсутствуют ясные правила, которые управляли бы поведением людей в той или иной сфере общественной жизни. Социолог считал, что в таких условиях люди чувствуют себя брошенными, незащищенными и дезориентированными, в подобной ситуации люди теряют почву под ногами. Несоответствие поведения социальным нормам возникает во время резких перемен в жизни общества, отдельных групп, личности, причем изменения могут касаться как самих норм, так и реакции индивидов на них. Во время кризисов жизненный опыт перестает соответствовать идеалам, воплощенным в социальных нормах. Именно аномией он объяснял такую девиацию как самоубийство, продемонстрировав в качестве доказательства рост суицидов во время неожиданных экономических спадов.

Таким образом, аномия возникает следствие неполноты перехода общества от механической солидарности к органической, когда старые институты и нормы уже разрушены, а новые еще не созданы. Социальные и экономические нововведения, которых становится сейчас все больше - как результат прогрессирующего разделения труда, - появляются на свет, не получив морального оправдания и моральной опоры в коллективном сознании.

В своих работах Дюркгейм уделял также внимание преступлению, рассматривая его, как и девиантность в целом, как неизбежный и необходимый элемент современных обществ. Именно потому, что людям предоставлена большая свобода выбора, и традиционные нормы уже не так ограничивают их поведение, люди становятся более раскованными и нонконформичными. Преступность присуща всем обществам, кроме того она выполняет оп­ределенные социальные функции, поэтому, с точки зрения Дюркгейма она является «нормальным» явлением: «Преступления совершаются... во всех обществах всех типов... Нет никакого другого феномена, кото­рый обладал бы столь бесспорно всеми признаками нормального явления, ибо преступность тесно связана с условиями жизни любого коллектива... Преступность - нормальное явление потому, что об­щество без преступности совершенно невозможно»[65].

Девиантное поведение, по мнению Дюркгейма, выполняет в обществе две важные социальные функции. Во-первых, она осуществляет и демонстрирует собой изменение, «она прочно связана с основными условиями любой социальной жизни и именно в силу этого полезна, поскольку те условия, частью которых она является, сами неотделимы от нормальной эволюции морали и права... Чтобы был возможен прогресс, индивидуальность должна иметь возмож­ность выразить себя. Чтобы получила возможность выражения ин­дивидуальность идеалиста, чьи мечты опережают время, необходи­мо, чтобы существовала и возможность выражения индиви­дуальности преступника, стоящего ниже уровня современного ему общества. Одно немыслимо без другого... Преступность не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых перемен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает эти изменения... Действительно, сколь часто преступление является лишь предчувст­вием морали будущего, шагом к тому, что предстоит!»[66].

Во-вторых, девиантность способствует сохранению границ между «хорошим» и «плохим» поведением в обществе. Преступное деяние может вызвать такую коллективную реакцию, которая укрепит групповую солидарность и прояснит социальные нормы[67]. Наличие девиации способствует объединению и усилению группы, которая выступает против нее. А, следовательно, девиация выполняет важную функцию – поддержание солидарности между членами группы.

Однако «нормальность» девиантности имеет свое пределы, ее чрезмерная концентрация оказывается губительной для общества. При этом, каждое общество имеет свои пределы «нормальности» девиаций. Как отметил Я.И. Гилинский, суть теории аномии заключается в следующем: в стабильном обществе стабилен и уровень девиантных проявлений (пьянства, наркотизма, самоубийств, преступности и т. п.). В обществах же, быстро меняющих­ся, в условиях социальной дезорганизациинаблюдается состояние аномии, когда старые социальные нормы уже не работают, а новые еще не освоены, когда существует «конфликт норм» - правовых и моральных, публичного права и частного права и т.п., когда некото­рые социально значимые сферы жизнедеятельности остались не уре­гулированными («нормативный вакуум»). В таком обществе резко возрастают проявления девиантности, превышая «нормальный» для данного общества уровень[68].

С этих позиций Э.Дюркгейм осуществляет одно из первых значительным социологических исследований, затрагивающим проблему девиантности («Самоубийство», 1897 г.). При изучении суицидов он проанализировал уровень самоубийств среди разных групп населения и пришел к выводу, что даже такой сугубо индивидуальный поступок как самоубийство, осуществляется под влиянием социальной среды. До этого открытия исследователи обращали внимание только на психологические или антропологические причины самоубийства.

Используя официальную статистику, Дюркгейм установил интересные зависимости: среди самоубийц больше мужчин, чем женщин; среди протестантов по сравнению с католиками; самоубийство чаще совершают богатые люди, чем бедные; одинокие люди более подвержены этой девиации, чем семейные; репрессивные политические системы создают в стране суицидальную обстановку; количество самоубийств больше в странах с неустойчивой экономикой. Он же отметил «сезонность» совершения самоубийств: весеннее-летний «пик» и осеннее-зимний спад, а также их снижение во время военных действий. Данные корреляции позволили ему сделать вывод, что люди, крепко интегрированные в социальные группы, менее склонны совершать самоубийство. Именно наличие или отсутствие интеграции, а также социальной регуляции, он положил в основу классификации самоубийств, выделяя при этом:

§ эгоистическое самоубийство (характеризуется низкой степенью интеграции индивида в обществе);

§ аномическое самоубийство (в обществе отсутствует социальная регуляция);

§ альтруистическое самоубийство (характеризуется максимальной интегрированностью индивида, например, летчики, направляющие свои горящие самолеты на вражескую армию);

§ фаталистические убийства (угнетение человека излишней регуляцией со стороны общества)

Наибольший интерес у Э.Дюркгейма вызывает второй тип - аномический, выявляемый с помощью статистических корреляций между частотой самоубийств и фазами экономического цикла (их рост приходится на переходные периоды развития общества).

Хотя теория аномии Дюркгейма подверглась критике (в основном за использование только официальной статистики и пренебрежение психологическими мотивами самоубийства), его работа по-прежнему считается классической и фундаментальной. Современных исследователей привлекает прежде всего тезис Дюркгейма, что даже такой индивидуальный поступок как самоубийство, необходимо рассматривать в социальной контексте, а следовательно с помощью социологического анализа. Точка зрения Дюркгейма о порождении отклоняющегося поведения социальной дезорганизацией сегодня является общепринятой.

Так, Н. Смелзер приводит следующие примеры ее применения в девиантологии XX в.[69] В своем классическом исследовании Шоу и Маккэй в 1942 г. установили, что официальный уровень правонаруше­ний среди подростков особенно высок в городских районах, где проживают люди различного происхождения и наблюда­ется высокая степень текучести населения. Для жизни таких районов характерен не только конфликт между культурными ценностями (что приводит к отсутствию единой совокупности ожиданий), но возникают трудности в связи с контролем за соблюдением любых стандартов, и должностные лица даже не пытаются его осуществлять. Противоре­чивые критерии оценки поведения людей и слабый контроль со стороны властей в значительной мере способствуют росту правонарушений.

Сравнительно недавно теория аномии нашла новое выра­жение в понятии «социальных обручей», введенном Т. Хирши в 1969 г. Хирши утверждает, что, чем больше люди верят в ценности, принятые обществом (например, в пра­вильность законов), чем активнее они стремятся к успешной учебе, участию в социально одобряемой деятельности (на­пример, во внешкольных занятиях) - и чем глубже их привя­занность к родителям, школе и сверстникам, тем меньше ве­роятность, что они совершат девиантные поступки.

Разработанные Дюркгеймом методы установления соотношений между социальными отклонениями и экономическими, социальными, демографическими, культурными и др. характеристиками были широко использованы (отчасти уточнены и пересмотрены) М. Хальбваксом и активно применяются в исследованиях различных форм девиаций до сих пор.

Многое из творческого наследия Дюркгейма, в частности введенная им в научный оборот категория аномии, было использовано Р. Мертоном, создателем теории напряжения, в которой источник преступлений оказался в самой структуре американского общества.

Р. Мертон, вслед за Э. Дюркгеймом, рассматривает проявления девиантного поведения как закономерное порождение со­циальных условий. Но он модифицировал понятие аномии, отнеся его к напряженности, возникающей в поведении человека, оказавшегося в ситуации, когда цели культуры вступают в конфликт с социально одобряемыми средствами их достижения. «…отклоняющееся от нормы поведение может быть расценено как симптом несогласованности между определяемыми культурой устремлениями (к успеху, богат­ству) исоциально организованными средствами их удовле­творения»[70].

В результате такого разрыва возникает напряжение (strain). Касаясь предпосылок возникновения аномии в современной западном обществе, Р.Мертон подробно рассматривает историю американской мечты, повествующей о том, что в демократическом обществе у всех граждан есть равные шансы и возможности превратиться из бедняка в миллионера. Так, американцы с восхищением относятся к богатству, они ориентированы на финансовый успех, который является общепринятой целью американской культуры.Однако социально одобряемые средства достижения богатства (интенсивная работа, самодисциплина, хорошее образование) или недоступны для большинства населения или не всегда срабатывают. Согласно Мертону, ограниченность социально одобряемых средств приводит к тому, что индивид прибегает к незаконным средствам обогащения (преступление, спекуляция и др.). «С од­ной стороны, от него требуют, чтобы оно ориентировало свое пове­дение в направлении накопления богатства; с другой - ему почти не дают возможности сделать это институциональным способом. Результатом такой структурной непоследовательности является формирование психопатической личности и (или) антисоциальное поведение, и (или) революционная деятельность»[71].

Таким образом, Мертон рассматривает девиантное поведение как реакцию людей на конфликт между общепринятыми целями и социально одобряемыми способами их достижения, т.е. с точки зрения социальной структуры: «…именно тогда, когда система культурных ценностей превозносит фактически над всеми остальными определенные общие для населения в целом цели, в то время как социальная структура жестко ограничивает или совершенно закрывает доступ к одобряемым способам достижения целей для значительной части того же самого населения в широком масштабе возникает девиантное поведение»[72]. Именно экономическое неравенство и отсутствие равных возможностей является, по мнению Мертона, основными причинами девиантности. Он выделил пять возможных реакций на данный конфликт[73]:

§ Конформность: люди принимают как культурные цели, так и институционализированные средства их достижения. При этом, чем больше стабильности общества, тем шире распространен этот тип приспособления.

§ Инновация: люди акцентируют социально одобренную цель, но используют незаконные или околозаконные средства, чтобы ее достичь. Еще Т. Веблен отмечал, что в каждом конкретном случае нелегко, а порой и совершенно невозможно отличить торговлю, достойную похвалы, от непростительного преступления.

§ Ритуализм: люди ведут себя в соответствии с общепринятыми стандартами, но не верят в общезначимые ценности, т.е. придерживаются социальных норм ради самих социальных норм.

§ Ретритизм: люди отвергают и культурные цели, и принятые институциональных средства их достижения. В социальном смысле они являются «чужаками» (бродяги, алкоголики, представители какой-нибудь независимой коммуны или секты и др.).

§ Мятеж: люди, как и случае ретризма, отвергают существующие ценности и принятые средства их достижения, но стремятся их заменить новыми, т.е. видоизменять социальную структуру (например, революционеры).

Теория социального напряжения Мертона в значительной мере способствовала пониманию истинных причин высокого уровня преступности в современном обществе. По мнению Бергеров, она оказалась весьма продуктивной в том смысле, что он предложил использовать дюркгеймовское понятие аномии и одновременно – социально-классовый анализ[74]. За предложением Мертона последовал ряд эмпирических исследований. Так, Р. Клауорд и Л. Оулин, к творчеству которых мы еще вернемся, интерпретировали правонарушение как следствие безуспешности усилий по достижении целей общества (в особенности денег и власти) легитимными средствами. Другой американский социолог Д. Гоулднер считает, что человека задевает не только невозможность реализовать эти ценности, но и все то, что можно и должно сделать для успешной их реализации; существует болезнь успешной реализации. Когда человек преследует высокоценные для себя цели и убеждается в их недостижимости, это оказывает настолько сильное воздействие, что человек полностью отказывается от этих целей[75].

Теория «дифференцированной ассоциации»

Данная теория, изначально предназначена для объяснения индивидуального преступного поведения, основывается на положении о том, что девиация - продукт особых девиантных норм и ценностей. Название теории отражает идею о том, что люди ведут себя определенным образом, под влиянием своего окружения. Исследования в этой области проводились известными криминологами Э. Сатерлендом и его учеником Д. Крэсси. Именно Э. Сатерленд выдвинул в 1939 г. в работе «Принципы криминологии» идею, что девиантности можно научиться путем взаимодействия с другими людьми: люди воспринимают ценности, способствующие девиации, в ходе общения с носителями этих девиаций. Если индивид вырос в семье преступников, то существует очень большая вероятность, что он тоже станет преступником. При этом, согласно Сатерленду, криминальному поведению обучаются в первичных группах, в частности в группах сверстников. Таким образом, он связал преступление с дифференцированными связями.

Сред основных идей теории дифференцированной ассоциации можно отметить следующие:

§ преступному поведению учатся, а не наследуют;

§ преступное поведение ничем принципиально не отличается от других форм человеческой деятельности,

§ преступное поведение усваивается в ходе взаимодействия с другими людьми в процессе общения; § в основном обучение проходит в группах, связывающих своих членов тесными личными отношениями; § чем чаще и продолжительнее бывают контакты, тем более интенсивно человек усваивает девиантное поведение;§ индивид становится преступником, когда усваиваемые им определения, благоприятствующие преступности, перевешивают в его сознании образцы законопослушного поведения;§ чем индивид моложе, тем с большей готовностью он усваивает навязанные другими образцы поведения.

Д. Крэсси,цитируя Э. Сатерленда, следующим образом объясняет основные идеи данной теории: «Когда люди становятся преступ­никами, это происходит потому, что они соприкасаются с преступ­ным образом поведения, а также потому, что они оказываются изо­лированными от воздействия антипреступного образа поведения...»[76]. Концепции Э. Сатерленда иногда рассматривается как «теория научения».

Э. Сатерлендизвестен также как автор понятия «преступность белых воротничков», которую он ввел в научный оборот в 1939 г., а в 1949 г. вышла его книга под таким же названием. Под «беловоротничковой» престпностью он понимал всю должностную и предприниматель­скую преступность, независимо от ранга чиновника или бизнесмена (в США должностные лица и бизнесмены ходят в белых рубашках). К преступлениям такого типа можно отнести финансовые ма­хинации, взяточничество, лжебанкротство, нарушения антимонопольного зако­нодательства и т.п.

Сатерленд объясняет, что преступления «белых воротнич­ков» обычно заканчиваются не в зале суда, а гражданскими слушаниями. Граждан­ское праворегулирует деловые отношения между частными сторонами, тогда как уголовноеопределяет моральную ответственность индивида перед обществом.

Теория дифференцированной ассоциации, на наш взгляд, наиболее применима к анализу девиантного поведения несовершеннолетних. Так предпринятое нами в г. Ярославле в 2006 г. исследование несовершеннолетних преступников показало, что в отличие от своих сверстников из контрольной группы, они тесно общались с людьми более старшего возраста (как, правило, 35-45 лет), чье поведение не отличалось законопослушностью.

Данная теория является универсальной, т.к. позволяла объяснить как «обычную», «уличную» преступность, так и беловоротничковую. Ценность теории Сатерленда в том, что она представляет собой попытку объяснить девиантное поведение на основе анализа обычного, свойственного человеку способа научаться чему-либо. Важную роль в становлении девиантности играют не политические или социальные институты, не экономическое положение, а повседневное общение в школе или на улице, дома или на работе.

Как заметил Э. Гидденс, теория дифференцированной ассоциации противостоит мнению, согласно которому преступники отличаются от других людей своими психологическими особенностями: Сатерленд считает, что криминальной деятельности люди научаются совершенно также, как и законопослушному поведению, и что она направлена на те же самые потребности и ценности.

Другое дело, отмечает Я.И. Гилинский, что она, как и любая другая теория, не могла ответить на ряд вопросов: почему люди имеют те связи, которые у них есть? От чего вообще зависит проис­хождение преступности и девиантности и др.?