Недотепа Бенкс замолчал. С одной стороны он понимал негодование вечного правдоискателя драгана, но что бы стать в оппозицию с капитаном, даже внутри себя, в мыслях, ему не хватало решимости.

Филдер сжал кулаки.

- Из десятерых человек намек на мозг есть только у одного-двух… Что-то не то с великой нацией! Особенно вот этот вот выродок… - сделал он движение головой в сторону сидящего на камнях Джейка. - Чуть что, сразу дергать затвор его тянет! Не надергался в пубертатный период! Что теперь с этим делать?!» – рычал капитан, тыкая пальцем на распластанного на камнях парня в дырявой майке, пропитанной кровью. Удары волн становились сильнее, забирались выше и потихоньку смывали кровавые потоки с каменной плиты

- Человек! Человек! Парень с какой-то палкой! Из-за кустов появился! – крикнул шепотом Дефелья.

- Экипаж! Немедленно уходим! – все еще пытался действовать по инструкции Филдер и тут же прервался. – Надо что-то сделать! С ним! Надо что-то сделать! Инсценировку! И гильзы же подберите! Гильзы!!!

- Столкнем его назад в воду! – раздался чей-то голос.

- Нельзя! Пастух может заметить. Нельзя высовываться из-за стен!

Капитан Филдер в этот момент заметил у себя под ногой телефон и поднял его. На экране был виден лишь голубовато-серый фон от слившихся воедино на горизонте моря и неба и оранжевая лодка с неразличимыми черными буквами на борту.

Билл обомлел. Делать что-то опять он точно не хотел. Тем не менее, мысли закрутились в его голове. 3 тяжелых ранения, причем настолько раздраконенных, что уже могут сойти и не за пулевые... Молодой, кажется, здоровый парень. Пустой пляж, какой-то недостроенный особнячок, открытая машина рядом…Точно не самоубийство, не несчастный случай, не даже ограбление. Убийство ради машины? Бред… Да и чем?

- Я знаю! Знаю! – подорвался Бриджит. Он достал из кармана платок и подскочил к телу. Он свернул его треугольником и опустил угол в одну из ран. Пропитав его, он переметнулся к стене и стал рисовать какие-то ломаные линии.

- К окнам не подходите! Далеко, а все же могут увидеть! – уже спокойно скомандовал капитан, затем насупил брови и озадаченно спросил - Бриджит! А ты уверен, что это так выглядит? Это точно то?

- Да, сэр, точно! – ответил старший уорэнт. Он сжимал уголок платка пальцами, чтобы выдавить еще. Знак получился неаккуратным, с потеками, которые он, правда, сразу вытирал. Кругом он обводить не стал, поняв, что тогда многочисленные потеки просто сделают изображение почти неразличимым.

Бриджит снова взял «краски» и начал вырисовывать буквы: AVE SATA….

- Опрости ми, Господе, ја нисам са њима. Нисам за њих! Оче наш, коjи си на Небесима… [23] - вырвалось у Павловича, когда он увидел что было нарисовано.

- Опять ты порешь что-то, Дрэг – раздраженно бросил Рэндалл, пытаясь просунуть руку между тяжеленными камнями, чтобы достать третью гильзу.

- Ты в отличие от него вообще за все время ничего умного не сказал! Ты меня понял?! Так, все… Уходим. Труп мы все равно никуда не спрячем, да и машину тоже, а рядом с ними сидеть – самоубийство! – наверное, пытаясь убедить самого себя, сказал лейтенант-коммандер.

- Сэр, а как же бот? И корабль! – недоуменно спросил Брэд Бриджит.

- Корабль остался хрен знает где от берега, да еще в месте таком, где, вроде, на берегу ничего нет. Он уже лег на дно, никто его не увидит, если не напорется только. А бот спасать надо! Все сейчас ищем другое укрытие, а как этот пастух уйдет – кто-то полезет. Только раздеться надо, форму снять. Ты и Эрапт полезете. Пусть этот дебил отдувается за то, что натворил! Павловича с собой возьмете на самый крайний случай. Он поможет, если еще раз столкнетесь с местными.

- Возвращаться сюда?! Сэр…

- Ты видишь другой выход? Я – нет. Да, опасно. Но тебя вообще на войну отправляли! Обойдете стороной… Обплывете! Все. Экипаж! Слушай мою команду! Оружие, документы забрать! Покинуть укрытие! Осторожно добираемся до посадки. Там найдем что-нибудь новое!

Экипаж «Lawrence`а» похватал винтовки и, пригнувшись, направился к посадке, время от времени падая на землю.

- Кучка! Како је могао да дозволи ово? На твом гробу ће бити исти! Исти! [24]– бормотал на бегу Павлович, пользуясь тем, что его никто не понимает.

- Дрэг, чего ты постоянно бормочешь? – спросил его Бенкс тихо.

- А ты считаешь это нормально, Рэнди? – склонившись к нему, шепнул серб. – Инсценировка, мать его! Кем надо быть?

- Ты про что? Про ту звезду, что Бриджит там нарисовал? А что это вообще такое, до меня так и не дошло!? Вроде звезда – это же коммунистическое что-то?

- Коммунистическая - другая. Это – сатанинский символ. А «Ave Satana» – значит…. значит «Слава Сатане». Уорэнт придумал, как можно спихнуть вину на местных больных извращенцев, а старая мразь его поддержала. Ему-то все равно.[25]

Недотепа Бенкс замолчал. С одной стороны он понимал негодование вечного правдоискателя Драгана, но что бы стать в оппозицию с капитаном, даже внутри себя, в мыслях, ему не хватало решимости.

Джейк запыхивался. Сзади за воротник его держала и волокла за собой железная рука Филдера, который пока не хотел отпускать его ни на шаг. Периодически на матроса сыпались грязные оскорбления.

- Дефелья, посмотри в бинокль! Видно что-то?

- Есть свалка. Но она за дорогой, сэр…

- Значит, дождемся момента, когда вообще не будет машин и перебежим. Здесь не должно быть интенсивного движения, так ведь?

- Да, сэр!

- Сэр! И все-таки… Ведь бот не могут не заметить! И труп рядом с ним! И машину! Вы думаете, того, что я нарисовал… достаточно? – на правах наиболее «приближенного» обратился к капитану Бриджит.

- Да, Бриджит! Но бот-то мы все же попробуем спасти... Не получится… Хрен его знает, что тогда делать. Скажем, что в шторм сорвало и унесло, когда до Украины доберемся. С кораблем тоже все замнут, как это всегда делали.

- И вы думаете, что такая ложь на мировом уровне не будет раскрыта?

- Бриджит, не разочаровывай меня! У президента Джефферсона есть на эту тему мудрое изречение: «Когда я вспоминаю, что Бог справедлив, я содрогаюсь от страха за мою родину.» А ты помнишь, когда он жил, уорэнт?

- Вроде бы в начале XX века...

- В начале XIX! За 150 лет до Вьетнама и почти за 200 до Афганистана, Ирака и Гуантанамо! Курс взят еще до нас. И наша ложь – мелочь, по сравнению с тем, что не раз сходило Америке с рук. Теперь паровоз только катится по рельсам. Мы его не повернем. Сам президент не повернет при всем желании!

Все на землю! Впереди дорога! Бриджит, проползи вперед и дождись момента, когда машин даже слышно не будет! Трогаемся по твоей команде!

Экипаж залег в высоченной пыльной траве, уткнувшись носами в пахнущую сотнями машин землю. Бриджит, волоча сбоку винтовку, пополз. По дороге стремительно промчался тарахтящий и чадящий грузовик, затем пара пацанов на китайских скутерах и побитая жизнью «Лада». Брэд прижал ухо к земле. На ближайшие секунд 20 было, вроде бы, чисто.

- Advance! At the double! [26]– с чувством собственной значимости крикнул уорэнт. И, пригнувшись, прижимая M-16 к груди, перебежал дорогу. За ним то же самое проделали и оставшиеся 10 человек и залегли в точно такой же траве, что и на другой стороне.

- Дефелья! – скомандовал Филдер – попробуй рассмотреть что есть дальше!

- Прямо перед нами – свалка, затем тонкая лесополоса, а дальше… Огороды что ли… Пашня какая-то.

- Хорошо. Вперед, на свалку. Там нас не заметят. Дальше – в лесополосе. Автоматы, на всякий случай, наготове. Мало ли что здесь...

Задыхаясь от вони уже прогретой утренним летним солнцем свалки, моряки поползли. Под их локтями и коленями шелестели полиэтиленовые пакеты и упаковки из фольги с гниющими остатками какой-то пищи. Встречались также тонкие, почти полностью состоящие из ржавчины листы металла. Но неожиданно шорох стал как-то чаще, хотя никто быстро не полз. Через секунду воздух разразился лаем. Еще через секунду – громкими ругательствами Гэриса.

Целая стая из восемнадцати-двадцати собак окружила его. Вожак стаи – грязно-белый пес размером с большую овчарку со злостью пытался добраться до его лица, собаки поменьше по очереди кусали его ноги. Билл схватил винтовку за ствол и, перевернувшись на бок, попытался ударить вожака прикладом, но этим он только раззадорил нападение. Павлович и Фенерсен вскочили и подбежали к лежащему Биллу. Удары прикладов с размаху посыпались на свору. Три самые мелкие собаки, получив по хребту, отступили, но вожак с остатками стаи продолжал рвать Гэриса.

- Стреляйте! – скомандовал Филдер

Брендан и Драган передернули затворы, но тут на дороге, находящейся в 150 метрах затарахтела фура. Они опустили стволы и продолжили бить собак ногами и прикладами. Как только фура скрылась за очередным поворотом, курки взвели Бриджит и Тич.

- Ну же, аккуратно, прицельно! Огонь! Павлович, Фенерсен – в стороны! – быстро, но почти шепотом произнес капитан.

Раздались одиночные выстрелы. Белый пес упал, но все равно злобно рычал и, вытягивая шею, пытался укусить лежащего на земле медика. Желто-бурая псина, сраженная в голову, легла замертво. Остальные, продолжая злобно лаять, отбежали от медика Гэриса. Эштон прицелился, чтобы добить вожака. В этот момент у обочины тихо прижалась серая машина с синей полосой и мигалкой на крыше. Раздался выстрел, потом еще два. Оставшиеся собаки убежали с заливистым, но уже негрозным лаем. Машина постояла еще секунд пять и бесшумно отъехала.

- Старшина Тич! Уорэнт Бриджит! Взяли и понесли раненого в посадку! Шевелитесь, тут машины, в конце концов, ездят! – чеканил Филдер. – Остальные… Гильзы подбирайте! Ничего не должно быть видно!

Солнце только поднималось вверх, и впереди был целый день в засаде. Моряки стягивали кители, вымазывали нижние майки землей и обсыпались вырванной травой, чтобы в случае чего иметь лишь какой-то шанс остаться незамеченными. Все оружие был завернуто и спрятано в кустах. Земля с каждой минутой нагревалась входящим в зенит солнцем, и вонь свалки становилась нестерпимой.

Глава VI

Пролетающие мимо грузовики вздымали пыль вместе с камешками, которые порой достаточно больно били по телу. Особенно, доставалось, конечно животу, оно и немудрено – он у работника дорожной милиции был просто огромный и натянутый, как барабан. Пыльные тучи умывали лицо, вызывая мерзкую сухость в горле. Старший сержант Вертухаев постоянно щурился и тер глаза.

Они влезли в машину и попилили вдоль свалки. Слева была посадка. Свесившиеся ветки иногда стучали по крыше. «Лада» с надписью «ДПС» на капоте медленно пробиралась вперед, чуть поодаль от другого экипажа, посланного на это же место. Вдруг в примятой траве сержант Красильский увидел еле заметную в темноте ногу.

- Федос, тормози, тут что-то… - сказал он.

- Что?

- В кустах внизу видно… Мож там…

- Мож собака, мож птица, мож бомж там срет! Вадик! Чё ты такой параноик? Эти мажоры что, думаешь, в кустах от нас ныкаться будут? Они уже попрыгали в свои джипы и уехали давно. А нас кошмарят!

- Тю ты…

- Ну, высунись еще, посмотри, видно там десять человек?

- Не… Не видно, трава только… И вообще там темно. Наверно, правда один бомжара…

- Ну а я про чё… Проедешь - отчитаешься. А что день на вот это просрем вот на это, вместо того чтобы нормально на дороге стоять – это плохо!.

- Да… Сейчас же только и едут. Кавалькадой…

Синий номер на бампере «Самары» тихо отдалился от места, где засел экипаж затонувшего Lawrence`a.

Глава VII

Пляж привычно завершал свой день. Машин, отъезжавших в сторону поселка, становилось все меньше и меньше. Темно-серые поздние часы покрывали летний курорт. И все же, это была не ночь. В небе одновременно можно было увидеть и юрких стрижей, и маленьких, размером с воробья, летучих мышей. На высокой ветви здоровенного тополя сидела и выжидала своего часа небольшая сова. Все эти картины природы щедро сдабривались доносящимися со стороны поселка вразнобой: «Whenever, wherever / We're meant to be together…»[27] и «Взвоет ветер над бараками, / БМП нам лязгнет траками: / Домой! Домой! Пора домой!»[28], исполняемым чьим-то пьяным голосом.

Бриджит, Эрапт и Павлович, не издавая ни шороха, сняли кители, форменные американские ботинки и ремни и, оставшись в одних майках и брюках, босиком побрели в сторону пляжа. Из оружия у них были лишь заткнутые за пояс штык-ножи, чтобы как-то вырвать винты спасательного бота из крепких водорослей. Они шли по дороге, ни от кого не скрываясь, но и не привлекая внимания.

- Павлович! – обратился к матросу уорэнт-офицер – А если кто-то по пути у нас что-то спросит, ты хоть ответить сможешь?

- Не знаю, сэр. Если что, просто скажу, что мы все – сербы. Как-нибудь отвлеку. Главное – чтобы не узнали, что американцы есть.

- А ты русский хоть чуть знаешь?

- Несколько песен знаю. Язык уже подзабыл. Быструю речь не понимаю, но объясниться с трудом могу. Я же три года в окружении русских прожил. Лет в десять уже в том же русском квартале с гитарой стоял. Подрабатывал… Раньше помнил больше, но время прошло. С семи до десяти лет я там жил, потом с десяти где-то до тринадцати гулял часто. А потом друзья уехали кто куда и в Брайтон мы ездили только в церковь.

В небе над морем мигал проблесковыми огнями пролетающий самолет. В голове Драгана сразу всплыла сцена: грязный кафельный пол огромного зала, синие кресла в несколько рядов и надоедливый металлический голос откуда-то сверху. Вначале он монотонно что-то произносил на сербском, потом переходил на какое-то несвязное иностранное бормотание, но даже из послания на родном языке шестилетний Драган понимал лишь несколько слов. Родители заставляли его чего-то терпеливо ждать, сажали на кресло рядом с собой, но как же это было скучно! Особенно после того, как пришлось просидеть целых два с половиной часа в автобусе, да еще и не у окна.

За стеклом в конце зала стояли красивые пирожные, шоколадки, зефир. Драган прилипал к витрине руками, рассматривал, подбегал к родителям с новой попыткой уговорить их купить ему что-то, но те лишь качали головой… Отец был в новой куртке, надетой поверх костюма, мама – в пальто, которое они сегодня утром вместе забрали из химчистки. На сидении рядом с отцом одна на другой лежали две огромные сумки. Сейчас родители показались Драгану необычайно серьезными, просто как никогда. Его папа часто улыбался, даже если сын отвлекал его от работы за красным письменным столом и тянул за палец «что-то показать». Мама тоже редко была серьезной, по крайней мере, на глазах у Драгана. Что же произошло с ними теперь?

- Сынок, прости, у нас нет столько динаров, а там, куда мы полетим совсем другие денежки. Мы уже почти все поменяли.

- Ну а вдруг что-то есть, откуда вы знаете? Посмотрите в карманах! Ведь если мы уезжаем, они нам больше не нужны, правда?

Отец улыбнулся и сунул руку в пиджак. Там была сдача с куртки – четыре бумажки по 50 динаров. Уже через 2 минуты Драган сидел с довольным лицом и держал в руках совсем небольшой батончик. Что говорить, у него был неплохой дар убеждения.

- Пап, а что за деньги будут там, куда мы полетим, в Ньорке?

- В Нью-Йорке, Драган… Там они вот такие.

Драган стал смотреть на сероватую бумажку. В каждом углу стояло по большой цифре «5», изображенной как-то странно. Как-то витиевато. Посередине в овальной рамке был нарисован неизвестный Драгану дядька. У него был очень серьезный взгляд и смотрел он куда-то вбок. Он был такой худой, что его щеки были просто проваленные. Его заросшую бородой шею обхватывал воротник белой рубашки. Этот дядька показался Драгану совсем неприятным, чужим… Как и все то, что ему последнее время приходилось видеть. Все, к чему он привык, куда-то подевалось.[29]

Его родные, югославские деньги, конечно, были лучше. Они не были такими серыми. На них были нарисованы куда более симпатичные люди, в основном дети. Девочка с длинными волосами, мальчик, улыбающаяся тетя в косынке… Не нравилась ему только одна, самая дорогая. Там был дядька, похожий на того, которого он видел сейчас. Он был без бороды, но тоже худой, высоколобый и какой-то недобрый. В кино он почти наверняка мог бы играть какого-нибудь злодея, который в конце оказывается оборотнем. Но папа не раз говорил ему, что он был очень умный. Такой умный, что изобрел какую-то машину, испускающую искры и молнии, которая была нарисована на другой стороне банкноты. Но такие большие деньги почти никогда не попадались ребенку в руки, и поэтому видел он их только в шкафу. [30]

- Папа, а этот человек тоже изобретатель? – возник резонный вопрос у мальчика.

- Нет, Драган, он президент. Но он был очень давно.

- А сейчас он умер?

- Его убили из ружья, когда он представление в театре смотрел.

Еще минут через пятнадцать Драган и его родители сели в автобус, который довез их до самолета. Вот он уже идет к своему месту рядом с мамой по узкому проходу. Ему не терпелось наконец полететь, но они сначала долго стояли, а потом медленно катались по полосе. Во время полета у него вдруг сильно заболели уши, и даже иллюминатор не мог отвлечь. Потом еще один аэропорт, еще одно ожидание. Там было намного чище и интереснее, вокруг сновали люди, но это уже были не его соотечественники. Второй перелет был намного длиннее первого. Уши успели отболеть, но в иллюминатор уже было смотреть совершенно неинтересно: внизу было огромное море.

Жизнь в новой стране не давалась ему легко. Первое время они жили в русском квартале, вместе с другом отца, который и позвал их сюда, когда стало понятно, что спокойной жизни в Югославии ждать не приходится. В ближайшие лет десять, как минимум. Отцу трудно давалось решение о переезде, а правительство тем временем было вынуждено сначала каждый год выпускать новые купюры с все более и более длинными числами, а потом просто «отрезать» их и начинать все заново. Но не одна инфляция была симптомом долгих кризисных лет. Клей, скреплявший союзные республики, ссохся и стал превращаться в жесткое острое крошево, которое уже начало натирать кожу «стран-сестер» до крови. Из всех дыр полезли ультранационалисты: албанские, сербские, хорватские, боснийские. Чего стоило только кровавое месиво во время футбольного матча между «Динамо» и «Црвеной Звездой» в мае 1990 года. Виноваты тогда были, конечно, сербы, но это ни разу не исправляло ситуацию. Сербы били хорватов. Шок? Да почему же… А разве не хорватские усташи[31] соревновались в лагере Ясеновац, кто больше зарежет сербов? И если всего 55 лет назад земля носила Петара Брзицу, который убил 1300 сербов за одну ночь и гордился этим, то как можно полагать, что за этот срок меньше человеческой жизни, все уже забыто? Будучи политическим журналистом и заместителем редактора газеты, Сребран Павлович прекрасно понимал, что сейчас может произойти, и очень не хотел, чтобы его сын при этом присутствовал.

По приезду в Америку, родители сначала работали продавцами на овощном рынке Брайтон-Бич, потом отца все-таки взяли на работу в эмигрантскую газету «Далеко од домовине»[32]. Через 3 года они сняли другую квартиру, уже не в «национальном» районе, но тоже весьма убогонькую. По-английски Драган с горем пополам заговорил, но когда ему хотелось купить новый картридж для приставки или диск, он шел в русский квартал. Что-то сам, что-то вместе со старыми друзьями, он выучивал песни под гитару. Смысл их он в основном понимал плохо, кроме одной, про солдата. Остальные казались ему совершенно несвязными: то «свет», то «сигареты», то «чай», то «небо прикусило язык». Но русские, выходя из кафе, бросали по 25-50 центов худому смазливенькому пареньку, который тянул хиты эти 80-х с небольшим акцентом…

Уже не прижимаясь к земле, а в полный рост трое обычных с виду парней, правда, почему-то одетые в одинаковые светлые штаны и светлые майки перешли дорогу и стали подходить к знакомому месту. «Павлович – вперед. Ты разведаешь обстановку» - сказал уорэнт Бриджит. Драган сделал пару шагов и заглянул за стену комнаты, где должен лежать русский парень. Глеб лежал точно так, как его оставили утром. Дворняга цыганских пастухов, которые выгоняли сюда коров, была слишком глупа, чтобы потянуть своего хозяина за штанину к человеческому телу, как это бывает в кино. Она бегала по всех округе, тыкаясь носом во все целлофановые кульки в поисках еды, гавкала на коров, за что не раз была окрикнута благим матом. В дом она ни разу не забежала: очень уж она боялась накатывающихся на поваленную стену волн. Тем более ничего не заметили пролетавшие мимо водные мотоциклы.

Матросы разделись и, взявшись за ножи, погребли боту, который издалека был похож на какой-то странноватый буёк. Подныривая в мутную воду, они пытались разрезать путы из прочных, как грубая банная мочалка, водорослей. Жесткие зеленые нити попали в щель и намотались на валы так туго, что кончиком штык-ножа, да еще и не глядя, там мало что можно было сделать.

Уорэнт-офицер Брэд Бриджит стоял на берегу и смотрел на дорогу через пляж. Если беда могла прийти, то только оттуда. Но тут его взгляд упал на стоящую невдалеке машину, и ему захотелось ее осмотреть. В самом деле, микроавтобус мог бы пригодиться. Брэд подошел к странному русскому автомобилю, наступил ногой на ржавую подножку и уселся на водительское место. Из замка зажигания, к его удивлению, торчали ключи. Видимо, парень не собирался никуда из машины надолго, да и не думал, что на этот старенький дребезжащий микроавтобус кто-то позариться. А уж ранним утром на пустынном пляже переживать точно было не о чем. Из интереса Брэд повернул ключ. Загорелось несколько лампочек. Испугавшись, что загорятся и фары тоже, он сразу крутнул его назад.

Провозившись минут пятьдесят, двое в воде дико замерзли, но винт все же стал кое-как прокручиваться. Джейк, скользя мокрыми руками и ногами, залез внутрь. Драган спешно отплыл в сторону, и моторы зашумели. Поднимая пену, бот двинулся вперед. Эрапт провел его метров на двадцать. Потом остановился, загудел опять и продвинулся чуть дальше от пляжа, за излучину. Там он развернулся и подогнал бот к небольшой отмели в метрах в пятидесяти от берега, стараясь снова не посадить его мель. Дойти туда можно было и вброд. «Вернемся минут через двадцать все вместе. Никуда он не денется. А у берега опять запутаться можно!» - решил про себя Джейк и пошел к Павловичу, который уже натягивал на мокрые ноги брюки, оставленные на камнях того злосчастного дома.

- Сэр, где вы? – вполголоса спросил Эрапт, когда оба были одеты. Звук растворился в темноте, но ответа не было. – Уорент-офицер Бриджит! – чуть громче произнес Джейк.

В груди у обоих ёкнуло. Из тьмы вдруг раздалось рычание мотора. Матросы прижались к стене, стараясь не показываться в окно. Старые друзья, несмотря на случившееся утром, уставились друг на друга с надеждой.

- Эрапт, Павлович, в машину! – раздался откуда-то голос Бриджита.

Драган облегченно выдохнул. Дернув пару разу ручку задней двери, они с Джейком залезли салон. Сидения были только спереди, а вся остальная часть кузова была совершенно пустой, если не считать пары грязных сумок с инструментами. На окнах висели засаленные темно-красные шторки.

- На пол садитесь – скомандовал Брэд.

РАФик подъехал к шоссе. Брэд стал разглядывать панель в поисках включения фар. Он ерзал по немногочисленным выключателям, но никак не мог угадать нужный. Но вдруг вспыхнул дальний свет. Почти одновременно с этим чуть в отдалении, за поворотом вдруг загудела сирена. Бриджит, недолго думая вцепился в руль так крепко, что даже чуть приподнялся с места и всем своим весом вдавил газ. Резина пронзительно взвизгнула и зашипела по шершавому асфальту. Джейк и Драган чуть было со все силы стукнулись головами о заднюю дверь и отползли поближе к водительскому сидению. Фонари мелькали один за одним и казалось, что каждый винт в стареньком автомобиле трепыхался из стороны в сторону.

По обочинам стали мелькать дорожные забегаловки с музыкой, шиномонтажки, еще в паре сотен метров начинался поселок. В один из ресторанов прямо через полосу, по которой ехал РАФ пыталась повернуть новенькая иномарка. Рука отчаянно надавила на центр руля, и раздался достаточно неприятный, хриплый сигнал. Иномарка, испугавшись напора, стала.

- Вот сейчас… - прошипел уорэнт – Оторвемся.

Он щелкал выключателем, которым вроде бы только что включал фары, но у него ничего не получалось. В поселке и так было светло, и дальний свет только мешал. Замелькали одноэтажные частные домики с палисадниками, которые раньше Брэд никогда и не видел. Через секунду они проехали первый поворот. Поняв, что нужно куда-то теряться, Бриджит стал выискивать глазами другой. Всем телом он наклонился вперед. Столб, столб, дерево… И вот он, следующий…

Брэд крутнул руль. Машина начала описывать достаточно большую дугу по перекрестку, чтобы не въехать в зад едущему на ВАЗу, и чиркнула по сырой земле обочины. Слой почвы сполз вниз по невысокой насыпи, увлекая за собой переднее колесо. Весь автомобиль как будто поплыл и, что есть силы, ударился в дерево. Передняя пассажирская дверь вошла вовнутрь сантиметров на тридцать, приняв на себя несущуюся навстречу голову Бриджита. Через полминуты на перекрестке остановилась машина «Скорой помощи», сирену которой американцы приняли за полицейскую.

Глава VII

- Да хня это все какая-то… - заключил пацан в майке с каким-то корявым деревцом на фоне африканской саваны – Полная хня. Не бывает у нас тут такого. Откуда возьмутся эти…?

Парни пошли по улице, не проронив не слова. Но уже не потому, что так было надо или они чувствовали, что так надо. «Как надо» они держали себя, когда приходилось звонить и сообщать скорбную весть одноклассницам пару часов назад. Заранее зная, что они будут плакать, а ты – нет. И дело не в том, что для тебя это не важно, а потому ты мыслями где-то над. Или не над, а скорее за. За экраном. И все это – какой-то протяжно-философский, мрачный фильм. Да, молчание было совершенно искренним. Просто они боялись того, что они могут сейчас увидеть. Боялись, что им придется говорить. Боялись, в каком положении они окажутся.

С виду дом Глеба был совершенно будничным. Такая же закрытая калитка, те же окна, смотрящие на дорогу. Цветы в клумбе тянулись к еще не обжигающему с утра летнему солнцу, как они тянулись бы в любой другой день. Парни шли по двору к входной двери, готовые к тому, что сейчас будет.

За столом сидели женщины, специально отыскавшие в своем гардеробе что-нибудь черное и несколько мужчин, одетых во что придется. Кого-то из родственников Глеба Паша с Семой, конечно, знали и, поздоровавшись, тоже присели. Им не пришлось видеть женскую истерику и потому они чувствовали какое-то… облегчение. Все же хорошо, что не пришлось. Вынести это все, лицезреть своими глазами, тем более пацану… Что может быть страшнее?

- Ох, спасибо вам, мальчики, что пришли – начала было тянуть бабушка.

- Да-да, конечно… - не зная, что говорить, ответил Семен. Что-то внутри заставило его выдержать паузу… Зачем? После минуты неловкого молчания он вздохнул и повел разговор в нужное ему русло: «Эх, какая бредовая версия!» - произнес он, потупив глаза в пол - «Откуда они ее взяли?»

- Ироды! Выблюдки! – запричитала пожилая женщина. А этот следователь еще и думает, что внучек-то мой с ними как-то… Идиоты!

- Да-да, мы знаем… - вступил Паша. – Знаете, можно нам компьютер его посмотреть? Ну мало ли что там… Чтобы не было лишних зацепок. А то они еще скажут: рок слушал – значит сатанист. Мы поудаляем… И вообще посмотрим.

- Правильно, правильно… Этим ментам лишь бы на нормальных людей всего понавесить – ответил друзьям отец Глеба – Пойдемте, я с вами… Хоть увижу… Что у него сокровенного было…

- А что с машиной? – спросили парни по пути в комнату.

- Разбитую нашли на Калиновой – Поддубного. В ней трое каких-то придурков были. С одним там вроде было совсем уж плохо, двое просто бошками сильно ударились. Водитель «Скорой» говорил еще, что летели они так, как будто кто-то гнался. Он же и сказал, что ехали они от того пляжа. Мы же до этого целый день Глеба искали. Телефон выключен. Кто ж знал, что искать надо в той развалине. Мы вам звонили…

Через минуту, притащив из столовой стулья, трое уселись перед монитором. Рабочий стол был аккуратный, прибранный. Без папочек валялись только две картинки, но даже они были выровнены по сетке. Семен как-то автоматически щелкнул по одной из них. Это был красивый, но дорогущий дорожный мотоцикл от Harley Davidson. Классический стиль, удобное пассажирское место со спинкой и багажник.

- Да, ему нравились именно такие… – грустно сказал Паша. - Мы даже спорили из-за них.

Семен нажал на стрелочку. Открылась другая картинка. Это был достаточно свежий демотиватор: американский космонавт, стоя на поверхности Луны смотрит на то, как в Землю врезается огромный метеорит. «Теперь ты точно одинок» - гласила подпись. Парень повернул голову, посмотрел на остальных и промолчал. После чего так же молча щелкнул по крестику.

«Мои документы» хранили в себе те же папочки с банальными названиями: «Мои рисунки», «Моя музыка», «Учеба», «Фотографии», «Загрузки». В последней лежало несколько еще не рассортированных по своим местам песен. Две из них были тяжелыми, их пел один и тот же звонкий и какой-то скандинавский голос. Третья была мелодичная, без вокала. «Это из игры» - заключил Паша. Потом все трое так же безрезультатно и молча осмотрели «Фотографии». Какие-то сходняки с друзьями, отдых, первые неловкие фото, где он обнимает девочек… Вот и все!

Those 13 years in prison

Didn’t teach me how to love

All coming from above

***

Они и мы, мы и они

Лучший способ не стареть,

В папке «Нельзя» лежал крошечный текстовый файлик «Пароли», мерзко-шокирующий рассказ Чака Паланика «Кишки», файлик с какими-то ссылками и несколько аккуратных отдельных папок с именами симпатичных молодых актрис, куда были рассортированы их фотографии.

Мышка щелкнула по одной из ссылок. Открылся сайт завлекающими фотографиями и подписями «Блондиночка на пустынном пляже (17 фото)», «Алиса на кухне (22 фото)», «Инночка на приеме у врача (28 фото)» и прочее, прочее…

Трое переглянулись. Все банально. Ничего подозрительного. Ничего криминального. И уж тем более ничего связанного с сатанизмом и ритуальными убийствами. Выделив файл со ссылками и «Кишки», Семен отправил их в Корзину, после чего встал из-за стола и протер мышку и клавиатуру низом своей майки.

Глава VIII

Флаг, развевающийся над кораблем, был не то финским, не то Андреевским. В самом деле, обыватель мог был обозначить увиденное полотнище как угодно, но надпись «Морська Охорона» на борту, скорее всего, открыла бы истину. Серые борта с двумя наклонными полосками от палубы до ватерлинии – синей и желтой, медленно раскачивались в голубой морской воде. Сзади, над пенящейся от винтов водой, виднелась совсем небольшая надпись «Новi Бiлярi». Рядом с черным стволом на носу корабля стоял крепкий мужчина в бежевой шведке и нервно смотрел вдаль. На его плечах были черные погоны с четырьмя поперечными золотыми полосками и таким же трезубцем над ними. Он положил руку на сферический панцирь пулемета и чувствовал мягкое тепло он еще не нагретого на утреннем солнце металла, выкрашенного белой краской.

Глава IX

Смрад свалки вновь распространялся. Пыльные тучи, поднимаемые машинами, все также неслись ветром по полю. Но это – меньшее, что волновало в те минуты команду «Lawrence`a». Тяжелейшая, нервная ночь со вздрагиваниями от каждого шороха и невозможным ожиданием трех моряков вымотала команду до крайности. Запас воды тоже подходил к концу. Спасали лишь плотные пластиковые цвета столовского разбавленного кофе пакеты с сухпайками. Потому что, кроме как есть, все прошедшие сутки было делать просто нечего. Разогретые с помощью химического реагента рис с курицей под тайским соусом помогал занять себя минут на десять, а разные шоколадные кексы, крекеры с джемом, арахисовым маслом или мягким сыром – успокоить нервишки в остальное время. А вот от конфет старались воздерживаться, чтобы не провоцировать жажду.

Филдер уже ни на кого не срывался и не кричал. Грозный лейтенант-коммандер с золотым листком на груди, как и все остальные, сидел на земле, тихо отвечал на редкие вопросы и, будто беспокоящийся родитель, постоянно делал ненужные напоминания вроде того, чтобы моряки подбирали выдающие их присутствие обертки и даже оторванные от них уголки. Но иногда даже проскальзывало что-то похожее на шутку.

- Russians are coming. Russians are everywhere [40] – пробубнил под нос он. Знаете, кто это сказал, молодняк?

Молодняк промолчал.

- С такими словами выбросился из окна первый министр обороны США – поучительно произнес Филдер – только он в такой ситуации не оказывался. Просто крыша поехала. Из-за того, что в Европе стали коммунисты к власти приходить.

- Друг моего деда есть на снимке «Поднятие флага на Иводзиме»[41] - поддержал разговор Брендан Фенерсен – рассказывал как раз, что этот Форрестол, когда увидел фотографию, сказал, что корпус морской пехоты будет существовать еще пятьсот лет. Дед даже завидовал другу, что тот попал на фотографию, а дед нет.

- Да, на Иводзиме было серьезно – согласился капитан – и фотографии той Пулитцеровскую премию дали не зря.

- Я из-за деда в армии. Семейная традиция вроде. Дед воевал. А отец в свое время отказался ехать в Панаму в 89-м. Говорил, что бессмысленная затея все это. Что все совсем не из-за наркотиков там затевалось. Да и мне тогда семь лет только было.

- Конечно, какие там наркотики! Если бы с наркотиками надо было бороться – полезли бы в Колумбию. А в Панаме все было из-за канала. Через него же могут любые суда ходить кроме авианосцев! Ну и военные базы, ясно дело. Вот потому там их сейчас две. А назвали-то как! «Правое дело»! Я хоть и патриот, но даже мне смешно было.[42]

Билл Гэрис лежал в тени, подложив под голову свернутый валиком китель. Ему было жарко, но на всем теле не было ни капли пота. Высохшими пальцами он трогал свою шею, лоб… но везде было сухо. «Верный признак температуры» - решил медик – «Дай Бог, чтобы это было не от собак». Он перебирал в голове другие причины, от которых у него могла подняться температура. Акклиматизация? Бред, он же не хлюпик. И в таком случае, почему он не заболел еще раньше, ведь за время своего путешествия они сменили немало климатических зон. Холодная вода, в которой ему пришлось добираться от бота до берега? Но там было всего лишь по грудь, и свою форму они несли в руках, чтобы можно было одеть и согреться на берегу. Неужели же все-таки собаки? Инфекция? Нет уж, лучше простуда, чем непонятно что, подхваченное от пса, который ел всякую дрянь на вонючей свалке.

Чтобы как-то оградить себя от мерзкого гнилостного запаха, он лег на бок, лицом к деревьям и опять вспомнил друга отца дядю Джорджа. На этот раз перед его глазами предстали не вьетнамские джунгли и низкорослый солдатик с гранатометом, а маленькая тупиковая улица Лоррейн Корт в родном Фредериксберге, где стоял уютный двухэтажный домик его fictive kin`а. Ранним утром 29 марта 1991 года он шел по еще совсем пустому, тихому городку. Небо было облачным, но дождя вовсе не должно было быть. Это была самая настоящая, так любимая им весенняя утренняя свежесть. У тринадцатилетнего Билла шел второй день весенних каникул, но для его родителей это была обыкновенная раб