IV. Информационно-политический подход.

Авторы, исследующие операции ИПВ (как военные, так и гражданские), занимают несколько иную позицию: большинство из них считает, что сегодня ИПВ ведется постоянно, на всех стадиях развития политических конфликтов, а сами политические конфликты носят характер «информационно-политических» [14]. Таким образом, в развитии современного политического конфликта нет ярко выраженной поворотной точки, которой была бы фаза ИПВ, – психологическая война сопутствует конфликту всегда. С этой точки зрения современный конфликт можно урегулировать, защитив государство и общество от агрессивных наступательных технологий информационно-психологической войны, что можно сделать только с помощью таких же технологий оборонительного и превентивного характера.

V. Этнополитический подход.

Сторонники этого подхода справедливо указывают на то, что «ни один политический курс не может увенчаться успехом, если он идет вразрез с ментальным сознанием этносов, населяющих государство» [14] (т. н. закон ментальной идентичности). Соответственно, урегулирование этнополитических конфликтов – это обеспечение совместимости вектора политического курса c вектором ментальности населения, что можно осуществить только с помощью информационно-психологического воздействия, причем как на массовое и индивидуальное сознание этносов и этнических групп, так и на подсознательную (ментальную) составляющую человеческой психики, с ее установками и реакциями.

В последнее время в конфликтологии родилось целое направление – этнополитическая конфликтология, которая занята изучением как внутриполитических, так и международных аспектов этнополитических конфликтов. В такого рода конфликтах велика ситуативно-поведенческая составляющая, что создает широкое поле для информационно-психоло­гического воздействия. При менеджменте этнополитических конфликтов изучающие их авторы приводят перечень как насильственных, силовых, так и консенсуальных договорных приемов, отдельных фрагментов психологических технологий регулирования и разрешения такого рода конфликтов [54, c. 321–363].

Существование минимум пяти различных подходов к указанной проблеме подчеркивает то, что вопрос о роли и месте информационно-психологических технологий в урегулировании современных конфликтов является достаточно новым и актуальным, оставаясь при этом неразработанным и во многом дискуссионным.

Исследования применения современных технологий информационно-психологического воздействия на массовое и индивидуальное сознание в различных, в том числе политических, целях сегодня в научной литературе представлены в основном исследованиями политического воздействия СМИ (медиа-воздействия), участвующих в информационно-психологической обработке населения. Спектр этого воздействия достаточно широк – от политической рекламы и пропаганды до формирования и управления общественным мнением с помощью массированных информационных кампаний, в которых в полной мере используются все психологические особенности человеческого восприятия информации, делающие сознание объектом скрытого управления: эффект новостей, прайминга, фрейминга и др. Эти приемы и технологии медиа-воздействия универсальны, они широко используются как в социальных программах и проектах, так и в операциях информационно-психологи­ческой войны.

Модели воздействия СМИ, существующие и развивающиеся в рамках комплексных исследований феномена медиа-воздействия, лежат в основе также моделей психологических операций, поскольку СМИ является главным каналом распространения управляющего воздействия на массовое сознание и доведения (транспортировки) целевого психологического воздействия до индивидуального сознания каждого члена общества. Как показала война в Ираке 2003–2004 гг., в операциях информационно-психоло­ги­ческой войны нередко сами военные действия строятся в соответствии с форматом вещания телевизионных каналов для того, чтобы стать конвейером производства пиар-новостей, которые затем используются во внешнеполитических кампаниях для получения дивидендов в отношениях как с союзниками, так и противниками проводимого политического курса. Модель автоматической активации [55, с. 75–109] (в рамках которой выстраивается определенная цепочка психологических реакций: сначала в сознание внедряются определенные установки, затем они активизируются, за ними следует соответствующее поведение, абсолютно спонтанное, без серьезных размышлений или причин) напрямую используется в современных технологиях психологической войны. Исследования роли воздействия информационно-психологи­ческих технологий в урегулировании современных конфликтов также не могут не опираться на современные модели медиа-воздействия с неизбежными модификациями отдельных деталей.

Исследование современных конфликтов и механизмов их политического урегулирования сегодня динамично развивается в рамках положений современной социальной и политической конфликтологии. При этом политическое урегулирование конфликтов справедливо признается одной из самых актуальных проблем: мы видим, что в современном обществе, несмотря на стремительные темпы его индустриального, социального, духовно-нравственного развития, усложнения системы политических отношений и появления новых политических институтов, деятельность которых направлена на сохранение стабильности в международных отношениях, общее количество политических конфликтов продолжает нарастать. Как указывает М. М. Лебедева, «современные конфликты стали одним из ведущих факторов нестабильности в мире. Будучи плохо управляемыми, они имеют тенденцию к возрастанию, подключению все большего числа участников, что создает угрозу не только тем, кто непосредственно вовлечен в конфликт, но и всем живущим на земле» [3].

При этом появляются новые формы конфликтов – информационно-психологические, в которых выяснение отношений по поводу политической власти и управления происходит в формате операций информационно-психологической войны. Психологические войны не только не ограничивают применение вооруженного насилия, но и способствуют возникновению новых локальных очагов международной напряженности там, где это необходимо для активации в массовом сознании граждан внедренных ранее психологических установок, направленных на изменение их политического поведения.

Во внутренних и международных конфликтах особенно актуальным становится этнический фактор, что, конечно же, не случайно: во многих районах совместного проживания различных этносов межэтнические отношения формировались, закладывались и сохранялись в сознании населения веками и проникли настолько глубоко в историческую память, что их политическая активация у населения нередко проявляется в форме неосознанных, ментально-архетипных, неконтролируемых подсознательных действий (таких, как поведение человека, ставшего частью толпы), не поддающихся нормальной человеческой логике, чем и пользуются различные экстремистские элементы. Поэтому стремительно развивающиеся сегодня агрессивные технологии информационно-психологического воздействия прочно вошли в арсенал националистических, сепаратистских, экстремистских организаций, создающих себе политический капитал, играя на межэтнических противоречиях: только технологии информационно-психологического воздействия способны так манипулировать подсознанием, чтобы, определенным образом инициируя в современном культурном образованном и воспитанном в гуманистических традициях человеке казалось бы давно забытые дикие архетипы (такие, например, как межнациональная и религиозная ненависть), отключить при этом в сознании многочисленные защитные механизмы, выработанные природой, культурой, воспитанием и опытом многовекового совместного проживания, как это случилось в Косове и других местах.

Управление внутренними и международными конфликтами – это направление, сформировавшееся и стремительно развивающееся на Западе, в основном, в США и странах Британского содружества. Основой для возникновения этого направления стали исследования в сфере межличностной и групповой коммуникации в коммерческих структурах, где соперничество среди сотрудников, находящихся на различных ступенях иерархической лестницы, создает благоприятные условия для возникновения множественных корпоративных конфликтов. Исследования в сфере пре­до­т-вращения и урегулирования внутрикорпоративных конфликтов получили название «Crisis Management» – управление кризисами. Это направление, пожалуй, единственное, в котором в качестве основного инструмента управления конфликтами рассматриваются средства и способы психологического воздействия.

Конструктивная часть исследований в этой сфере ставит своей целью найти эффективные информационно-психологические технологии урегулирования возникающих конфликтов, включая их предупреждение и регулярную профилактику. Деструктивная или во всяком случае несущая определенную социальную опасность часть исследований кризисного управления основывается на том, что конфликтной средой, в том числе в сфере международных отношений, проще управлять: любая международная подсистема, оказавшаяся в кризисе, становится уязвима для внешнего управляющего воздействия. Как следствие, такая подсистема становится более управляемой, в первую очередь для третьей стороны конфликта. Таким образом, для того чтобы управлять этой подсистемой, необходимо превратить ее в очаг нестабильности, когда прежние механизмы стабилизации перестают действовать и от распада подсистему может спасти только импорт идей, концепций, идеологических установок, которые нередко полностью замещают прежние. Примером такого «кризисного управления» являются так называемые «бархатные революции» на пространстве СНГ, о чем подробнее будет сказано ниже.

Применение обеих концепций управления кризисами к политическим процессам и конфликтам, на наш взгляд, стало в западной литературе основой для исследований воздействия информационно-психологических технологий на современные международные конфликты, т. е. качественно изменились масштаб рассматриваемых конфликтов и характер социально-политической коммуникации. В рамках положений теории антикризисного воздействия управление политическими конфликтами пока получило лишь незначительное развитие, в основном на уровне деклараций. В то же время концепция управления кризисами как полем постоянно инициируемых и возобновляемых внутренних и международных конфликтов сегодня активно используется в операциях информационно-психологической войны, проводимых США и их военно-политическими союзниками.

В российской научной литературе также начинают появляться работы, посвященные технологиям контроля и управления политическими конфликтами. Так, А. И. Соловьев в своих работах определяет и связывает вместе категорию управления конфликтами – «управление конфликтами представляет собой форму целенаправленного влияния на различные компоненты конкурентного взаимодействия сторон, предполагающего повышение соответствия их состояния сознательным намерениям того или иного субъекта», – и понятие технологий управления политическими конфликтами, определяя их как «совокупность последовательно применяемых процедур, приемов и способов деятельности, направленных на наиболее оптимальную и эффективную реализацию целей и задач конкретного субъекта в определенное время и в определенном месте» [56, с. 468]. В той же работе он указывает, что урегулирование конфликта является одной из главных задач применения технологий политического управления. При этом, по мнению автора, значительное внимание должно уделяться информационным технологиям, особенно в условиях управления кризисами и политическими рисками.

Что касается научной разработанности самой информационно-психологической войны, то сегодня накоплен достаточно большой объем научной и общественно-публицистической литературы, в которой это явление либо исследуется, либо конкретизируется, либо просто упоминается [5–7, 57]. Сам термин, безусловно, пока еще остается чисто публицистическим, и о его научном содержании мы будем говорить в соответствующем разделе работы. Несмотря на значительные расхождения в мнениях различных авторов относительно того, чем же все-таки является современная ИПВ, важно, что сегодня в политической науке это явление исследуется как вполне самостоятельное направление. Основная трудность изучения информационно-психологической войны состоит в том, что основные процессы конфликтного взаимодействия сторон протекают скрыто от внешних наблюдателей, а результаты информационно-психологических операций становятся известны только тогда, когда операция уже завершилась. Поэтому замысел операции информационно-психологической войны и последовательность этапов ее реализации нередко можно восстановить лишь с помощью методов аналитической реконструкции, входными данными для которых становятся внешние признаки и проявления психологических операций.

Давая характеристику современным операциям информационно-психологической войны уже с позиций политической науки, многие авторы упоминают о технологиях тайного информационно-психологи­чес­кого воздействия [39], однако дальше описательных определений этих технологий как совокупности тех или иных приемов и способов психологического воздействия дело пока не идет. Вероятно, интуитивно это и так понятно; однако представляется, что если такие технологии существуют, то их технологическую цепочку можно расписать, анализируя современные военно-политические кампании США (как ведущего производителя таких технологий): Ирак, Югославию, Афганистан, взаимоотношения США и Ирана и др. К сожалению, это пока в научной литературе практически никак не отражено.

Интересной иллюстрацией европейского подхода к разработке и реализации политических технологий информационно-психоло­гичес­кого воздействия является прием заимствования из сферы пиар-коммуникации маркетинговых технологий по созданию политической марки (бренда) вокруг личности политика (или любой медиа-персоны) и продвижение этой политической марки уже известными маркетинговыми методами, «продажа» сформированного образа политического деятеля населению за определенную назначенную цену, с последующей чисто рыночной игрой на повышение или понижение цены. Этот пример всесторонне исследован в работе Т. Ю. Лебедевой [58]. Эта идеология лежит в основе психологических операций, проводимых ведущими странами Евросоюза: Францией, Германией. Будучи не в состоянии конкурировать с крупнейшими лидерами в области разработок и испытаний технологий информационно-психологической войны, к которым сегодня относятся США и Китай, европейские страны используют для достижения политических целей более мягкие и тонкие психологические приемы, делая акцент именно на технологичной постановке процесса и универсальности применения разработанных технологических цепочек информационно-психологического воздействия на международные отношения в целом и современные политические конфликты в частности.

В целом технологии, методы и приемы информационно-пси­холо­гичес­кого воздействия получили широкое распространение в США, Западной Европе, Канаде и в странах Восточной Азии, где они успешно применяются для достижения поставленных политических целей. В конфликтных ситуациях, будь то территориальные споры, подготовка силовых акций и их осуществление, а также пост­конфликтное миростроительство, международные отношения не обходятся без мощного информационно-психоло­гического обес­печения.

К сожалению, в российской практике фактору информационно-психологического воздействия в конфликтных ситуациях, будь то Чечня, «замороженные конфликты» в Южной Осетии и Абхазии, Приднестровье и Нагорном Карабахе, и не только на постсоветском пространстве, но и в других районах мира, уделяется не так много внимания, как следовало бы. Зачастую в информационном противоборстве Россия выглядит проигравшей стороной, особенно в избирательных кампаниях в странах СНГ, поддержке соотечественников в странах Балтии и т. д. Оставшееся от прошлого предпочтение общим направлениям в проведении политического курса при игнорировании его технологического обеспечения не всегда дает положительный эффект и ожидаемые результаты.

Остановимся более подробно на некоторых особенностях научной разработанности роли современных информационно-психоло­гических технологий в разрешении конфликтов в системах знаний и представлений медиа-коммуникативного, системно-функцио­наль­ного и информационно-политического подходов.